Текст книги "Записки старого моряка. Калейдоскоп воспоминаний"

Автор книги: Анатолий Кондратьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Но самое главное, – запахи! Божественные ароматы кухни просто сводили с ума. У Кондаурова заурчало в животе так, что он даже испуганно оглянулся, не слишком ли громко.

– Это будет большое свинство, если мы уйдём отсюда, голодными, не солоно хлебавши … – пробормотал чуть слышно второй помощник. Он подошёл к стойке заведения и вступил в диалог с хозяином, или кто он там был… Моряки, между тем, выбрали столик в углу и расселись, с любопытством рассматривая интерьер таверны. Морская атрибутика была подобрана явно со вкусом. Всё по делу, ничего лишнего. Внимание Игоря привлёк старинный штурманский прибор – астролябия.

– Не может быть! …Неужели настоящая!!?? – Он встал и прошёл в противоположный конец помещения, внимательно всматриваясь в закреплённый на стене навигационный прибор. Это оказалась искусно сделанная поделка, под астролябию. Надо отдать должное мастеру, модель внешне ничем не отличалась от подлинника.

Он вернулся к столику одновременно со вторым штурманом.

– Ну, что, Иваныч? …

– Всё в порядке. Вначале заартачился, подавай, мол, только эскудо. … Но когда увидел настоящие «баксы» … глаза загорелись…. В общем, договорились. Заказал всем по две порции сардин на гриле и полтора литра красного вина. Как раз на всю сумму … В общем, живём. Сардины, кстати, посоветовал хозяин. … Быть в Португалии, да ещё, на Азорах, и не попробовать местную настоящую еду …

Через некоторое время к их столику быстро подошёл бармен с подносом блюд. Стол был безукоризненно быстро накрыт. Перед голодными моряками оказались тарелки с sardinhas grelhadas и два литровых кувшина прохладного красного португальского вина. Большая плетёная корзина душистого мягкого белого хлеба, нарезанного крупными ломтями, завершала этот великолепный натюрморт. Это было божественно! – от приятных воспоминаний, старый капитан улыбнулся.

– Ээххх, … молодость-молодость. … Жаль, не вернуть те годы. – С сожалением подумал он с грустной улыбкой на лице.

Моряки, как ни старались себя сдерживать и соблюдать приличия, но голод и молодость взяли своё. Тарелки были опустошены стремительно. Съеден был даже вкуснейший хлеб. Сыто откинувшись на спинки стульев, они медленно цедили приятное прохладное вино и предавались приятным размышлениям, лениво обмениваясь впечатлениями от увиденного за день.

Неожиданно для моряков они увидели поднявшегося из-за дальнего столика крупного мужчину, на вид лет сорока пяти. Пошатываясь, с бутылкой спиртного в руках, он явно направлялся к их столику. Выражение его свирепого на вид лица, не предвещало ничего хорошего. Когда он приблизился, моряки увидели, что свирепость ему придаёт глубокий шрам, пересекающий всю правую половину лица от глаза до подбородка. По внешнему виду, это был типичный моряк из таверны, прямо как из оперетты «Вольный ветер», невольно пришло Кондаурову на ум. Рубаха в ковбойскую клетку была расстёгнута на волосатой груди, а на мускулистой, борцовской шее была повязана пиратская косынка неопределённого цвета. Подойдя к столу он заговорил на вполне сносном английском языке.

– Привет, ребята, …я Боргес – представился «опереточный моряк» – Хочу выпить с вами, … угощаю…– поставил на стол ополовиненную бутылку «Gordon’s Dry Gin» – Услышал вашу речь, … вы кто? …поляки, сербы …Хотя, что это я, …– икнул он пьяно – вы русские, … да-да, русские. Эту речь я уже слышал …три года назад, – опять пьяно икнул Боргес – … в Мозамбике. … Крепко вы там вместе с черномазыми всыпали нам …– усмехнулся он и широкая улыбка расплылась по его лицу.

Боргес оказался солдатом, а не моряком. Сержантом войск специального назначения, коммандос. Мозамбик – бывшая португальская колония в 1975 году получила независимость.

– Боргес, ты что-то путаешь… Русских не могло быть в Мозамбике, … мы там не воевали – поддерживая тему лениво прокомментировал тираду португальца второй помощник.

Сержант плотно сжав губы, пристально уставился пьяным взором на штурмана … и, вдруг неожиданно громко расхохотался… – Как же, не было их там… – он хохотал и стучал обеими руками по коленям. – вот это, … – неожиданно стихнув и зло ткнул себе в лицо, показывая на шрам …– это сделали ваши вместе с кубинцами, которых там было до чёрта … не было их там … затихнув, тихо произнёс Боргес. Мы взяли в плен вашего офицера, … русского, … одетого в кубинскую форму… – поняв очевидно, что затрагивает неприятную тему о судьбе русского солдата, он встал, прошёл к стойке бара и вернулся с четырьмя стаканами…разлил в них джин. – Ладно, парни, … всё это в прошлом… Давайте выпьем, лучше. Выпьем за русских солдат… отличные воины.

Моряки разобрали стаканы и поддержали тост Боргеса. Выпили и замолчали, переваривая информацию португальского коммандос. А он, между тем не унимался и продолжал пьяный монолог:

– Три года я маюсь здесь … в Делгада. Работаю таксистом… но разве это работа, спрашиваю я вас? Разве это жизнь? … Правительство предало нас три года назад. Дали этим черномазым ублюдкам свободу… обезьяны чёртовы… за что мы кровь там проливали, а?! За что я получил это? – опять пальцем указал на шрам…

Игорь усмехнулся про себя, подумав – за деньги, за хорошие деньги, Боргес. Вам там неплохо платили, наверняка. – Но вслух, конечно, он это благоразумно не произнёс.

– Поэтому здесь, на Азорах, всё и затеялось… ну, в том числе и поэтому…

Поняв, что тема приобретает нежелательное направление, – неудавшегося путча и вечер перестаёт быть томным, штурман, показав на часы, сказал

– Боргес, ты, друг извини, но нам пора. Пора на судно. Завтра по утру уходим в море. Ураган стих и нам пора рыбу ловить…

– Хорошо, – разлил он по стаканам остатки джина – вы мне понравились, … русские хорошие парни… за вас!

Вышли из таверны. Сытые и немножечко пьяные, моряки направились в порт. По дороге они спорили, может или не может быть, что русские воевали в Мозамбике. В те далёкие советские времена информация о зарубежных конфликтах, в которых принимали участие советские, а потом и русские солдаты, была под большим секретом. Советские правители почему-то считали, что простым гражданам знать об этом не нужно.

Никто из моряков не жалел о потраченных долларах. Впечатления от ужина и неожиданной, но интересной встречи с португальским сержантом, стоили того.

На следующий день, получив разрешение властей на выход, «Персей» покинул гостеприимный Понта-Делгада. Этот заход Кондауров воспринял как подарок судьбы. Никогда больше впоследствии ему не приходилось бывать на Азорских островах.

А «Персей-3», между тем, проложил курс в открытую часть Северной Атлантики, в районы Срединно-Атлантического хребта за пределами 200-мильной экономической зоны Азорских островов. По программе рейса экипажу научно-поискового судна необходимо было обследовать подводные возвышенности в той части океана. Изучить возможность промышленной добычи малоизвестного и малоизученного на тот период объекта – рыбы Берикс. Берикс, рыба внешне похожая на морского красного окуня, но на этом все их совпадения заканчиваются. На самом деле, это абсолютно разные рыбы, принадлежащие к различным отрядам и семействам. Начиная с 1974 года, прибрежные государства одно за другим стали вводить 200-мильные экономические зоны, постепенно вытесняя иностранцев из своих вод. Привычные традиционные места промысла в Северной и Северо-Западной Атлантике пришлось частично покинуть и промысловому флоту СССР. Рыбаки озаботились поиском новых районов и новых объектов добычи. Вот, в этом рейсе «Персей-3» и решал эту задачу.

В запланированное время судно вышло в районы так называемых, поднятий, подводных скал Атлантис и Плейто на глубинах 450-650 метров к югу от Азорских островов. По сравнению с окружающими эти места океаническими глубинами свыше 3500 метров, их действительно, можно было считать поднятиями. Трудились там долго, упорно, но безрезультатно. Потеряли на тех скалах все свои тралы вместе с траловыми досками. Лов рыбы в тех районах требует современного, точного навигационного оборудования и мощных промысловых судов. Ни того ни другого у «Севрыбпромразведки» в то время не было. Спутниковые системы GPS появятся чуть позднее, примерно лет через пять. А это очень важно выйти почти точечно на цель – крошечную точку скалы в открытом океане. Надо иметь современный траулер с мощными двигателями и могучим траловым комплексом, способными своей мощью вовремя сманеврировать тралом над опасными острыми скалами на больших глубинах. Ни тем, ни другим «Персей-3» также не обладал. Но, любой неуспех, в конечном случае, закладывает предпосылки к будущим победам. Вывод о том, какими должны быть суда для работы «на бериксе» и необходимость точной навигации, вот этот полезный опыт и вынесли моряки из того рейса. То есть, при правильной расстановке акцентов, можно сделать вывод это было не поражение экипажа, а приобретённый бесценный опыт. Этот опыт впоследствии, а это старый капитан знал доподлинно, учитывался промысловиками, и они-таки добились успехов при облове этой ценной, полезной и очень вкусной рыбы.

О Тихом океане и тропическом вине

Начало 80-х… Совсем недавно, три года назад Игорь Кондауров закончил Мурманскую «Вышку» (Высшее инженерное морское училище) и дослужился уже до 3-го помощника капитана, т. е. повысился по службе, вырос из четвёртых (во времена Советского Союза существовал институт четвёртых помощников капитана). Карьера штурмана складывалась вполне удачно. Вот и сейчас он трудился третьим штурманом на БАТе-0062 «Алексей Генералов» Мурманского тралового флота (БАТ – большой автономный траулер). За плечами были уже три шестимесячных рейса в ЮВТО (Юго-Восточная часть Тихого океана). Гоняли ставриду от 35-го до 42-го градусов южной широты, в открытой части океана за пределами Чилийской экономической зоны. Базировались на Перуанский порт Кальяо – город-спутник столицы Перу – Лимы.

В том рейсе, начавшемся как всегда и не предвещавшем ничего необычного, всё проходило в устоявшемся порядке. Вышли из Кальяо с грузом провизии, снабжения и почтой для других судов большой группы промыслового флота Союза. Это было обычной, устоявшейся практикой, когда следующие из Кальяо на промысел суда, брали такой попутный груз, который с большим нетерпением ждали на промысле рыбаки Советского Союза (хорошее и великое было время, однако), особенно почту из далёкого дома. Позади шесть суток перехода по открытой части океана, в обход 200-мильной экономической зоны пиночетовской, фашистской Чили. Прошли так называемые «Чилийские яйца» (очень меткое название, данное моряками этой части Чилийской зоны) – если циркулем провести от островов Хуан Фернандес двести миль, то очертания и будут напоминать эти самые яйца.

Добрались до района промысла в районе 42-го градуса южной широты, раздали на траулеры привезённый груз и вполне успешно и привычно втянулись в промысел. Набрали полный груз и по указанию Берега (Управление Тралфлота) пошли к японскому транспорту на выгрузку курсом на север, в сторону экватора, т. е. в более спокойный относительно погоды район, подальше от «ревущих сороковых», как эти широты издавна называют моряки всего мира.

С каждым днём и каждой милей, по мере продвижения на север, погода становилась всё лучше, океан всё спокойней. Моряки уже скинули тёплую «спецуху» и подставили яркому, даже жаркому солнцу свои белые лица и спины. Что не преминуло тотчас сказаться на их здоровье. Уже через день после вхождения в солнечные широты к судовому врачу выстроилась очередь из перегревшихся, получивших солнечные ожоги моряков. Но и это не портило настроения команде. Переход в благоприятные широты воспринимался ими как неожиданный отпуск в чистом, так сказать, виде, как награда за напряжённые дни промысла в суровых погодных условиях… В самом деле, ни в какое сравнение не идут условия напряжённой работы на промысле, когда каждая вахта оценивается как бой, в буквальном смысле. Когда с мостика Кондауров уходил в мокрой от пота рубахе и не потому, что ему приходилось рубить дрова или таскать тяжёлые мешки, а от нервного и морального напряжения. На промысловой вахте приходилось следить не только за горизонтом хода трала, своевременно маневрируя им. Опускать или подымать по показаниям быстрой и манёвренной ставриды.

Вот сейчас! … Вот когда траулер прямо над ней и поисковый эхолот показывает глубину хода косяка, а вахтенный штурман выводит на этот горизонт пелагический трал… Ну, ещё чуть-чуть!.. Ну вот же, через мгновение он должен встретиться с косяком! … Ну же! Давай! … Ну! … И, … мимо. Разочарование и недоумение. Там, где по всем расчётам должна быть ставрида, её и в помине нет. В одном случае юркая рыба метнулась метров на 70–100 глубже хода трала, а в другом – вообще в сторону, испугавшись импульсов поискового прибора траулера. Куда и как она ринется, и в какой горизонт необходимо вывести трал, это вопрос опыта штурмана, который нарабатывается только практикой. Если траление прошло успешно, и на палубу поднят улов в 30–50 тонн (а то и больше), то моряки на палубе говорят:

– Наловил трёшник (третий штурман)! Или:

– Старпом наловил!

Признаюсь, джентльмены, что большей похвалы судоводителю и не требуется. Когда так говорят, то это вполне заслуженно. Ключевое слово здесь – «наловил».

После вахты, пообедав, и, если не было подвахты на рыбофабрике, Игорь возвращался на мостик, наблюдая за действиями 2-го помощника, т. е. перенимая опыт старшего товарища. Кстати, на поведение ставриды влияет и время суток, поэтому, по возможности, он заходил и к старпому, чья вахта выпадает на вечер (с 16:00 до 20.00 судового времени). А вообще, скажу я вам, промысел ставриды в открытом океане это «отдельная песня». Это очень увлекательная и азартная работа, я бы сказал, даже не работа, а охота. Охота на рыбу. Траулер идёт средним ходом, обшаривая горизонт гидролокатором по направлению и глубине. Электрорадионавигатор, а на «Генералове» он был в прошлом гидроакустиком на «кошельковистах» (суда, занимающиеся ловом кошельковыми неводами), так вот, гидроакустик в наушниках следит за прибором. Прислушивается… И вдруг внезапно отключает автоматический ход гидролокатора и вручную переводит вибратор прибора в определённое направление. Плавными, даже нежными и аккуратными движениями точечно уточняет направление на эхосигнал, который он услышал в стороне от курса судна. Отметки сигнала ещё не видно на экране дисплея или бумаге «Саргана» (модификация поискового прибора, ныне устаревшего), а он его уже услышал (тонкий, музыкальный слух, мля). Ещё несколько минут, и отметка цели появилась на бумаге. Гидроакустик сообщает штурману её азимут. Вокруг поисковика столпились капитан, вахтенный штурман, тут конечно же и «майор» (старший мастер добычи на морском сленге) с кружкой чая или кофе, всегда готовый действовать и нестись на палубу по сигналу к постановке трала.

Мгновение. … Штурман и капитан окидывают взглядом горизонт в направлении, куда указал акустик, и если там всё чисто, т. е. никто не мешает (нет других судов), меняют курс траулера по направлению к цели.

Подчас в плотной группе можно наблюдать картину, когда на тот же косяк нацелился другой промысловик. И тут уже судоводителям необходимо оценить ситуацию – успеваем ли первыми поставить трал, или нет. Сумеем ли опередить конкурента? Нет, значит бросаем этот косяк и ищем следующий. Если успеваем, сигнал «колокола громкого боя». «Майор» понёсся на палубу! На мачту вздымается флаг «Z» (ZULU) – «Я вымётываю сети, держитесь в стороне от меня» (согласно Международному своду сигналов), на баке подымаются конуса вершинами друг к другу – всё это знаки, говорящие другим судам, что БАТ-0062 «Алексей Генералов» начал постановку трала, и никто не должен ему мешать (есть такие Правила совместного плавания и промысла судов, ПСПП-72 года). Очень многое зависит от слаженных, грамотных действий палубной команды. Ни одной заминки быть не должно, ни малейшей! Иначе проскочим, пропустим косяк и шансов вернуться на него очень мало, так как вокруг стая «голодных волков» – других промысловиков.

Кроме определений «увлекательная» и «азартная», применительно к рыбалке, есть и сопутствующие – нервная и изматывающая. Потому что с судоводителей, кроме всего прочего, никто не снимал ответственности по безопасности мореплавания. Промысловые группы в ЮВТО, в которых довелось работать Игорю Кондаурову, были многочисленными и очень плотными, иной раз до пятидесяти, а то и до ста судов (со всех морских бассейнов Советского Союза плюс иногда и кубинские суда – ну эти вообще безбашенные ребята).

Работая в группе, траулер стремится занять наиболее выгодное положение. Впереди и чуть в стороне, в 3–4 кабельтовых, идёт промысловик по отличным показаниям. Его приборы контроля фиксируют прекраснейшие заходы рыбы в трал, о чём вахтенный штурман с удовольствие рассказывает на УКВ-канале своему другу, идущему рядом (судя по радостному голосу, он очень доволен. Видимо, что-то вкусненькое жуёт, гад такой, запивая чаем или кофе). А приятель его злится, нервничает. Уточняет у первого горизонт хода, раскрытие трала, потому что… Потому что у него ни хрена нет! Нет и всё тут. Поо-чем-ммуу, мля?!… Как так?!… У него есть, а у меня нет? Ведь всё то же самое? В результате, за три часа траления первый подымает 60 тонн! А рядом идущий – тонн десять, или вообще ничего. Почему, мля? Вопрос, кстати, до сих пор для Кондаурова так и не выясненный, оставшийся большой загадкой.

Потом, уже на берегу, Игорь спрашивал мнение других штурманов – своих друзей, «научников» из ПИНРО (Полярный научно-исследовательский институт рыбного хозяйства). Так вот, для них, как оказалось, это тоже было большой загадкой (ENIGMA, мля, да и только!). На всевозможных конференциях, в научных трудах они, конечно же, с «умняком» на лице объясняют возможное поведение пугливостью рыбы, запутывая аудиторию разными наукообразными терминами. Но за бутылкой водки, на берегу, откровенно говорят:

– Честно, Игорь, …хер его знает… почему так.

Почему в отдельные месяцы она держится плотно в одном горизонте, а в другое время, по причинам, неизвестным как для самих «научников», так и для науки в целом, вдруг «сигает» вглубь или вверх, а то и в сторону, хотя все сопутствующие признаки одни и те же. Вот уж загадка так загадка!

Так вот, на промысле суда идут плотно в группе, и штурман помимо задач рыбалки, следит за окружающей обстановкой и маневрирует так, чтобы не столкнуться, не приведи Господь, и не сцепиться орудиями лова (а такое тоже нередко бывает). Группа дружно следует в обоих (параллельных) направлениях (если погода позволяет), а иные (кубинцы, мля, особенно) и поперёк!

Всё это Игорь с содроганием вспоминал на переходе к транспорту, блаженно расслабившись на мостике – вокруг на десятки миль никого (даже радар выключил за ненадобностью (а пусть его… пусть отдохнёт). Ярко светит жаркое солнце (это после пасмурно-дождливых и штормовых дней), работ особых никаких, разве что судовой журнал заполнить в конце вахты. Попивая ароматный, крепкий чай (кофе уже давно закончился), он лениво прокручивал в голове отдельные эпизоды промысла. Вспоминал подвахты после больших подъёмов в 80–120 тонн (что, кстати, не редкость в ЮВТО, ну, по крайней мере, было в те годы), когда после вахты штурмана, как и другие специалисты, выходят в рыбцех на «уборку» рыбы (подготовка рыбы к заморозке в специальных камерах), т. е. выполняют черновую, тяжёлую работу простых матросов, когда надо, шкерят (потрошат), набивают рыбой специальные формы (противни) для последующей заморозки в больших камерах, разбитых на ячейки для этих самых противней, упаковывают в картонные короба блоки с мороженной или отгружают в трюма уже сформированные ящики с готовой рыбой, поскольку рыбообработчики физически не успевают обработать большой улов. Если этого не сделать и вовремя не убрать улов, рыба просто протухнет и будет непригодна к заморозке в пищевых целях. Поэтому-то и существуют подвахты на промысловых судах. На подвахтах задействованы все, кроме «маркони» (прозвище радистов), шеф-повара (кашеварит для команды), «айболита» (доктора, заработок которого не зависит от улова: жалованье он получает в береговой медсанчасти, которой был послан в море), ну и конечно же капитана. Все остальные – вниз, мля, на «монетный двор» (так на судах называют рыбцех. Кстати, хорошие капитаны тоже выходят на подвахту: в том смысле, что заступают на вахту вместо штурмана, а того посылают в рыбцех. Вот так вот. Лишних рук на промысловиках нет.

На отдых после подвахты остаётся четыре часа. Валишься с ног, иной раз раздеться просто сил нет. Далее по кругу… напряжёнка на вахте… подхвата… И так в течение долгих недель, пока трюма траулера не заполнятся готовой продукцией.

Поэтому нынешний переход к японскому транспорту воспринимался экипажем как подарок судьбы. Кто работал в том районе и широтах, тот поймёт моряка, пишущего эти строки.

Вахта второго помощника (с 12:00 до 16.00 судового времени) Миши Демчишина, тоже выпускника МВИМУ, приятеля Игоря Кондаурова. Мерная зыбь спокойно, плавно вздымала и столь же осторожно опускала идущий на север в сторону экватора большой автономный траулер. Это мерное движение вверх–вниз нельзя было даже назвать качкой. Океан, в понимании моряков, был спокоен. Он просто дышал!

Неспокойный океан в понимании Кондаурова – это свистящий, временами даже ревущий штормовой ветер. Низко стелющиеся над водой тучи. Срываемая с огромных волн бешенным ветром пена. «Ревущие сороковые» как никак! Взвесь из водной пыли и холодного воздуха, скрывающая горизонт… Волны в океане, как говорится, «выше колокольни» (интересное, кстати, определение). Первый раз такое определение высоты волн Игорь услыхал во время плавательской практики на НИС (научно-исследовательское судно) «Персей-3» от капитана по фамилии Сенатор (запоминающаяся фамилия) в 1977 году. Матрос 1-го класса Кондауров стоял тогда на руле. БМРТ (большой морозильный траулер) попал в жёсткий шторм в Северной Атлантике. Бросало и мотало судно тогда изрядно. Капитан Сенатор, сидя в своём капитанском кресле на мостике, спросил тогда Игоря:

– Курсант Кондауров, а ты знаешь, откуда пошло выражение «волна выше колокольни»? Так вот, – не дожидаясь ответа продолжил он, – в патриархальной, крестьянской царской России в морской флот набирали парней из деревень. Попав в первый в их жизни шторм и отписывая домой свои впечатления, они сравнивали высоту волны (чтобы их родные могли себе представить) с самым высоким в их селе сооружением, а это и была как раз колокольня. Вот отсюда и повелось – «выше колокольни».

А сейчас шла мерная океанская зыбь, становившаяся, по мере продвижения на север, всё ближе к экваториальным широтам, всё более пологой.

Солнце ярко светит. На голубом небе «кучевые облака хорошей погоды» (есть такое определение в метеорологии). Кондауров и Демчишин, друзья и почти ровесники, попивали из больших кружек чай, вспоминая курсантские годы и знакомых им преподавателей, офицеров-воспитателей. Время от времени мостик оглашал их звонкий смех после рассказанных случаев из жизни в училище.

Вдруг, неожиданно, двери рубки распахиваются, и на мостик лёгким прыжком буквально вскакивает старпом Саша Козлов, однокашник Демчишина. Лёгкий, по-спортивному сложенный молодой парень. Все штурмана делали уже совместный третий шестимесячный рейс на «Генералове». Знали друг о друге почти всё. Все были коллегами и друзьями.

Неделю назад получили с берега радиограмму (РДО – по-морскому) о награждении их капитана Ажогина Вячеслава Васильевича орденом «Знак почёта». Весь экипаж был искренне рад за него. Общее мнение было – вполне заслужил награду. Отличный, опытный промысловик. С ним всегда траулер, что называется, «был на рыбе». Ну, поздравили и поздравили, но… поздравили-то «на сухую», шутливо намекали капитану штурмана.

– Василич, а когда простава будет? – смеясь подзуживал капитана второй штурман.

Смущаясь, Ажогин уходил от ответа…

– Ну не время… потом… на берегу…

Сегодня на мостике старпом, пользуясь тем, что все заинтересованные, так сказать, лица собрались на мостике, опять поднял тему «обмыть награду», широко улыбаясь обратился ко второму:

– Парни, я думаю, пора брать инициативу в свои руки! Вы как?

– Чиф, как скажешь. Кто бы против, только не мы!

Сказав это, второй помощник в штурманской рубке выдвинул верхний ящик стола с листами карт, аккуратно уложенных там заботливыми руками Игоря. А там… там, словно готовые к бою снаряды, лежали две бутылки «тропического» сухого вина. Любовно обмотанные листами писчей бумаги, прихваченной скотчем, чтобы предательски не звякали на зыби.

Тут надо пояснить, что в стародавние времена великого Советского Союза на судах морского и промыслового флотов, работающих в тропических широтах, по нормам Министерства здравоохранения полагалось выдавать по 200 граммов сухого вина в сутки на человека. Естественно, что каждый день вино не выдавалось, а, как правило, копилось моряками, и выдача «божественной амброзии» приурочивалась к банным дням. То есть каждые 10 суток каждый член команды получал по две бутылки «нектара». Но подчёркиваю, что речь идёт именно о тропических широтах, т. е. об условном поясе на географической карте в промежутке между 30-тью градусами северной и южной широты. «Генералов» уже день назад пересёк 30-й градус южной широты курсом на север и отсчёт «благодатных» дней начался.

Ещё два года назад перед выходом из Мурманска в районы ЮВТО, второй штурман получил на продовольственных складах «Тралфлота» два сорта сухого вина. Это были прекрасные молдавские вина: красное – «Каберне» и белое – «Алиготе». В те далёкие времена молдавские вина были ещё качественными и высоко ценились истинными гурманами. Получил он вино из расчёта двух лет нахождения судна в тропиках. Специально предназначенные для его хранения провизионные кладовые на судне («Провизионные кладовые напитков» – имелись и такие на БАТах) были забиты ящиками с вином под завязку, под подволок (по-морскому – потолок). Ну а каждый опытный второй штурман, а Мишель Демчишин, безусловно, относился к таковым, знал, как «списать на бой» некоторое количество бутылок вина (штормовые условия… и всё такое…). На сегодняшний день, как сообщил по секрету второй, у него было списано по акту более 10 ящиков первоклассного вина. Ключ от «пещер Али Бабы» находился только у второго штурмана, и он зорко следил за тем, чтобы никто и близко к этим провизионкам не приближался. В банные же дни, преисполненный собственной значимости, вместе с артельным (из особо доверенных матросов палубной команды) он священнодействовал: с тетрадкой и карандашом в руках, похожий на обычного берегового кладовщика, выдавал морякам бутылки с вином.

– Давай-ка для начала, снимем пробу, – предложил второй штурман, любовно поглаживая бутылку «Каберне».

Заготовленные бутылки вина, конечно же, не предназначались для грядущего торжественного события – обмывания награды капитана. Второй и третий штурмана, пользуясь прекрасной погодой и спокойными вахтами на океанском переходе, приготовились было испить по бокалу-другому (бокалами они по благородному называли простые стаканы), но появление старпома нарушило программу действий и внесло свои коррективы. Но не пропадать же добру… Разлив на троих бутылку красного вина, с удовольствием выпив его, затеяли разговор о береге, предстоящем отпуске после рейса, до окончания которого было ещё долгих 4 месяца. Спустя некоторое время старпом Козлов напомнил о своём предложении отметить награду Ажогина.

– Но ведь одной оставшейся бутылки для такого серьёзного мероприятия на четверых, нет, на пятерых – сейчас майор поднимется на мостик, будет явно недостаточно, – задумчиво произнёс второй, почёсывая затылок. И только он это произнёс, как дверь рубки распахнулась и на мостик поднялся слегка заспанный старший мастер добычи Мишка Ромашов, тёзка второго.

– А что это вы тут делаете?

Он повёл носом по ветру.

– Никак тропическое распечатали, изверги. А майора, конечно же, забыли пригласить. Ну да, зачем вам майор, он вам нужен только на палубе, а как что-либо вкусненькое, так ну его. – Ворчал Ромашов.

– А чего тебя приглашать? Ты ж за версту чуешь, когда и где наливают.

И громкий хохот огласил мостик.

– Ладно-ладно. Что празднуем, бродяги?

Демчишин в двух словах объяснил Ромашову, что они задумали. Сонное выражение тут же слетело с рябоватого, обветренного ветрами всех широт лица опытного моряка.

– Это дело!.. Обмыть, конечно же, нужно! А иначе, как он награду носить будет, а? Сколько у вас вина? Чтооо? Всего бутылка? Смотрите не упейтесь, зверюги!

– Согласен, явно маловато будет, – серьёзно ответил старпом.

– Ну так я мигом! Ща вернусь! Вы тут побдите… и вперёд повнимательней глядите.

– Мишель, давай я сгоняю, – смеясь предложил Кондауров.

– Да, щщаззз, разбежался! … Вперёд смотри, штурман!

Через десять минут Мишель вернулся на мостик. Под рубахой навыпуск явно проглядывали заткнутые за ремень две бутылки вина. Третью бутылку белого вина он торжественно нёс в руках.

– Ну вот, готово! Можно звать Василича. Чиф, звони кэпу.

– Шо, вот так, без закуски, что ли? – Брезгливо сморщил лицо старший мастер.

– Погодите! Я мигом!

Вернулся Ромашов через некоторое время с толстыми ломтями свежеиспечённого судовым пекарем душистого и вкуснейшего хлеба и свёртками пергамента в руках. На специально смонтированном в штурманской рубке самодельном столике он нарезал замороженный рулет из ставриды, завёрнутый до этого в тот самый пергамент.

Рулет из ставриды – это деликатес, требующий отдельного описания. Из свежей потрошёной и обезглавленной рыбы извлекаются кости вместе с хребтом. Оставшееся мясо солится, перчится, в рыбу закладывается душистый перец горошком, дольки чеснока и лавровый лист. Далее мясо со специями сворачивается в плотный рулончик, заворачивается в пергамент и замораживается в холодильнике. Лучшей закуски, предварительно нарезанного «пятаками» замороженного рулета, уложенного на свежий душистый ломоть хлеба с маслом на завтрак, да с кружкой крепко заваренного сладкого чая, пожалуй, нет.

Все эти деликатесы были любовно и быстро приготовлены. Вино откупорено и разлито по стаканам.

– Вот теперь можешь звонить. Давай! – почти скомандовал майор старпому.

Чиф позвонил капитану и наигранно-взволнованным голосом попросил его срочно подняться на мостик, не объясняя причин. Спустя пару минут Вячеслав Васильевич с недоуменно-тревожным лицом, в майке и спортивных «трениках» почти влетел в рубку. Бедняга, он уже третьи сутки отсыпался, восстанавливая силы после тревожных треволнений промысла.