Текст книги "Полукровка"

Автор книги: Анатолий Кольцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Палкан, бродяга, – от неожиданности сдавленным голосом проговорил хозяин и сбросил с плеча тушу подстреленного сайгака. Тут же схватил в охапку растерянного Палкана. Радости обоих не было предела. Николай прижимал дезертира и прогульщика к себе, а тот радостно лизал его щетинистое лицо, как бы принося извинения за свою минутную слабость.

– Вот барбос непорядочный! – выругался позади этой парочки испереживавшийся Колька. Он чувствовал свою вину в произошедшем, а как поддержать друга, чем можно было помочь в сложившейся ситуации, не приходило ему на ум. Малоопытный и расстроенный, он мучился, но так и не смог придумать, что можно предпринять, а тут такое везение.

– Ты смотри, скоростьто у твоего Палкахи как у спортивного мотоцикла знаменитого Бориса Пахалина. Мы голову ломаем, где его искать, так сказать – «куды бечь». А он до дома подрулить успел, прохлаждается тут, «знать – ОХОТА – наплевать…», к своей миске торопился, наверное. Одно тебе после этого название: барбоспроходимец.

– Давайка заноси тушу, сейчас разделаем и на работу поедем. Василий там один мается, да и Евдоха твоя, наверное, порвать тебя готова. Я обещал ей к девяти на месте быть.

– Ладно, тушу так тушу. А может, и ентаго бродягу разделаем заодно. Уж очень он меня сегодня расстроил.

– Вали, обалдуй, на работу опаздываем. Ты меня тоже расстроил не меньше, что, может быть, и тебя сейчас разделать под дуб да под ясень? Дробью по сайгакам палить, вот чучело… хахаха!

От всего пережитого на Николая неожиданно напал смех. Это произошло, вопервых, изза Колькиных промашек, вовторых, изза счастливого завершения этой необыкновенной охоты. Кольке в этот момент отчегото не смеялось, и он, взвалив сайгака на своё плечо, пошёл в глубину двора.

В этот день печёнка для Палкана была совершенно невкусная, потому что он чувствовал, что виноват. Сегодня от страха он покинул своего хозяина, сбежал без приказа, за всё это ему было очень стыдно. Брезгливо сморщившись, он отошёл от миски и посмотрел на Кнопку, которая, проглотив свой кусок, с немым вопросом во взоре в упор смотрела на него и сладострастно облизывалась. Палкан отошёл в сторону, предоставив коллеге свободу выбора. Благодарная Кнопка не заставила себя упрашивать и в три прикуса справилась с поставленной задачей.

Забегая вперёд, скажу, что Палкан ещё один раз побывал на охоте, но это было и в последний раз. Николай однажды решил приучить его к звуку выстрелов. С этой целью, привязав на поводок, как всегда, к патронташу, вывел его в ближайшую к посёлку балку. Предварительно поговорил с Палканом, решил словами вразумить его, успокоить. Всё получилось лучше некуда. Палкан был абсолютно уравновешен, он очень спокойно наблюдал за приготовлениями Хозяина к стрельбе из двустволки. Поднял стрелок ружьё вверх и выстрелил один раз. Грохотом Палкана слегка придавило книзу. Он осунулся, прижал уши и пригнулся к земле, но бежать не пытался. К тому же поводок был привязан. Николай стрельнул второй раз, всё повторилось. Он взял нож и срезал поводок. Тутто всё и решилось. Палкан, не спрашивая ни у кого разрешения, чесанул в сторону посёлка, только его и видели. Судя по всему, волчья натура взяла своё. Выстрелы для него были враждебны и казались опасными. Николай прекратил подобные опыты, потому что стало очевидно – Палкан пёс не охотничий.

2

Мужики, наскоро закончив свежевание туши сайгака, собрались ехать на работу.

Как и предполагал ранним утром Николай, день выдался пасмурным. Солнце к тому времени взошло, но сквозь облака просвечивать ему было лень. Вот так, трудясь ни шатко ни валко, елееле отсвечивая, катилось светило над ближайшими склонами холмов, не мешая лодырям досыпать ранние утренние часы.

Ехать… на работу… нужно… А что такое работа для этих двоих? Надо обязательно растолковать этот вопрос, потому что вся история, о которой я вам рассказываю, началась именно на их работе. Вернее, в том месте, где трудятся эти приятели и закадычные охотники. Так вот трудятся они на «свинокомплексе». Это значимое название объекту присвоено мной, по аналогу с нынешними крупными фермерскими хозяйствами и животноводческими комплексами. На этих предприятиях сегодня компьютеры учитывают привесы поголовья, затем назначают рационы и подсчитывают прибыли нынешних бизнесменов. В те давние времена всё было проще, а именно: рацион рассчитывался в умах двух человек – самого Николая и его товарища Василия Шуркина. В поселковом совхозном хозяйстве этот «комплекс» назывался «свиноферма», поэтому я предлагаю называть его именно так. Чтобы представить общую картину данного объекта, надо его немного обрисовать. Вот что он собой представлял.

На территории свинофермы размещались четыре длинных свинарника, это выстроенные из шлакоблоков коробки с добротной шиферной крышей. Стены с оконными проёмами, довольно гладкие и выбелены известью. Вся прилегающая территория фермы была аккуратно огорожена крепким, высотой в человеческий рост, забором из тех же шлакоблоков, только не белёных. Поверху заборной стены торчали устрашающе замурованные в кладку кованые пики, с остриями на концах. По этим пикам была подвязана колючая проволока, напоминавшая о недавних памятных всем временах в государстве. От всего этого стена приобретала вид крепостной. В общем мрачная на первый взгляд картина выглядела вполне симпатично для того времени: всё было белосерого цвета, с прогрессивным освещением на окружающих забор столбах, с лампочками под зонтиками светильников.

В самом крайнем из свинарников размещался маточник. В нём зачинались, появлялись на свет и в присутствии их свиноматки подрастали маленькие поросята. Каждая из таких свиноматок располагалась в отдельных клетках. Там, на свежей подстилке из приятной колючей соломы, развалившись поцарски, она валялась на боку, а вокруг её сосков, постоянно перемещаясь, неотличимые, как карты одной колоды, суетились розовенькие поросята. Броуновское движение этой розоватой орды напоминало тасование той же карточной колоды. Самое смешное, что, находясь в постоянном движении, они ещё умудрялись полноценно поесть.

К примеру, если взять и попытаться, проявив необыкновенную сноровку, уследить, какое «мелкопятачковое» существо на каком месте было до того, как его там не стало, уверяю – никакой изобретательности ума на это не хватит. Как пчёлы в улье, снуют они тудасюда, кувыркаются, отпихивают друг дружку, поддевают своими носиками обвисшие соски своей свиномамки и при этом все дружно чавкают, дружно чмокают, дружно похрюкивают и дружно повизгивают. Умиротворяющее зрелище, как на течение потока воды смотришь и отдыхаешь.

В этом же помещении, чуть дальше, за плотной перегородкой, отделяющей от этой идиллии, находятся ещё шесть отдельных клетей. В них размещаются хряки. Это полудикие на вид, огромного размера самцы. Их клетки срублены из мощного бруса, скреплены коваными скобами с крепкими засовами на дверках, и выглядят они устрашающе, как узилище убийцрецидивистов под усиленной охраной. Но иногда случалось, что и эти, крепкие на вид, преграды не справлялись с напором мощных «мастодонтов». При появлении в коридоре между клетями случайных людей эти зверюги начинали нервничать. В своём истерическом порыве, с воплями, напоминающими грозный, отрывистый собачий лай, они поочерёдно бросаются в сторону нежелательного посетителя. Для непосвящённого человека впечатление бесподобное и очень страшное. Крупная щетинистая туша, напоминающая африканского носорога, с гиканьем рвётся в твою сторону и торчащими из пасти клыками скребёт брусчатые перегородки клети – каково?

Вот представьте: если вдруг когонибудь, в качестве шутки или розыгрыша, заманить в этот коридор и неожиданно оставить одного – уверен, шутка быстро обернётся трагедией, в которой перепачканные штаны «испыту емого» станут минимальной потерей. Но вот в чём странность, если вдруг это чудовище вырвется из клетки, его ведь надо сопроводить обратно. Однако оно не хочет возвращаться и сопротивляться станет наверняка, а среди обслуживающего персонала одни молодые женщины, вес которых в десяток или полтора десятка раз меньше, чем у этих монстров. Как быть? В морду ему особо не двинешь, может жёстко ответить. Решение оказывается очень простым: этой хрупенькой дамочке всегонавсего надо взять в руки тряпочный халатик, помахать им перед его пятачковым носиком, и он живенько, развернувшись в коридоре, который втрое уже общей длины его тела, летит к своим пенатам. Вот только засов за собой закрыть не может. Но уж это и женщинам сделать нетрудно. Для хряков, сильных и страшных, женщины, раздающие корм, самые главные и непререкаемые начальники, подчинение тут беспрекословное.

Весной и летом хряков почти каждый день выпускают из клеток на выпас в поле, засаженное топинамбуром и расположенное по соседству с фермой. Тогда они становятся покладистыми и вполне мирными «парнями», иногда ребятне удаётся даже покататься на некоторых из них. Но это очень отчаянные сорвиголовы, почти что «матадоры».

В следующем свинарнике пасётся подрастающее стадо. Для них предоставлен целый двор и отдельный свинарник, отгороженный от маточного отделения и от взрослых особей одновременно. Именно об этом дворе пойдёт речь в следу ющих событиях. Два оставшихся свинарника – для откорма взрослого поголовья. Свинарки в нём почти не появляются, там заведуют приготовлением и раздачей кормов Николай с Василием, и ещё довольно часто к их заботам подключается молодой балагур Колька. Иногда он чинит кормораздатчики, рассыпает витамины, расставляет кормушки, в остальное время им распоряжается бригадир свинофермы Евдокия.

Руководством совхоза и района их работа оценивается на очень высоком уровне. В прошедшем году об их передовых методах откорма свиней райком партии выпустил брошюру, а самим механизаторам выплатили бооольшую премию. Вот такой «комплекс» находился неподалёку от окраины посёлка. Всем известно, что любое производство имеет свой собственный специфичный запах. Это производство пахло сверхспецифично. Именно по этой причине его расположение предопределял тот самый запах, который был весьма узнаваем и столь же нелюбим. Поутру обслуга на свиноферму ходила пешком, обычно собираясь вместе у моста через речку. Затем говорливая бабья стайка дружно шагала навстречу трудовым будням. Мужики приходили чуть позднее и начинали свой рабочий день с перекура в раздевалке.

3

Колька, привычно сидя за штурвалом своего ТопТопа, рассекал по ухабистой поселковой дороге. Николай, покачиваясь и подпрыгивая от неровностей дороги, трясся рядом. Сегодня они опаздывали и поэтому особенно торопились. Расстояние до свинофермы было не более пары километров, доехали они быстро и поспешили заняться каждый своими обязанностями. Колька первонаперво развернул свой топтопающий агрегат и задним ходом загнал его на наклонную горку, с помощью которой, в нужный момент, в бортовые машины грузили свиней. Так вот, скатываясь с неё, очень удобно было заводить тракторок. Молодой тракторист поставил его на горку, затормозил колёса и пошёл было внутрь фермы, к бригадиру Дуське на «расправу». Это он так называл утреннее распределение поручений. Евдокия, крепкая молодая женщина, руководила фермой и заодно свинарками, которые занимались всеми внутренними работами. В основном эта работа сводилась к одному определению: уход за свиноматками и их поросятами.

Сделав несколько шагов, Колька вдруг остановился, чтото неожиданно привлекло его внимание. Это чтото, почти невидимое, мелькнуло под эстакадой и исчезло в тени. Он поначалу прошёл мимо, но, смекнув, что чтото здесь не так, присмотрелся к тем самым теням в глубине под эстакадой.

– Палкаха, барбос, ты откуда тут взялся? Ну ты даёшь, бродяга. Значит, проследил за нами, а дальше что ты станешь делать? А нука домой проваливай.

Колька потянулся к Палкану, чтобы вынуть его изпод эстакады. Не тутто было. Палкан не простой пёс, а с характером, и далеко не каждому позволено прикасаться к нему.

«Мало ли что на охоте вместе побывали, это вовсе не повод ручонки протягивать. Одзынь».

Тут же Палкан вынужденно предъявил наглецу свой фирменный оскал и впривесок грозно рыкнул. Из соображений предосторожности Колька, как намагниченный, тут же отпрянул назад.

– Ты что взбесился, Палканчик? Это же я – Коля, не узнаёшь меня? Мы с тобой охотились сегодня, ну что, вспомнил?

Колька забыл, что перед ним не человек, а собака, и продолжал его уговаривать. Бархатным и полным мнимой нежности голоском опытного ловеласа он продолжал монотонно бормотать:

– Ты же знаешь, я свой, меня нельзя кусать, я хозяину пожалуюсь и на охоту тебя больше не повезу, пешком побежишь, бестолочь.

После слов он вновь приступил к действиям и решил наконец вынуть партизана из его импровизированного логова. В этот момент Палкан оскалил пасть, блеснули его ужасные клыки и всем телом он приподнялся на лапах, насколько позволил ему низкий потолок убежища. В этот раз до Кольки наконецто дошла серьёзность намерений противника.

– Вот даёт обормотина. Ну что с ним поделать? А ну тебя, пусть сам Николай с тобой торкается. Я пошёл, как хочешь.

Колька, за пять минут получив от грозного начальника очередную взбучку и задание на рабочий день, прибыл в кормоцех к Николаю с обоснованной, как он считал, жалобой на его Палкана.

– Слушай, Коль, я его и так и эдак, а он зубы скалить. Иди сам гони его, а то случится что, тогда как? – скороговоркой, с порога, почти прокричал Колька, вбегая к Николаю в кормоцех.

– Чего бормочешь?

Между шумом зернодробилки и Колькиной речью Николай разобрал только шум и ни одного его слова.

– Выйдем на улицу. Там слышнее будет, – почти криком попросил Колька.

– Я чего тебе говорю, Палкан твой, там под эстакадой, я его гнать, а он кусаться.

– Откуда? Как он там оказался? Врёшь?!

– Чего «врёшь», сам иди и смотри. Эстакада вон.

Колька раздосадованно ткнул пальцем в сторону своего трактора. Не сговариваясь, они оба рванули в ту сторону.

– Ну, показывай, балаболка, где он?

– Слушай, клянусь, только что тут был. Вон туда забился и на меня скалился.

Колька с недоумением вглядывался в то место, где он только что оставил своего нечеловеческого оппонента. Никого там не было.

– Это тебе бессонная ночь мстит за то, что ты её нынче сиротой оставил. Спать надо ложиться вовремя, а не девок тискать. Езжай, тракторист, а то Дуська выпорет.

Палкан тем временем уже был дома и, разместившись под сиреневым кустом, в полудрёме нёс службу по охране вверенного ему двора. Теперь он точно знал, где днями пропадает его хозяин. Но зачем ему это, так и не разобрался.

4

Палкан за последние месяцы заметно вырос, от роду в год он превратился в настоящего пса, так сказать, полноразмерного сторожа. Высокий для собачьего роста, с широкой грудной клеткой, он слегка походил на волка серой масти, но собачий облик в нём читался безошибочно. Хоть и стал он маститым сторожевым псом, но у него не получалось пособачьи лаять. Вместо лая получались странные хрипловатые звуки, которые сравнить ни с чем собачьим невозможно. И ещё появилось у Палкана странное чутьё, он точно знал, где ему в данный момент нужно находиться. Откуда он это знал, его не волновало. Но даже окружающие, знавшие Николая, стали замечать эту его особенность – появляться в нужный момент подле своего хозяина. Както однажды обычным февральским днём, возвращаясь домой после работы, шли они, четверо мужиков, от свинофермы в сторону посёлка. Поравнялись с первыми дворами и вдруг вздрогнули все разом. Позади них с пронзительным визгом, кувыркаясь в воздухе, через забор полетела белосерая шавка. Оказалось, что она попыталась подкрасться сзади к их четвёрке, чтобы облаять ничего не подозревающих мужиков и показать им – кто на этой улице хозяин. Откуда здесь оказался Палкан, как он остался невидимкой для этой псины, явилось загадкой для всех. Ухватив наглую недотёпу за холку, он швырнул её куда подальше. Тутто все и наблюдали её знаменитый полёт через забор. А Палкан как ни в чём не бывало стоял на том месте, откуда начинался её полёт, и преданно смотрел на хозяина. Детектив, да и только.

В последнее время Николай стал частенько замечать, что Палкан провожает его до свинофермы. Бредёт чуть позади и не вмешивается в происходящее, но и не позволяет произойти случайностям. Прямо «талисман», ни дать ни взять. Както в самом конце февраля Николай с женой возвращались домой затемно. Шли по улице, не спеша, по накатанному снежному насту и тихо разговаривали, вдруг чтото заставило Николая обернуться назад.

– Смотри, Лида, Палкан идёт позади нас.

– Интересно, откуда он взялся? Он ведь не видел, как мы к Никитиным уходили.

– Выходит, видел? Разве его когда во дворе заметишь. Где он спрятался или его вовсе нет, никогда не понять.

– Нет, нет, точно, его не было, когда мы собирались. Кнопка крутилась рядом, а его не видно было. Что он делатьто собирается, Коль?

– Он меня уже месяц провожает повсюду, както позади нас собачонку сцапал за шкирку и через забор зашвырнул.

Николай взмахнул своей рукой, как это выглядело в тот момент, когда перепуганная псина, завывая, взлетела вверх. Лида представила себе эту картину, и её разобрал смех. Но в следующий момент чтото вдруг её остановило. Она испуганно переспросила мужа:

– Постой, как это через забор? Он что, загрыз её, что ли?

– Нет, конечно, просто зашвырнул, и всё. Та, видно, хотела сзади подкрасться и шугануть нас, а может, кого и за сапог тяпнуть. Откуда Палкан взялся? Леший его разберёт. Мы когда обернулись на визг, смотрим, та летит себе и в полёте верещит, как мандолина.

– Слушай, а сейчас он что, тоже охраняет нас?

– Видишь, как телохранитель, на расстоянии передвигается, всё пространство перед ним просматривается. Прямо профессионал. Нас этому порядку учили в армии на службе, когда мы спортсменов и их скакунов на разных соревнованиях сопровождали. Один из охраны обязательно позади и всё просматривает.

– А ято заметила, что сегодня идём поздно, кругом темно, а собаки на нас не лают. В другой день просто спасу нет, лаем как зальются – в ушах звон стоит.

– Правда, интересно, как он нас выследил? Давайка, Лида, иди, не останавливайся, а я прикинусь без сознания, поглядим, что он делать станет.

В эту пору снег по дорогам лежал последние денёчки. Наступающая ранняя весна своим ярким солнечным светом очень скоро слижет его, в первую очередь с проезжих дорог да протоптанных тропинок. Вотвот потекут обычные для этого времени ручьи. К концу марта снег останется только на затенённых склонах холмов да в расщелинах. А сегодняшней лунной ночью дорога была скользкой, плотный укатанный наст не позволял уверенно по ней шагать, норовя каждому шагу подставить ножку и опрокинуть пешехода навзничь.

Николай, отправив жену вперёд, сам улёгся спиной на плотную снежную корку прямо поперёк дороги и, закрыв глаза, замер. Его полушубок из добротной овчины позволял проделать этот трюк без опасения быть простуженным. Лежит он и ждёт, что же будет дальше.

Палкан рысцой подбежал к нему и сразу сунулся влажным носом в его лицо.

«Что это с хозяином?»

Николай не ожидал такого поворота событий, от неожиданности сморщился и невольно проговорился.

– Нельзя, Палкан.

Тут же сообразил, что эксперимент на грани срыва, и вновь замер. Палкан, услыхав голос хозяина, оживился и, слегка поскуливая, даже «загарцевал» вокруг него.

«Разговаривает хозяин – значит, просто устал и прилёг отдохнуть».

Палкан свернулся калачиком и прилёг рядом у изголовья Николая. Лиду в это время разбирал смех, и она, прыская в ладони, едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться в полный голос. Время шло, а ситуация не менялась. Николаю уже немного стало надоедать.

– Ну ладно, вы тут лежите, а я пошла.

Лида повернулась и потихоньку двинулась в сторону дома. Оглянулась и обомлела.

Палкан приподнялся и встал над хозяином, всматриваясь в его лицо.

«Нет, чтото здесь не так. Хозяйка пошла, а хозяин лежит. Может она его забыла, кто же мне завтра миску наполнит? Да и вообще, порядок есть порядок, хозяин должен спать дома, а я в своей конуре на своей подстилке. Чего это он не встаёт? Придётся его тащить, если здесь оставить – будет неправильно».

Палкан вцепился в воротник полушубка, упёрся как следует и потащил хозяина по спрессованному заглаженному снегу. При этом новоиспечённый труженик ворчал от напряжения, тяжело дышал, отдувался и продолжал поскуливать. В сложной ситуации помогала тренировка, которую ему частенько устраивали Санька с приятелями, запрягая Палкана в сани. Словно на залихватском рысаке катались они в тех санях, бывало и втроём, вчетвером, с баловством да весёлым смехом, а Палкан, высунув язык, тащил за собой этакую тяжёлую упряжку. Однако по всему было видно, что ему это нравится. Вот и сейчас тяжёлая работёнка не показалась ему непосильной. Николай почувствовал, что Палкан протянул его по дороге не менее пятидесяти метров.

– Коля, прекращайте вы свой цирк, холодно и домой пора. Вставай, хватит!

Николаю пришлось подниматься. Радости Палкановой не было предела.

– Ну вот, наконецто, всё в порядке, хозяин проснулся. Домой пора идти.

– Палкан, дружище, значит, ты меня домой дотащить готов? Молодца!

Теперь он с благодарностью легонько потрепал своего воспитанника по холке, воздавая ему за преданную службу.

Кстати, когда Палкан сопровождал когонибудь по улицам посёлка, дворовые псы всегда помалкивали. А вот Туман, позабыв осеннюю трёпку, вновь взялся за старое, и дыра в створке ворот у его конуры зияла попрежнему. Правда, было одно исключение, когда мимо проходил Палкан, Туман как будто его не замечал. Непонятно только – такое своеобразное поведение было результатом безграничного презрения или безмерного страха?

– Николай, Палкан твой приболел никак? Смотри, больничный лист ему оплачивать не стану.

Евдокия высказала своё удивление, когда утром вдруг не увидела его возле свинофермы. Вся обслуга успела привыкнуть, что Палкан каждое утро отмечался у стен фермы, как исправный служака. Поначалу женщины умилялись при его виде, даже пытались подносить угощение. Чего только не было: отварная курица, свежие котлеты совсем тёплые, кусок свежего хлеба с солониной и трудно перечислить, что ещё. Палкан не принял ни одного угощения – странно, но свидетелей этому не счесть. Кликушисороки спустя некоторое время с карканьем растаскивали всё, что предназначалось несклоняемому гордецу. Но женщины то и дело приставали с новыми предложениями.

– Николай, дай ему кашки гречневой, свеженькая со свининкой. Он от меня не примет, я пробовала. Жалко на него смотреть, целый час лежит и не шевелится, наверное, проголодался?

– Отстаньте, наконец, от пса. Вы ведь любого замучаете. Не хочет, вот и не берёт, неужели до вас это не доходит?

– Чего расшумелся. Хозяин называется. Голодному псу жизни не даёт, ладно – не хотите, значит, не надо. Ходите голодными, – с обидой в голосе удалялась очередная приставала. За ней появлялась следующая.

5

Выдался сегодня очень тёплый безветренный день. Ласковое весеннее солнце с раннего утра успело прогреть воздух и продолжало светить настолько ярко и нежно, что на улице можно было вполне комфортно находиться даже без верхней одежды. Первое понастоящему весеннее тепло пришло в предгорье. Очень скоро с окрестных полей ребятишки начнут охапками приносить домой раскрывшиеся и вспыхнувшие яркими маячками бузлики. Это ранние весенние цветы, обычно они бывают жёлтого и красного цвета, всех оттенков, по виду и строению напоминают они тюльпаны, но с заострёнными, как у осоки, листьями. Эти первоцветы в изобилии украшают поля, как только с тех сойдёт последний снег. Одна есть у них странность: запах почти отсутствует, в отличие от душистых тюльпанов.

Дед Сериков называл себя зимним безработным. Это изза того, что в зимнем саду работа найдётся разве что дятлам. В самый раз их длинными клювами вынимать изпод коры паразитов. А тут весна разыгралась. Всем радостно, а Деду особенно. Очень любил он весеннюю пору. Причин тут несколько. Весна – это всеобщее возрождение природы, так сказать, в планетарном масштабе. Да и сад его скоро проснётся, зацветёт, а это уже особенная радость. Знакомый аромат цветущего яблоневого сада не раз снился ему долгими зимними ночами. Никогда вслух Дмитрий Михайлович этого не произносил, но про себя всегда думал: «Зиму пережили – значит, ещё годок протянем. Через недельку обрезку веток в саду начнём, осенние саженцы надо бы проверить – может быть, помёрзли за зиму? После Пасхи опрыскать надо бы перед цветением, интересно, раствор успели завести? Надо будет сходить в контору, справиться».

Сидел Дед на своей лавочке, перед воротами двора с улицы и сладостно мечтал о будущих трудовых буднях его бригады. За зиму его женская бригада на разных работах подустала. Не успел подумать, а Катерина тут как тут.

– Здравия желаем, товарищу Г. енерал! Когда в бой двинемся на наших любимых гусениц и клоповвонючек? Лопаты заточёны, косы навострёны!

– Здорово, Катюха, али не терпится? Навоюетесь ещё у меня, «армия подъюбочная». Вилы дам да грабли, а то и во вторую смену с фонариками пойдёте вкалывать.

– А что, и пойдём, лишь бы под твоим, Дед, руководством. Ночная атака – она ведь всегда внезапная. Я этой бабочкенегодяйке в глаз фонариком как «блысну», она со страху все свои яйца прямо в гнезде передавит, тут и гусеницам конец.

– Да, да, про яйца – это ты правильно. Фонариком по яйцам, да в глаз – для бабочек это очень страшно, в самую точку попала. В понедельник собирайтесь. Приходите к складам за инструментом.

– За роялем, что ли, или за балалайками, за какими такими инструментами?

– Это ты, балалайка, кончай паясничать, как сказал, так и делай. Ну, ступай, дай понежиться на солнышке, а то своей неуёмной говорливостью тучи нагонишь, не дашь порадоваться теплу божескому. Знаешь, небось, что человек при разговоре изо рта влагу выпускает, а ты столько наговорила, что на грозовую тучу в самый раз наберётся.

– Дед, неужто ты, как тот кот мартовский, туда же – на солнышко потянуло.

– Какой там кот, Катюша, я скорее – ужик, пока не разогрею шкуру, пошевелиться не в состоянии. Ступай, Катенька, ступай, девок наших поторопи.

Первое вешнее тепло всем нравится. Воробьи, почуяв его, расщебетались, расчирикались, как концертная бригада перед благодарной публикой. Заливаются на все лады, боятся, поди, что их ктонибудь не услышит. Дуют в трубы, стараются свою радость донести до каждого слышащего уха. Сказать по чести, у них это здорово получается, в ушах действительно стоит звон, да ещё какой. Сидит себе Дед на лавке, смотрит на ребятню и умиляется. Прямо перед ним несколько соседских мальчишек посреди улицы гоняют мяч, и Санька среди них. Любимый правнук, послушный, добрый, старательный малый. Заберётся, бывало, на колени к нему и вопросами засыпает. А это что? А с этим как? Триста вопросов в минуту, как из пулемёта:

– Деда, а из чего пушки стреляют?

– Для этого у них ствол есть. Ствол – это…

– Деда, а из чего кожу для сёдел делают?.. как цыплята в яйцо забираются?.. из чего пластилин лепят?.. Бог на небе есть?

Зимними вечерами Дмитрий Михайлович растолковывал правнуку житейские истины и себя заодно тешил разговорами. Санька, раскачиваясь на дедовых коленях, внимательно, почти не перебивая, слушал его. Обычно продолжалось это подолгу и одинаково нравилось обоим.

Носятся друг за дружкой ребятишки, спорят своими визгливыми детскими голосами, словно те воробышки. Их гомон тоже слышен каждому внемлющему уху. Разве что только одно на улице не вписывается в эту идиллию.

«Что же этот горехозяин дырку в заборе своему Туману никак не заколотит? Рвётся тот, как зверь лютый, от хриплого его лая спасу нет, а если цепь не выдержит? Что тогда с ребятнёй станется?»

Так это расстроило Деда, что он решил прервать весёлую игру молодого поколения для их же безопасности. В самом деле, находиться вблизи от этого «урода» было очень опасно. Туман – негодяй известный.

– Где же Палкан? Заткнул бы ему пасть, что ли?

Палкан резко оторвал голову от подстилки и устремил взгляд в сторону дома. Приподнялся и вышел изпод эстакады у свинофермы, вытянул шею и вдохнул ноздрями воздух.

«Там чтото неправильно. Домой идти надо. С Санькой беда, скорее».

Палкан метнулся, как ошпаренный, и полной прытью, на которую только был способен, стрелой полетел к дому. Дыхание сбивалось, на дороге под лапы предательски подворачивались камни, воображение в это время рисовало ему самые страшные картины.

«Я должен успеть!»

Вот мост остался позади, до улицы совсем немного, уже видны кусты на берегу речки, за ними улица и дом.

6

– Санька! Подика ко мне. – Дед окликнул правнука, и тот обернулся на родной голос.

– Чего, деда?

Пока Санька отвлёкся и обернул взгляд в сторону деда, мяч тем временем проскакал совсем рядом, соскользнул с дороги и продолжил свой опасный путь в сторону рвущегося Тумана. Дисциплинированный мальчишка не мог допустить и мысли, что мяч по его вине попадёт в грязную лужу и покроется слоем грязной слизи. Его потом придётся отмыть, высушить, а это потребует много времени и испортит настроение приятелей, которые уже вошли во вкус и всласть разыгрались.

Беда приходит мгновенно, кто этого не знает. Стоит только на секунду замешкаться, сделать один опрометчивый поступок, а иногда хватает одного слова, сказанного не вовремя, – вот и она. Дед напрягся всем телом, хотел ещё чтото крикнуть Саньке вдогонку, но внезапно подступивший страх сдавил горло, у него вместо крика получилось странное невнятное хрипение:

– Санька, назад!

Но тот, не расслышав ничего, рванул вслед за катящимся мячом. Туман, видя эту картину, прекратил свой противный лай и сквозь дыру пролез на улицу. Теперь его туша оказалась за воротами, а голова касалась продырявленных досок снаружи. Натянутая цепь не позволяла Туману кинуться к мячу и овладеть им как собственным трофеем. Но тут на его глазах к мячу устремился какойто наглый конкурент и вотвот сцапает его.

«Как же так? Что за нахал тут объявился? Это моя добыча! Я так хочу!»

На этот момент между мальчишкой и Туманом было всегонавсего менее пяти метров. До сих пор мало кто рисковал вот так, внаглую – утащить изпод носа Тумана его вещь, тем более которую он ещё не успел порвать в клочья. Уже несколько драгоценных мячей закончили своё существование именно так. Туман взревел, пена клочьями брызнула из раскрытой пасти. Упершись в землю всеми четырьмя лапами, неистово потрясая лохматой головой, он резко рванул цепь.

Подобрав свой мяч и не замечая ничего вокруг, Санька двинулся к ребятам. Но с удивлением увидел, что те кинулись врассыпную. Тогда он победно вскинул обе руки вверх, держа мяч над головой. Этим жестом ему хотелось позвать всех ребят к себе, для того чтобы продолжить увлекательный матч. И ему невдомёк было, что творилось за его спиной.