Текст книги "СССР в осаде"

Автор книги: Анатолий Уткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава V ПОЗИЦИЯ СИЛЫ

Глобальная экспансия

Американская глобальная экспансия середины XX века стала опираться на две существенные, приобретенные в ходе войны основы. Первая, европейская, – оккупация значительной части Германии – империалистического соперника, который бросал вызов Америке и в Первую, и во Вторую мировые войны. Вторая основа – азиатская. Это разгром и оккупация территории тихоокеанского противника – Японии.

По мнению американского руководства, Советский Союз должен был признать право США на мировой контроль, на определение тех внешних и внутренних условий, в которых он должен развиваться. Если же Советский Союз не признавал этого права за США, то, по логике трумэновского окружения, он автоматически становился врагом Америки. НАТО, блоки и базы вокруг СССР – это было уже производным.

Для подрыва изнутри антигитлеровской коалиции было необходимо создать ситуацию, при которой один из трех главных участников этой коалиции – США предъявил другому – Советскому Союзу абсолютно неприемлемые условия.

В данном случае это и произошло– быстрое расширение сферы американского влияния смело барьеры осторожности и осмотрительности. Выступая на словах за равенство всех наций в новом послевоенном мире, Соединенные Штаты на самом деле боролись за утверждение собственного главенствующего положения на мировой арене. Нет никаких, ни прямых, ни косвенных, доказательств того, что советское руководство в те годы стремилось к конфликту с США.

  Президент отвечал, что «даже самые энергичные контрмеры американцев не могут принести стопроцентный успех.

Но можно рассчитывать, что СССР при определении нового положения дел в Восточной Европе уступит не менее чем на 85 процентов».

Для характеристики внешней политики США после 1945 г. как нельзя лучше подходят слова Г. Киссинджера, который писал (исследуя, правда, иную политическую ситуацию): «Как только держава достигнет всех своих целей, она будет стремиться к достижению абсолютной безопасности…

Но, поскольку абсолютная безопасность для одной державы означает абсолютное отсутствие безопасности для всех других, она… может быть достигнута лишь посредством завоевания». По этому пути и устремились Соединенные Штаты.

Национальное богатство США (стоимость всего, чем владеют американцы, – строения, оборудование, дома, товары, земля) увеличилось с 0,5 трлн. долл. в 1942 г. до 12,5 трлн. долл. в 1982 г. Валовой национальный продукт США увеличился с 211,9 млрд. долл. в 1945 г. до 11 трлн. долл. в 2004 г.

В стране был создан устойчивый общественный консенсус по поводу американского лидерства в мире и готовности платить за это лидерство. Одна часть истэблишмента говорила об охране «факела свободы», о защите ценностей западной цивилизации (Дж. Кеннеди, Дж. Ф. Даллес, Д. Ачесон, Р. Рейган). Для не склонных к высокопарной риторике деятелей движущими мотивами внешней политики США были «осуществление мировой ответственности», исполнение выпавшей на долю США «миссии управления миром» (Г. Трумэн, Д. Эйзенхауэр, Л. Джонсон). Лидеры, заявлявшие о своей приверженности «политическому реализму», считали основной идеей американской политики создание некоего «мирового порядка», «стабильности», упорядоченной эволюции (Р. Никсон, Г. Киссинджер, Дж. Картер).

При этом США– лидер, у него есть союзники, ни один из которых не равен им. Это– первый ряд государств.

У США есть союзники, которые полностью зависят от них.

Это – сателлиты, находящиеся во втором ряду. Есть державы, которые не имеют формальных связей с США, но жаждут американской помощи, займов, инвестиций. Это– третий ряд. Таким образом, налицо – иерархия.

Территориальный контроль

Вторая мировая война привела к колоссальным разрушениям во всей огромной Евразии и одновременным глобальным подъемом Северной Америки. По мере расширения зоны американского влияния в мире увеличивалась значимость аппарата федеральной власти, готового теперь к решению не только американских проблем. Государственная машина США за годы Второй мировой войны превратилась в гиганта. Расходы по федеральному бюджету увеличились с 9 млрд. долл. в 1940 г. до 98 млрд. долл. в 1945 г.

В ходе Второй мировой войны Соединенные Штаты приобрели датскую Вест-Индию – ставшую американскими Вирджинскими островами. Во Второй мировой войне американской территорией стали острова тихоокеанской Микронезии и многие другие тихоокеанские острова. Вашингтон выступил с инициативой создания мировой организации– Организации Объединенных Наций. Соглашения, подписанные в Ялте в феврале 1945 г. фактически дали Советскому Союзу контроль над третьей частью мира, а Соединенным Штатам – над остальными двумя третями. Этот статус-кво подвергался серьезному испытанию за неполные полсотни лет лишь трижды: берлинская блокада 1948–1949 гг.; Корейская война 1950–1953 гг.; Карибский кризис 1962 г.

* * *

После победы над военными противниками в Европе и Азии следовало обеспечить контроль над территорией поверженных врагов, предвоенных конкурентов, достичь доминирования в лагере «западных демократий», противопоставить друг другу СССР и Китай. Новый президент воспринял эти цели и привнес свои методы в их достижение. Его восприятие мира зиждилось на том, что у всех международных кризисов есть вполне определенный источник – СССР, неуправляемая и непредсказуемая страна. Второй «кит» внешнеполитического кредо Г. Трумэна – абсолютная уверенность в том, что все мировые и региональные процессы имеют прямое отношение к Америке и могут получить из ее рук справедливое решение. Находясь на перекрестке двух дорог – либо продолжение союза пяти стран – главных участников антигитлеровской коалиции, при котором США пришлось бы считаться с мнением и интересами своих партнеров, либо безусловное главенство как минимум над тремя из них (Великобританией, Францией, Китаем), Г. Трумэн без долгих колебаний избрал второй путь, обещавший ему эффективное руководство западным миром и дававший надежду на то, что силовое преобладание Запада склонит к подчинению обескровленный войной Восток.

Необходимо отметить, что в это же время на политическую арену выдвигается плеяда профессиональных военных.

Никогда – ни до, ни после – в США не было такой тесно сплоченной когорты высших военных и военно-морских чинов, решивших всерьез взять опеку над внешней политикой страны. Это были «пятизвездные» генералы (высшее звание в американских вооруженных силах, введенное во время Второй мировой войны): Дж. Маршалл, Д. Эйзенхауэр, О. Брэдли, Д. Макартур, Г. Арнольд, адмиралы флота У. Леги, Э. Кинг, Ч. Нимиц. Один из них впоследствии стал президентом США, другой – госсекретарем, а Д. Макартур фактически был губернатором Японии. Это были люди с необычайными амбициями, немалыми способностями, с уверенностью в том, что пришел «век Америки». Слава военных героев помогала им.

В настроении главного лица – президента Трумэна уже чувствуется ожесточение. После Лондонской сессии он пишет Бирнсу: «Делайте все, что считаете необходимым для продолжения диалога, но, в конечном счете, если чувствуете свою правоту, пошлите их [русских] к черту». В октябре 1945 г.

Трумэн многократно обращается к оценке военного арсенала Америки. 5 марта 1945 г. при обсуждении планов сокращения 97 американских вооруженных сил на два миллиона он говорит Гарольду Смиту: «Не слишком ли быстро мы демобилизуемся?» 8 октября президент Трумэн развил тему американского превосходства в научном знании, инженерном ноу хау и «ресурсы совместно с индустриальной основой». Последний секрет, сказал Трумэн, является главным. Для других наций, чтобы догнать последний фактор, «чтобы поймать нас на этом, должны проделать всю нашу работу так же, как это сделали мы». И президент полагал, что это едва ли возможно.

На следующий день к Трумэну приехал один из его старых миссурийских друзей с вопросом: «означает ли сказанное гонку вооружений в будущем?» И президент ответил «да».

Мировое правительство будет создано еще, может быть, через тысячу лет, а пока оно «в настоящее время всего лишь одна из многочисленных теорий». Земляк вспоминает: «Было впечатление, что президент решил для себя что то важное и теперь был в высшей степени полон решимости относительно правоты принятого им решения».

Еще более важное заявление президент Трумэн сделал 27 октября в День Военно-морского флота, когда Трумэн точно знал, что его услышат в Москве. «Соединенные Штаты не признают на Балканах правительств, навязанных извне иностранной державой». Разделение мира на зоны влияния – ложный принцип. Что касается атомной бомбы, то она будет «священным образом» доверена Америке на неисчисляемое время. Стало окончательно ясно, что интернационализация атомного оружия невозможна.

В центре разворачивающегося дипломатического тайфуна стоял государственный секретарь Джеймс Бирнс. На внутриамериканской арене на него оказывали давление самые разнообразные силы. «Рижская аксиома» получала преобладание внутри государственного департамента. Оттуда исходило требование перестать «умиротворять» русских. Возглавивший Ближневосточный отдел госдепа Ллойд Гендерсон в особом меморандуме требовал перейти к политике «не исключающей риск», в противном случае, мол, линия Вашингтона в мире будет попросту слабой. Элбридж Дерброу вспоминает 8 декабря 1945 г., что его жизнь «становится одним сплошным АДОМ. Советы проникают в Маньчжурию, Корею, Иран равно как в Восточную и Юго-Восточную Европу и другие районы советских махинаций… Мы все же пытаемся приготовиться к хорошей схватке».

Бывший посол в Москве Дэвис проводил во встречах с Бирнсон свою обычную линию: русских следует понять. Бирнс ответил, что «Молотов непереносим». Если он расскажет, что ему говорил Молотов, ситуация в американо-советских отношениях ухудшится значительно.

Оценка России

 Треть земной поверхности была недосягаема для Вашингтона. И уже в 1945 г. государственный департамент потребовал прекратить рассмотрение вопроса о помощи СССР до тех пор, пока советская политика «не будет полностью соответствовать нашей официальной международной экономической политике». Говоря об экономических средствах воздействия (обещание займа и др.), Г. Трумэн подчеркивал, что «все козыри находятся в наших руках и русские вынуждены будут прийти к нам».

14 сентября 1945 г. группа американских конгрессменов во главе с членом палаты представителей М. Колмером (Миссисипи) посетила Москву, жестко ставя вопрос о советских войсках в восточноевропейских странах. Группа эта буквально потребовала прозрачности советского бюджета, «полного и честного» раскрытия экономической статистики – только тогда можно будет говорить об американском займе Советскому Союзу. Сталин отвел в сторону сопровождавшего группу Кеннана: «Наши войска собираются покинуть восточноевропейские страны и проблемы будут решены. Скажите это вашим коллегам, чтобы они успокоились».

А вскоре посол Гарриман посетил Сталина в Гаграх, где тот впервые за девять лет позволил себе отдых. Сталина интересовала Япония. Правильным решением было бы создание Союзной контрольной комиссии. Эта комиссия (не Совет, как  в Германии) не ограничила бы власть генерала Макартура.

СССР не собирается слать свои войска на Японские острова.

Сталин, однако, становился все жестче. Советское правительство, напомнил он, ни разу не было проконсультировано по поводу решений, принимаемых по Японии. «Советский Союз, как суверенное государство, имеет самоуважение. Но ни одно решение, принятое Макартуром не было передано этому правительству. Фактически Советский Союз стал сателлитом Соединенных Штатов на Тихом океане. Эту роль СССР принять не может. С Советским Союзом не обращались как с союзником. Но Советский Союз не будет сателлитом Соединенных Штатов ни на Дальнем Востоке, ни в каком другом месте».

Гарриман протестовал: у Трумэна не было желания унизить Советский Союз. Но Сталин на этот раз не был намерен спрямлять углы. Макартур изменил систему японского правительства, ни в малейшей степени не оповестив советскую сторону, не объяснив причины. Японскому радио было позволено поносить СССР. Антироссийски настроенные японские генералы вовсе не находятся в местах заключения, а разгуливают на свободе. «Было бы более честным, если бы Советский Союз покинул Японию, чем терпеть ситуацию, когда его представители находятся там как предметы мебели».

По мнению Сталина правильным решением было бы создать в Токио союзную контрольную комиссию. «Долгие годы американцы жили, руководствуясь политикой изоляции. Может быть и России лучше уйти в изоляцию?».

Гарриман перешел в контратаку: «Политика изоляции означает поддержку советского доминирования во всей Восточной Европе и использование коммунистических партий Западной Европы и в других местах для усиления русского влияния». В этом месте Сталин возмутился. Он сказал, что Россия содержала от двадцати до сорока дивизий на маньчжурской границе на протяжении последних десяти лет, и эти дивизии явились вкладом в окончательное поражение Японии. Никто не может сказать, что Советский Союз не сделал ничего. «Я был готов помочь Соединенным Штатам посылкой войск на Японские острова – но это предложение было   отвергнуто». (Как пишет переводчик – Эдвард Пэйдж, «когда Сталин делал это замечание, было совершенно очевидно по тону его голоса и выражению лица, что он очень уязвлен американским отказом на высадку советских войск на Хоккайдо»). Гарриман полагал, что в советском руководстве шли жестокие дебаты и, ввиду отношения к СССР со стороны Запада, было решено больше полагаться на себя.

Гарриману оставалось только откланяться. Сталин сказал, что принял его не только как посла США, но и как друга. «И так будет всегда». Гарриман пишет в Вашингтон 13 ноября, что русских обижает американская тактика «свершившихся фактов. Япония на протяжении двух поколений была постоянной угрозой русской безопасности на Дальнем Востоке, и Советы желают обезопасить себя от этой угрозы…

Сталин сделал для меня абсолютно ясным, что вопрос Японии для него связан с вопросом Румынии и Болгарии. Он не сделает и шага на Балканах, если его позиция не будет учтена в Японии». Гарриман предсказал, что, если советские пожелания не будут учитываться, «советское правительство пойдет по пути односторонних действий ради надежной защиты интересов своей безопасности».

Посол Гарриман думал об окончании своей дипломатической миссии в Москве и о человеке, которому здесь принадлежала такая огромная власть. «Я видел его исключительный ум, фантастическое владение деталями, его проницательность и удивительную человеческую чувствительность, которую он способен был показать– по крайней мере, в военные годы.

Я нашел его лучше информированным, чем Рузвельт, большим реалистом чем Черчилль, в определенном смысле он был самым эффективным из военных лидеров… Я должен признаться, что для меня Сталин был самым противоречивым и не поддающимся анализу человеком из всех, кого я знал – и пусть окончательное суждение сделает история».

Глава VI ХОЛОДНЫЙ МИР

Попытки анализа

 В феврале 1946 г. жесткий подход к СССР окончательно побеждает в вашингтонских кабинетах власти. Это поворотный момент в переходе мира к холодной войне. Давая установку, президент Трумэн выразил «резкое недовольство недавно проявленной позицией умиротворения в отношении Советского Союза». Президент не сомневался в настрое нового американского посла в Москве генерала Смита. «У него правильное направление мысли», – сказал президент Трумэн.

Возникает острая нужда в осмыслении и прояснении для всей американской элиты характера и смысла внешней политики СССР. Министр военно-морского флота Форрестол жалуется, что, при всех усилиях, не может найти адекватного объяснения. Вначале он мобилизует профессора Эдварда Уиллета для «решения загадки России». Вопрос: «Мы имеем дело просто с национальной единицей, или мы имеем дело с национальной единицей плюс философия, доходящая до высот религии?» Виллет пришел к выводу, что советские лидеры привержены глобальной пролетарской революции, в ходе которой «столкновение между Советской Россией и США кажется неизбежным». Форрестол был настолько удовлетворен выводами профессора, что разослал копии его доклада президенту и членам кабинета, ведущим политическим деятелям и даже папе римскому. Издателю Генри Люсу Форрестол писал: «Я понимаю, что подобные доклады легко высмеять, но среди громкого смеха давайте вспомним, что мы смеялись и над Гитлером».

  С ревностью неофитов американские аналитики начали изучать то, что в русской национальной стилистике мало походит на западный аналог. В речи И.В. Сталина 9 февраля 1946 г. была выражена озабоченность развитием международной обстановки. Не полагаясь более на помощь из-за границы, СССР принял пятилетний план восстановления, при осуществлении которого приходилось рассчитывать лишь на собственные силы. Представители Запада неспособные увидеть, сколь невелики русские возможности, интерпретировали речь Сталина как идеологию возврата к изоляционизму. Хуже: как знак приверженности ремилитаризации. Судья Верховного суда США Уильям Дуглас сказал министру военно-морского флота, что «это объявление Третьей мировой войны». Директор Европейского отдела Фримэн Мэтьюз предсказал, что эта речь будет «Библией для коммунистов по всему миру».

* * *

Трумэновскому руководству требовалось более или менее убедительное объяснение своей враждебности к вчерашнему союзнику. Вдохновители американской внешней политики искали необходимое идейное основание для пересмотра всех вырабатывавшихся в ходе военного сотрудничества форм американо-советских отношений. И оно было найдено. Именно в эти дни в Вашингтон начинают поступать получившие широкую известность телеграммы от американского поверенного в Москве Дж. Кеннана. Нигде в телеграммах автор не говорил об агрессивности СССР, о планах завоевания мирового господства. Он писал о «традиционном и инстинктивном чувстве уязвимости, существующем у русских». Советские военные усилия он оценивал как оборонительные. Но в прогнозировании этих оборонительных усилий Кеннан проявлял немалые вольности. Он, в частности, допускал возможность таких действий со стороны СССР, как захват ряда пунктов в Иране и Турции, попытки овладеть каким-либо портом в Персидском заливе или даже базой в Гибралтаре (!). юз Основной смысл знаменитой «длинной телеграммы» 1946 г. Дж. Кеннана можно выразить его одной фразой: «Мы имеем дело с политической силой, фанатически приверженной идее, что не может быть найдено постоянного способа сосуществования с Соединенными Штатами; желательно и необходимо содействовать подрыву стабильности американского общества, уничтожению традиционного образа, жизни американского общества, ослаблению внешнего влияния Америки – для того, чтобы обеспечить безопасность советской власти». (Сейчас историки склоняются к мысли, что это было некоторое преувеличение.) И добавил: «Мировой коммунизм – это злокачественный паразит, который, живет только на больной ткани».

Кеннан призвал Соединенные Штаты «вооружиться политикой твердого сдерживания, предназначенного противостоять русским несокрушимой контрсилой в каждой точке, где они выразят намерение посягнуть на интересы мирного и стабильного мира». В изображении Дж. Кеннана, Советский Союз «движется неотвратимо по предначертанному пути, как заведенная игрушка, которая останавливается только тогда, когда встречает непреодолимое препятствие». Таким препятствием должна быть целенаправленная политика США по «сдерживанию» СССР.

После «длинной телеграммы» Кеннана проводники американской политики получили желанное моральное и интеллектуальное оправдание своей деятельности на годы и десятилетия вперед. «Сдерживание», термин из этой телеграммы, надолго стало популярнейшим символом американской внешней политики. Кеннан мастерски нарисовал картину послевоенного мира. Из его слов значило, что ситуация развивается в плане, приближенном к военному. Кеннан представил Сталина фанатичным революционером, а не осторожным, все калькулирующим политиком, каким он был в реальности.

Своей «длинной телеграммой» Кеннан фактически «похоронил Ялту» как способ международного сотрудничества. Реакция Вашингтона была исключительно быстрой и действенной. Имя Кеннана узнали в Белом доме и вокруг. Не речь Сталина, а «длинная телеграмма» Кеннана стала Библией своего времени, по крайней мере, Библией творцов американской внешней политики. Бирнс назвал ее «превосходным анализом». Мэтьюз охарактеризовал ее как «великолепную». Военно-морской атташе США в Москве Стивенс: «Я не могу преувеличить ее значение для нас» – и рекомендовал ее своим начальникам. (Все предшествующее в сфере американо-советских отношений Стивенс назвал бессмыслицей.) Замгоссекретаря Бентон – Кеннану: «Могу ли я сказать Вам, сколь большое впечатление произвела ваша телеграмма?» Копии ее были разосланы во все посольства и во все министерства.

Военно-морской министр Форрестол не расставался с этим документом. Он сделал сотни его копий и раздавал всем желающим.

Популярный журнал «Тайм» поместил на всю страницу статью, являвшуюся, по существу, пересказом «длинной телеграммы», и снабдил ее выразительной картой под заглавием «Коммунистическая эпидемия». Иран, Турция и Маньчжурия, поданные в выразительном розовом цвете, были названы «зараженными». Открытыми «заражению» подавались Саудовская Аравия, Египет, Афганистан и Индия.