Текст книги "Полоса прибоя"

Автор книги: Анатолий Галкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Они вошли в здание, имя которому через восемьдесят лет даст сын Яблонского – Андрей Дмитриевич Комар… Знал бы сейчас князь, что они входят в будущую гостиницу «Стручер».

Через час машины проехали Ялту и вкатили во двор винного завода в Массандре.

Когда Дмитрий Николаевич увидел свою Наталью, он сразу все понял. Она решила, что он не вернется, глаза ее потухли.

Он что-то говорил ей, убеждал, пытался рассмешить, показывая как длинный Врангель спрашивал у него совета… Барон почти старик, а ему, князю Яблонскому тридцать три года. Возраст Христа, но рано давать советы Главнокомандующему.

Дмитрию показалось, что глаза Наташи начали разгораться, но вдруг заметались. Как будто плеснули воды на яркие угли… Он понял! Шутливая присказка о возрасте Христа напомнила, что она старше его на семь лет… А где-то в Париже князя ждет жена, которая младше его на семь лет. И она, Анастасия, законная жена, венчанная здесь в Ялтинском соборе. И отдавшая свою невинность здесь, на этой постели.

Наталья Николаевна обернулась на кровать, по четырем углам которой стояли витые деревянные столбы и держали красивый балдахин, делая спальню залом средневекового замка.

Она уже знала, что завтра утром Дмитрий погрузит что-то из подвалов Массандры и уедет к барону Врангелю в Севастополь… Даже если князь постарается вернуться, то это может не получиться. Счет пошел на дни.

Наталья поняла, что сегодняшняя ночь может быть их последней ночью. Последним счастьем в ее жизни.

Она старалась, чтобы он запомнил ее во всей красе. Было великолепно, но в разгар страсти князь вдруг заявил, что завтра утром она поедет в Севастополь.

– Здесь нельзя оставаться, Наташа. Я знаю, что было в Ростове, в Киеве, в Екатеринодаре.

– Когда?

– Тогда, когда они пришли… Их ведет социальная злость. Им надо уничтожить всех богатых, знатных, умных… Ты врач, вдова офицера и жена князя.

– Почти жена!

– Ты права, но для них не будет разницы. Найдутся добрые люди, которые яркими словами опишут наши взаимоотношения… Нам надо бежать! Я ничего не обещаю на будущее, но тебя я не оставлю… Или мы останемся здесь вместе.

– Нет, Дима, я поеду с тобой… Но в любой момент ты можешь меня оставить. Я так говорю, потому, что люблю тебя больше, чем себя.

На следующий день они не загрузили машины и никуда не уехали… Вскрыть банковскую камеру в подвалах Массандры могли только три человека, собравшись вместе. Так устроено – три замка, три ключа у трех чиновников. Яблонский никак не мог запомнить их должности: управляющий, кассир и казначей. Или что-то подобное. Но все время одного из них не было на месте. Кто-то был на винных заводах Голицына в Новом Свете. А это по тем временам далеко – совсем не ближний свет.

Кто-то из чиновников пытался переправить в Стамбул свое семейство. Поскольку у него было шестеро малолетних детей, никто не смел возразить и все ждали.

Ждал и Дмитрий Николаевич… В эти дни князь чувствовал себя фаталистом. Он понял, что мало может в этом мире. Все случится именно так, как должно случиться.

Юнкера разместились в левом крыле, и Яблонский старался с ними не встречаться… Ребята вели себя скромно. Их молоденькие чистые лица были чуть взволнованы полнейшим бездействием. Они стремились бороться за правое дело, за свободу, за честь и веру. Они жаждали быть героями, а их послали грузить и охранять вино. Мало того – и эта странная работа тормозилась. Они застряли во дворце прямо над Массандрой и ботаническим садом… Юнкера не роптали, но Дмитрий Николаевич чувствовал, что они шепчутся вечерами, желая поскорее отправиться на фронт, на север, к Перекопу.

Они совсем не думали о смерти. А Яблонский, глядя на них, постоянно вспоминал песню Вертинского о похоронах таких же вот юнкеров:

 
Я не знаю зачем, и кому это нужно.
Кто послал их на смерть
Недрожащей рукой…
 

Князь понимал, что в ближайшие дни начнется большая драка, и эти честные ребята не бросятся штурмовать корабли, идущие в Стамбул. Они рванутся в битву, и большинство из них погибнет…

Все случилось неожиданно. В конце октября в кабинет Яблонского вбежали трое взволнованных мужчин. Это были те самые держатели ключей. Они впервые собрались вместе. И это значило, что сейфовая комната может быть открыта, и ночью можно начать погрузку драгоценностей.

Конец октября… Князь знал, что большевики ввели у себя европейский календарь. И, значит, сегодня седьмое ноября. Как раз третья годовщина их переворота в Питере. Страшный день, с которого все и началось…

Яблонский не знал, что этот день будет страшным и для Крыма. Вечером сильный западный ветер согнал с Сиваша метровый слой воды, обнажив гнилое грязное дно. Ночью, настилая перед собой тростниковые маты, В Крым прорвались десятки тысяч бойцов рабоче-крестьянской Красной Армии.

Перекоп еще держался, но судьба полуострова была решена. Через Сиваш удалось протащить сотни пулеметов, пушки, телеги со снарядами…

Это был еще и сигнал для крымского подполья. Уже на следующий день, когда Яблонский руководил погрузкой золота и не менее драгоценных бутылок, красные партизаны перекрыли основную дорогу из Ялты в Севастополь…

Глава 3

Их отвлек назойливый стук в дверь. Ольга соскочила с кровати и бросилась в гостиную, поскольку вся ее одежда была именно там.

И она, и Денис надели халаты, и оба сразу стали похожими на помещиков, которых разбудил незваный гость.

Стук повторился в третий раз и теперь уже чуть громче… Денис открыл – на пороге стоял счастливый Слава Зуйко.

Счастливый потому, что молодожен. А еще потому, что ему понравилось жить в дорогом шикарном номере с видом на Ливадийский дворец… Да и нужны ли поводы для счастья, когда тебе чуть за двадцать?..

Славик блестел глазами, улыбался и молчал. Ольге даже пришлось первой начать разговор:

– Что ты, Слава, в дверях застыл? Заходи… Так рано, а ты не спишь.

– Почему рано? Уже десятый час… Меня Ванда прислала. Она сказала, что вы обязательно обо всем забудете.

– О чем?

Последнюю фразу сказала не Ольга. И не Денис. Они сказали ее оба – громко и одновременно.

– Как о чем? Вы и, правда, забыли?

Они начали вспоминать… Часть вчерашнего дня заняло оформление машин, которые Денис заказал еще в Москве. Здешняя фирма сдавала напрокат автомобили, но не баловала разнообразием. У нее были только Хонды. И всего только три штуки: голубая, серая и вишневая.

Голубую никто не хотел брать. А добрый Денис, видя как Славик поглядывает на красно-бордовое авто, выбрал темно-серую. Цвета – мокрый асфальт.

Потом привели машины к гостинице и отправились ужинать… Хорошо посидели…

Точно! Денис обещал, что с утра, в десять часов, он лично проведет экскурсию по окрестностям.

– Как мы могли забыть, Славик! Сейчас спускаемся вниз, завтракаем и около десяти выезжаем. Ты иди, а мы скоро!

Денис нырнул под душ, а Ольга пошла в кабинет, где кроме письменного стола, дивана и книжного шкафа с тремя книгами, было еще трюмо с пуфиком.

В центре стола Ольга увидела синюю папку и только сейчас все вспомнила…

Вчера они хорошо отдыхали в ресторане. Вчетвером! И Ванда за столом была кстати, очень кстати. С ней было весело… Так вот, в середине торжества Ольга Крутова решила на короткий срок покинуть компанию… Ушла тихо, как англичанка.

В зале ресторана был народ, Но только свои, постояльцы отеля Стручер. Денис успел со всеми перезнакомиться, а потом представил Ольгу… В лицо она запомнила всех, а вот имена позабыла.

Она вышла в холл и свернула в узенький коридорчик, который вел к единственному лифту.

Ольга нажала кнопку третьего этажа, но этот человек успел заскочить в лифт до того, как захлопнулись дверцы.

Это был свой. Чувствуя смущение Ольги, он быстро представился:

– Я со второго этажа. А номер мой первый. Меня зовут Артем Комар… Нас знакомили недавно.

– Да, Артем, я помню.

– А это правда, что вы адвокат?

– Чистая правда, Артем.

– Значит, я могу вам доверять. Я только адвокатам доверяю, а все остальные меня ненавидят.

– Кто?

– Все, кто живет в этой гостинице. Кроме вас и ваших друзей… Все остальные приехали сюда, чтобы следить за мной.

– Зачем им следить за вами?

– Я им не нужен. Им нужна вот эта папка… Я прошу, сохраните ее до завтра. Только сами не читайте.

Он почти насильно сунул Ольге старую синюю папку с черным крестом в правом верхнем углу. Она не успела отказаться, а Артем выскочил на лестницу и побежал вниз.

Оленька вспомнила, что специально заглянула в кабинет и положила папку на письменный стол… Потом она быстро привела себя в порядок и спустилась в ресторан. Там ее ждали, но волноваться еще не начали.

И вот сегодня утром синяя папка спокойно лежит на столе. Артем просил сохранить на сутки – пусть себе остается здесь до вечера… Надо только Денису об этом сказать. Раз они теперь одно целое, то и тайн никаких быть не должно. Каждая половинка должна знать все, что знает другая.

Оленька пошла в огромную ванную комнату. Денис стоял под душем за пластиковой полупрозрачной шторой. Деталей не было видно, но молодая жена с волнением вглядывалась в родной силуэт… Там ее любимый, ее муж, ее мужчина. И они любят друг друга – сейчас и навсегда!

Разноцветные Хонды двинулись вперед и вверх. Денис Носов решил, что берег моря надо осматривать с самой верхней точки. Они держали путь на вершину Ай-Петри.

Ливадия осталась за спиной, выше и чуть правее – знаменитая Поляна сказок… Проехали поворот на водопад Учансу. Проскочили и ресторан на озере Караголь. Только наверх! По узкой горной дороге, серпантином ползущей на километровую высоту. Там будет плато – равнина с редкими посадками елочек. И только вдали на самом обрыве высокие зубцы скал святого Петра – горы Ай-Петри.

Вероятно, Славик – тот, который Сильвер, не был водителем первого класса. Или высоты он боялся. Правда, из-за высоких сосен по обочинам дороги подъем был не очень заметен. Но иногда, в разрывах деревьев виднелось далекое море и все, что далеко внизу. Становилось ясно, что они почти как альпинисты – едут вверх по дороге, которая цепляется за горные уступы.

Денис был ведущим, но старался не отрываться вперед. Он посматривал в зеркало заднего вида и в какой-то момент понял, что пора тормозить.

Для стоянки была выбрана широкая площадка с чуть заметной боковой дорогой, уходящей в густые заросли изогнутых ветрами сосен.

Денис свернул на полянку, где начиналась заросшая, забытая всеми старая дорога. Там, где она врезалась в серпантин асфальтового шоссе, из земли торчал каменный столб. Чуть покосившийся верстовой столб с номером триста шесть.

Денис с умом выбрал место стоянки. Надо было сбросить страхи Сильвера. А тут – широкая поляна и, какой-никакой, а перекресток дорог. Почти как на равнине!

Вышли все четверо и потихоньку стали расслабляться, Оленька без слов поняла задачу и стала рассказывать веселые истории.

Самая смешная история, как адвокат Крутова пыталась смахнуть паутину с потолка своего нового офиса. Построила пирамиду, забралась, зашаталась и начала падать. Куда? А прямо на руки незнакомому бизнесмену по имени Денис… Удачно упала! Прямо замуж.

Сначала рассмеялась Ванда – немного нервно, но зато громко. Потом Денис начал вставлять ехидные и от этого веселые реплики… Последним в общее балагурство включился Славик по прозвищу Сильвер. Дорога уже не казалась ему такой страшной, а склон – таким крутым.

– Ребята, я вот самый молодой, а самый мудрый. Кто из вас подумал о легком завтраке на вершине? А я еще вчера закинул в багажник воду, соки и кое-что съедобное… Ольга, ты взяла с собой что-нибудь?

– Ничего, Сильвер не взяла. Ты и правда очень мудрый.

– А ты, Денис, взял?

– И я, дурак, не взял.

– А ты, Ванда?

– Вчера вечером я, мой милый, о других вещах думала. И совсем не о жратве.

Под эти шутки все потихоньку сдвигались к Хонде вишневого цвета, к той машине, где в багажнике лежит газировка и разные вкусные соки.

Славик элегантно достал ключик, открыл багажник и откинул крышку. Все четыре головы заглянули внутрь и замерли…

В огромном багажнике японской Хонды уютно лежал знакомый человек… Нет, не человек! Так говорят только о живых. А это был труп. Тело. То, что остается от человека после его смерти.

Только Денис Носов четко помнил имя этой бывшей личности – постоялец отеля Стручер Артем Тарасович Комар.

* * *

Маклер Баторин проснулся, но не открыл глаза и даже не пошевелился. Он продолжал делать вид, что спит. Ему надо было в деталях вспомнить вчерашний день. Не все, а только приятное, только то, что хотелось вспоминать…

С трудом он достал на месяц две «девятки» – синюю себе и красную Галине.

Он вообще ходил вчера перед Шустровой как павлин. Комплименты говорил, подарки разные презентовал. И весь вечер держал обаятельную улыбку… Почти весь вечер!

Понятно, что Галина не устояла, и вот теперь он проснулся в ее номере. В ее кровати.

Алексей Николаевич чуть подвинулся назад и сразу уперся спиной в теплую спящую Шустрову. Это приятно, когда тебе сорок пять, а ей двадцать пять… Чисто психологически приятно.

Они уже давно работали вместе, но эта часть их жизни была какой-то неустойчивой. Фактически у них не было никакой совместной личной жизни.

Кто они друг другу? То не муж с женой, то не брат с сестрой. И не любовники даже. Так, добрый молодец с красной девицей.

Алексей никогда не был против законного брака с родственной душой. Но он не хотел навязываться. А Галина проявляла к нему чисто деловой интерес… Конечно, в ее характере страсть к деньгам перевешивает все остальное.

Баторин открыл один глаз и осмотрелся… Так получилось, что вчера он проник в эту спальню в полумраке. Галина делала вид, что никак не хочет его пускать, и лишь постепенно отступала под напором его активности. Это такая у нее была манера. Ей потом было приятно, что она сопротивлялась, а не отдалась с желанием.

Спальня была точно такой же, как и у Алексея. Только картины на стене были другие. У него Лондон в тумане в стиле Моне. А здесь театральный Бродвей под Ренуара.

Он почувствовал, как Галина зашевелилась, потянулась и начала вставать, стараясь не разбудить его… Он хотел оглянуться и увидеть, как она одевается, но удержал себя. Шустрова этого не любила. Не потому, что стеснялась. Нет! Но так она представляла их взаимоотношения. То, что случилось вчера вечером – было и прошло! Сегодня утром они деловые партнеры и должны быть в форме. В том смысле, что полностью одетые и без всякой лирики.

Галина вышла в гостиную, предоставляя Баторину возможность сделать то же самое.

Он встал… Странная она, Шустрова. Вчера поздним вечером обиделась на какую-то его невинную шутку и исчезла куда-то на целый час. Правда, и у него были серьезные дела в это время. Хватит лирики! Баторин застегнул брюки и бодрым шагом вышел в гостиную.

– Как настроение, Галина?

– Прекрасное, благодаря твоим заботам.

– Да, я вчера старался!

– Я не об этом, Алексей Николаевич. Я о синей папке, которую мы добыли… Теперь, когда нам ничего не мешает, пора работать. И еще, Леша, ты не знаешь, зачем мы поселились в разных номерах? И зачем нам две машины?

– Но в Киеве я понял, что мы друг другу не очень доверяем.

– Это верно.

– Я так понял, Галя, что мы ищем сокровища не совсем вместе. Или вместе, но каждый для себя.

– Ты, Леша, понял, что сказал? Ты реально представляешь этот цирк? Давай забудем об этой глупости… Вместе, но отдельно! Чушь… Я предлагаю: вместе, а по результатам – пятьдесят на пятьдесят.

– Согласен!

– И еще: находим, делим и разбегаемся. Никаких контактов!

– Страшное условие, Галина. Ты мне не совсем безразлична. И если…

– Никаких «если»! Это мое непременное условие.

– Согласен. Находим сокровище и разбегаемся… А ты еще спрашивала, зачем нам две машины. Это, чтоб быстрее в разные стороны лететь…

Они разложили на журнальном столике содержимое синей папки и стали разбирать тексты и схемы…

* * *

Депутат Кулябко знал, что работать придется и в законном отпуске. Евгений Борисович очень бы обиделся, если бы здесь в Ливадии его не нашли и не предложили бы совершить что-то на общую пользу. На общую – это в том смысле, что Родина получит свое, а проситель и депутат еще больше.

В Ялте на пана Кулябко вышел местный мэр Палий Федор Федорович.

Все получилось очень естественно. Мэр проводил инспекцию гостиниц в Ливадии и случайно встретился с депутатом Рады, которого знает в лицо вся Украина и большая часть остального мира.

Мэр пригласил Кулябко на мальчишник. Все это было обставлено такими намеками, что Евгений Борисович не смог отказаться… Опять же его Оксана заявила, что расклеилась из-за погоды и весь следующий день будет лежать вместе с мигренью.

Кулябко мог захватить своего шофера на голубом Ниссане, но сообразил, что в данном случае лишний свидетель будет…лишний.

Утром три машины заехали в Ливадию и выстроились перед отелем Стручер. Авто были черные и огромные, как старые членовозы. Они развернулись так синхронно, что показалось – это они приехали: Сталин, Рузвельт, Черчилль…

Кулябко увезли в порт, и уже через полчаса он был на борту яхты со скромным названием «Ялта». Рядом стояло судно чуть побольше, под названием «Крым». И еще больше – «Украина».

На яхте кроме команды было лишь трое из местного начальства: сам мэр, главный мент Ялты и самый большой денежный мешок города – владелец почти всего, включая футбольную команду.

Как только Кулябко ступил на палубу, рыжий матрос отдал концы, и яхта начала набирать ход, огибая маяк.

Ялта удалялась, но Кулябко этого не видел. Началось приятное заседание в кают-компании. Вкусов депутата Рады никто не знал, но действовали наверняка. Никаких устриц и фрикасе с бешамелью. Простой поросенок, элементарный осетр целой тушкой, икра в ведерках, всякие рябчики и местные фрукты-овощи. Все, что приятно русскому желудку!.. Как и украинскому!

С первых слов мэр попытался произнести тост на мове, но Кулябко его остановил:

– Мы здесь все свои. Так и давайте говорить на том языке, на котором с женами общаемся… Украинская мова, она для политики. На митинге, если в западных областях, или с трибуны Рады побалакать.

Никто Евгению Борисовичу не стал возражать, хотя и своего мнения по щекотливому вопросу никто не высказал. А вдруг депутат прощупывает настроение?

Пили не много, не часто, но регулярно… Яхта вышла в открытое море, развернулась на Алупку и встала в дрейф.

Это был один из пунктов программы для знатных гостей – купание в открытом море… У берега всегда вода не такая. За сотни лет использования под пляж любой берег вобрал в себя запахи, да и вообще – ауру миллионов тел. У берега вода всегда тяжелая, мутная.

С кормы яхты два матроса сбросили конструкцию, которая превратилась в солидную лестницу. Не ступеньки, не трап какой-нибудь, а солидный спуск с перилами. Рядом появились шезлонги, полотенца, простыни. В воду полетели спасательные круги на канатах, которые огораживали безопасную зону.

Кулябко спускался первым. Затем мэр, мент и местный олигарх.

Вода в открытом море и действительно бархатная и какая-то ласковая. А еще щекочет нервы чувство того, что до берега пять километров, а до дна пять сотен метров… Человек в воде всегда ощущает глубину. Десять метров под тобой – не так страшно. Сто – уже страшнее. А километр – просто ужас. Глупо, но это так.

Кулябко был, понятно, в центре внимания. Он осторожно плескался в середине ограниченного пространства, а трое окружали его, не приближаясь и не отдаляясь.

В какой-то момент мэр махнул рукой, и на яхте громко заиграла опереточная музыка со словами о том, что без женщин жить нельзя на свете. Нет!..

Евгений Борисович машинально посмотрел в сторону веселой песенки и сразу увидел их. Три красавицы стояли на краю кормы и приветливо махали конечностями.

Яхта развернулась неудачно, и из-за яркого солнца не было понятно, одеты ли девицы хоть чуть-чуть, или на них вообще ничего нет.

Потом троица одновременно прыгнула в воду и стала хохотать, плескаться и водить хороводы вокруг депутата. Они не прикасались к нему, не лезли обниматься и, кроме формы одежды, вели себя пристойно… Музыка стала затихать, и купальщицы поспешили на борт.

Кулябко был опытен в подобных делах. Он и пробился наверх, умея доставлять удовольствие знатным гостям. Он знал, что сегодня начальство Ялты будет удивлять его много раз… Он слышал о рыбалках, когда аквалангисты подсаживают на крючок живых осетров или об охотах с подставными медведями… Что еще? Купание в шампанском, шашлыки из всего, женские прелести в разных вариантах… Не такой уж большой выбор!

Настоящие человеческие радости совсем в другой плоскости. Их за деньги не купишь…Но Кулябко не ворчал. То, как встречал его мэр, тоже приятно и весьма любопытно.

О деле начали говорить на берегу. За Алупкой была огороженная бухточка с причалом и гостевым домиком на скале. Такое маленькое Ласточкино гнездо.

У входа над углями крутилась на вертеле тушка ягненка. Она издавала такой приятный аромат, что даже сытый желудок жаждал…

Евгений Борисович боялся, что запросы ялтинцев превысят его возможности… Но нет! Они понимали уровень депутата. Вполне в его силах до Нового года пропихнуть в Киеве шесть вопросов. Пустяки!.. Свою долю Кулябко попросил в сентябре переправить в Киев. Наличными!

Когда закончили о делах, мэр, как турецкий султан хлопнул в ладоши, и в диванный зал вбежали три девицы с танцем живота. Затем вкатили ягненка. Начиналось продолжение банкета.

Перед тем, как окунуться в загул, депутат пожалел, что на подобные мероприятия не берут жен. Где его бедная Оксана? Лежит сейчас в гостинице одна. Вместе с головной болью… А он попытается вспомнить молодость! Хороши эти три девицы с яхты. Он еще в море приглядел одну из них. Чернявую, с родинкой на плече…

* * *

Еще день назад Вера могла безнаказанно убить своего обидчика. Он был один в купе. И он был в коме. Она, как медсестра, знала, что делать. Хохлова могла, как вернуть Артема к жизни, так и развернуть… Нет, тогда было не время. Он был без сознания, и месть пропала бы впустую.

И месть ли сейчас самое главное? Хохловой казалось, что о драгоценностях, спрятанных в горах над Ливадией, знают лишь двое – она и он… Но как беспечно он оставил в купе синюю папку. И непонятно, куда она потом делась.

Вера вышла из гостиницы и пошла туда, где было больше народа… Во всем поселке было одно кафе, два магазина и три киоска. Все они сгрудились на пяточке, где была конечная остановка ялтинского автобуса. Днем там было много публики. Туристы, в первую очередь.

Сейчас, когда начало темнеть, здесь тоже был народ, но специфический. Неприкаянные личности из местных санаториев. И мужского и женского пола. Здесь искали себе пару, как лекарство от скуки.

Вере было тридцать пять, и она была вполне соблазнительна. Пышка, но многие таких и любят. Почти все! Вслух говорят, что обожают таких, как Барби, а на самом деле мечтают о девушках с нормальными формами. И чем больше, тем лучше!

Фонарей на пятачке было достаточно. Вера два раза прошлась от запертого магазина до закрытого киоска.

Постояла в центре пятачка и неспешно направилась в сторону ливадийского дворца. Толпы здесь не ходили, но редкие парочки прятались от света фонарей, выискивая лавочки в глубинах парка.

До дворца было десять минут хода. Уже на второй минуте Хохлова услышала за собой мужские шаги.

Тот, кто шел сзади, не пытался обогнать. Было понятно, что он идет и смотрит на ее затылок, шею, спину и вообще.

Резких движений Вера не делала, но походка чуть изменилась. Она попыталась стать стройнее и мелодичней. Ничего не должно было трястись и плюхать, а только взлетать и раскачиваться.

На пятой минуте он догнал:

– Простите, девушка, вы здесь отдыхаете?

– Да. А что?

– Не скучно вот так одной ходить?

– Нет. А что?

– Хотел предложить свою компанию. Исключительно для культурного общения. Без всяких намеков на что-нибудь нехорошее.

– А что вы считаете нехорошим? Может быть, это есть самое хорошее.

Вера специально остановилась перед фонарем так, что он освещал ее сзади, а незнакомцу светил в лицо… Это был крепкий парень не более тридцати лет. Даже под рубашкой с длинным рукавом были видны наколки.

Хохлова вдруг совсем осмелела:

– Значит, тебе культурного общения захотелось? Дамского общества за колючкой-то не было?.. Давно освободился?

– Две недели.

– А в Крыму давно?

– Третий день.

– Никто об этом не знает?

– Пока не засветился.

– А зовут тебя как?

– Бульба.

– Это фамилия или кличка?

– Кликуха… Раньше меня Олегом звали.

– Так вот, Олег Бульба, есть у меня для тебя работа. Простая работенка – ты справишься.

– Оплата натурой?

– Можно и так… Но после дела.

– А аванс?

* * *

Такого сложного состава постояльцев в гостинице Стручер не было ни разу.

Феликс Маркович понял это не сразу… Приезд депутата Кулябко – уже не подарок. Он – отец родной во всех смыслах этого слова. Его надо уважать и ублажать…

Всех своих гостей Ляхов обычно проверял по ментовским учетам через частного сыщика по фамилии Гапонов. Удовольствие не было дешевым, но спокойствие дороже.

Положительные ответы Феликс Маркович получал редко, но на этот раз «повезло». Всего-то одиннадцать постояльцев, а двое из них грязные.

Гапонов выдавал информацию не сразу, а порциями.

– Первый, это Баторин Алексей Николаевич, сорока пяти лет от роду, холост, уроженец города Жмеринка.

– К черту Жмеринку! Этот Баторин сидел?

– Не волнуйтесь так, Феликс. Он не сидел. Под судом был, но посадить не смогли. Выкрутился.

– Под судом был? За убийство?

– Не совсем. Баторин – маклер. Он квартирный мошенник. Жулик… Но труп в том деле тоже был. Только не смогли определить причину смерти. Или старик сам умер, или ему помогли… Интересно, Феликс, другое! Ты знаешь, кто второй в моем списке?

– Нет, даже представить не могу.

– Вторая – Галина Шустрова. Эта девочка есть подельница Баторина. Оба оправданы за отсутствием состава преступления.

– Не понял тебя, Гапонов. Получается, что они знакомы? Но у меня-то живут в разных номерах и делают вид, что чужие люди.

– Значит, готовят какую-то каверзу.

– Кому?

– Кому угодно, Феликс. Возможно, что и тебе.

Это не было для Ляхова последним сюрпризом. Поздним вечером жена открыла Ляхову глаза на самую симпатичную личность, живущую в гостинице… Эта история могла быть страшнее, чем козни маклера Баторина и его девицы.

Сначала засыпающий Феликс Маркович не очень слушал сплетни жены и лишь постепенно врубился:

– Ты видел, Ляхов, пятерых девушек, что стояли возле нашего отеля?

– Видел, милая.

– Ты понял, зачем они стоят?

– Не понял, Софочка. Меня не интересуют другие девушки.

– Да, это так. Ты никогда не пользовался у них успехом… Так вот, Феликс – это фанатки. Они стоят под окнами артиста Душкина.

– Ну и пусть стоят. Бесплатная реклама для отеля.

– Ты, Феликс, глуп, как самая последняя пробка. Это они днем просто стоят. А ночью могут ворваться в его номер и устроить оргию.

– В каком смысле?

– В прямом! Разберут его вещи на сувениры и убегут.

Сонный Ляхов понял, что жена в чем-то права. Завтра утром надо отзвонить Гапонову. Пусть проверит документы у фанаток, сфотографирует их, постращает… И охрану надо усилить.

Но Софья Абрамовна продолжала, давая понять, что фанатки не самое важное:

– Девицы под окнами – это, Ляхов, цветочки. Мы с этим Душкиным получили большой геморрой.

– В каком смысле, Софочка?

– В прямом! Ты видел, как уважаемая Оксана Викторовна смотрит на артиста?

– Как?

– Как кошка на сметану!

– Не может быть. Она же жена самого Кулябко.

– Это она во вторую очередь жена депутата. А в первую очередь она нормальная баба… А ты видел, Феликс, как он на нее смотрит?

– Нет, Софочка.

– Он на нее смотрит, как кролик на удава… Я уверена, что в Киеве у них уже все было. Если бедный Кулябко накроет их в нашей гостинице, то будет страшный взрыв… Ты хочешь, Ляхов, чтоб у нас был страшный взрыв? Я так совсем не хочу!

Тревоги Феликса Марковича на этом не закончились… Как пуганая ворона теперь он боялся всех… Вот, например, две странные пары молодоженов. Невесты – одногодки, а женихи по возрасту в разные стороны распахнуты. Один старше на семь лет, а другой младше на столько же… Или же медсестра Хохлова! Гапонов уточнил, что в Киеве она с хлеба на квас перебивается. Постоянные подработки, ночные дежурства. Но какого черта она влезла в дорогущий отель с европейским уютом. Ей бы сарайчик снять в Алуште, а она – в Ливадию… Странно, непонятно, а значит, опасно.

Но больше всего Ляхов опасался младшего Комара. Если старик действительно умер, то наследник мог быть очень опасен. И эту опасность надо устранить… При слове «устранить» Ляхова передернуло. В этом термине было слишком много значений. Даже самое крайнее… Феликс Маркович и его допускал, но только в самом крайнем случае.

* * *

Руслан Душкин видел, что три машины рано утром отвезли куда-то депутата Кулябко. Его одного! И, похоже, надолго.

Артист случайно увидел отъезд депутата. Вчерашний вечер был страшен. В нем было намешано столько экстрима, что надо было отсыпаться сутки. Но сон приходил как морской прибой. Приходил и уходил. Двадцать минут сна, тридцать – страха в холодном поту.

Под утро голова гудела и Русланчику никак не светила перспектива общения с Оксаной Викторовной.

То, что она появится, не подлежало обсуждению. Никаких сомнений!.. Душкин облил лицо холодной водой, глянул в зеркало и заплакал от жалости к себе.

Бежать! И как можно скорее… Он вышел на балкон и увидел пятерых фанаток, которые сначала замерли от восторга, а потом запрыгали как семеро козлят.

Это был шанс оправдаться перед Оксаной. Он не мог бежать сам по себе. У нее бы случилась смертельная обида… Он не мог уйти сам, но его могли насильно украсть.

Душкин быстро оделся, побросал в сумку самое необходимое и выскочил на улицу. Девочкам он сказал лишь одну фразу: «Хочу к морю. Несите меня».

Внизу начался такой визг, что все живые постояльцы Стручера выглянули из окон или вышли на балконы… Не утерпела и Оксана Викторовна.

Ее просто затрясло от ужаса. Визг исходил от пяти великовозрастных дебилок, которые схватили артиста Душкина и вместе с ним понеслись по дороге.

Оксана видела, что Руслан сопротивляется. Он что-то кричал, дергал руками и ногами. Он хотел остаться с ней, но поклонницы были сильнее.

Звонить в милицию – глупо! Бежать за ними – еще глупее. Вот была бы картинка, как жена депутата дерется с фанатками из-за мужика.

Кричащая группа с плывущим над ней Душкиным скрылась за поворотом. Вопли еще раздавались, но никого видно не было.

Оксана Викторовна вернулась в свой номер… Особенно обидно то, что она почти полностью приготовилась к встрече с Русланом и собиралась осторожно спуститься к нему.

Что делать теперь? Ждать! Вдруг Душкин вырвется из цепких лап поклонниц и прибежит сюда… Уверенности в этом не было, но маленькая надежда оставалась.