Текст книги "В бобровом краю"

Автор книги: Анатолий Устюгов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Беглянка

В аэропорту клетку с росомахой выгрузили из самолета и поставили в багажник «Волги».

При неярком свете зимнего дня машина понеслась по шоссе среди заснеженных полей и хвойных перелесков к месту назначения – в зверохозяйство. Редкого обитателя тайги и тундры везли для изучения, но росомахе не было никакого дела ни до ученых, ни до науки – зверя интересовало только одно – вернуть утерянную свободу.

Шофер и проводник с двумя лайками спокойно сидят в машине, и с виду все идет пока благополучно, тогда как в клетке уже заканчивается многочасовая беспрерывная борьба зверя с жестью, которой изнутри обит ящик.

У росомахи небольшая голова с округлыми ушами. Глаза ее так и сверкают в полутьме клетки: зверя будоражат лесные запахи, доносящиеся через вентиляционное оконце.

Непрерывно шарящие когти передней лапы росомахи наткнулись на небольшое отверстие в жести. А коготь уже вдавлен в него. Рывок! Снова рывок, и жесть слегка приподнята! Теперь уже коготь можно всунуть глубже и рвануть как следует. А силы у росомахи хватает! И вот жесть оторвана от доски. Теперь крошится под когтями дерево на стыке между досками. Летят щепки. Небольшая щель все увеличивается.

Люди в машине слышат подозрительный шум и потрескивание сзади, беспокоятся лайки, но тревоги не возникает, железо против зубов и когтей всегда выстоит.

А росомаха, проломив доску, уже вывернула ее концы наружу. Правда, дыра еще мала, не пролезть, и росомаха вновь принимается дергать и отрывать железо, а затем грызть дерево. Наконец вывернута и вторая доска. Росомаха просовывает в отверстие голову, затем передние лапы, с трудом протаскивает свое мохнатое короткое туловище. И вот зверь напряженно стоит на краю багажника, затем – точный прыжок, и росомаха бежит по колее дороги…

«Волга» идет юзом и останавливается.

Проводник, молодой человек в шапке и белом полушубке, выскакивает из машины и бросается вслед росомахе.

А она уже взбежала на вал у обочины шоссе, на секунду повернула голову и, оскалившись на проводника, скрылась за гребнем сугроба.

Она быстро уходила по снежному полю. Слева, вдали, виднелись две высокие трубы завода и несколько зданий – там был город. Справа белое поле сливалось с серым зимним небом у далекого горизонта. Росомаха выбрала среднее направление и бежала прямо, к чуть видимому вдали хвойному лесу. Быстро перебирая лапами и мотая метелкой хвоста, она очень торопилась уйти от шоссе, от тревожного гула проходивших по нему автомашин. Кроме того, беглянка, оказавшись среди бела дня на открытом месте, чувствовала себя в опасности. Ведь она привыкла вести ночной образ жизни и никогда не находилась в роли преследуемой, скорее, она сама всегда преследовала свою жертву.

Дальний лес был сейчас ее единственной целью. До ее ноздрей ветер донес запах хвои, и все же темп непрерывного бега она долго выдержать не смогла. Вскоре она перешла на свой обычный шаг, которым без отдыха могла пройти десятки километров, но в эти минуты, чтобы уйти от преследования, необходима была не только выносливость, а главное – скорость!

И люди опередили росомаху. Когда до леса оставалось совсем немного, росомаха подняла голову от настороживших ее звуков. Она остановилась и поворачивала круглой головой то вправо, то влево. А впереди гудел мотор…

Вероятно, росомаха различала уже и дорогу, и стоявших на ней мужчин, и двух лаек, а рядом – автомашину «Волга».

Путь был перекрыт. Росомаха это поняла и быстро повернула назад. Тотчас с дороги раздались улюлюкающие голоса, собаки, спущенные со сворок, с лаем бросились вслед за зверем, ярко выделявшимся на белом снегу.

Росомаха уходила неуклюжими длинными прыжками сначала по своему следу, а затем выбор у нее мог быть такой: налево – чистое поле до далекого горизонта, а направо – город. Жительница тайги повернула в сторону фабричных труб. Это кажется непонятным, но, как известно, о сметливости росомахи ходят целые легенды, и, вероятно, у нее был какой-то свой расчет.

Передовая лайка настигла росомаху и попыталась схватить ее за загривок, но тотчас с визгом отскочила: так молниеносно повернулась ей навстречу оскаленная морда. И все же росомахе пришлось для обороны усесться на снег, так как с другой стороны подскочила другая лайка, и обе собаки стали наскакивать на зверя. Росомаха откидывала голову, скалилась и щелкала зубами.

Целью собак было – продержать росомаху на месте, пока подойдут мужчины и накинут на нее сеть. Но росомаха, видно, тоже знала, что для нее опаснее не собаки, а люди. И она, выждав момент, бросилась на ту лайку, которая загораживала ей путь к городу. И собака, не выдержав натиска, отскочила в сторону. Росомаха ринулась вперед.

Несколько раз настигали лайки росомаху, но, остановив, боялись с ней вступить в схватку, и потому каждый раз люди с сетью опаздывали, а росомаха все продвигалась в нужном направлении.

Наконец погоня приблизилась к окраине города. Вблизи уже был дощатый высокий забор, огораживающий обширную территорию овощной базы. Именно к забору и бежала росомаха.

Собаки надбавили прыти: здесь они вот-вот настигнут росомаху, и наступит развязка. Но получилось все неожиданно и иначе. Росомаха коротким прыжком бросилась на забор и ловко вскарабкалась на него, затем, оглянувшись, спрыгнула вниз, на двор базы.

Территория базы была безлюдной и захламленной. Пройдя мимо ряда приземистых зданий с покатыми крышами – овощехранилищ, росомаха сразу заметила старые ящики и бочки, наваленные огромной беспорядочной кучей. Она быстро углубилась в сложный лабиринт ходов этой свалки, и хотя предательские следы на снегу указали место, где скрылся зверь, собакам и людям пришлось немало потерять времени, прежде чем росомаха соизволила оставить убежище. При этом она перебежала открытое пространство в таком месте двора, где этого всего меньше ожидали, и потому заметили росомаху лишь верхом на заборе.

Рядом, через небольшой пустырь, находился завод и, следовательно, – новый забор. Росомаха направилась по нетоптанному снегу прямо к нему и забор перемахнула через секунды. А люди с собаками проникли на территорию завода не сразу, пока добрались до проходной, где еще и объяснялись о цели своего прихода, получали пропуск, пока шли… Словом, когда началась погоня по следу на новой территории, росомаха, преодолев еще один забор, покинула завод. Вскоре она шла окраинной улицей мимо одноэтажных деревянных домов. Это последнее, что по следам определили люди, так упорно желавшие изловить беглянку. Зимний день оказался слишком коротким, наступил вечер, и потому поиск вести стало невозможно.

На что рассчитывала росомаха, забравшись в город, неизвестно, но одно ясно, что дикий зверь вел себя на улице так, чтобы на него не обращали внимания. И росомаху, действительно, при зимнем вечернем освещении прохожие принимали за собаку какой-то редкой породы.

Росомаха шагала по очищенному от снега тротуару, на который из окон домов падал свет электроламп и телевизоров, и не подозревала, что в это время в программу телепередачи было включено экстренное сообщение о ней. И даже показано ее изображение!

Росомаха остановилась против растворенной калитки и заглянула во двор. Он был невелик. Напротив виднелось крылечко о двух ступеньках и окна одноэтажного дома, направо, в глубине двора, стоял сарай, дверь его была полуотворена, и это приковало внимание росомахи. Зверь сделал несколько шагов во двор, но в это время скрипнула и открылась дверь дома. Росомаха остановилась и смотрела, как на крылечко вышел мужчина в шапке, телогрейке и валенках.

– Эй, собачка, ты что стоишь? Заходи! – весело крикнул он. – Да ты, наверное, с голоду сюда завернула. На-ка вот… в кармане кусок булки у меня завалялся. Бери!

И мужчина, вытащив из кармана телогрейки кусок булки, бросил его росомахе под ноги.

– Урр! – густо заворчала «собака» и оскалила крупные зубы.

– Ты что… так-то ко мне? Я ведь к тебе по-хорошему… – Мужчина осекся. Он только что смотрел телевизор, и ему показалось… Он пригляделся. Да, сходство собаки с рисунком, показанным по телевизору, было несомненным. «Неужели это она… сбежавшая росомаха? – мелькнуло в голове у мужчины, и он более внимательно вгляделся в собаку. – Точно! Она! Но что делать?»

И он принял единственно правильное решение – не спугивать росомаху. Он повернулся на крылечке и исчез за дверью. А войдя на кухню, загасил свет и стал смотреть в окно. А что же будет делать росомаха?

Зверь постоял некоторое время у калитки, словно раздумывая, затем направился по тропинке к сараю. Мужчина смотрел, выжидая, и лишь только росомаха вошла в дверь, как он выскочил из дома и бегом бросился к сараю. Одно быстрое движение руки – и дверь захлопнута!

Зверь искал для себя надежное убежище и нашел его в этом сарае, заставленном поленницами. Когда захлопнулась дверь, росомаха даже не обратила на стук внимания – так была занята замеченной справа в свободном углу дырой. Лаз под пол, устроенный некогда хозяином для собаки, оказался достаточно широким, и росомаха без колебания полезла в него.

Подполье было сухое, а потолок из толстых плах надежно выдерживал всю тяжесть дров. Росомаха, задевая спиной плахи, обошла и обнюхала все углы убежища и в самом дальнем от лаза нашла себе место для лежки. Вскоре, положив голову на передние лапы, она чутко задремала.

Однако отдых для росомахи длился недолго. Вскоре с улицы глухо донесся гул автомашины, затем шумы приблизились к сараю, и через лаз росомаха явственно услыхала скрип открываемой двери. Это по телефонному вызову хозяина сарая приехали работники зверохозяйства.

…Неожиданно сноп ярких лучей электрического фонаря ударил росомахе в глаза. Ослепленная, она оскалила зубы и зарычала. И в угрожающей позе, готовая защищаться, она находилась все время, пока ее разглядывали через лаз. Затем мужской голос сказал:

– Она далеко в углу. Не добраться, пока не уберем дрова и не взломаем пол!

– Ого! Задачка! – удивленно воскликнул другой человек.

Яркий свет сразу пропал, и росомаха увидела только светлое пятно на земле против лаза. Но вот и оно исчезло, затем скрипнула закрываемая дверь. Тревожащие росомаху звуки стихли вместе с шагами покинувших сарай людей. Загудел снова глухо слышимый мотор автомашины и, удаляясь, постепенно замолк. Росомаха еще некоторое время лежала в тревожной позе, но успокоительная тишина подействовала, и она вновь задремала.

Вероятно, у росомахи была какая-то уверенность в том, что до нее преследователи в этом убежище не доберутся. Иначе она бы старалась его покинуть. Росомаха не могла, конечно, знать, какое большое значение имел промежуток времени между отъездом автомашины и новым появлением ее гула возле сарая в первом часу зимней ночи.

Сильный электрический фонарь осветил подполье вновь. Росомаха ответила на это свирепым рычанием, но свет не боялся и не уходил никуда. Тогда росомаха отодвинулась сама дальше в угол и тут же услыхала странные ширкающие звуки. Блестящее полотно ножовки ритмично двигалось у лаза, перепиливая плаху. Вскоре кусок плахи был вынут, и отверстие увеличилось в два раза. Росомаха была ослеплена светом и поэтому не заметила, как через лаз опустился на тонкой цепи настороженный стальной капкан и, качнувшись, лег на землю, а вслед за ним показался конец бамбуковой палки. Палка осторожно коснулась капкана у основания и стала двигать его вперед по земле в направлении угла, где сидела росомаха.

Но вот капкан остановился, произошла заминка – это нарастили палку и снова стали медленно его толкать вместе с тянущейся из лаза цепью.

Вскоре росомаха заметила движение снасти и, вероятно, сразу определила, что это капкан. Ведь в тайге ей не раз приходилось обворовывать капканы охотников. Однако этот капкан не стоял на месте, как те, а полз и полз на росомаху, с угрозой раскрыв свои стальные дуги, обмотанные тряпками.

Росомаха поджала передние лапы, отстраняясь от капкана, отступила в угол, но капкан неотвратимо полз на нее, и это было так непонятно. И тогда росомаха испуганно заскользила задом вдоль стены в другой угол подполья.

А капкан направился вслед за ней, пока не заставил ее снова вжаться в угол. И тут неожиданно, подброшенный палкой, он подскочил и ударил росомаху в переднюю лапу. Зверь хотел отбросить капкан, но лапой угодил между дугами. С металлическим звуком капкан щелкнул пружинами и крепко зажал лапу росомахи.

От страха росомаха укусила сталь, но та не поддалась зубам. Зверь рычал, упирался лапами в землю, вертел головой, перевертывался с боку на бок, но неумолимый капкан туго натянутой цепью влек его к лазу.

Через некоторое время запеленатая в капроновую сеть росомаха лежала уже в машине, без капкана, от полумягких челюстей которого ничуть не пострадала ее крепкая лапа.

Так ученые познакомились с повадками росомахи еще до того, как она попала в зоолабораторию.

Петля

В ясный летний полдень в лесу наступила жара, и бурая медведица вместе со своим медвежонком направилась к ручью, чтобы утолить жажду. На пути зверей стоял высокий ельник, настолько густой, что сквозь частые стволы не могло пройти такое крупное животное, как лось или медведь. Его обычно обходили и люди и звери, те, кто не знал о малозаметном прогале. Но медведице короткий путь к воде был известен, и потому она довольно скоро оказалась со своим медвежонком у этой узкой лесной тропы.

Медведица была в расцвете сил и достаточно опытна, лес в окрестности знала хорошо и инстинктивно избегала узких мест, которые нередко грозят опасностью. И вот, ступив в прогал между обомшелыми стволами елей, медведица привстала на задние лапы и стала нюхать воздух, который, однако, не принес ей ничего, кроме влаги. Не будь сейчас с ней сына, который тоже почуял воду и заскулил от нетерпения, медведица повернула бы назад. Теперь же она опустилась на четыре лапы и повела по тропе медвежонка вперед. Ведь и самой ей тоже хотелось скорее утолить жажду!

Шаг за шагом прогал все сужался, пока перед медведицей не оказались два близко стоящих толстых ствола елей. Пройти между ними можно было только задев их боками. Здесь медведица вновь остановилась, взглянула на медвежонка – он следовал за ней в двух шагах – и переступила лапами: идти или не идти?

А ельник был темен и мрачен, летний солнечный день был оставлен где-то позади. И все же, несмотря на слабый свет, медведица заметила тонкую коричневую веточку, висевшую между стволами елей пониже ее морды. Но петля была давняя, не пахла железом, и медведица решила, что пройдет и отбросит эту ничтожную преграду.

Один шаг сделала медведица, как почувствовала что-то жесткое под нижней челюстью, и попяться она – петля упала бы на землю, но медведица шагнула вперед. И тогда петля обвилась вокруг шеи зверя. Медведица хотела прыгнуть, но получилась только неуклюжая попытка.

Трос, звеня, дернулся и свалил зверя на спину. Ель, к которой была привязана петля, качнулась, посыпались вниз сучочки, хвоя и шишки. Из раскрытой пасти медведицы вырвался хриплый прерывистый рев.

Медвежонок замер, присев на тропе на задние лапы, и смотрел на мать, которая непонятно почему лежала на земле и билась между стволами елей, взрывая землю, обдирая кору деревьев когтями.

Вскоре она захрипела – трос окончательно пересек дыхание – и багровый язык высунулся из пасти. Еще несколько судорожных движений, и зверь замер навсегда.

Медвежонок осторожно подошел к матери, ткнулся ей в шерсть носом и захныкал. Ему казалось, что мать уснула, и хотелось, чтобы она сейчас же встала.

Но медведица лежала молча, и медвежонок вдруг тоже стих. Он отодвинулся от матери, присел на задние лапы и тут, кажется, понял, что остался на всем свете один!

Половодье

Только что поднялось солнце. Я плыву на легкой лодке, взмахивая двухлопастным веслом. Против слабого течения лодка идет быстро.

Во все стороны, куда ни кинь взгляд, – одна мутно-желтая весенняя вода светится бликами сквозь голые ветки осин, дубов и вязов. А вот ивы не совсем голые, они цветут и от порывов ветра роняют в воду желтые сережки с пыльцой.

Березы – в дымке, начали раскрываться почки. Сламываю кончик ветки, и тотчас с нее начинают капать «слезы» – березовый сок. Березы здесь плачут обильно, их корни, как и у всех остальных деревьев, сейчас находятся под водой.

Из воды торчит вершина молодой ивы. Ее тонкие веточки дрожат от напряжения, словно кто-то снизу дергает за каждую из них. Гнутся ивовые веточки, но не ломаются.

Одна ветка, потолще, блестит ярким белым срезом. Кажется, что кто-то наискось обрубил ее топором. Срез совсем свежий. Это очень странно. Я знаю, что в течение недели здесь не проплывал ни один человек…

Вода зеркально отражает вытянутые кроны деревьев. Два одинаковых неба, ярких от солнца.

Я ищу сушу и поворачиваю в сторону, в первый попавшийся просвет между стволами, но не скоро попадается мне сухой и узкий островок.

Выхожу на берег. Треск сучка под ногой, и где-то совсем рядом, за густой сетью шиповника и черемухи, слышится ответный треск. Словно кто-то убегает. Да это и в самом деле так. Вскоре раздается, теперь уже дальше, шлепанье по воде, и я понимаю – лось.

Продираюсь сквозь заросли и нахожу следы убежавшего зверя: объеденные ветки и отпечатки копыт.

Ложусь на землю. Нет, не на голую, а на слой дубового и липового листа, и смотрю, как из желто-коричневой прели лезут вверх узкие лезвия зелени. От внезапного звука – как пушечный выстрел – вздрагиваю и плыву узнать, где упало дерево.

Это высокая посохшая ель. Отстояв свое время, она полетела в воду, заодно переломив молодую осину, и теперь лежит, перегородив протоку. Вода журчит между ветками, словно жалуясь, что не может сдвинуть дерево, вершиной и корнями упершееся в берега.

Плыву дальше. Белые срезы на ветках ивы попадаются мне все чаще и чаще. Наконец я догадываюсь,, что сделаны они ничем иным, как зубами.

Вдали на островке, вдоль которого я плыву, что-то ярко белеет. Я тороплюсь: что это? Оказывается, стоит толстая осина, а на стволе, невысоко от земли, кора срезана кольцом. Ствол, словно перетянутая талия. На древесине следы зубов, как от узкой стамески. Ну, конечно, здесь работали мохнатые дровосеки-бобры!

Окидываю взглядом берег, воду и вижу с десяток пней с конусной подрубкой. В разных положениях лежат стволы сваленных осин.

Но где же сами бобры? Норы их здесь, в берегах озера. Сейчас они затоплены вешней водой и покинуты хозяевами.

Я плыву по затопленному лесу: из протоки в протоку. Лодка часто царапает днищем по чему-то твердому, но все-таки идет вперед.

Вдалеке между ветками что-то мелькнуло. Я подношу к глазам бинокль и вижу, как от меня, не взлетая, тихонько уплывает селезень со своей уточкой…

Солнце поднялось высоко. Стало жарко. По воде скользит тень, а над нею бабочка – лимонные крылья. Издалека слышится размеренное карканье одинокой вороны.

Где-то здесь, на островке, должно быть то, что я ищу. И я плыву совсем рядом с деревьями. Вскоре замечаю, что у корней высокой толстой ели кто-то навалил кучу хвороста. Не она ли? Вылезаю на берег и крадусь.

Да, это она, весенняя бобровая хатка! Вблизи это совсем не беспорядочная куча хвороста. Хатка скорее напоминает конус, сложенный из обрубков веток. Я вглядываюсь – нет ли где просветов? Нет, не увидишь бобровую комнатку – она в земле, под корнями дерева.

Долго стою и слушаю: не донесется ли из хатки какой-нибудь звук? Нет, не слышно ни шороха. Я перевожу взгляд на воду и снова жду, не колыхнется ли где поверхность, потревоженная плывущим бобром.

Я устаю стоять и присаживаюсь на землю так, чтобы видеть берег, где, по моим расчетам, находится подводный вход в хатку.

Солнце опустилось и сквозь сетку веток греет слабо. Я все сижу и жду. Пестренький зяблик сел недалеко от меня на сухую хворостинку и заливается, поет от радости: он совсем недавно вернулся в свой родной лес!

Мое терпение истощается. Может быть, мне не ждать бобра, а выманить его? Пусть вынырнет и поплавает передо мной!

А разве есть такое средство – выманивать бобров? Может, есть, а может, и нет. Но я все-таки проведу один опыт…

Я поднимаюсь на ноги, достаю из кармана маленький флакончик и капаю из него две капли на отломленный сухой сучок. Затем бросаю сучок недалеко от берега в воду. Маленькие волны расходятся от сучка в стороны. А я не свожу с него глаз.

Проходит минут десять. Слева, вне поля моего зрения, там, откуда я меньше всего ожидаю, вдруг раздается шумный всплеск. Щука! Я перевожу взгляд. Нет, это не щука. Вынырнул бобер и режет воду продолговатой темной мордой напрямик к сучку. Не доплыв до него, бобер ныряет, затем выныривает, потом опять несколько раз уходит под воду в разных направлениях. Он возбужден и не обращает на меня внимания, словно ищет кого-то и чуть ли не собирается на него напасть!

На кого же? Да, конечно, на бобра, на неизвестного пришельца!

Откуда я об этом знаю?

А как же не знать, если две капли из флакончика – это «бобровая струя», взятая из железы другого бобра. В воде «струя» распространяется быстро, как запах в воздухе, и мой бобер сразу узнал, что в его владениях появился «посторонний». А раз он появился, то как же не рассердиться и не прогнать чужака?

Только оказалось: прогонять-то некого. Лежит на воде один сучок. Бобер легонько ткнулся в деревяшку и ушел под воду. Вода успокоилась. Я все еще стоял. Но больше бобер не показался.