Текст книги "Без выстрела"

Автор книги: Анатолий Клещенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Пьяный?

Не ожидая ответа, Букет шагнул на крыльцо. Подклёнов и Семён последовали за ним через заставленные кадушками тёмные сени. Пашка толкнул дверь в комнату, где было даже темнее, чем в сенях. Ничем не завешенное окно белело уже нечетким, расплывающимся пятном на бревенчатой стене. Семён вспомнил, что наступил вечер, что ему пора быть на аэродроме.

– Зажги свет, Никола! – приказал Букет.

Кто-то заскрипел рассохшейся койкой, спросил хриплым, сбивающимся голосом:

– Кто там? Чего надо?

– А ну, зажигай свет! – повелительно повторил рыжий.

– Мать! – раздалось из угла. – Включи свет. Пашка пришёл… Есть там чего-нибудь опохмелиться?

– Всё выжрал, – сказали за спиной у Семёна; и, почти неслышно прошмыгнув в комнату, давешняя женщина щёлкнула выключателем. Под низким, почерневшим от времени потолком, до которого можно было дотянуться рукой, вспыхнула засиженная мухами лампочка. В комнате стало светлее, но зато окно сразу же превратилось в отливающий металлическим блеском четырёхугольник.

Семён осмотрелся. На столе стояли порожние водочные бутылки; из тарелки с недоеденным холодцом торчали изжёванные хвосты окурков. С измятой постели, щурясь и прикрываясь ладонью от света, поднимался небритый, с опухшими глазами парень. Стена над постелью была облеплена вырезанными из заграничных журналов мод красавицами; ближе к углу висела гитара.

Парень сел, ладонью протирая глаза. Видимо, его испугала плащ-накидка Семёна. Он вдруг спросил заикаясь:

– В чём дело, Пашка?

И пальцы его беспокойно забегали по лоскутному одеялу, словно искали чего-то.

– Окно бы завесила, Петровна, – хмуро сказал Букет. Дождавшись, когда женщина повесила на вбитые над окном гвозди рыжее байковое одеяло, кривя рот, объяснил:

– Гостей привёл. Не узнаешь… «друга»?

Тот скользнул все еще сонным взглядом по капюшону Семёна, перевел взгляд на Подклёнова.

– Чистодел? Т-ты?

Видимо, визит Подклёнова был довольно неприятной неожиданностью для этого Николы-Чернушника. Букет опять усмехнулся, потом повернулся к матери хозяина.

– Держи красненькую, Петровна. Принеси пару банок. Можешь не торопиться, – нам потолковать надо.

Женщина безропотно взяла деньги. Скрипнула затворяемая ею дверь, потом брякнула щеколда калитки.

– Будем разговаривать? – прищурив глаза, спросил Подклёнов.

Вопрос явно относился к Букету. Но тот молчал. Кусая губы, сверлил Подклёнова ненавидящим взглядом исподлобья. Семёну показалось, что в присутствии ещё не совсем протрезвившегося приятеля Букет стал чувствовать себя увереннее. Но на Подклёнова это не производило впечатления. В его тоне сквозило откровенное издевательство:

– Чего уши прижал, Паша? Может, прыгнуть хочешь? Попробуй!

Тот сплюнул, ногой подтащил табуретку, сел. Теперь он смотрел на Чернушника тоже в упор, не мигая.

– Пришли спрашивать долю, Никола. Может, ты помнишь, что они ходили с нами на дело? Или мы работали по их наколке? Или мы им должны?

– Какую… долю? – хмуро спросил Чернушник, и снова его ладони заползали по одеялу.

– Спрашивай у них, – движением головы показал на Подклёнова Букет.

– Какую долю?

– Сам знаешь, – коротко бросил Подклёнов.

Чернушник переглянулся с приятелем, задергал углом рта.

– Тебя звали тогда. Говорили, что есть наколка. – Он вдруг подался вперед, бегающие пальцы закостенели, цепляясь за одеяло. – Пасть порву, гад!

Букет демонстративно закинул ногу за ногу, сказал в сторону:

– Он собирается заложить нас, Никола, если мы не поделимся. Меня интересует…

Закуривавший Подклёнов тряхнул спичечным коробком. Не вынимая изо рта папиросы, оборвал:

– Меня интересуют гроши. Где они? – и вычиркнул спичку.

В то же мгновение рука Чернушника скользнула под подушку и, прежде чем Подклёнов успел прикурить, а Семен понять, что происходит, щелкнул предохранитель пистолета. С грохотом уронив табуретку, вскочил Пашка Букет, вырывая из ножен финку.

Никто не сказал ни слова, но сжатые в кулаки руки Подклёнова, не выпуская раздавленного коробка и горящей спички, медленно поползли вверх. То же сделал и Семён, чувствуя, как сопротивляется этому, виснет на сгибах локтей плащ-накидка.

– Ну? – торжествующе звонко спросил Чернушник. Он медлил, наслаждаясь своим могуществом.

Семен, как загипнотизированный, смотрел на пистолет в его волосатом кулаке. Маузер калибра 7,65, как у Фёдора Фёдоровича, директора зверосовхоза.

Сейчас палец придавит спусковой крючок, позволяя спрятаться выступающему шпеньку бойка, и… и… Но ведь курок еще не нажат, а затыльный обрез пистолета совершенно гладок! Шпенёк не выступает!.. Не выступает… Не выступает…

Ещё не осознав, какая сила толкает его, Семён выбросил вперёд руки, прыгая на Чернушника, прямо на пистолет, уже на прыжке рассчитывая движения. Мелькнуло чёрное отверстие ствола, нажимающий на спуск палец и – он накрыл пистолет ладонью. И, только заламывая державшую оружие руку простейшим из приемов самбо, вспомнил слова Фёдора Фёдоровича: «В данном состоянии это обыкновенная железяка»…

Чернушник рявкнул от боли, выпуская пистолет. Семен ударил противника локтем в челюсть и выпрямился. Оборачиваясь на грохот за спиной и одновременно засылая патрон в ствол, увидел падающего навзничь Пашку Букета – это Подклёнов отшвырнул его ударом ноги.

– Прыгнул, Паша? – спросил он и, покосившись на пистолет Семена, небрежно опустил в карман руку: – Чисто сработано, корешок!

Видимо, он собирался продолжать игру, Подклёнов! Теперь они стояли друг против друг»; словно ожидая чего-то. Потом Подкленов нагнулся, нарочно поворачиваясь к Семену спиной, чтобы продемонстрировать уверенность в безопасности, и поднял за лезвие финку Букета. Её хозяин привстал, опираясь на локти.

– Поднимайся, Паша! – разрешил Подклёнов.

Тот встал и подрагивающими пальцами достал сигарету. Укачивая вывихнутую кисть, сидел на кровати Чернушник.

– Так где гроши, мужики?

Хозяин дома показал глазами на Букета:

– У него.

– Ты же их все заберешь, гад…

– Во всяком случае, я хоть тебя не шлепну. – Вынув из кармана руку, Подклёнов подкинул на ладони «зауэр». – Я, лично! И, по-моему, легче потерять деньги, чем получить пулю.

Букет думал. Наверное, он думал о том, что, заполучив деньги, Васька-Чистодел уедет из Иркутска. Конечно, в этом случае он не донесёт на них с Чернушником – зачем Чистоделу рисковать ни за что полученными деньгами? А вот если не отдать ему денег, отказаться, тогда…

«Как быть тогда? – думал о том же Семён. – С одним Подклёновым можно будет справиться, теперь их силы равны. Нет, он, Семён, много сильнее – может достать оружие в любом людном месте; люди только помогут. Но как поступить, если Букет не отдаст денег, а Подклёнов решится на его убийство и на убийство Чернушника?»

Букет закурил сигарету. Отшвырнув спичку, сказал:

– Твой козырь старше. Гроши спрятаны у меня на хате. Закопаны под крыльцом. Но ты поимей совесть, – закончил он почти умоляюще.

– Я имею совесть, Букет! – жестко, без наигрыша произнес Подклёнов. – Пошли. Сам откопаешь. – Мгновение подумав, он повернулся к глядевшему в пол Чернушнику: – Ты можешь остаться дома, Никола. Ну! – энергичным кивком Подклёнов показал на двери. И, словно подчиняясь ему, предупреждая его желание, двери – как это бывает в сказках – отворились сами.

– Пойдут оба. Выходить по одному! – скомандовали в темноте за дверьми.

Семёну вдруг показалось, что сорокасвечовую лампочку на потолку заменили полуватткой. Ему захотелось почему-то сесть, вытянуть ноги, расслабить мышцы. Значит, шофер позвонил в уголовный розыск!

Букет приостановился, втянув голову в плечи, трусливо забегал глазами по комнате, по занавешенному окну. Чернушник хотел встать, но только дёрнулся. Подклёнов выпустил из руки пистолет, скользнувший в карман промокшего пыльника, и улыбнулся Букету.

– Я говорил, Паша, что лично я тебя не шлёпну. Но я всегда думал, что от стенки тебе не уйти. Ни тебе, ни Кольке.

– Ну, побыстрей!

Это приказывал стоявший у дверей человек в штатском пальто и хромовых сапогах, начищенных до такого невероятного блеска, что даже тусклая лампочка отражалась в них, как в зеркале. Посторонясь, он пропустил мимо себя Букета, потом Чернушника. Глядя на Подклёнова, спросил, как показалось Семену, добродушно.

– Кажется, Чистодел?

– Был, начальник, – последовал тоже незлобный ответ, а Семён удивился хладнокровию парня: действительно, был! Был – да весь вышел! Неужели ещё верит в спасение?

– Значит, вы – Гостинцев?

– Я самый, – ответил Семён и, не сводя глаз с Подклёнова, сказал – У нас обоих оружие.

– Знаю, – кивнул человек в пальто. – Можете положить на стол.

Семён посмотрел на Подкленова; взгляды скрестились. Потом рука преступника тихонько опустилась в карман, так же тихонько извлекла оттуда оружие и покорно положила на край стола. Дождавшись этого, Семён почти с сожалением разжал пальцы, уже привыкнувшие к шероховатой рукояти. Рядом с чёрным «зауэром» лег отливающий синевой маузер калибра 7,65. На его затыльнике выдавался шпенёк поставленного Семёном на боевой взвод бойка. Заметив это, человек в пальто укоризненно покачал головой и, вытянув наполовину обойму, щёлкнул кареткой; патрон с округлой никелированной головкой покатился по столу.

– Вам придётся поехать с нами, ребята! – сказал человек в пальто, и Семён понял, что Подклёнова удалось всё-таки взять без выстрела.

Часть 5. Капитан разговаривает другим тоном

Глава первая и последняя

Шофёра Власенко направили к нам вы? – спросил у Семёна этот человек, когда уселись в автомобиль.

– Я не знаю фамилии, только номер машины. Боялся, что испугается, не передаст.

Четвёртый пассажир битком набитой «победы» – Васька-Чистодел – удивленно присвистнул и без всякого стеснения заявил:

– А я думал… Заблудился я, выходит, товарищ майор! Интересно!

– Не майор, – полковник! – подмигивая, обернулся к Подклёнову сосед шофера, парень в щегольской шляпе с белым шёлковым шнуром. – Давно у нас не был, отстал от жизни!

Тот, кто сидел рядом с Гостинцевым, усмехнулся:

– Э-э, хоть горшком зови, в печь только не ставь.

На плохой дороге машину бросало, – разговоры прекратились сами собой. В лучах фар нескладно пританцовывали бревенчатые постройки, заборы и чёрные деревья. Но вот освещенные окна домов начали вытягиваться в ровные шеренги, громоздиться в два, а то и три яруса. Пригород кончился, начинался город, и шофёр выключил фары.

У въезда на мост через Ангару почти на ходу высадили парня в пижонской шляпе. Ещё через несколько минут езды – уже по отлакированному и залитому золотом отражений асфальту – и машина остановилась.

– Приехали, – сказал полковник, безбоязненно позволяя Подклёнову выйти первым.

Полковник с треском захлопнул дверцу и сразу вошел в подъезд. Семёну невольно вспомнился фильм «Путевка в жизнь», – трамвай разделяет беспризорников и их провожатого. Он покосился на Подклёнова: побежит или нет? И решил, – не побежит: знает, что не убежать!

Шагнув в сторону, Подклёнов фамильярно сказал:

– Прошу.

Толкнув тяжёлую дверь, вежливо пропустил Семёна. Дверь захлопнулась, отсекая спасительную вечернюю темноту, а на лице его не дрогнул ни один мускул.

«Умеешь проигрывать!» – восхищенно подумал Семён.

За дверью их встретил подтянутый капитан, вопросительно поднял одну бровь.

– Товарищ Гостинцев? – и, не дожидаясь ответа, повернулся к милиционеру с нашивками старшины на погонах: – Проводите гражданина в комнату отдыха.

– Есть проводить гражданина! – козырнул старшина и двинулся к лестнице на второй этаж. Семён последовал за ним, на ходу вылезая из мокрой накидки.

Комната, куда провели Семёна, являлась, видимо, чем-то вроде красного уголка. Об этом говорило обилие мягких диванов, газеты и журналы на столах, почему-то задернутая ниже заглавия белой занавесочкой стенная газета «Чекист». Когда старшина вышел, Семен принялся механически листать номер журнала «Советская милиция».

Пожалуй, минут двадцать, если не все полчаса, пришлось листать журналы. Дверь открылась, когда он уже перестал ждать этого. На пороге стояла девушка в обыкновенном ситцевом платьице, перетянутым пластмассовым пояском. Зато голос её показался Семёну одетым в грозную милицейскую форму:

– Пройдите к начальнику отдела, гражданин!

Она шла впереди, показывая дорогу, а тоненькие каблучки-иголочки модных туфель стучали о кафельный пол с внушительностью тяжёлых солдатских сапог. Поворот в другой коридор, застеклённая дверь. Распахнув её, девушка пропустила Семёна в комнату с заставленным телефонами столом и ещё одной дверью.

– Зайдите, – подбородком показала Семёну на эту дверь.

Он повиновался.

В следующей комнате, оказавшейся просторным кабинетом, его встретили трое. Полковник, успевший снять своё сугубо гражданское пальто и, как показалось Семёну, сразу раздавшийся в плечах, поднялся из-за большого письменного стола. Давешний подтянутый капитан остался сидеть, но с таким видом, будто боялся, что кресло под ним вот-вот развалится. А из второго кресла, чуть-чуть усмехаясь, на Семёна внимательно смотрел Подклёнов.

Полковник качнулся вперёд, упёр костяшки согнутых пальцев в столешницу.

– Я созванивался с аэропортом. Вас обещали отправить, но времени остается в обрез. Так что желаю счастливой дороги, ну и… спасибо за помощь! – Он протянул через стол короткопалую ладонь и, пожимая руку Семёна, добавил: – Понимаю, что есть, вопросы ко мне, но – время! Если вы намерены задержаться…

– Что вы, ни в коем случае! И так, знаете… – поспешно перебил Гостинцев и, не договорив, шагнул к двери. – До свиданья!

– Без пропуска не выпустят, – остановил его полковник. – Капитан, проводите товарища к машине.

– Слушаюсь! – капитан, опережая Семёна, устремился к двери, как отпущенный с трудного урока школьник. Уже выйдя в коридор, почему-то укоризненно посмотрел на спутника и вздохнул: – Ис-стория, знаете!

– Скажите, а мои товарищи? – спросил Семён. – Моргунов, Раменкова?…

– Прихватите их по дороге; команда в отделение уже дана, – непонятно ответил капитан и, снова вздохнув, добавил: – Действуешь сообразно обстановке, а тебя же обвиняют потом. Дела-а!

Когда вышли на улицу, шофёр стоявшей у подъезда «победы» перегнулся через сидение, гостеприимно распахивая заднюю дверцу. Видимо, он предполагал, что повезет двоих Но капитан, обескураженно махнув рукой, сказал кислым голосом:

– В аэропорт. Вот… подбросишь товарища и ещё троих. Завернешь за ними в отделение. Там в курсе.

– Есть отвезти четырех пассажиров в аэропорт, – весело ответил шофёр, захлопывая дверцу сзади и открывая переднюю. Кивнув капитану, Семён нагнулся и полез в машину В это мгновение с грохотом распахнулась дверь подъезда, кто-то крикнул:

– Минутку! Я тоже!

Усаживаясь, Семён слышал, как лязгнула задняя дверца машины, кто-то плюхнулся на сидение. Потом подъезд плавно отодвинулся назад, и тогда человек на заднем сидении тронул плечо Семена:

– Полковник сказал, что Люда Раменкова… – он справился с учащенным дыханием, – с вами?

Семён стремительно обернулся, – черт побери, у него за спиной сидел Василий Подклёнов!

Машина мягко прыгнула вперед – это шофёр включил третью скорость. А Семён ошалело смотрел назад, не желая верить собственным глазам, не отвечая на вопрос, прозвучавший в словах Подклёнова. Что это? Удивительно дерзкая попытка к побегу или… Вспомнив о путаных поворотах коридоров, о вооружённом дежурном внизу, он понял, что побега быть не могло.

– Сейчас за ними заедем, – сказал, наконец, Семён. – За Людой и за остальными.

Он облизнул губы, ставшие вдруг сухими, точно боялся, что иначе следующие слова обожгут их. Но нужные слова не находились. Слишком много надо было сказать сразу, и Семён растерянно замолчал.

Тогда неожиданно заговорил Подклёнов:

– А ведь я думал сначала, что вы из тех, кого из-за границы засылают. За сумкой моей охотитесь. За пакетом. Даже из поезда выпрыгнул с переляку. Он мне прямо руки связывал, этот пакет. И никак не отвяжешься, – секретный. Первого встречного в милицию отнести не попросишь, сам тоже не сунешься. А тут ещё вы…

– Что – мы?

– На хвосте у меня всё время висели. Под конец, правда, решил, что из розыска. Это в квартире, где Букета встретил. Но тогда я уже сдал сумку в стол находок и позвонил, – он кивком показал на шофёра.

– Водителю? – удивленно спросил Семён.

Подклёнов покачал головой.

– Им. В уголовный розыск. Старым знакомым.

– Понятно, – сказал Семён, хотя понял очень немногое. Но язык как-то не поворачивался – расспрашивать. Потому что расспрашивать значило объяснять, кем все они, кроме Люды, считали этого парня.

Машина сделала правый поворот, а через минуту или две пискнули тормоза.

– Этих? – спросил шофер, движением головы показывая на троих людей около фонаря.

– Они! – кивнул Семён, поспешно выпрыгивая из машины. Но Подклёнова он опередить не сумел.

– Люда! – радостно выдохнул Василий, шагнув к девушке и, видимо, совершенно не думая о том, что беспокоило Семёна.

Впрочем, ни Костя, ни Иван Александрович не успели ничего предпринять – оба совершенно оторопели. Семён встал между Костей и Подклёновым, поднял руку:

– Всё в порядке. Произошло недоразумение. Ошибка.

Большего он не смог бы сказать.

– Ты спятил?…

Это, глядя через плечо товарища на Подклёнова, свистящим шёпотом спросил Костя.

Семён испугался выражения его глаз, обычно по-мальчишески озорных. Ответил тоже шепотом, но твердо:

– Не дури. Мы с ним из уголовного розыска. Только что.

– Я знала! – негромко говорила между тем Люда, ласково проводя пальцами по мокрому рукаву Васьки-Чистодела. – Я не верила, честное слово…

– Люда! – гневно, срываясь на вопль, крикнул Иван Александрович.

Девушка опять погладила мокрый рукав подклёновского пыльника и сказала:

– У нас самолет. Надо ехать.

И тогда, не давая никому опомниться, Подклёнов спросил шофёра:

– Все влезем?

– Попробуйте, – последовал ответ.

Даже не взглянув на остальных, Подклёнов бережно придержал Люду за локоть, помогая ей сесть в машину. Следом за ней сел сам. Оставшиеся растерянно переглянулись, Костя сделал было нетерпеливое движение к задней дверце, но Семён решительно заступил ему дорогу.

– Сперва я!

Он боялся, что Костя может наглупить – по горячности. Спокойнее, если между ним и Подклёновым будет находиться Семён Гостинцев.

– Может быть, все-таки объяснишь нам, в чём дело? – Костя в упор смотрел на Подклёнова, но вопрос задал Семёну. Тот только пожал плечами, – сам ничего не знал. Поэтому сказал наугад:

– Если человек искупил вину…

– Разве полковник ничего не объяснил? – удивился Подклёнов.

– С нами говорил капитан, начальник отделения милиции. Не объяснял, а чуть ли не перекрестный допрос устраивал, – сказал Иван Александрович, сидевший рядом с шофёром. – Уже из этого следовало понять, что мы дурака сваляли. Да, да, – по его тону! И я с самого начала предполагал это.

Костя Моргунов обиженно поджал губы – он, во всяком случае, дурака не валял, нет! И вообще, видимо, Сенька сошёл с ума. Все с ума посходили, – Подклёнов обвел их вокруг пальца. Но Моргунова вокруг пальца обвести не удастся – и студент подался вперёд, впиваясь в лицо Подкленова уничтожающим взглядом.

– Допустим, что убил кто-то! Допустим! Но уж разрешите в таком случае узнать, в каких кустах сидел вооруженный охранник, гражданин Подклёнов, когда убивали женщину? А?

Испуганно вскрикнула Люда, выбрасывая между ними руку, – будто могла предотвратить или остановить удар. Но Подклёнов не ударил. Только дернулся, словно сам получил удар. Помолчав, брезгливо процедил в сторону Кости:

– Оправдываться я буду не перед вами! Ясно?

Тогда Люда снова погладила его мокрый пыльник.

– Василий, я не хочу, чтобы думали… Не верю, чтобы могло быть так, как он говорит, – в кустах!

– Я тоже не верю, – неожиданно присоединился Семён. – Я же вас видел сегодня. В перепалке.

Подклёнов невесело усмехнулся.

– Это конь, – сказал он, обращаясь только к Семёну. – Понимаете, подвёл конь. Очень пугливый, с норовом. Мне же не могло прийти в голову, что так получится. Хотя те двое и намекали про «одно дело», – я думал, хотят обокрасть кого-то на прииске. Ехал спокойно, как всегда… Выстрел слышал, конечно. Промелькнула мысль, что сучок треснул – очень похоже, когда стреляют из мелкокалиберки. А вернее, – не успел подумать: Гнедко сразу на дыбы и – вниз по склону. Я только вылететь из седла боялся и берег глаза. Помню, что конь споткнулся. Пришел в себя – в голове гудит, да еще Гнедко меня придавил. Не сразу понял, что он сломал ногу. Чтобы не мучился, застрелил… Потом выбрался кое-как на трассу. Подумал сначала, что Лезина уехала. Ругал её, знаете… Только когда доковылял до ручья и не нашел следа, – испугался…

Он оборвал сбивчивый рассказ, закурил и стал жадно хватать дым. Потом повернулся к девушке:

– Я хотел вернуться на прииск, когда нашел убитую. Объяснить всё Степану Ильичу. Но ведь меня задержали бы до выяснения обстоятельств! Могли и вообще не поверить: чем докажешь? Наверное, те двое так и рассчитывали, что подозревать станут меня. А они тем временем скроются. Поэтому и пришлось самому…

Машину качнуло на крутом вираже.

– Прибыли, товарищи! – объявил шофер, выключая газ. – Выгружайтесь.

Положив локоть на спинку сидения, он с любопытством наблюдал за пассажирами. Иван Александрович, пятясь выбиравшийся из машины, пожаловался неизвестно на кого:

– Кажется, взрослые люди, а вот видите!..

Он не успел договорить, так как рядом, почти борт о борт с их «победой», остановился окрашенный в синий цвет «ГАЗ-69», с красной продольной полосой на кузове. Мягко качнулся, гася инерцию. И тогда Семен, и Костя, и Подклёнов увидели сидевшего рядом с шофером человека в милицейской форме.

– Видал? – с торжеством спросил приятеля Костя и усмехнулся прямо в лицо Подклёнову: – Ну что ж, выходите!

Дверцы машины распахнулись почти одновременно. Но прежде знакомого всем щеголеватого капитана возле Подклёиова оказался Иван Александрович.

– Я, молодой человек, – сказал он, искоса поглядывая на Костю – слышит ли тот? – искренне восхищаюсь. И уж вы нас, пожалуйста, извините. Такую петрушку сыграли, курам на смех!

Капитан дождался окончания его тирады и, не вылезая из машины, протянул Подклёнову кирзовую полевую сумку:

– Нехорошо, гражданин! Заставляете гоняться за вами, словно у меня других дел нету. Вот вам ваша сумочка, получите. И еще – надо было адресок нам оставить, поскольку могут возникнуть дополнительные вопросы.

– Насчет адреса сложно, – с усмешкой ответил ему Подклёнов. – Пока ещё сам не знаю. Устроюсь – сообщу, можете не беспокоиться.

– История! – недовольно поморщился капитан, а после минутного размышления не то постращал, не то решил пошутить: – Чтобы вторично всесоюзный розыск заявлять на вас не пришлось!

Иван Александрович Пряхин, прикуривавший свою трубку, задумчиво покачал головой. Забыв о горящей спичке, он, казалось, старался рассмотреть что-то при её свете.

– Ну и ну! Ведь это подумать только: за человеком следят, человека преследуют, а он… Скажите, как вы сумели это, Подклёнов?

Подклёнов не слышал. Он и Люда медленно шли к аэровокзалу. Так медленно, словно намеревались до скончания века одолевать какой-то десяток метров.

Вместо Подклёнова горному инспектору ответил Костя:

– Видимо, так следили и так разыскивали. Об этом у милиции надо спрашивать!

Капитан нисколечко не смутился:

– Хотите сказать, что милиция ничего не стоит, если разыскивала и не нашла? Что же, бывают исключения, бывают…

– Подклёнову, мне кажется, это удалось потому, что у него были чистые руки. И совесть, – вмешался Семён Гостинцев.

– Это понятно, – опять мотнул головой Пряхин. – С чистой совестью чёрт знает что можно сделать, не только милицию обмануть. Но обидно, знаете ли! Обидно, что мы зря лезли из кожи, порох, так сказать, тратили!

– А вот уж с претензиями такого порядка обращайтесь к сочинителям приключенческой литературы – или как там они называются? Авторы, что ли? – усмехнулся капитан и, приложив руку к козырьку, захлопнул дверцу машины.