Текст книги "Города Северо-восточной Руси XIV-XV веков"

Автор книги: Анатолий Сахаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Условия развития северо-восточных городов были крайне неблагоприятными для достижения сколько-нибудь заметных успехов на пути становления особого «городского строя». Это особенно ярко сказалось в том, что городское население Северо-Восточной Руси XIV–XV вв. не получило привилегированного правового положения.

Прибегая к денежной помощи разбогатевших горожан, опираясь на них в борьбе со своими противниками, централизующаяся власть вместе с тем стремилась поработить И ограбить своих союзников. Ф.Энгельс очень яркой сильно показал эту закономерность в отношении стран Западной Европы. Нет оснований думать, что на Руси дело обстояло иначе. Разница могла быть лишь в том, что в России центральная власть усиливалась значительно быстрее, чем на Западе, а купечество было экономически значительно слабее, и поэтому процесс «порабощения и ограбления» центральной властью своих «союзников» совершался здесь раньше и полнее. Усиление княжеской власти отрицательно сказалось на судьбе цеховых и купеческих корпораций, игравших такую большую роль в жизни городов Западной Европы.

Возвращаясь еще раз к договорной грамоте 1389 г., нужно отметить, что взаимное обязательство князей «блюсти с одиного» распространено было не только на гостей, суконников и городских людей, но и на «численных людей». По поводу того, кто такие «численные люди», существуют разные мнения, но кажется наиболее вероятным, что это люди, попавшие в «число», т. е. в контингент, с которого выплачивалась дань в Орду. Комментируя указанные статьи договора, С. М. Соловьев высказал такое соображение: «После, в XVII веке, мы увидим, какой страшный ущерб в московских финансах был произведен стремлением тяглых городских людей выйти из податного состояния вступлением в службу или зависимость от духовенства, бояр и служилых людей и какие сильные меры употребляло правительство для воспрепятствования этому выходу. То же самое побуждение заставляло князей и в описываемое время условливаться не принимать в службу данных людей, ни купцов, ни черных людей, ни численных, ни числяков, ни земель их не покупать».

Конечно, поскольку княжеская власть стремилась не допустить перехода городского и иного тяглого населения в зависимость от каких-либо феодалов, постольку она способствовала сохранению большей личной свободы этого населения. Но при этом княжеская власть, во-первых, не делала принципиальных различий между городским и сельским тяглым населением, а во-вторых, руководствовалась вовсе не интересами поддержания «городской свободы», а фискальными соображениями. Мнение С. М. Соловьева о целях княжеской политики в указанном вопросе является справедливым, на наш взгляд, так как ни в других источниках, ни в грамоте 1389 г. нельзя выявить каких-либо особенностей положения городского населения и политики княжеской власти по отношению к нему.

В литературе также высказано мнение о том, что «городской воздух» в Москве, как, вероятно, и в других больших русских городах, фактически делал свободным, по крайней мере, в эпоху феодальной раздробленности XIV–XV веков. М. Н. Тихомиров обосновывает это мнение сылкой на статью договора 1389 г., в которой говорится: «а в город нам послати своих наместников, и тобе своего наместника, ини очистять наших холопов и сельчан. А кого собе вымем огородников и мастеров, и мне, князю великому, з братьею два жеребья, а тобе, брате, треть». М. Н. Тихомиров считает, что князья договорились найти з Москве бежавших туда своих сельчан и холопов и «очистить» их в смысле освобождения их от обязанности возвращаться к старым владельцам и оставления их в городе с подчинением определенному конкретному владельцу. «Самая необходимость подобной статьи для княжеских договоров, – пишет М. Н. Тихомиров, – весьма поучительна, ибо показывает особое положение московского населения з XIV–XV веках, где даже холопов и сельчан великого князя и его ближайших сородичей надо было «вынимать» и «очищать» путем посылки наместников, иначе они могли затеряться среди свободного городского населения».

Но, во-первых, «очистить» можно понимать, как освобождение от обязательств перед другими владельцами, г. е. в смысле борьбы с закладничеством. Во-вторых, о каких «старых владельцах» говорит М. Н. Тихомиров? Речь идет о «наших» холопах и сельчанах, т. е. о холопax и сельчанах, принадлежащих договаривающимся князьям. Предположим даже, что князь мог говорить как о «своих» о крестьянах, принадлежащих находившимся на его территории феодалам и обязанных нести повинности в пользу княжеской власти. Но князь никак не мог назвать «своши» холопов, принадлежащих кому-либо другому. Смысл условия совершенно ясен – князья договорились о возврате бежавших в город своих холопов и сельчан. Тем самым они возвращались к своим старым владельцам и вовсе не обязательно должны были оставаться при этом в городе.

Статья об «очищении» холопов и сельчан содержится также и в более раннем договоре того же 1389 г. между Димитрием Донским и Владимиром Андреевичем. Однако там нет упоминания об огородниках и мастерах. Это указание появилось лишь в следующем договоре. Упоминание о мастерах и огородниках было не оговоркой к статье об «очищении» холопов и сельчан, а самостоятельной статьей. Слово «вымем» можно понимать, как «достанем», «приобретем». В этом случае речь шла, вероятно, о холопах – мастерах и огородниках, которых князья уговорились делить впредь между собой.[22]22
  Крупнейшие феодалы приобретали холопов-мастеров для строительного дела. Летопись сообщает о том, что митрополит Филипп, приступая к постройке Успенского собора, «скупил» людей «на то дело церковное, приказывая отпустити их по животе своем» (ПСРЛ, т. XXV, стр. 300). Если такая практика существовала у московского митрополита, вполне возможно предположить, что также поступал и великий князь. Ср. в духовой Ивана Калиты: «А что мои люди купленыи в великом свертце, а тыми ся поделять сынове мои» (ДДГ, стр. 8)., т. е. холопов делили между наследниками.


[Закрыть]

Бежавшие в город сельчане и холопы не становились свободными, а возвращались прежним владельцам – договаривающимся князьям. Мастера и огородники[23]23
  Под «огородниками» можно понимать специалистов по сооружению городских укреплений – «оград».


[Закрыть] вовсе не обязательно должны были оставаться в Москве. Следовательно, политика князей заключалась в том, чтобы не допускать бегства населения в города из своих владений, и она точно соответствует принципам жалованных грамот князей феодалам – «а кого перезовут собе людей из ыных княжений, а не из моее отчины». Тем более князья пресекали попытки своих холопов и сельчан путем бегства в город слиться с массой «черных людей». Не о городской свободе, а о борьбе с тенденцией к городской свободе говорит указанная статья междукняжеских договоров. Что касается срока сыска «по отца моего живот», то это объясняется тем, что великий князь Иван Иванович в своей духовной отпустил всех своих холопов на свободу; речь идет именно о «наших» сельчанах и холопах, принадлежащих договаривающимся князьям.

Отметим и еще одно значение указанной статьи, – она свидетельствует об остром недостатке квалифицированных мастеров в XIV в., раз князья особо уговаривались пропорционально их делить между собой.

Княжеская власть поддерживала интересы феодалов в городах. Так, в 1471–1478 гг. великий князь Иван ІІІ указал своему наместнику возвращать Троице-Сергиеву монастырю крестьян, бежавших «в мою отчину в Ярославль» «не о Юрьеве дни».

Конечно, князья были непосредственно заинтересованы в расширении контингента своего тяглого населения, в том числе и в городах. Они вели борьбу с закладничеством и договаривались о том, чтобы не держать закладной в городах «и человека с двором в городе не купить». Князья предоставляли льготы городскому населению, но их нельзя рассматривать как свидетельство особого правового положения городского населения. Эти льготы давались с целью привлечения населения в города, и именно только в этой связи упоминают о них источники. Такова данная Владимиром Андреевичем в 1374 г. при основании Серпухова «ослаба» и «великая воля» «людем приходящим и гражанам, живущим в нем, и человеком торжествующим и промышляющим». Для чего давалась льгота, видно из одного сообщения о действиях Ивана Калиты в отношении Радонежа, передававшегося им своему сыну Андрею: «…лготу многу людем дарова, и ослабу обещася такоже велику дати, еже ради лготы собрашася мнози». Политика предоставления льгот и недопущения закладничества и похолопливания своих людей соответствует аналогичной политике в отношении феодальных владений, где также широко практиковалось предоставление временных льгот с целью привлечения населения.

Но дальше борьбы с закладничеством и похолопливанием горожан княжеская власть в XIV–XV вв. еще не шла. Она не могла тогда вести борьбу с феодальным землевладением в городе и лишь ограничивала сферу распространения власти феодальных владетелей на горожан. Само же существование феодального землевладения санкционировалось князьями, свидетельства чему мы видим в многочисленных жалованных грамотах на городские дворы монастырям. Более того, известны даже и такие случаи, когда князья разрешали новое сокращение «черных» земель в городах для расширения владельческих слобод. Так, великий князь Василий Васильевич в одной из грамот около 1432–1443 гг. игумену Троице-Сергиева монастыря «ослободил… ему купити двор в городе в Переяславле тяглой служень или черной, хто им продаст. А купят собе впрок без выкупа. А вотчичем того двора не выкупить. А неиадобе им с того двора тянути с слугами, ни с черными людми, ни к рыболовем, ни к сотцкому, ни к дворскому не тянути никоторыми пошлинами». В те же годы монастырь получил право купить двор в Ростове, «хто им продаст, чей ни буди». Выше мы уже обращали внимание на грамоту того же великого князя Василия Васильевича, который во время феодальной войны включил было двор Кирилло-Белозерского монастыря в Вологде по просьбе горожан в тягло, но после окончания войны вновь восстановил иммунитетные права монастыря в городе.

Поддержка княжеской властью в XIV–XV вв. интересов феодалов в городах в ущерб интересам «черных людей» является очевидным фактом и свидетельствует о том, что для князя в ряде случаев было выгоднее заручиться помощью со стороны экономически мощного монастыря, чем относительно слаборазвитого города.

Города находились полностью под властью князей и феодальных владетелей.

Управление городами осуществлялось наместниками князя, которые утвердились с течением времени и там, где ранее существовали тысяцкие. Наместники в городах, осуществлявшие судебио-административные функции, назначались из числа высших представителей боярской аристократии. Таков, например, назначенный князем Владимиром Андреевичем при основании Серпухова в 1374 г. окольничий его Яков Юрьевич Новосильцев, которому князь «приказа наместничества держати града». В 1453 г. в Кашине был «наместник и боярин» Иван Яковлевич Киндяпрь. Под 1385 г. упомянут коломенский наместник князь Остей.

Под 1443 г. в числе московских воевод, ходивших на Рязань, назван «коломеньский наместник» В. И. Лыков.

Вероятно, что упоминаемые в источниках городские воеводы являлись одновременно и наместниками. В рассказе о нападении Литвы на Волок в 1370 г. упомянут князь Василий Иванович Березуйский, который «бе ту воеводствуя». О том, что воевода и наместник были одно и то же лицо, говорит текст Троицкой летописи о набеге новгородцев на Кострому: «…гражане же изыдоша из града противу собрашася на бои, а воевода бяше у них, той же и наместник, Плещеев». Впрочем, известны случаи, когда в городе было несколько воевод. Так, во время нападения князя Семена Константиновича на Нижний Новгород в 1399 г. «люди затворившися в городе, а воеводы бяху у них Володимер Данилович, Григорей Володимерович, Иван Лихорь».

Наместники выполняли свои функции по принципу кормлений. Об этом прямо говорит грамота великого князя Василия Васильевича, выданная в 1426 г. Ивану Григорьевичу Раслу с сыном Каноном. По этой грамоте великий князь пожаловал Расла и его сына «в кормленье» городами Елатьмой и Кадомом «с мыты и с перевозы и со всеми наместничьи доходы и с пошлиною, что было дано за выезд отцу его Ивану». Размеры наместничьих доходов, видимо, были определены каким-то «наказным списком», так как в грамоте содержится такое обращение к населению городов: «И вы, все люди тех городов и станов, и волостей, чтите их и слушайте, а они вас ведают, а судити и хотити велят у вас тиунам своим, а доход имети по наказному списку».

Поборы наместников ложились дополнительной тяжестью на городское население и еще более усиливали гнет феодальной эксплуатации.

В целом судебно-административная система в городах была децентрализованной, так как наряду с княжескими наместниками, компетенция которых распространялась на «черное население», существовало обособленное управление населением вотчинных городских владений феодалов. Типичная для феодальной раздробленности практика «смесных судов» полностью действовала и в городах, о чем говорят многочисленные жалованные грамоты.

Что касается слобод, сотен, концов и других аналогичных явлений в русских городах того времени, то их тоже нельзя рассматривать как свидетельство развитых форм городского самоуправления. А. В. Арциховский собрал в своей статье материал о городских концах в Новгороде, Пскове, Русе, Ладоге, Кореле, Ростове, Смоленске, Серпухове, Москве, Великом Устюге, Твери, Нижнем Новгороде, Туле, но не пришел к определенным выводам о том, что это явление можно рассматривать как свидетельство городской организации. Часть собранного А. В. Арциховским материала относится к более позднему времени – XVI–XVII вв., от которого до нас дошло значительное количество документов. По-видимому, концы – это очень древняя форма городской организации, идущая из Древней Руси с ее элементами городского строя, сохранившаяся и в более поздние столетия, но не игравшая более той роли, какую она имела в древности.

Есть все основания согласиться с мнением С. В. Юшкова, который писал: «В рассматриваемый период городское население утратило те права, которые оно имело в эпоху Киевского государства. Оно стало облагаться теми же налогами и повинностями, что и крестьяне. Городских, людей, подобно крестьянам, относили к разряду «черных людей»… В Русском государстве XIV–XVI вв. посадские люди никаких прав на самоуправление не имели. Они управлялись или удельными князьями, или наместниками великого князя».

Но если в северо-восточных городах не было особого городского строя, то это не значит, что города не имели никакой привлекательной силы для населения. Самый факт бегства в города холопов и крестьян отмечен источниками, о чем говорилось выше. Необходимо учитывать также то, что в условиях постоянных внешних вторжений население усиленно собиралось в города «крепости ради градные». Особенно увеличивался приток населения в города во время нападений, и, вероятно, далеко не все из вновь пришедших возвращались потом на опустошенные и разграбленные врагами земли. Будучи средоточием ремесленного производства и торговли, город привлекал к себе население, занимавшееся ремеслом и торговлей и находившее в городе лучшие условия для этих своих занятий. Но, с другой стороны, по мере усиления эксплуатации городского населения княжеской властью развивался и обратный процесс ухода в закладничество. В более позднее время, в XVI–XVII вв., это явление приобрело массовые размеры и вызвало во многих городах отлив населения с черных земель, породив острую борьбу посадских людей против беломестцев. Элементы этой борьбы были уже в XV в., когда в период феодальной войны вологжане добились от Василия Васильевича, имевшего одно время Вологду своим уделом, отписания двора Кирилло-Белозерского монастыря к посаду. Но после победы в феодальной войне ставший вновь великим князем Василий Васильевич вернул двор монастырю, оговорив лишь запрет принимать туда вологодских горожан, что само по себе еще раз подтверждает существовавшую уже в XV в. тенденцию части городского населения уходить из-под гнета княжеского тягла на белые земли.

Положение городского населения становилось все более трудным, и оно не могло так сильно привлекать к себе массу беглых крепостных, как это было в свободных городах некоторых стран Западной Европы. В то же время надо еще сопоставить степень закрепощения крестьян на Руси в XIV–XV вв. и в западноевропейских странах. Существовало еще право выхода крестьян от феодалов, и не было, вероятно, еще острой необходимости обязательно бежать в город, чтобы избавиться от крепостничества, потому что существовали еще другие реальные пути выхода от феодалов.

Во всяком случае считать, что на Руси дело обстояло точно так же, как и в Западной Европе, что массы, крестьян и холопов бежали в города, а городской воздух делал их свободными, нет сколько-нибудь серьезных оснований при учете как показаний источников, так и анализа общего состояния социально-экономического развития русских земель того времени.

Развиваясь принципиально по тому же пути, что и другие феодальные города, русские города в XIV–XV вв. отставали от наиболее развитых городов Западной Европы и в экономическом и в политическом отношении. Этот факт не объясняется ни «самобытностью» русского исторического процесса, ни тем более якобы «неспособностью» русского народа к интенсивному историческому развитию, о чем писали и пишут ныне за рубежом реакционные историки. Факт отставания русских городов естественно и закономерно вытекает из тех чрезвычайно трудных условий, в которых они оказались в XIV–XV вв.

После татарского вторжения вследствие разрушения и значительного экономического ослабления городов, усиления в стране и в том числе в городах позиций феодалов, неразвитости буржуазных отношений, сужения рыночных связей и отрыва от мировых торговых путей, в условиях быстрого процесса централизации феодальной государственной власти в Северо-Восточной Руси города не получили политической самостоятельности и особого правового положения городского населения. Восстановив и даже увеличив свое значение как центров ремесленного производства и феодальной торговли, города не смогли выйти из подчинения князьям.

Но из этого не следует, что русские города якобы не имели никакого исторического значения или имели отрицательное значение, как писал И. И. Дитятин, или же что они оказались правительству нужнее раньше, чеы народу, как думал П. Н. Милюков. Если русские города отставали в своем развитии, это не значит, что они были искусственным явлением. Мы старались показать выше, что они были порождены объективными социально-экономическими условиями, присущими феодальной эпохе, и развивались в общем для всех городов направлении. В исторических процессах, развивавшихся на Руси в XIV–XV вв., городам принадлежала далеко немаловажная роль.

Города имели важное значение в процессе борьбы за объединение русских земель и свержение монголо-татарского ига. Как центры ремесленного производства и укрепленные пункты, русские города приобрели исключительно большую роль в борьбе с нашествиями. События в Твери в 1293 и 1327 гг., в Москве в 1382 и 1445 гг., в Ростове в 1262, 1289, 1320 гг. и многие другие проявления самоотверженной, героической борьбы горожан против монголо-татар были важнейшими этапами борьбы русского народа за свое освобождение. Волна антитатарских восстаний в городах во второй половине XIII и начале XIV в. привела к ликвидации баскачества на Руси, как это установлено А. А. Зиминым. В исторической битве на Куликовом поле участвовали, несомненно, большие массы горожан. Стойкость московского населения ярко проявилась и в 1382, и в 1408, ив 1445, и в 1451 гг. С другой стороны, успехи в борьбе с монголо-татарами имели очень важное значение для развития единства русских земель и образования единого государства. Без более или менее развитых городов нельзя было свергнуть татарское иго, и уже само это обстоятельство достаточно убедительно свидетельствует об историческом значении русских городов XIV–XV вв., причем именно северо-восточных городов, выдержавших главную тяжесть борьбы с татарами.

Городское население не было безучастно и к борьбе московских князей за единство страны. Мы, однако, не можем согласиться с мнением И. У. Будовница о том, что население городов уже с самого начала XIV в. активно и последовательно поддерживало Москву. Заметим, что еще в 1293 г. население сбегалось от татар именно в Тверь, а не в Москву и что москвичи сами предупредили тверского князя Михаила Ярославича об опасности и проводили его в Тверь и даже в 1370 г. среди москвичей были «доброхоты» тверского князя.

В 1304–1305 гг. восстания горожан в Костроме и Нижнем Новгороде были направлены против насилий тверских бояр. Тем самым эти восстания объективно помогали Москве, Но сознательной поддержки Москвы горожанам в этом случае мы еще не видим. В 1316 г. новгородские черные люди отказались поддержать Москву в борьбе с Тверью, видимо, уклоняясь от участия в разорительной междоусобной борьбе. В 1318 г. жители Твери оказали полную поддержку своему князю в борьбе с Москвой, дали крестное целование на верность и победили москвичей в битве при Бортеневе. В 1340 г. новгородские черные люди отказались поддержать Тверь в борьбе с Москвой, занимая ту же позицию нейтралитета, что и в 1316 г. В связи с этим произошло восстание в Торжке против бояр, втянувших горожан в опасную борьбу с Москвой, но не обеспечивших поддержки со стороны новгородских черных людей. В 1365 г. население Нижнего Новгорода было подвергнуто церковному наказанию за упрямство князя Бориса Константиновича, не желавшего уступить город поддерживавшемуся Москвой Димитрию Константиновичу. Именем московского митрополита очень авторитетный тогда на Руси церковный деятель Сергий Радонежский закрыл все церкви в Нижнем Новгороде. Спор о княжении пришлось решать военной силой. Никак невозможно усмотреть в этих событиях поддержку городскими массами объединительной политики Москвы.

Как видно из приведенных фактов, позиция городского населения по отношению к Москве не была устойчивой в первой половине и середине XIV в. Но и руководящее положение Москвы в борьбе за единство русских земель и за свержение татарского ига определилось тоже не с начала XIV в., а лишь в княжение Димитрия Донского К. Маркс проницательно отметил, что при Калите лишь была заложена основа могущества Москвы. Тем более нет никаких оснований представлять Москву того времени экономическим центром русских земель, к которому тянулись бы города, хотя об этом и пишется иногда в литературе. Выдвижение Москвы в центр возникающих общерусских рыночных связей произошло значительно позже того времени, когда Москва приобрела значение политического центра Руси.

Но именно с приобретением этого значения становилась более устойчивой и определенной позиция городского населения, заинтересованного в сильной княжеской власти. способной защитить страну от внешних вторжений и разо рительных междоусобиц.

Позиция поддержки горожанами Москвы ясно проявилась в 1371 г., когда жители городов присягнули на верность Димитрию Ивановичу Московскому, а жители Влади мира просто не впустили к себе Михаила Александровича Тверского. Поддержка горожан имела большое значение для успеха борьбы Димитрия Ивановича. Димитрий Иванович сумел вновь получить в Орде ярлык на княжение, но дорогой ценой в буквальном смысле слова. Он «прииде из Орды с многыми дльжиикы, ибышет от него по городом тягость даннаа велика людем». Но это не изменило стремлений горожан в поддержке Москвы. Даже враждебный Москве тверской летописец, приведя сообщение о «тягости данной великой», вынужден был признать: «А ко князю к великому к Михаилу так и не почали люди из городов передаваться». Возможно, что именно на роль городского населения в поддержке Димитрия Ивановича указывает примечательное выражение Рогожской летописи в рассказе о решающем походе Димитрия Ивановича на Тверь в 1375 г.: «Князь великий Димитрий Иванович собрав всю силу русских городов и с всеми князми русскими совокупяся». Кажется, что здесь особо отделены городские ополчения от обычных княжеских дружин. Даже в самой Твери горожане стали колебаться. В критический момент осады города Димитрием Ивановичем в 1375 г. появились признаки недовольства горожан, хотя вообще русские горожане умели выдерживать самые трудные осады при нападении внешних врагов. Михаил Александрович был вынужден сдаться, «видев озлобление людем своим». Выше мы указывали также на возможную роль городского населения в Нижнем Новгороде в 1392 г. Правда, спустя семь лет, в 1399 г. нижегородцы открыли ворота пришедшему из Орды бывшему нижегородскому князю Семену Константиновичу.

Сложная политическая обстановка возникла в годы феодальной войны. Не все города сразу поддерживали московского князя. Часть городов, видимо, оказалась на стороне противников Москвы. В самом начале феодальной войны на призыв князя Юрия Димитриевича «снидошася к нему вси изо всих градов его». Затем, начиная переговоры с митрополитом Фотием о заключении мира с великим князем, князь Юрий Димитриевич «чернь всю собрав из градов своих и властей и сел и деревен, и бысть их многое множество, и постави их по горе от града с приезда митрополича, сказывая и являя ему многих людей своих». Митрополит посмеялся над галичским князем, сказав: «Не видях столко народа во овечих шерстях». Этот летописный рассказ показывает, что Юрий Димитриевич имел опору у своих горожан и не случайно демонстрировал множество их московскому митрополиту. Насмешливый ответ Фотия, с другой стороны, выразил даже презрительное отношение высшего церковного служителя к «черным» людям, «вси бо бяху в сермягах». Угличские «гражане не восхотели града отворити» в 1446 г. и только с помощью тверской артиллерии, возглавлявшейся Микулой Кречетниковым, Василий Васильевич взял город. «Вскоромолили» против великого князя московские гости – суконники, ушли в Тверь, а среди заговорщиков против Василия Васильевича в 1446 г. были «мнози же с ними от Москвичь в думе, Иван Старков, и бояре, и гости». После ослепления Василия Васильевича «боляр, и князей, и дети боярьских, и гостей, и чернь всех привели к целованию, что хотети им добра князю великому Димитрию Ивановичу и князю Ивану Андреевичу». Нет указаний на то, что эта присяга вызвала какое-либо противодействие горожан. Зато Ржев не хотел переходить в руки тверского князя по решению московского князя, отдавшего Ржев, и Борису Александровичу пришлось брать город в тяжелом бою и преодолевать очень упорное сопротивление ржевских горожан.

Активно выступили в 1443 г. против Шемяки жители Кашина во главе со своими «тысяшниками земскыми». Кашинцы нанесли тяжелое поражение Шемяке. Весной 1449 г. Шемяка проиграл сражение за Кострому, и, видимо, этот перелом в долго колебавшемся соотношении сил решил вопрос о позиции поволжских горожан, ранее не оказывавших сопротивления Шемяке. В следующем, 1450 г., «предашася» великому князю «гражане» Галича – главной опоры враждебных Москве князей.

Характерным является то обстоятельство, что князья старались заручиться поддержкой горожан, что в свою очередь указывает на значение горожан в феодальной войне.

Так было в Галиче, горожан которого Василий Васильевич «омирил», в Угличе, где он «ничто же зла граду не сотвориша и омири их», в Вологде, где Василий Васильевич пошел навстречу горожанам и отписал к посаду двор Кирилло-Белозерского монастыря, в Ржеве, где Борис Александрович «пожаловал» горожан и «сотвори над ними многую милость», запретив предавать город огню.

Таким образом, позиция горожан в борьбе за объединение русских земель имела важное значение. Заинтересованность горожан в установлении государственного единства страны под властью сильных московских князей сыграла свою историческую роль в образовании Русского централизованного государства.