Текст книги "Красный Царицын. Взгляд изнутри
(Записки белого разведчика)"

Автор книги: Анатолий Носович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Гиттис

Первое мое знакомство с теперешним командующим армиями большевиков на южном фронте бывшим полковником Владимиром Алексеевичем Гиттисом[30]30
  Гиттис Владимир Михайлович (1881–1938) – из мещан, окончил юнкерское училище (1902), участник 1 мировой войны, полковник. С февраля 1918 года в Красной армии. В сентябре-ноябре 1918 г. командовал 6-й армией Северного фронта, с декабря 1918 г. – 8-й армией Южного фронта. В январе-июле 1919 г. командующий войсками Южного фронта. В июле 1919 – апреле 1920 командовал войсками Западного фронта. В мае 1920 – мае 1921 командовал войсками Кавказского фронта. После гражданской войны на командных должностях.


[Закрыть] произошло на позициях под городом Станиславом в Галиции, где в 1916-м году он, будучи подполковником, временно командовал одним из полков 7-й армии, командир которого был только что отрешен от командования. Молодой подполковник, в виду его выдающихся боевых и административных качеств был назначен в тот полк для того, чтобы привести его в порядок до приезда нового командира, а быть может, что было вполне возможно, остаться в дальнейшем командиром этого полка.

Гиттис вышел на войну адъютантом одного из полков 17-ой пехотной дивизии и в самом скором времени был награжден Георгиевским крестом за выдающийся подвиг приведения полка в порядок и спасения положения, в то время, когда его командир полка совершенно потерял голову.

В мирное время Гиттис прошел все должности в полку от квартирмейстера до полкового адъютанта; детально знал все сложное управление полком со всеми его крючкотворствами, а, кроме того, прекрасно умел обращаться и разбираться в том элементе людей, который представлял из себя контингент офицеров наших армейских полков.

За два месяца его временного командования полком он, надо отдать ему справедливость, выяснил многие вопросы, разобрался в людях и к тому времени, как я приехал принимать этот полк, он передал его мне не только в полном порядке, но кроме того, пробыв там моим помощником около двух месяцев, дал мне полную картину полка с такой верностью, которая указывала на его исключительную наблюдательность.

В отношении как солдат, так и офицеров Гиттис всегда проявлял значительную строгость, но в то же самое время его справедливость была, вне всякого сомнения, а потому он пользовался неизменным уважением. Свой коренной полк он любил, как могли любить только старые, хорошие офицеры. Эту любовь он доказал тем, что отказался от хорошего места помощника командира корпуса и ушел обратно в свой полк, где получил только батальон, ибо был там всего младший подполковник.

Грянул гром революции. Гиттис не был в числе пострадавших, но и не был среди прихвостней революции.

Второй раз мне довелось встретиться с ним в Петрограде, в пресловутой комиссии генерала Поливанова[31]31
  Комиссия генерала Поливанова – была создана в начале марта 1917 года по инициативе военного министра Временного правительства Гучкова для подготовки реформирования российской армии. В комиссию вошли генерал Поливанов и 6 полковников.


[Закрыть], а в дальнейшем переименованной в комиссию по преобразованию войск. И тут Гиттис был на высоте. Он был прислан от восьмой армии и, как подобает чисто строевому наблюдательному и весьма развитому офицеру, сразу стал в открытую оппозицию всевозможным новаторам и реформаторам нашей многострадальной армии.

В ответ на все истерические крики и вопли: «Мы покажем всему миру, что может сделать свободный солдат. Мы откроем новые горизонты военного искусства и т. д. и т. д.» Гиттис, без страха примкнувший к строевой партии «чернецовцев» в военной науке[32]32
  …«чернецовцы» в военной науке – Носович ссылается на известный донским читателям образ полковника В. М. Чернецова, который на Войсковых Кругах в 1917 году требовал восстановления строгой дисциплины в войсках и на производстве. Впоследствии В. М. Чернецов во главе партизанского отряда погиб в борьбе с большевиками.


[Закрыть], совместно с этой весьма малочисленной партией, настаивал на оставлении в армии всего того, чем она крепка и спаяна в одно целое.

Тут я теряю следы дальнейшей деятельности Гиттиса на период свыше года. Вся его старая деятельность, его характер, убеждения и та прямота, с которой они эти убеждения всегда высказывал, все наводило меня на мысли, что в настоящее шаткое время я нисколько бы не был удивлен, если бы пришлось услышать о самосуде большевистски настроенной толпы над полковником Гиттисом.

Больше встречаться мне с Гиттисом не довелось.

Но в бытность мою в секретно-разведывательной командировке в октябре 1918-го года, находясь в ставке «Красного Главкома» Вацетиса я к глубокому своему удивлению, среди списков командующих советскими армиями увидел фамилию Гиттиса…

Он тогда командовал 6-й армией и находился на Архангельском направлении[33]33
  6-я армия на Архангельском направлении – 6-я армия была создана приказом РВСР от 11 сентября 1918 г. Армия прикрывала направления от Архангельска на Вологду и по Северной Двине на Котлас и Вятку. Гиттис командовал ей с 11 сентября по 22 ноября 1918 г.


[Закрыть]. Я усомнился: да тот ли это Гиттис или только родственник или однофамилец, но наведенные мною справки не оставляли места никаким сомнениям – старый доблестный офицер, георгиевский кавалер, человек, казалось, определенных воззрений на все то, что происходит в нашей армии, сам перешел на сторону врагов права, порядка и людей, столь открыто признававших необходимость разрушения той армии и той России, которых Гиттис, казалось так пылко любил и понимал.

Знать своего врага, знать своего противника во всех его деталях, не скрывая от себя его талантов и достоинств не только, как воина и соперника на ратном поле, но и как человека необходимого, ибо всем известно, самым важным элементом боевой обстановки является человек – сам по себе, как таковой. А потому, да не подумает читатель, что мое описание Гиттиса есть скорее хвалебный гимн и может не соответствовать духу времени, запросам и вкусам читающей публики.

Если читатель возобновит в своей памяти мою характеристику бывшего командующего армиями южного фронта «товарища» Павла Павловича Сытина (см. «Донскую Волну» за 1919 г.), то он конечно не найдет и сотой доли тех похвал, которые относятся к Гиттису. Из широкой публики Гиттиса никто не знает. Я сам, как видно, только случайно познакомился с ним. Но, да не поленится читатель справиться о П. П. Сытине, и он увидит, что я дал правильную его характеристику – беспринципного, за деньги все могущего сделать человека.

Гиттис много моложе таких столпов военно-ученого мира, находящегося на службе у большевиков, как Клембовский[34]34
  Клембовский Владислав Наполеонович (Владимир Николаевич) (1860–1921) – из дворян, закончил военное училище (1879) и академию генштаба (1885), участник русско-японской и 1-й мировой войн, генерал от инфантерии, начальник штаба войск Юго-Западного фронта во время «Брусиловского прорыва». В мае-сентябре 1917 г. командующий войсками Северного фронта. В 1918 году добровольно вступил в Красную Армию, работал в военно-исторической комиссии по изучению опыта 1-й мировой войны. В 1920 году член Особого совещания при главкоме. Умер в тюрьме в результате голодовки.


[Закрыть], Гутор[35]35
  Гутор Алексей Евгеньевич (1868–1938) – из семьи офицера, закончил военное училище (1889) и Академию генштаба (1895), участник русско-японской и 1-й мировой войн, генерал-лейтенант. В 1917 главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта. В 1918 году в Красной Армии. С августа 1918 г. председатель Уставной комиссии. В 1920 г. член Особого совещания при главкоме. С 1931 в отставке.


[Закрыть], Сытин и т. д., и зная их, и зная его, я уверенно могу сказать, что Сытин и компания заблуждаться не могут, а ищут только место, где больше дают… Гиттис же, не знаю – заблудился ли он, или тут дело еще сложнее?.. Но относительно его я уверен… Получи он соответствующий толчок извне, хотя бы такой, когда власть имеющий мог бы ему тем или другим путем напомнить его долг и обязанность… Если бы он услышал энергично-твердое: «Полковник, я вам приказываю»…

Быть может, красные раскаялись бы в том, что вверили ему армию.

Бывший генерал Каменев

По сведениям из Совдепии новым главнокомандующим всеми «красными» силами назначен бывший офицер генерального штаба бывший генерал-майор Каменев. Служба этого бывшего офицера протекала большей частью в штабах и он во время прошлой кампании не командовал никакой строевой частью. Каменев[36]36
  Каменев Сергей Сергеевич (1881–1936) – из семьи военного инженера, окончил академию генштаба (1907), участник 1 мировой войны, полковник. После Октябрьской революции избран начальником штаба 3-й армии. В начале 1918 г. вступил в Красную Армию. С июня 1918 нач. 1-й Витебской пехотной дивизии, с августа 1918 помощник военного руководителя Западного участка завесы и военрук Смоленского района. С сентября 1918 по июль 1919 командующий Восточным фронтом. С июля 1919 по апрель 1924 главнокомандующий Вооруженными Силами Республики. Затем был начальником Штаба РККА, заместителем наркома по военным и морским делам, командармом 1-го ранга.


[Закрыть] в мирное время служил в Петроградском Военном Округе, где мне приходилось довольно часто его встречать, кроме того он был большой любитель скачек, играя с увлечением на тотализаторе.

Его достаточно высокую фигуру зачастую можно было видеть в то время, когда он жадно следил за интересующей его лошадью. Его внешность жгучего брюнета, с большими черными навыкате глазами иссиня-черными, пушистыми усами очень походит на румына.

Повторяю, на тотализаторе Каменев играл с большим увлечением и азартом. Вероятно, его страстная натура и была причиной того, что он увлекся авантюрой и попал в русло большевистского потока.

В продолжение всей войны мне ни разу не довелось встречаться с Каменевым.

Грянул гром большевизма и я, волею судеб и моей секретной задачи, очутился в конце августа нового стиля 1918-го года в ставке тогда всесильного, а теперь тоже, судя по газетным известиям, арестованного[37]37
  …а теперь тоже судя по газетным известиям, арестованного… – 9 июля 1919 года И. Вацетис был арестован по подозрению в заговоре, подозрения оказались ложными.


[Закрыть] бывшего главкома большевиков латыша Вацетиса. Тут в приемной, полной разного сброда и насквозь пропитанной запахом крепкого табаку латышской носогрейки, я встретился с теперешним Главкомом, тогда в свою очередь ожидавшем инструкций и указаний от своего предшественника, от Вацетиса, как только что получивший восточный фронт против адмирала Колчака. Естественно, мы, как старые знакомые, немедленно разговорились. Я, как лицо, задача которого главным образом состояла в проведении секретных целей моей организации, попробовал прозондировать причины его службы у большевиков и взгляды вообще, из которых, конечно, я в этом был уверен тогда, первые – граничили с ошибкой или принуждением, а вторые были совершенно «контрреволюционны». К большому моему сожалению, начатый разговор мне не удалось довести до желанной определенности. В самый его разгар, когда из полунамеков можно было уже составить всю картину нравственного мучения переживаемого новым командующим восточным фронтом, его и его помощника вызвал Вацетис в свой кабинет.

Несмотря на этот перерыв разговора последней заключительной его фразой было определенное полусознание, что обстоятельства сильнее его самого и… тут последовал столь безнадежный взмах рукой, что, повторяю, снова не оставалось никакого сомнения в том, что сердцем и душой генерал Каменев в том месте России, где свободно и гордо развевается наше национальное трехцветное знамя…

Дальнейшие мои задачи вынудили меня немедленно покинуть Арзамас, где была тогда ставка Вацетиса и штаб восточного фронта, новых руководителем которого стал Каменев.

Следующий мой приезд в Арзамас был в начале октября нового стиля того же 1918 года. В данном случае я приехал на совершенно других основаниях и, если в августе я был в Арзамасе как поднадзорный и обвиняемый, который должен заботиться об оправдании, то в октябре все ходы и выходы для меня были открыты, ибо задача и пост, на который мне удалось пробраться, давали полную к тому возможность.

Помня настроение Каменева и желая завязать, если бы моя разведка в этом направлении была бы успешной, весьма полезную связь с командующим восточным фронтом, я снова попытался при свидании с Каменевым начать с ним разговор на так досадно прерванную тему.

Новый командующий фронтом принял меня очень радушно. Но, вероятно, заботы о фронтовых делах, а быть может и некоторая подозрительность и осторожность в его новом положении заставили его в этом случае вести разговор настолько уклончиво, что и со своей стороны, сердцем чувствуя, что по всему своему прошлому Каменев не может быть настоящим большевиком или сочувствующим их планам и замыслам, все-таки не мог решиться поставить ему для меня вопрос нужный, даже и настолько откровенно, как это было сделано мною, как это было сделано мною первую нашу встречу в приемной у Вацетиса. Весь тон одного нашего разговора был настолько грустен, что он казалось имел темой любимого умершего человека, имя которого каждый из разговаривавших боялся назвать. Дабы не сделать один другому жестокого нравственного страдания.

Я встал, простился и вышел. В то самое время, когда я прощался с Каменевым, его глаза, ясно и определенно, так же, как и во время первой встречи его губы, ясно и определенно говорили: «Да, тяжело. А еще тяжелее то, что я не могу быть откровенным и не могу сказать вам о всем том, что так волнует мою душу!»

Теперь Каменев поднялся на самую высокую ступень большевистской военной лестницы… Падать оттуда ему придется несомненно. Исход этого падения понятен каждому… И, как сейчас, я вижу грустное лицо, как сейчас, слышу грустные слова: «Тяжело. Ох, как тяжело!» Да, конечно, тяжело идти против своих убеждений. Еще тяжелее что чувствовать, что изменяешь долгу.

В данном случае я осмелился написать только мои личные впечатления и то, что чувствовал тогда своим внутренним я…

Дела Каменева в прошлом, настоящем и будущем покажут, насколько я был прав в своих предположениях, вернее в том, что я инстинктивно чувствовал.

В настоящее время телеграф принес известие, что этот новый «красный главковерх», бывший генерал Каменев, за боевые отличия получил, по представлению Цика, орден «Красного Знамени» 1-ой степени. Вне всякого сомнения, таковое известие весьма знаменательно и показывает, что все на свете меняется: вероятно изменились и воззрения самого Каменева. Привык ли он к своей новой должности, или случилось еще что-либо более сложное в его жизни и повлияло на него в сторону перемены его настроений, сказать весьма трудно, а гадать не стоит. Во всяком случае в лице нового главковерха «красных» мы имеем человека, политическую физиономию которого определить весьма и весьма затруднительно…

Это не латыш Вацетис, для которого Россия и русские звук пустой, а нравственный и умственный багаж которого сводился в словам: «люблю поесть, да и что же осталось теперь делать, как не есть – только одно и осталось»…

Это и не Павел Павлович Сытин, бывший генерал генерального штаба, весь моральный запас которого сводился к жажде наживы по вывозу и спекуляции на мануфактуре, а честолюбивые замыслы требовали достижения места «главковерха» путем какой угодно подлости…

Правду о Каменеве выяснит история, а пока будем довольствоваться тем, что говорят нам наши чувства.

2. ВОЖДИ КРАСНЫХ

Командарм Егоров

Это было в 1918 году в самом начале октября по новому стилю. В это время Егоров только что принял балашовский участок.

Надо сказать, что этому участку не везло на начальство. С самого начала августа там начал свою карьеру П. П. Сытин[38]38
  Сытин Павел Павлович (1870–1938), из семьи военного чиновника. Окончил Академию Генштаба (1899), участник русско-японской и 1 мировой войн, генерал-майор. В декабре 1917 года избран командиром корпуса. В январе 1918 добровольно вступил в Красную Армию. В мае 1918 года глава делегации при ведении мирных переговоров с германским командованием в Харькове. С июля 1918 – начальник 2-й Орловской пехотной дивизии, с конца августа военный руководитель Южного участка отрядов завесы, с сентября по ноябрь 1918 г. командующий Южным фронтом. Затем начальник военно-административного отдела управления делами РВС Республики, в 1920–1921 военный атташе в Грузии. В дальнейшем на преподавательской работе.


[Закрыть], у которого на положении пешек, были отставной генерал Левицкий, который только плакался на свою судьбу, что Сытин не дает ему ничего делать, а остальные его окружающие совершенно его не слушают; временно сменил полковник Захаревич, тоже из отставки, который представлял собой тип забитого судьбою человека, единственное желание которого в настоящее время было получить деньги и угодить начальству в лице всемогущих комиссаров. Но, как первый, так и второй долго не удержались на своих местах, угодливость не всегда помогает.

Сытин совместно с Вацетисом задумали перегруппировку, и вот на место забитых судьбой «бывших» генерала и полковника революционная волна выносит новый тип. Тип приспешника революции. Это тип человека, всегда держащего нос по ветру, а вместе с тем, к счастью, весьма редкий, тип старого кадрового офицера, который, сообразно обстановка, как хамелеон, меняет свои убеждения. Одно его убеждение неизменно: он служит всегда той стороне и принадлежит к той партии, которая в данный момент главенствует, а кроме того и больше платит.

Командарм Егоров[39]39
  Егоров Александр Ильич (1883–1939), из мещан, закончил юнкерское училище (1905). Участник 1 мировой войны. Полковник, примыкал к левым эсерам. Член комиссии по демобилизации армии. С января 1918 в военном отделе ВЦИК, участвовал в разработке декрета о создании Красной Армии. С мая 1918 комиссар Всероглавштаба и пред. Высшей аттестационной комиссии по отбору офицеров в Красную Армию. С августа по ноябрь 1918 года командовал войсками, развернутыми в сентябре 1918 года в 9-ю армию. С декабря 1918 по май 1919 г. командовал 10-й армией. Ранен в бою на реке Сал 25 мая 1919 г., награжден Орденом Красного Знамени. С июля по октябрь 1919 г. командовал 14-й армией, с октября 1919 – войсками Южного фронта, в январе – декабре 1920 г. – войсками Юго-Западного фронта. В дальнейшем на командных должностях, начальник Генштаба, зам. Наркома обороны СССР, маршал Советского Союза (1935).


[Закрыть] – бывший полковник инженерных войск. Еде он служил раньше, я не знаю, но настоящие его убеждения, по тем слухам, которые про него ходили у комиссаров юга, являлись весьма гибкими.

С момента переворота Егоров стал открыто называть себя правым эсэром, но с течением времени и сообразно требованию моды он постепенно скатился до того, что стал ярым коммунаром, и, конечно, «большевиком», записанным в партию.

Нельзя сказать, чтобы его партийности особенно доверяли его «товарищи» комиссары. Они больше доверяют скомпрометировавшим себя лицам, нежели без меры болтающим языком, а этот командарм как раз принадлежит людям последнего типа.

Мое знакомство с командармом Егоровым произошло по прямому проводу. Вот в чем оно состояло.

Продолжая свою секретную командировку, мне посчастливилось попасть на значительное место помощника видного военного деятеля[40]40
  …помощника видного военного деятеля – отдавать распоряжения Егорову (командующему войсками, развернутыми в армию) Носович мог от имени военного руководителя Военного Совета СКВО. Таковыми в это время были А. Е. Снесарев и К. Е. Ворошилов. Видимо, речь идет о А. Е. Снесареве.


[Закрыть] «совдепии» и по его поручению передать по прямому проводу некоторые распоряжения Егорову, который находился в Балашове. Надо сказать, что до этого назначения я бывал дважды арестован по подозрению в «белогвардейской» деятельности, но каждый раз довольно благополучно уходил не только целым, но и каждый раз с большим повышением.

Когда я вызвал Егорова к аппарату, он долгое время не хотел верить в мое право называться тем званием, которым я себя рекомендовал.

Но когда это выяснилось в мою пользу, весь наш разговор только и вертелся на одной лишь истерической фразе Егорова: именем революции. Во имя защиты поруганных прав всемирного пролетариата, я требую… Дальше начинались не ответ на вопрос, предложенный ему начальством, не то или другое тактическое или стратегическое соображение, а просто набор митинговых Фраз, которыми командарм подкреплял свои требования на шинели и сапоги, а также и военные запасы, которые на его участке расходовались в неимоверных количествах.

Эти истерические выкрики при разговоре по прямому проводу так были смешны и неестественны, что все, кому приходилось переговариваться с Егоровым, шли на эту работу как на пытку. Комиссары же военно-революционного совета фронта от души смеялись над этим новым «полковником-коммунистом» и, как я уже говорил, доверяли уму не больше, чем многим другим, совершенно непричастным к коммунизму.

Военными талантами Егоров совершенно не блистал и то, что его произвели на должность командарма Царицынского фронта, показывает лишь то, что у большевиков совершенно нет соответствующих людей для замещения ответственных постов.

Дела южных комиссаров были, вероятно, не из блестящих, если им приходиться просить или, вернее, соглашаться на столь несоответствующее назначению лицо, ибо они первые часто возмущались Егоровым и неоднократно требовали его смещения.

Кроме того, факты говорят сами за себя: Царицын не устоял. Командарм Егоров не сумел спасти город.

Думенко

Думенко[41]41
  Думенко Борис Мокеевич (1888–1920) – из крестьян, участник 1-й мировой войны, вахмистр конной артиллерии. Весной 1918 года организовал конный партизанский отряд, который разросся в 1-й Крестьянский социалистический карательный кавалерийский полк, а затем в 1-ю Донскую кавалерийскую бригаду (сентябрь 1918). С ноября 1918 г. командовал 1-й Сводной кавалерийской дивизией 10-й армии (позже – 4-я кавалерийская). С апреля 1919 г. помощник начальника штаба 10-й армии по кавалерийской части. В мае 1919 г. командовал группой войск 10-й армии. Ранен в бою на реке Сал. С сентября 1919 по февраль 1920 командовал Конно-сводным корпусом, который в январе 1920 г. первым ворвался в Новочеркасск. По ложному обвинению в убийстве военкома корпуса и подготовке мятежа осужден и расстрелян 11 мая 1920 года.


[Закрыть] – бывший вахмистр эскадрона, состоявший всю кампанию на этой должности в одном из кавалерийских полков. Резкий, требовательный в своих отношениях к солдатам в старое время, он остался таковым и теперь. Но как человеку своей среды, красноармейцы, весьма требовательные в манере обращаться с ними к своему начальству из бывших офицеров, совершенно легко и безобидно для своего самолюбия сносили грубости, резкости и, зачастую, привычные для Думенко – старого вахмистра[42]42
  старый вахмистр – младший командный состав российской императорской армии, особенно – сверхсрочный (а именно к нему автор и относит Думенко), отличался высоким профессионализмом, дисциплиной, и определенной жестокостью по отношению к подчиненным.


[Закрыть] – основательные зуботычины, которыми Думенко не только преисправно наделял простых рядовых бойцов, но отечески благословлял и свой командный состав.

Приходилось «красному Стюарду»[43]43
  «Красный Стюард» – Носович называет так Думенко по аналогии с Д. Стюартом, известным кавалерийским генералом «южан» во время гражданской войны в США.


[Закрыть] выступать и на митингах, а также на различных совещаниях, тут его положение было не из блестящих, ибо даром слова природа его более, чем обездолила…

«Так что, товарищи», я теперь полагаю, что если защита, то пусть значит, будем защищаться. А потому, что прикажут, надо сделать…

Вот, кстати, образец его красноречия. Но в этом же образце есть резкое указание на старую привычку к повиновению, к сознанию того, что в военном деле необходимо идти к одной общей цели, которую кто-то намечает, которую кто-то приказывает выполнять. Этот конец его короткой безыскусственной речи: «ежели прикажут, надо сделать» как нельзя лучше объясняет секрет его успехов.

Без сомнения, надо принять за правило, что только тот умеет повелевать, кто сам умеет или умел повиноваться. А это в старой службе Думенко было. Были у него, очевидно, настойчивость и характер, а кроме того было и вахмистерское знание лошади. Все это, вместе взятое, дало ему такой плюс, что при наличности у большевиков хорошего конского запаса, ибо будущие планы большевиков, конечно не могут обращать внимания на вопросы сохранения государственного коннозаводства, в его часть попадали очень хорошие лошади и притом, тем же путем, как и в полки дивизии Киквидзе[44]44
  Киквидзе Василий Исидорович (1895–1919) – из семьи мелкого чиновника, окончил гимназию. Участник 1-й мировой войны, вольноопределяющийся. В ноябре 1917 г. избран товарищем председателя ВРК Юго-Западного фронта и начальником 6-й кавалерийской дивизии. С конца декабря 1917 г. сформировал Ро-венский отряд, который вел бои с войсками Центральной Рады. В январе 1918 г. постановлением ВРК Юго-западного фронта избран командующим фронтом. С марта 1918 г. командовал 4-й социалистической армией, сражался с немцами и войсками Центральной рады, руководил обороной Харькова, ушел с территории Украины на территорию РСФСР, где в мае 1918 его армия была переформирована в дивизию (с октября – 16-я стрелковая дивизия). Смертельно ранен в бою 11 января 1919 г. (умер 12 января).


[Закрыть], т. е. просто путем разграбления ценного заводского материала.

Кроме того, насколько мне известно, Думенко всегда умел настоять на необходимом для его части отдыхе, отнюдь им не злоупотребляя.

Думенко в среде большевистских вождей – далеко незаурядная личность, один из немногих самородных талантов, вышедших из среды простого народа, но, к глубокому сожалению, приложивших свои силы не к созиданию народного величия, а к его разрушению.

Жлоба

Мне несколько раз приходилось упоминать, что среди военных деятелей «совдепии» новой формации, т. е. появившихся революционным путем, есть не мало лиц рядового военного звания старой нашей армии.

Наиболее способные и обладающие сравнительным военным талантом вышли из кавалерийских частей: Тулак, Киквидзе, Думенко и т. д., но все они кроме Думенко в коннице и Жлобы[45]45
  Жлоба Дмитрий Петрович (1887–1938) – из крестьян, участник 1-й мировой войны, младший унтер-офицер. Окончил Московскую авиационную школу (1917). Участник Октябрьского вооруженного восстания в Москве. Командир красногвардейского отряда. В ноябре 1917 г. направлен в Донбасс для организации отрядов Красной гвардии, командир Ясинского красногвардейского отряда, 2-го Революционного Северо-Кавказского полка, Отдельной конно-пешей бригады. В сентябре – ноябре 1918 г. командовал 1-й Стальной дивизией. С декабря 1918 г. командир Особого партизанского отряда 11-й армии, в январе 1919 – феврале 1920 – 1-й Партизанской кавалерийской бригады, в феврале – июле 1920 – 1-го конного корпуса. В июле 1920 г. – начальник 20-й кавалерийской дивизии. В марте-мае начальник 18-й кавалерийской дивизии. Участвовал в «советизации» Грузии. С июня 1922 на хозяйственной работе.


[Закрыть] в пехоте страдают отсутствием способности к маневрированию своими частями.

Жлоба таким образом является таким же самородком для пехоты, как Думенко для конницы. Среди царицынских комиссаров усиленно поговаривали, что Жлоба – бывший офицер, якобы усиленно скрывающий это. То же самое говорили про почти каждого из таких самородков. Как мне кажется, это были просто попытки объяснения успехов того или другого из их начальников, а вместе с тем – разговоры для своего успокоения, ибо идти за человеком, в знания которого верим, конечно, гораздо легче, чем исполнять приказания, ведущие тебя на смерть, и в то самое время знать, что отдающий эти приказания, ничего в них не смыслит.

Жлоба еще более самостоятелен, чем Думенко. Являясь командиром самой лучшей дивизии красных, он позволял себе такие капризы, которые не могли разрешить себе другие деятели, не имевшие под руками такой опоры. Надо, однако, отдать ему справедливость – капризничал Жлоба с толком и часто тогда, когда он чувствовал бесполезность распоряжений различных комиссаров, причем он не стесняется ругаться даже со Сталиным, что непозволительно было и для комиссаров более высокого ранга.

На митингах и совещаниях Жлоба совершенно не показывался. Говорить он, как будто, не умеет или не хочет. Если предположить, что он воздерживается от словесных выступлений с целью создать вокруг себя обстановку некоторой таинственности, то это показывает еще раз на его незаурядность.

Из маневров Жлобы самым лучшим надо считать удар под Царицыным в октябре прошлого 1918 года[46]46
  …удар под Царицыном в октябре 1918 года – во время второго наступления Донской армии на Царицын в октябре 1918 года Д. П. Жлоба с 1-й стальной дивизией прошел с территории Кубани через ставропольские степи и оказался в тылу наступающей на Царицын белоказачьей группировки. Удар 1-й Стальной дивизии для белых был неожиданным, они потеряли значительное количество астраханских казаков, участвовавших в наступлении на Царицын.


[Закрыть]. Получив приказ ставки Вацетиса (к слову сказать – это также одно из немногих правильных и талантливых приказаний бывшего главковерха) двинуться для освобождения Царицына, он сделал все распоряжения, совершенно самостоятельно, выбрав направление удара, избрав для него время и совершенно правильно учтя всю невыгодность и ошибочность в расположении сил противника. Жлоба нанес действительно громовой удар в тыл и отчасти во фланг зарвавшимся и совершенно не обеспечившим себя войскам противника.

Правда, дивизия у Жлобы лучшая, но это тоже его заслуга, ибо какие бы изменения его дивизия ни претерпела, она оставалась всегда на высоте.

В заключение о Жлобе не только можно, но в должно сказать то же самое, что и про Думенко: жалко, что и его силы приложены в сторону разрушения нашей Родины, жалко, что и он работает по интернациональной указке.