Текст книги "Не опоздай к приливу"

Автор книги: Анатолий Мошковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Глава 14. Конец

До вечера не видел Юрка брата. Встретил он его возле продовольственного магазина. Валерий, придерживая дядю Федю за локоть, шел по пыльной улице и говорил:

– Ничего… Я уже не маленький… Сам за себя отвечаю. Не бойсь, дядя… Да к тому же и батя в море…

«О чем это они?» – подумал Юрка, шагавший сзади.

– Отчаянная ты душа, – заплетающимся языком проговорил дядя, – далеко шагнешь… Только с меня не учись… Не касайся горлышка… А то все вот так пойдет. – Дядя рукой прочертил в воздухе спираль.

– Все можно умеючи, – сказал Валерий. – В нашем поселке мягко, песочек, свалишься с ног – не разобьешься, даже приятно полежать… Не то что в Нерпино… Камень.

– Но-но! – Дядя протестующе замахал руками.

Но Юрка-то отлично знал: Валерий нарочно напускает на себя ухарство.

Юрка замедлил шаг. Неловко было обгонять брата с дядей – еще скажут, что шпионит. Идти медленно тоже не мог – поневоле подслушиваешь их разговор. Юрка хотел уже нырнуть в проулок, но здесь Валерий заметил его:

– А… братишка! Ну иди-иди сюда! Бери дядьку с другого борта…

– Напоил? – шепнул Юрка, подойдя. – Денежками разжился?

– Ну-ну, Папуас… Поосторожней, – сказал Валерий и, словно спохватившись, шутливым, изменившимся голосом добавил: – Одна чекушка… Соблюдение морских традиций… С приходом, так сказать. Да и я уже ребенок старшего школьного возраста…

Валерий был чуточку навеселе.

Дядя неплохо соблюдал равновесие, и Юрке не пришлось особенно поддерживать его.

– Васька скоро выпишут? – спросил Валерий.

– А я откуда знаю?

– Ай-яй-яй, как нехорошо получилось, – сказал Валерий, – такой маленький – и уже перелом ноги. Не уследил?

– Я что, бегать за ним обязан? – Юрка угрюмо глядел в загорелое, повзрослевшее лицо брата.

– Вот и оставь вас одних, вот и покинь вас на месяц!.. До чего беспомощный народ!

Юрка промолчал.

Из-за угла стремительно вышли два пограничника с пистолетами-автоматами на плечах.

– Привет труженикам Заполярья, – сказал Иван Тополь, придержав шаг.

– Здоро́во, – ответил Валерий. – Здорово, отважные защитники рубежей! Сколько шпиёнов выудили?

– Энное количество. Дядюшку буксируешь к пирсу?

– Так точно, товарищ сержант! – выпалил Валерий.

Юрка тихонько вздохнул: ай да брат, никогда не растеряется, не полезет в карман за словом, и все с него как с гуся вода… Даже с пограничниками на «ты».

– Ну пока. – Иван Тополь поудобней приладил на плече оружие.

– Пока, – бросил Валерий.

Ночью Юрка вдруг проснулся. И сразу увидел на подушке койки, стоявшей рядом, лицо спящего Валерия. Все то же, кажется, лицо – спокойное, уверенное, все то же лицо, и все-таки что-то хорошее, прежнее ушло с него. Стерлось, исчезло. Что-то чужое и непонятное появилось в этом лице.

Юрка отвернулся к стене.

До чего же все не просто, как все запутанно и сложно в жизни! И, пока докопаешься до всего и поймешь, что к чему, седина на висках появится.

Юрка уснул, и до утра не сходило с его губ выражение обиды и горечи.

Отца дома не было, и за Васьком поехала мать. Она привезла его с военно-морской базы на попутном рыбацком боте, и у Юрки что-то стиснулось внутри, когда он увидел, как рядом с матерью на костылях ковыляет Васек. Юрка выскочил из дому, бросился к брату, хотел обнять, затормошить. Но на улице были посторонние, и Юрка застыдился.

Васек побледнел, осунулся и показался еще меньше ростом. Руки его упирались в два маленьких костыля, опирался он на правую ногу и левую, все еще забинтованную ногу нес, выставив вперед.

– Здравствуй, Васек. – Юрка почувствовал, что рот его готов разорваться от улыбки.

– Здравствуй, – пискнул брат, получше ухватившись за ручку левого костыля.

– А я думал, тебя совсем починили.

– Уже давно гипс сняли, – уверил его Васек, – нога правильно срослась, и я даже ступать на нее пробовал… Чуточку больно. Приказали, чтоб походил еще с костылями…

– Ну и походи, – сказал Юрка. – Попрыгай себе, как кузнечик.

– Я вот как могу! – Васек так прыгнул вперед, оттолкнувшись от земли костылями, что у Юрки кровь отхлынула от лица.

Мать, стоявшая рядом, бросилась за ним, но Васек сделал второй прыжок, и третий, и четвертый, и мать так и не догнала его.

– Как кенгуру! – крикнул Юрка. – Ай да Васек! Отстань от него, мама… Готовь обед, а мы с ним поговорим на крылечке…

Мать погрозила пальцем Ваську; грузно колыхаясь, вошла в дом. Малыш, держа в правой руке костыли, на одной ноге подскакал к крылечку, уселся поудобней, вытянул больную ногу и принялся рассказывать о своем житье-бытье в госпитале, о врачах и соседях по палате, моряках с подводных лодок и торпедных катеров…

– Смотри, что мне подарил дядя Леша, – Васек хитро сверкнул большими глазами, извлек из кармана какой-то синий предмет из пластмассы, приложил к губам и, зажимая пальцами то один, то другой клапан, заиграл.

– Покажи-ка мне свою дудочку. – Юрка потянулся к брату.

– Это не дудочка, это кларнет.

– А кто это дядя Леша?

– Офицер он… С лодки… Торпедист… Рассказывал, как они стреляют на маневрах торпедами… По следу из пузырей определяют, попала в цель или нет…

Васек сидел на крылечке, покачивал вытянутой ногой и рассказывал ему такие вещи, о которых Юрка и не догадывался. А за время отсутствия Васек успел узнать невероятно много. Когда мать позвала их обедать, малыш развязал свой узелок, и здесь выяснилось, что не только кларнет подарили ему в больнице. Он привез настоящий военно-морской ремень с медной бляхой, на которой выбит якорь; правда, он был слишком велик и годился для трех Васьков, составленных вместе.

– Ничего, подрастешь, – утешал брата Юрка, – больше ешь, живот отращивай…

Васек улыбнулся, и неправильно растущий резец его смешно высунулся из-под верхней губы.

– Разумеется, – сказал он рассудительно и достал из узла книгу «Перископ в Акульей губе»; на переднем чистом листе было написано: «Василию Варзугину, будущему подводному волку, от экипажа энской подводной лодки – с моряцким приветом. Егор Куцыба».

Скрипнула дверь, и на пороге появился Валерий. Лицо его сразу оживилось, вспыхнуло.

– Васек! – закричал он. – Братишка! – подбежал к малышу, подхватил, поднял, стал тискать и целовать.

А Юрка смотрел на все это и вдруг понял, какой он все-таки, Юрка, чурбан и бесчувственный человек. Разве так он встретил Васька? Разве сказал ему хоть одно настоящее слово?

Весь этот день да и следующий Васек не отходил от Валерия, рассказывал ему о людях и базе, не спускал с него глаз.

Два дня спустя с падуна приехал дедушка Аристарх – помыться в бане и получить новый тайник. А тут пришел с моря отцовский сейнер. Вся семья была в сборе, и снова у матери был полон рот хлопот. У отца было хорошее настроение и потому, что с Васьком все окончилось благополучно, и потому, что сейнер пришел с тридцатью центнерами сверхплановой рыбы в трюме.

Утром следующего дня в губе раздалась музыка. Большой белопалубный рейсовый пароход отдал якорь, и к нему уже мчался пограничный катер, шла дорка за посылками и тюками газет и писем, небольшой буксирчик тащил железную баржу.

Ребята, зарыв в песок ноги, сидели на берегу и слушали музыку с парохода.

– Гляди! – вскрикнул Васек. – Гляди!

Две темные усатые мордочки вынырнули из воды.

– Нерпы, – сказал Валерий, сидевший чуть в сторонке на выброшенном волной бревне. – Ужасно музыкальные существа… Смотрите, как танцуют.

Нерпы и в самом деле повертывались в воде с боку на бок, подныривали друг под друга, высовывали наружу свои собачьи мордочки. День был ясный, солнечный. Вода слабо набегала на желтый волнистый песок. Стало жарко. Валерий стащил с широких плеч рубаху, майку и стал загорать.

Васек, приложив к губам свой кларнет, заиграл какую-то нехитрую песенку.

– Это они от меня пляшут, а не от парохода, – сказал он.

К берегу спустился начальник почты Александров, высокий, краснолицый человек в начищенных сапогах и полувоенной форме.

– Эх, пивка бы, – проговорил он, глядя на пароход, – да коньяку бы бутылочку, «Арарат», четыре звездочки…

– Неплохо бы. – Валерий зевнул и потянулся.

– Где мои годы, – вздохнул Александров, – взял бы карбасок, два взмаха веслами – и там.

– Делать мне больше нечего, – сказал Валерий, подставляя солнцу спину.

Хрустя песком, к воде сбежали двое мужчин – командировочные из Дома приезжих: один ревизовал рыбкооп, другой приехал по делам Дома культуры. В руках у них было по большому чемодану.

– Будь он проклят! – выругался один, кулаком показывая на пароход. – Все опаздывал, а тут вовремя пришел.

– И билеты купили? – спросил Александров.

– В первый класс! – Мужчина в серой кепке хлопнул себя по груди. – Жди теперь следующего.

Пароход стоял метрах в трехстах от берега, большой, белопалубный, и гремевшая на нем музыка гулко отдавалась в сопках.

– А рейдовый катер больше не придет за пассажирами? – спросил один командировочный.

– Нет, – сказал Александров, – всех увез. Где вы были? Чаи распивали?

– Сколько времени простоит пароход?

– Думаю, час-полтора. Пока грузы примет… На катер нельзя опаздывать.

– Здесь с самого утра ждали парохода люди, – сказал Васек, – один дяденька, веселый такой, рассказывал, как отбирают в мореходку…

– Какой дяденька? – прервал его Валерий, сел и обхватил руками колени.

– В мичманке, со шрамом на лбу, он все рассказывал…

– Кто он такой? – спросил Валерий.

– А-а-а… – протянул Александров. – Это Потапов, преподаватель штурманского дела из Мурманской мореходки…

Валерий вскочил. Лицо его напряглось. Он отбросил со лба длинные волосы.

– Ты помнишь его? – спросил он у Васька.

– Кого, дяденьку этого? Только что говорил – и не помнить… – усмехнулся Васек. – А тебе-то что?

– Ничего. – Валерий смотрел на пароход.

Большой лоб его нахмурился. Светлая линия бровей проломилась внутрь.

– Свез бы кто, а? – попросил один из опоздавших. – Пять рублей плачу.

– Идем, – твердо сказал Валерий. – Юра, поможешь мне грести?

– Помогу. Надо выручать… А как же с пограничниками?

– У трапа проверят. Бежим…

– А мне пива захватите, – сказал Александров, давая деньги, – пять бутылок.

Впереди бежал Валерий, на ходу натягивая майку с рубахой, за ним Юрка с Васьком, сзади мужчины с кладью и остальные ребята.

С причала полезли в карбас.

– А я? – спросил Васек, опираясь на костыли. – А меня забыли? – Глаза его наполнились слезами.

– Тебя потом. Видишь, места нет, – сказал Юрка.

– Опять нет места! – Васек надулся и отвернулся от карбаса.

– Полезай, – сказал Валерий, прилаживая весла, – пусть прокатится, море сегодня тихое.

– Нет, – сказал Юрка.

– А я говорю – да, – отрезал Валерий, – он должен показать мне того человека. Ох, какой ты осторожненький стал!.. Я тут капитан, а не ты… Лезь, Васек.

Он подал ему руку, Васек проворно соскользнул в карбас, положив вдоль борта костыли. Валерий оттолкнулся от причала, и карбас из устья Трещанки двинулся к губе. Лодка была перегружена, борта ушли глубоко в воду. На одном весле сидел Валерий, на другом – Юрка.

Васек играл на кларнете, вызывая из морских глубин нерп. Когда ему это надоело, он взял костыль и, помогая братьям, стал грести им.

Один командировочный пристроился на носу, другой – на корме. Они, волнуясь, то и дело поглядывали на пароход, который приближался с каждой минутой.

– Дай-ка папироску, Семен, – попросил тот, что сидел на корме.

Щелкнул портсигар.

– Лови!

– Не бросай. В море упадет. Сейчас я возьму.

Мужчина в кепке встал и бочком протиснулся вдоль борта, наступил на Юркину ногу, споткнулся, взмахнул руками, и не успели ребята вскрикнуть, как карбас опрокинулся. Все пятеро очутились в воде.

Вода обожгла холодом. Брызги, пена, ругань. Пальцы скребут о скользкие доски днища. Валерий первый вскарабкался на киль, бледный, мокрый, с дрожащими губами. Двое командировочных уцепились за корму. Юрка висел у носа.

– А где Васек? – закричал он. – Васек где?

У Валерия тряслись губы. Рот полураскрыт.

Васька нигде не было. Юрка нырнул под карбас, стал шарить руками. Кровь леденела от холода. Останавливалось дыхание. Тащило вниз.

Юрка вынырнул из-под карбаса, опять уцепился за корму.

– Васек! – крикнул он. – Где ты, Васек!

От парохода к ним летела пограничная моторка с красным флажком.

В воде плавали чемоданы и два маленьких костыля…

Утром дедушка Аристарх ковылял вдоль моря, ссутулившийся, с перепутанной рыжей бородой, без шапки. Ветер рвал взлохмаченные волосы и полы пиджака. Волны выбросили на отмель плети водорослей, пустую пивную бутыль и ржавый кухтыль. Вода в губе была темная, недобрая.

В одном месте водоросли лежали кучей, и дедушка сунул в них палку.

Зарывшись лицом в песок, опутанный морской травой, свернувшись калачиком, лежал перед ним Васек; в правой руке его была зажата синяя пластмассовая дудочка…

Жизнь в Якорном шла по-старому: приходили и уходили в море сейнеры, ветер рвал капроновые сети, развешанные у складов, легким шагом проходили по поселку пограничники и скрывались в ложбинках и скалах побережья…

Все было по-старому в рыбацком поселке, все, если не считать того, что Юрка ушел юнгой на отцовском сейнере на промысел, а Валерий поступил рабочим на факторию. Первые дни после всего того, что случилось в губе, он исчез из дому, и его никто не искал. Потом он вернулся, худой, замкнутый, притихший, и все время сидел дома. Он не читал книг, не писал. Сидел и смотрел в окно.

В доме его словно не замечали. Он молча и быстро ел за общим столом и снова уходил в опустевшую комнату, где некогда жили все братья, садился на стул и смотрел в одну точку – в угол или в окно.

Однажды отец сказал ему:

– Пойдешь на факторию, там рабочие нужны. А что дальше, видно будет…

– Пойду, – сказал Валерий.

И пошел.

Он помогал скатывать с прибывавших судов бочки с рыбой, выгружал из трюмов треску и морского окуня, и во всех его движениях было что-то суетливо-старательное и терпеливое, а в глазах и на осунувшемся бледном лице застыли тоска и боль.

Он по-прежнему встречал и провожал глазами отцовский сейнер, но, когда судно подходило к причалу, не прыгал, как бывало, на борт, а стоял в сторонке и смотрел, как отец сходит на причал. Он молча глядел на него и на Юрку в широкополой зюйдвестке и непромокаемых морских сапогах. Он ни о чем не мог просить отца. Ему оставалось одно – ждать.

И он ждал.

1962