Текст книги "Полоса прибоя"

Автор книги: Анатолий Галкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Оксана Кулябко подтащила кресло поближе к балкону, уселась в него и стала тупо смотреть на тот дом, за которым скрылась группа, унесшая Руслана.

* * *

Денис первым пришел в себя. Он начал оттаскивать людей от багажника с трупом. Сначала он развернул лицом к морю Ольгу. Потом Ванду… С трудом заставил их сделать пять шагов по поляне. Вперед и подальше от машины… Потом Носов взялся за Славика. Ему же и был задан первый глупый вопрос:

– Ты зачем его туда положил?

– Кого?

– Труп… Это ты его в багажник засунул?

Все уставились на бедного Сильвера, и он, Славик, не знал что ответить. Ни решительный отказ не подходил, ни возмущение из-за подозрения, ни спокойная ирония.

Студент юрфака Зуйко никак не думал, что может заплакать в свои двадцать два года. Но слезы потекли сами, Слава начал утирать их кулаками, а потом захныкал в ответ Денису.

– Не знаю я ни про какие трупы. Он сам у меня в багажнике оказался. Я со вчерашнего вечера к машине не подходил. А сегодня мы все вместе вышли.

Не зря Ванда была юристом по образованию. Она точно помнила, что в таких ситуациях нужно алиби… А еще она вдруг почувствовала, что мужа надо спасать. Именно этого!

– Ты, Денис, думай, что говоришь! До полного стресса человека довел… Машина появилась у нас вчера днем. После этого Славик все время был при мне. Даже ночью… Не знаю, как вы, а мы спим обнявшись. И мой муж не мог убить этого типа. И не мог погрузить его в машину…

Последние слова Ванда произнесла с трагическим надрывом. Совсем, как в греческой трагедии. Эффект усиливала обстановка – скалы, кривые сосны и море вдали…

Шок прошел у всех одновременно. В этой компании было трое юристов, которые привыкли решать логические задачи с трупами. А Денис Носов, он тоже вполне здравомыслящий человек. И ему опять пришлось первому заговорить после минуты молчания:

– Извини, Слава… Никто из нас этого не мог сделать. Машины стояли во внутреннем дворике. Любой постоялец имел возможность… А вишневая Хонда была ближайшей к черному ходу.

Вся группа стояла лицом к морю и, соответственно, спиной к машинам, у одной из которых открыт багажник. В первый момент об этом не думали, но когда шок прошел, все стали ощущать покойника за спиной. Головой-то все понимали, что он уже не встанет, но вдруг!?

Денис увлек всех поближе к лесу. Там можно было встать так, чтоб видеть обе машины, но открытая крышка скрывала содержимое багажника. И нервы в порядке, и все под контролем.

Денис был старше всех. И на работе он был начальник. Он руководил сотнями людей и чувствовал свою ответственность за все:

– Что будем делать, господа юристы? Я понимаю, что в таких случаях надо ничего не трогать и вызывать милицию.

Так получилось, что от имени всех юристов Денису отвечала Ванда. Она была не более опытная, чем другие, но более разговорчивая.

– Ты прав, Денис, милицию вызывать надо, но нельзя!

– Почему?

– Милиция приедет украинская, а мы для нее москали. Все остальные постояльцы из Киева, а мы четверо – иностранцы.

– Это логично, Ванда, но только на первый взгляд. У нас не было повода. Мотива преступления у нас нет!

– Есть! Вчера Ольга ушла из ресторана, а за ней увязался этот тип, который сейчас в багажнике… Вот тебе, Денис и мотив. Или Крутова его хлопнула, защищая честь, или ты от ревности. А Славик предоставил свою машину. А я тащила труп… Ментов сейчас вызовем, все сядем. И, возможно, надолго.

Речь Ванды была пламенной, и в конце все согласно кивали.

Ольга подкинула еще одну здравую мысль:

– Если хотели подставить именно нас, то в наших номерах уже полно улик… Кстати, этот парень, что из багажника, он действительно побежал за мной и попросил взять на хранение синюю папку. Она сейчас на столе в кабинете.

Все опять замолчали, оценивая обстановку… Если нельзя вызывать крымскую милицию, то что можно? И что нужно делать?

Никто не заметил, что Славик понемногу приближается к своей машине. Она стояла носом к дороге и чуть ближе, чем серая Хонда Дениса… Последние метры Сильвер преодолел прыжками. На ходу захлопнул багажник, влез за руль и включил двигатель.

В последний момент Слава Зуйко что-то прокричал, но понять его полностью не смогли. Было ясно, что он хочет за все отвечать сам, что он собирается отвезти труп в гостиницу и вернуть его на место.

Слова, сказанные Славиком, собирали потом. А в момент его бегства началась погоня. Трое оставшихся бросились к машине Дениса. Она тоже быстро завелась, но по серпантину гонять не очень удобно. Зад вишневой Хонды то появлялся, то скрывался за поворотом. Обогнать и остановить Сильвера на узенькой дорожке было невозможно.

Зуйко первым закончил спуск и выскочил на главную дорогу. И сразу же огромный туристический автобус начал подъем вверх, к священной горе Ай-Петри. Этот маневр всего на минуту загородил дорогу серой Хонде с Денисом, Ольгой и Вандой. Минута – это добрый километр на хорошей дороге… После объезда автобуса пришлось догонять Сильвера.

Через три минуты Денис увидел вишневую Хонду. Она стояла у обочины. Перед ней милицейский Мерседес, а сбоку Нива, из которой выходили хлопцы в красненьких беретах и с автоматами.

Денис проехал вперед, развернулся и притормозил напротив… Они видели все! Как Славика вытащили из машины, как открыли багажник, как сверкнули наручники…

Денис был мрачен. В глазах двух женщин он вполне мог выглядеть и трусом, и подлецом. Естественная реакция – надо бы выскочить и доказывать ментам, что Зуйко не виноват, что они одна команда… Ребята с автоматами поверили бы и посадили всех.

Ванда поняла состояние Носова и попыталась подбодрить его:

– Ну и сила воли у тебя, Денис! Удержался от глупостей… Спасти Славу можно, если мы сами будем на свободе…

Потом приехала санитарная машина, криминалисты, генералы. А через час все закончилось. Труп увезли в морг, а Славика – в кутузку.

Когда Ольга вошла в кабинет, синяя папка так и лежала на столе. Денис открыл ее, и они вместе стали просматривать документы.

Сразу стало ясно, что бумаги очень старые. На одном листе стояла дата – ноябрь 1920 года… Если не вдаваться в подробности, то это был список драгоценностей и описание места, где они были спрятаны. На первый взгляд – это пещера где-то здесь, над Ливадией. Примерно в районе той поляны, где они впервые увидели труп в багажнике…

Засыпая, Ольга попыталась представить людей, которые почти сто лет назад жили в этих местах, боролись за свое будущее, предавали друг друга, любили, мечтали…

* * *

В гостинице не топили. В конце осени 1920 года в Севастополе невозможно было найти уголь или дрова.

В час ночи Александра Николаевича разбудил нервный стук в дверь его номера. Пока Вертинский вставал и дрожащими пальцами зажигал свечу, в коридоре начали раздаваться пьяные крики и угрозы.

Такое бывало и раньше. В городе скопилась масса истеричных генералов, дворян или купцов, которым посреди ночи мог понадобиться артист. У всех перед прощанием с Родиной болела душа, а Вертинский умел своими песенками вывернуть все наизнанку. Мужики плакали, просветлялись и успокаивались.

На этот раз душещипательная лирика понадобилась самому Слащову.

Это была странная личность. Все знали, что именно он командует в Крыму. Он, а не барон Врангель.

Легенды о Слащове ходили уже больше года. Этот генерал часто сам ходил в атаки, прихватив в карман пару горстей семечек. Он шел под пулями в полный рост, лузгая семечки и изредка постреливая из нагана.

Любовница Слащова всегда была при нем. Она ходила в Черкесске и в офицерской форме.

Слащов любил кокаин. Он мог устраивать попойки даже с младшими офицерами. Вокруг него все было наполнено театральщиной. Генерал ощущал себя главным героем самой страшной шекспировской трагедии… А еще он любил плакать под песни Вертинского.

Впервые Александра Николаевича притащили к Слащову еще в Одессе, когда маячила надежда на победу белого движения… Это было давно, Год назад!

Сейчас Слащов командовал обороной Перекопа, а Врангель уже переехал на пароход «Великий князь Александр Михайлович». Капитаном этого корабля был грек, который знал и любил Вертинского. Завтра он готов был взять к себе певца и увезти их вместе с бароном в Константинополь.

Адъютанты Слащова подхватили сонного Вертинского и потащили вниз, в ресторан, откуда доносились визги и звон посуды.

Генерал был в центре зала и все действие держалось на нем… Сегодня Вертинскому даже не пришлось петь. В ресторанном зале кто-то недавно разобрал рояль, а пианино было лишь на третьем этаже. Пока адъютанты стаскивали его, ломая мраморные ступени, Слащов беседовал с Александром Николаевичем. Говорил лозунгами и так громко, чтоб в зале все слышали:

– Пока у меня семечек хватит, Перекоп не сдам! Соберу в Севастополе всю штатскую сволочь и всех отправлю на фронт. Почему мы должны спасать этих тыловых крыс, сидящих на чемоданах? Всех на фронт!

Вокруг послышались одобрительные возгласы… И Вертинский понимал, что Слащов прав. По Севастополю бродили толпы дезертиров. На каждом перекрестке продавались паспорта и визы любых стран. Спекулянты старались скупить любые вещи, сбрасывая корниловские деньги, которые все называли «колокольчиками»… Все готовились к бегству, а это приближало поражение.

Адъютанты уже втаскивали в зал пианино, когда к Слащову подскочил полковник и передал лист бумаги.

Через минуту генерал выбежал из ресторана с криком: «Дождались! Теперь их невозможно сдержать! Через три дня – ждите гостей».

Все офицеры рванулись за Слащовым, а оставшиеся обыватели молча разошлись. Никто ни о чем не спрашивал. Все понимали, что большевики прорвали Перекоп и за три-пять дней займут весь Крым. По опыту Харькова и Ростова все знали, что ЧК сразу начнет сортировку: кого к стенке, кого подождать…

Утром следующего дня Вертинский был на пароходе «Великий князь Александр Михайлович».

В суматохе Александр Николаевич не простился с Собиновым и Плевицкой, которые жили в соседних номерах.

Когда берег начал удаляться, певцу вдруг вспомнился князь Дмитрий Яблонский. Он так и не приехал в Севастополь… Плохо, если погиб по дороге. А мог просто застрять в своей Массандре.

* * *

В этот день Яблонский выехал, наконец, из Массандры. Три грузовичка стали спускаться вниз, к Ялте.

Город моментально узнал о прорыве Перекопа. В таких случаях говорят, что все превратилось в растревоженный муравейник. Часть народа схватила свои вещи и стала продвигаться в порт. Множество темных личностей начали грабить опустевшие квартиры, магазины, гостиницы. Самые сознательные подались в окрестные леса, где создавались отряды красных партизан.

Князь ехал рядом с шофером в первой машине. На таком же месте во второй машине сидела Наталья Ларина. В третьей машине – кассир со старым портфельчиком и со смешной фамилией Утюгов. Он был худой, нескладный, но очень дотошный. Кассир считал, что лично отвечает за весь груз, пытаясь держать в поле зрения каждую машину.

На выезде из Ялты их остановили первый раз. Три бандитских личности с наганами перекрыли дорогу и попытались захватить грузовики. Но юнкера вытащили пулемет из первой машины и заставили бандитов разобрать баррикаду из придорожных скамеек.

Второй раз колонну остановили уже при подходе к Ливадии. Это было более серьезно. Перед машиной Яблонского взорвалась граната, и из придорожных зарослей прозвучал десяток предупредительных выстрелов – не по машинам, а рядом. Вокруг, да около.

Князь не успел дать команду, а шоферы всех трех машин лихо развернулись. Юнкера начали палить из пулеметов и из своих винтовочек по кустам… Боясь преследования, водитель первой машины свернул с основной дороги на проселок, который вел вверх в горы.

Они поднялись по серпантину на две сотни метров и остановились.

Отсюда, сверху было видно, что по основной дороге двигаются телеги с вооруженными людьми. Это была странная армия – без формы, без офицеров, но со знаменами красного цвета.

Яблонский быстро понял, что верные Слащову воины держат центр Ялты – все, что вокруг порта. Сухопутная дорога на Севастополь уже никого не интересовала. Она извивалась вдоль моря почти до мыса Сарыч. Над Форосом шел подъем на Байдарский перевал. И на всем пути были десятки мест для удобных атак красных партизан… Спастись можно было только морем.

Они оказались в западне. Последнее, что оставалось попытаться подняться наверх и оттуда проехать на Симферополь или Бахчисарай. Правда, и там их могли перехватить. И уже не партизанские отряды, а красные эскадроны, рванувшие от Перекопа в прорыв.

Яблонский объявил привал… Дорогу, на которой они находились, использовали очень редко. Ни карета, ни телега по ней не проедут. Дорога только для ослов и вот таких грузовичков, которым больше некуда деваться.

Странно, но никто, кроме князя не чувствовал себя в мышеловке… Поляна, где они стояли, была просторной и солнечной. Юнкера затеяли игру в футбол, пиная ногами какой-то сверток. Кассир Утюгов ходил от машины к машине, проверяя и охраняя. Водители осматривали моторы своих грузовиков.

Дмитрий Николаевич удивился, что никто не испуган, никто не вспоминает, что час назад в них стреляли и почти окружили…

По всем правилам военной науки при таком привале надо было организовать посты на дороге – один выше, а другой ниже стоянки… Яблонский распорядился и шесть юнкеров ушли в дозор.

Сам князь увлек Наталью в самый дальний край поляны. Казалось, что здесь все заканчивается обрывом, но вдоль каменной стены довольно широкая тропинка тянулась еще долго. Снизу на очередном уступе росли сосны, которые своими вершинами прикрывали эту тропу.

Пройдя метров сорок, они обогнули утес и оказались на еще одной поляне, но очень маленькой… Сразу за утесом в скале была щель – дыра неправильной формы чуть больше, чем метр на метр.

Яблонский подошел поближе к пещере, наклонился и заглянул внутрь… Стало ясно, что это не выемка в скале. Сразу за низким входом стены расширялись, а потолок поднимался вверх, позволяя стоять в полный рост.

Сообразительная Наталья принесла охапку сухих сосновых веток. Смолистый веник быстро вспыхнул и осветил огромный зал с серыми неровными стенами. Впереди была площадка ровного пола, но затем он обрывался и уходил вниз, откуда тянуло холодом глубокой пещеры.

Когда факел погас, они оказались в полумраке… Война войной, но у Яблонского вдруг появились весьма шаловливые мысли. Он развернулся, схватил свою Натали в охапку и жадно поцеловал. Возможно, в этой пещере жили когда-то древние люди. И они также обнимали своих дикарок и тащили их в угол на ложе из медвежьих шкур.

Потом князь будет всю жизнь вспоминать этот поцелуй. И потому, что он был самым ярким в их жизни. И потому, что он был последним…

Крупные камни, лежавшие перед выходом, позволяли заложить отверстие так, что снаружи почти ничего не будет видно.

Возвращаясь на основную поляну, Яблонский понимал, что у него родился самый реальный план… Пути вниз уже нет. Сейчас в руках красных основная дорога, а через день-два они займут всю Ялту и весь Южный берег Крыма.

А наверх… На плато у горы Ай-Петри на грузовиках можно просто не добраться. Дорога не позволит… Но и возможно, что там уже красные.

Самое правильное – разгрузить все в пещеру, замаскировать, сбросить вниз грузовики и пробираться в Севастополь пешком и без оружия… И без погон. А еще лучше – в гражданской одежде.

На поляне, где стояли машины, ничего не изменилось. Группа юнкеров пинала ногами самодельный мяч. Водители осматривали моторы, а кассир Утюгов наблюдал за сохранностью груза.

Князь решил послать одного из шоферов наверх для изучения дороги. Дать ему двух юнкеров и «С богом». Вперед и вверх… Они могут вернуться через два-три часа. Если сообщат, что дорога проходима, то «По машинам!» Если нет – начинаем перегрузку в пещеру.

Но все это были лишь планы. Ни одной команды князь отдать не успел. Сверху послышались выстрелы, и почти сразу сверху скатился один из юнкеров:

– Их много, господин полковник! Красные спускаются по дороге.

– Пехота?

– Нет! Конница. Эскадрон или больше. А еще тачанки с пулеметами и обоз на телегах.

Наверху уже шел бой, а значит, внезапность утрачена. Но скала над поляной позволяла долго держать дорогу. Туда были направлены два пулемета и пять человек. Еще один пулемет должен был сдержать возможный прорыв по правому флангу… Оставались восемь юнкеров, которые за полтора часа должны были перегрузить ящики из трех грузовиков. Все по тропе и в пещеру…

Красные давно научились воевать. Перед штурмом Перекопа они соорудили похожие стены и на них тренировались в установке лестниц и мостков. Точно так, как Суворов перед штурмом Измаила.

Вот и здесь, в горах над Ливадией они не полезли в атаку, а немножко подумали, направили разведку и стали ждать.

Настоящий бой начался, когда последний ящик нашел свой приют в пещере… Под звуки первых пулеметных очередей юнкера заложили вход крупными камнями, замазали щели землей и заткнули в них собранный здесь же мох.

За уступом на самом узком участке тропы Яблонский, который уходил последним, оставил коробку с динамитом и зажег фитиль. Через минуту мощный взрыв обрушил часть дорожки к пещере… Плохо то, что об этом тайнике знало слишком много народа. Но с каждой минутой их становилось все меньше и меньше.

Вот, после взрыва гранаты замолк правый пулемет… Вот, прямо на глазах у Яблонского упали двое юнкеров. Даже не упали, а рухнули, получив по нескольку пуль в грудь…

Те, кто погибал, они когда-то принимали присягу. Но почему здесь Наталья? Он взял ее, чтобы спасти, но загнал в ловушку… Дмитрий хотел отправить Наташу Ларину вместе с шоферами вниз. Возможно, где-то есть боковой тупик, в котором можно спрятаться.

И это не удалось! Стрелять стали снизу, а значит, какой-то отряд красных стал атаковать от основной дороги.

Водители завели моторы и по приказу Яблонского подвели своих любимиц к обрыву и поочередно спихнули грузовички вниз.

Теперь князь попытался спасти Наталью. Он начал уводить ее через неприметную тропу, спускавшуюся вниз и уходящую от дороги…

За ними увязался кассир Утюгов. Это очень обрадовало Яблонского. Чем дальше он уходил от поляны, тем яснее становилось, что он бросает своих подчиненных на поле боя. А так он отправит вниз две совершенно гражданских личности, которые всем будут твердить, что случайно заблудились в горах.

Наскоро попрощавшись, князь развернулся и хотел броситься туда, где уже небольшая группа юнкеров вела бой… На тропе в десяти метрах от него стояли двое. Один в кожанке, весь в ремнях и с маузером. Второй в солдатской шинели и с трехлинейкой, направленной Яблонскому в грудь.

За спиной князя послышался женский вскрик и какой-то невнятный возглас – это Наташа и кассир оглянулись и замерли, ожидая развязку.

Старший, который был в кожанке, торжествовал. На Яблонском были погоны полковника, а это удачная добыча. Не генерал, но все-таки!

Парочка красных приблизилась на пять метров, и старший приказал князю бросить на землю оружие.

Офицерский ремень не так просто снять. Его надо было расстегнуть в трех местах. Но иначе сдать оружие невозможно – справа на ремне висел браунинг, а слева – две гранаты.

Когда Яблонский окончательно снял с себя все это скрипучее переплетение кожаных полосок, он успел дотянуться до кольца одной из гранат, оружие было брошено под ноги красного командира. Тот уловил манипуляции с гранатой, но он оказался тугодумом. Ему бы отскочить в сторону, а он стоял и соображал – что произойдет через несколько секунд…

Князь попытался отпрыгнуть, но было поздно. Взрыв зацепил всех троих и разметал их в разные стороны.

Наталья рванулась к Яблонскому – он был контужен, ранен в плечо, а лицо посечено осколками. Но он был жив! Двое красных бойцов – те не дышали.

Кассир Утюгов вдруг подскочил к трупу красного командира и начал снимать с него окровавленную и дырявую кожанку. Ларина поняла почти сразу и начала осторожно раздевать Яблонского.

Только так можно было спасти князя! В конце двадцатого года уже все знали, что красные просто добивают раненых врагов. А своего подберут, вылечат, а потом – как бог даст…

Они успели их переодеть. Последний штрих – Утюгов нацепил на князя фуражку с красной звездой и полевую сумку, куда между газетой «Правдой» и листовками засунул полный список сокровищ, что теперь лежали в пещере.

Группа партизан поднималась снизу, они осторожно шли на звук взрыва и застали буржуев на месте преступления… Дама и интеллигент в очках и с маузером стояли над телом красного командира.

Утюгов даже обрадовался, увидев партизан. Он хотел пригласить их поближе и неуклюже взмахнул массивным пистолетом… Партизаны решили, что буржуй в них целится. Красные дьяволята выстрелили залпом.

В Утюгова попали три пули, и он упал замертво. В Наташу только одна, но в живот. Даже в городе это было бы смертельно, а здесь…

Она успела увидеть, как четверо на самодельных носилках утащили вниз раненого Яблонского… Ее не стали добивать, а просто оставили лежать на склоне горы рядом с тремя трупами.

Наверху еще слышалась редкая стрельба, а потом и она затихла. Лишь изредка слышались вскрики и одиночные выстрелы из нагана… Потом она услышала какие-то команды и недружный залп.

Она не знала, что это был расстрел пятерых пленных юнкеров. А до этого добили всех раненых… Теперь о кладе в пещере знала только умирающая Наталья Ларина и он, бывший князь, а теперь по документам – красный командир Дмитрий Трофимович Комар.

Его не смогут хорошо вылечить в Ялте и отправят в Киев… Через год ему дадут должность в системе Наркомпроса и квартиру на Владимирском спуске. В доме, где под балконами стоят атланты.