Текст книги "Заблудились"

Автор книги: Анатолий Шалин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Шалин Анатолий
Заблудились

Анатолий Шалин

Заблудились

– Приехали! Дальше машина не пойдет! К пассажирам просьба выйти и прогуляться. – Василий демонстративно отодвинул крышку панели управления и полез в хитросплетения проводов индикаторной отверткой.

– Это как понимать? – возмутился Семин, солидный, уже немолодой мужчина с округлым, вечно недовольным лицом, окаймленным длинными, темными волосами, аккуратно расчесанными на уже начинающей лысеть макушке. – Это что, издевательство? Это мы куда опять заехали?

Правый глаз Семина, когда его хозяин начинал волноваться, дергался и наливался кровью, при этом сам Семин напоминал быка, перед которым помахали красной тряпочкой. Бенедикт Семин читал у нас в Институте Прикладной Истории лекции по остеологии, был очень высокого мнения о своей особе и, вероятно, поэтому остро и болезненно реагировал на все уколы фортуны. И на этот раз он буквально задыхался от негодования:

– Почему вы молчите? Я с кем разговариваю? Куда мы попали? Федор, вы-то чего безмолвствуете? Это ведь и вас касается!

– А что я могу сделать? – пожал я плечами. – В машине Василий хозяин. У него допытывайтесь.

– Василий Иванович, вы можете ответить на мой вопрос? – подчеркнуто холодно обратился к водителю Семин.

Василий почесал отверткой за ухом, подмигнул мне и, повернувшись всем корпусом к Семину, хмуро сказал:

– Вылазь! Надоел ты мне своим зудением. Сказано же, дальше не поедем! Поломку надо исправить, ясно?

– Ясно, – уже более миролюбиво ответил Семин, – однако, Василий Иванович, хотелось бы знать, куда мы попали?

– Эх, дорогуша, я тебе кто, дельфийский оракул, чтобы все знать? Видишь же, ни один датчик не работает? Что тут определишь? Глаза у самих есть. Изучайте обстановку, прикидывайте, сопоставляйте, вы же ученые, а не я!

Семин тяжело вздохнул.

Мы вылезли из кабины. Вокруг зеленой стеной стоял лес – не лес, а самые натуральные джунгли. Одуряюще пахли какие-то неизвестные науке цветы, растения. Теплый ветер доносил из зарослей тошнотворные запахи крупного, очевидно, не очень чистоплотного зверя. Я поежился и прихватил карабин с заднего сиденья.

– Вы полагаете, здесь могут быть хищники? – с беспокойством осведомился Семин.

– А вы думаете, этот лесок пуст? А запахи?

– М-да! – втянул носом воздух Семин и закашлялся. – К-хе! К-хе! Куда он нас все-таки затащил?

– Сами убедились – все три счетчика сломаны. Поживем – увидим. Главное, здесь можно дышать, тепло. И если судить по буйству растительности, мы в тропиках.

– А время? Время какое?

– Не все сразу. Погуляем, что ли?

Семин готов был уже согласиться, но тут такой мощный, дикий рев потряс атмосферу, что мы невольно втянули головы в плечи и попятились к машине.

– Что такое? – испуганно спросил Семин. – Кажется, львы?

– Разве? А мне так напомнило слона. По-моему, это какое-то хоботное. Наверное, мамонт. Занятно! Ни разу не видел живого мамонта. Прогуляемся до того холма, что виднеется справа. С вершины можно осмотреть местность. Пошли! – И, перекинув карабин через плечо, я направился по узкой звериной тропе в чащу. Семин поежился, оглянулся на Василия, копавшегося в механизмах машины, и неохотно последовал за мной.

До холма оказалось километра два. И все эти километры до вершины, и всю обратную дорогу Семин плакался мне на свою крайне неудачную жизнь, пыхтел и проклинал несправедливость судьбы.

– С диссертацией мне не повезло, – говорил он, вздыхая, – тема попалась нудная, скучная. Начальство меня не понимает. Характеры у сотрудников отвратительные... И вообще... А взять этого Василия. Не понимаю, куда отдел кадров смотрел? Что за тип? Вот помяните мое слово, пока мы с вами разгуливаем, он починит машину и удерет без нас. Нахал! Грубиян! Никакого уважения к старшему по званию!

– Это вы, Бенедикт Степанович, зря, – заступился я за Василия. Конечно, характер у него не сахарный, но товарищей в беде он не бросит. И потом, Бенедикт, а кто из нас ангел? Вы, простите, сами его довели до грубости. Что вы его всю дорогу шпыняете – то вас трясет, то вы замерзаете, то вам жарко, то душно? И все ему под руку, а человек за рулем. Все-таки не бульдозером, машиной времени управляет!

– Плохо управляет! – упрямо заявил Семин. – Плавнее надо, плавнее, а он с места в карьер! А какая тряска при сменах общественно-экономических формаций! И потом знал же ведь он, что через ледниковый период поедем, что холодно будет, знал? Почему не предупредил? Я бы шубу взял, белье теплое. У меня и без этого простуды хронические! Безобразие!

– Во-первых, управляет машиной Василий хорошо. Водитель он классный! Таких поискать! Во-вторых, что у нас полетят все навигационные приборы, этого он, естественно, предвидеть не мог. И что нас в палеолит занесет об этом ни он, ни я, ни вы до последнего момента не догадывались. В-третьих, я Васю знаю не один год, он сделает все возможное и даже невозможное, чтобы устранить поломку. Уверен, скоро он все отладит, отрегулирует, вернемся домой в наш родной двадцать пятый век, и вы спокойно займетесь своей многоуважаемой диссертацией.

Беседуя в таком духе, мы пробродили около двух часов. Побывали на вершине холма, но ничего утешительного с нее не узрели: вокруг до самого горизонта простирались джунгли. Несколько каменистых возвышенностей – вот все, что хоть как-то разнообразило пейзаж. У одной из скал я разглядел в бинокль гигантского бурого медведя и указал на зверя Семину:

– Посмотрите, Бенедикт, какой замечательный экземпляр!

Рассмотрев мишку при десятикратном увеличении, Семин охнул, заявил, что это какая-то очень редкая ископаемая разновидность пещерного медведя, после чего окончательно скис и заторопился назад к машине. Думаю, лишь после этих визуальных наблюдений представителей местной фауны он убедился, что мы в самом деле заехали в доисторические времена.

У машины нас ожидал сюрприз.

На полянке в трех метрах от аппарата, потрескивая сухими ветками, пылал большой костер. Над костром на некоем подобии вертела поджаривалась, брызгая горящим жиром, туша доисторического оленя.

А у огня, богатырски развернув плечи, сидел на корточках Вася и заклеивал окровавленную левую щеку лейкопластырем. Рядом, тесно прижавшись к Васе, вылизывая банку с остатками сгущенки, мурлыкало от удовольствия загорелое, косматое существо.

Заметив нас, существо насторожилось, однако Вася успокаивающе похлопал его по плечу:

– Кушай, кушай, дорогая. Не обращай внимания, детка. – Нам же Вася радостно сообщил: – Ее зовут Му. Для друзей – просто Мурочка. Представляете, мужики, я познакомился с ней, можно сказать, в самый критический момент. Один мухомор, из местных, гнался за ней с дубиной. Вообразите только, девочка утверждает, что он собирался ее скушать! Правда, я у него отбил аппетит. Дубиной-то он здорово махал. – Вася осторожно дотронулся до заклеенной щеки. – А вот о боксе, фехтовании, приемах вольной борьбы никакого представления! Село!

– Все это прекрасно, Василий, – сказал Семин, – но хотелось бы знать, что с машиной?

– Чиним! – бодро ответил Вася, затем снял с себя кожаную куртку и набросил на голые плечи спутницы. Сделано это было вовремя. Уже начинало темнеть, появился легкий вечерний холодок, на Мурочке же, кроме набедренной повязки из полинялой тигриной шкуры и ожерелья из лошадиных зубов, не было ровным счетом ничего. И это обстоятельство уже начинало смущать Семина, который, оценив стройную фигуру Мурочки, стал стыдливо опускать глаза и отворачиваться.

– Мясо, по-моему, готово, – сказал я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. – Тебе какой кусок отрезать? – обратился я к Семину.

В ответ Бенедикт промычал что-то совершенно невразумительное, закашлялся и полез в кабину искать свой носовой платок.

Василий же, не обращая внимания на терзания Семина, активно ухаживал за Мурочкой. Отрезал ей лучший, аппетитный кусочек. Когда же она довольно заурчала и прижалась к нему, нежно обнял ее за талию и доверительно сообщил нам:

– Васю любят.

И этой фразой добил Бенедикта Степановича.

Семин подавился куском оленины, долго кхекал, сопел и бегал вокруг костра. Вечером же перед сном, когда Вася ушел провожать Мурочку куда-то в лес, Бенедикт окончательно рассвирепел и заявил мне:

– Вернемся в институт, не я буду, но поставлю вопрос о моральном разложении.

– А! Бросьте, Беня! – не выдержал я. – Не поможет. Васю не перевоспитаешь... Так же, впрочем, как и нас с вами... Вопросы ставить уже пробовали не единожды! Еще после знаменитой экспедиции Ахеменидова в тринадцатый век. Не помните? Шумная была история. Василий тогда дорвался до гарема какого-то султана и несколько месяцев, пока экспедиция изучала эпоху и в услугах водителя машины не нуждалась, каждую ночь развлекал тамошних красавиц, совсем заброшенных стариком султаном за множеством государственных дел. Все бы и тогда прошло гладко, поскольку жалоб от населения не поступало, но Василий слишком живо и во всех подробностях, перед которыми слегка меркнут сказки Шехеразады, расписывал свои похождения в кругу друзей и, естественно, вызвал нездоровый ажиотаж среди других сотрудников. Помнится, после возвращения экспедиции сам Федот Ахеменидов, потрясая кулаками и бородой, доказывал ученому совету, что султаны энной династии более позднего времени имеют с Василием портретное и характерное сходство. Дескать, такие же усатые, нахальные и грубые. Причем Ахеменидов из этого сопоставления делал вывод, что Василий подпортил генеалогию и чистоту каких-то исторических линий. Ну, это, конечно, старик перегнул палочку. Василий оправдывался, кричал, что еще надо доказать: подпортил он линии или улучшил, и что оскорблений он не потерпит и от начальника экспедиции. И вообще, мол, о чем речь? У старика, дескать, томилось в заточении около тысячи женщин. Куда ему столько? С монарха, мол, еще и причитается. Он, Вася, занимался воспитанием и образованием девушек, просветительской деятельностью. Кончилось тем, что вопрос о поведении Василия замяли. А к концу года Вася даже выхлопотал себе надбавку к премии и благодарность со странной для непосвященных формулировкой: "За подготовку эмансипации женщин Древнего Востока".

Семин после моего рассказа поостыл. Около часа ворочался на сиденье с боку на бок, шумно посапывая, наконец не выдержал:

– Вот где его черти носят? Вокруг джунгли, хищники, змеи ядовитые, каннибалы с дубинками разгуливают. Сожрут его, дурака, что делать будем? Машина сломана. Так и проторчим здесь остаток жизни...

– Ох, Бенедикт, тебя, похоже, только твоя персона волнует. За Василия не беспокойся – мужчина проверенный, сам кого хочешь съест. И потом, не мог же он оставить Мурочку ночью одну в джунглях – все-таки дама.

Утром Василий вернулся один, весь в пуху и разноцветных перьях, без куртки и без ножа.

– У нее тут недалеко гнездо на дереве. Уютное такое гнездышко! лучезарно улыбаясь, сообщил он. – Ножик и куртку я ей подарил. У них тут скоро похолодание, этот, как его, ледниковый период намечается. Девочке теплые вещи нужны. Чего носы повесили? Сейчас займемся нашей колымагой. Держи паяльник! – приказал он Семину. – Помогать будешь! А ты, Федор, костром займись. Подкинь дровишек! Огонек-то почти потух. Оленя разогрей. Мурочка скоро прибежит голодная.

Машину чинили почти неделю. И всю эту неделю, день ото дня, Василий постепенно мрачнел, становился все угрюмее и раздражительнее. Хотя он и продолжал шутить, бодро орудовать инструментами и командовать, мы чувствовали – настроение у Васи портится. Теперь, когда из лесу появлялась Мурочка и ее сородичи, Вася не встречал их бодрыми криками. Если в первые три дня он организовал для первобытного народа своеобразный ликбез: обучал стрельбе из лука, выделке шкур, умению добывать огонь при помощи кремня, то к концу недели Вася уже не отходил от машины. Развлекать же гостей, и даже саму Мурочку, приходилось уже Семину и мне.

На седьмой день нашей первобытной одиссеи Василий после ужина и прощания с Мурочкой собрал нас в машине.

– Значит, дела такие, – сообщил он. – Кое-что во внутренностях этого катафалка удалось исправить. Можем ехать...

– Наконец-то, – облегченно выдохнул Семин.

– Я не договорил, – сухо продолжал Василий. – Ехать можем, но в неизвестном направлении.

– Что ты этим хочешь сказать, Вася? – удивился я.

– Компас "прошлое – будущее" безнадежно испорчен. Я могу завести машину, могу задать скорость, но где мы окажемся в следующий раз – этого я предсказать не могу.

– Погоди! Ты что – даже не сумеешь определить, в прошлое мы попадем или в будущее?

– Именно! – Василий меланхолично забарабанил пальцами по панели управления. – Даже не могу сказать, как далеко мы прыгнем в ту или другую сторону. С одинаковой вероятностью мы можем попасть и в мезозойскую эру, и к основанию города Рима, и в какой-нибудь сорок седьмой век далекого будущего.

– Ха! Так в чем проблема? Будем прыгать через века, раз, другой, третий, до тех пор, пока не попадем в нашу эпоху или более позднюю. А там отыщем исправный аппарат и вернемся на нем к себе, – сказал Семин. – Ведь, кажется, уже с двадцать третьего века во всех крупных городах Земли были открыты гарантийные мастерские по ремонту машин времени. Верно, Федор?

– Пожалуй, – согласился я. – Что скажешь, Вася, похоже, Бенедикт прав?

– Прав-то прав, но вы, друзья, забываете, что машина времени – это еще не вечный двигатель. У нас энергии осталось всего на четыре больших перехода.

– Другого же выхода нет, – сказал я. – Заводи!

– Почему нет? – Василий хмыкнул. – Желающие могут остаться с племенем нашей Мурочки.

– Вы мне эти разговорчики, Василий Иванович, оставьте! – встрепенулся Семин. – Это провокация! Дезертирство!

– Мое дело предупредить, – процедил сквозь зубы Вася, включая зажигание.

Первобытный лес за окнами машины покачнулся, задрожал и растаял во тьме.

Василий выжимал из машины все возможное.

Семин опять стал нервничать, хватать то меня, то Василия за руку и шептать:

– Осторожнее, осторожнее на поворотах истории, плавнее, ради всего святого!

– Терпи, профессор, не выпадешь авось, – бормотал Вася, пристально наблюдая за стрелкой расхода энергии. – До исторических времен надо еще добраться! – К Василию, едва он оказался на своем рабочем месте у пульта, вернулась его обычная жизнерадостность и уверенность в завтрашнем дне.

Через два часа по бортовому времени Василий погасил скорость и отключил двигатели. Тьма за окнами понемногу рассеивалась. Из серого тумана стали проступать гигантской толщины стволы деревьев. Возникли совершенно дикие, чудовищные заросли. И в кабину машины времени стали доноситься приглушенные лающие и квакающие звуки, различные взбулькивания, рев.

Семин поежился, завертел головой, затем покосился на Василия и убежденно провозгласил:

– Опять куда-то в доисторические времена заехали.

– Да, это вам не двадцать первый век, – не теряя бодрости в голосе, подтвердил Вася. – Опять в прошлое провалились.

В это мгновение за окном среди буро-зеленых мохнатых зарослей зашевелилась голова гигантской змеи.

– На питона по размерам смахивает, – сказал я, – а то и покрупнее будет.

– Что, Васек, может, сбегаешь – познакомишься? – съехидничал Семин.

– Бенедикт, – одернул я его, – спокойнее, не нагнетай атмосферу!

Василий не удостоил Семина ответом, а вновь полез отверткой в панель управления.

После второго прыжка во времени мы очутились у подножия какого-то сильнодействующего вулкана.

Сотрясалась почва, сыпались камни, пепел, по склонам горы сползали лавовые потоки, вокруг грохотало. Пейзажи были такие, что я в первые мгновения решил было, что нас занесло уже на другую планету или в такую древнюю эпоху Земли, о которой и подумать-то страшно.

Теперь уже было не до шуток и Василию, и нам.

И Семин, и я начинали всерьез сожалеть, что не остались с Мурочкой и ее племенем.

– Скорее, Вася! – не выдержал я. – Жми на педали, пока нас здесь камушками не засыпало! Разбираться с аппаратом потом будешь! Жми!

Василий, конечно, и сам оценил обстановку и долго уговаривать себя не заставил. Уже не пытаясь что-либо отладить в двигателях, запустил машину на полный ход.

Это было наше самое мучительное путешествие. Три долгих, бесконечных часа мы боялись смотреть друг на друга. У каждого в голове болталась одна мысль: "Если опять прыжок в прошлое, то уже не выбраться. Энергия кончается... Остается последняя попытка..."

Вокруг плескалось теплое, спокойное море. Сочное голубое небо было ослепительно чисто. Солнце стояло сравнительно высоко. Лучи его быстро нагрели корпус машины, и в кабине повысилась температура.

Василий щелкнул анализатором и вывел на экран данные по составу атмосферы. Состав был обычный. И мы с Семиным сразу повеселели, на этот раз машина сделала весьма ощутимый прыжок в будущее.

– Судя по погоде и по высоте светила, мы где-то в южных широтах, сказал Семин, извлекая из футляра бинокль. – Надо бы определиться!

– Надо бы, – устало согласился Василий. – Может, подскажете, как это сделать?

Василий включил приемопередатчик, покрутил ручку настройки. В эфире было пусто.

– Выходит, до времени изобретения радио мы еще не добрались, – с грустью прошептал я. – Вечером по звездам определим наши координаты точнее.

– Смотрите, дельфины! – прервал меня Семин, осматривая в бинокль горизонт. – Птицы летят. По-моему, на северо-западе есть какая-то земля.

Василий взял у Семина бинокль и, осмотрев море в указанном направлении, согласился:

– Да, чайки кружат в той стороне. Соображаешь, профессор. Молодец! похвалил он Семина и добавил: – Что ж, наш агрегат в воде плавает не хуже дельфина. Поехали!

Заработали пространственные двигатели. И машина времени, превратившись в обычный автомобиль-амфибию, быстро поплыла на северо-запад. Часа через три показалась суша, выглядела она не особенно привлекательно: рыжие, черные, темно-серые граниты, нагромождения камней и скал. Растительность на берегу довольно чахлая – ни одного деревца, все больше пожелтевшая от зноя трава и заросли темно-зеленых и бурых кустарников.

Василий выбрал поукромнее бухточку среди скал и причалил к узкой полоске желтого песка.

– Шикарный пляж! – излишне радостно, стремясь подбодрить спутников, заметил я. – Сейчас накупаемся, разведем костерчик, позагораем!

– Не спеши, Федор! – одернул меня Семин. – Еще неясно, где мы? В воде могут быть акулы, крокодилы, ядовитые змеи. Осторожность прежде всего! Здесь наверняка полно хищников!

Василий загнал машину в расщелину между скал.

– В тени-то лучше, – пояснил он, – корпус меньше нагревается. И от посторонних глаз все же хоть какое-то укрытие. Вы, мужики, хозяйничайте, рыбки половите, плавник для костра наберите, но огонь пока не разводить! А я пойду осмотрю окрестности.

– Само собой, старина, за нас не волнуйся, – все будет в лучшем виде, успокоительно ответил я. – Не забудь свой карабин, вдруг и в самом деле какая зверюга на тебя бросится.

Василий беспечно махнул рукой:

– По этим горам с ним таскаться! Пистолета достаточно и кинжала, – он поправил на поясе свой длинный охотничий нож, – клинок, правда, не такой острый, как у того ножа, что я вручил Мурочке, но ничего – на первый случай сгодится! Ждите меня здесь, от аппарата не отходить и сидеть тихо! Ясно?

– Ясно. Возвращайся быстрее.

Василий неопределенно пожал плечами, и полез на скалы в заросли кустарников. Минут через пять мы уже потеряли его из виду. Я достал удочки, снасти и занялся рыбалкой. Семин поворчал немного о нарушениях субординации и, собрав большую кучу хвороста и щепок, ушел в тень к машине и задремал на песочке.

Время тянулось медленно. На спиннинг изредка попадались достаточно крупные, двух-, трехкилограммовые, серебристые рыбины с большими розовыми плавниками. В ихтиологии я разбирался плохо, но, по-моему, это были обычные, вполне современные рыбы, ничего ископаемого – древнего в их облике не чувствовалось. И я сообщил об этом Семину. Он фыркнул, но после пристального изучения улова вынужден был согласиться, что ничего необычного в пойманных особях нет.

– Ладно, – махнул Семин рукой, – не будем, гадать. Скоро ночь, а нашего разведчика что-то не видно. Как бы он не заблудился, надо развести костер, поджарить рыбку. Кстати, хищники огня боятся, а Василий на огонек легко найдет дорогу.

– На огонек не один Василий может найти дорогу! – возразил я. Местность, возможно, населена людьми, а как они отнесутся к нашему появлению, сказать трудно. Если мы попали в какое-нибудь средневековье, нас с вами, Бенедикт, вполне могут отправить на костер. Решат, что колдуны, слуги дьявола, и крышка!

– Хм! – вздохнул Семин. – Перспективы... Скорее бы Василий вернулся, не случилось ли с ним чего?

– Василий свое дело знает! Парнишка находчивый, из каких только переделок не выкарабкивался. Он все сделает как надо.

– Что ты мне его нахваливаешь? – возмутился Семин. – Сделает, сделает... Ночь на носу! Он уже часов десять где-то шатается. За это время все вокруг можно осмотреть на три раза! Заметь, он ведь с собой еды не брал! Где он? Что с ним? Может, уже сгинул бесследно. Поди и к нам уже враги подползают, вот-вот набросятся! Что скажешь?

– Разводи костер, будем ужин готовить! Поживем – увидим! – поморщился я. – Василий не пропадет, просто что-то его задержало, думаю, к утру прибежит.

– Прибежит, как же, жди! – завел старую песню Семин. – Завез нас сюда на погибель и бросил... Кругом хищники, львы, тигры, каннибалы...

На эти сетования я уже Семину ничего не ответил – пропала охота с ним беседовать. Василия я изучил достаточно, чтобы за него не волноваться, но кое-какие смутные опасения стали закрадываться и в мою душу. Нет, конечно, Василий, если и попал в какую-нибудь историю, выберется из нее с минимальными потерями, – размышлял я, – хищники, инквизиторы, римские легионеры, прочая кусающая фауна – этим с Васей не справиться, но... – Я с силой втянул носом вечерний воздух, – здесь могут водиться... Ну, конечно, как я сразу об этом не подумал!

Послышались шаги, треск веток и возгласы:

– Осторожнее! Сюда, держитесь за мою руку! Одно мгновение! Позвольте! Вот мы и у цели!

Я узнал голос Василия и через минуту увидел его самого, жизнерадостного и обворожительного...

– Ах, чтоб ему... – прошипел за моей спиной Семин. – Опять за свое!

Увы, Бенедикт был прав. Василий вернулся не один. Рядом с ним покорно, точно загипнотизированная, стояла стройная худенькая красавица с длинными, почти до пояса, пышными волосами, очень правильными чертами лица и пронзительными синими глазами, в которых застыл испуг и печаль. Красавице было от силы лет семнадцать. Одета она была в современнейшие лохмотья.

Я вопросительно посмотрел на Василия.

– Красивый закат, не правда ли? – кивнул он в сторону моря. – Думаю, надо развести костер и поджарить рыбку. Я вижу, вы, мужики, неплохо порыбачили. Мы смертельно голодные, с утра крошки во рту не было. Да, я вам не представил. Ее зовут Нея.

– И что все это значит? – хмуро спросил Семин. – Где ты подцепил это чудо?

– История длинная, – отмахнулся Василий, – расскажу после.

И он захлопотал у костра. Нея какое-то время с опаской поглядывала на нас, затем взяла у меня нож и стала ловко разделывать рыбу.

Василий, наблюдая за ней, восхищенно причмокнул губами и прошептал:

– Молодец, девочка, работящая! – затем виновато посмотрел на меня и беспомощно развел руками. – Понимаешь, старик, тут недалеко, километрах в пяти от берега, какой-то городишко. Ну, храмы, портики, базары... Античные статуи... Прочие причиндалы. Похоже на греческий город.

– Древняя Греция? А какая именно область? Афины?

– Не знаю, Греция или не Греция, но что-то древнее, это точно. Так вот, ее я увидел на невольничьем рынке. Стоит, понимаешь, как собачонка, на привязи, а вокруг разные охламоны торгуются. Разглядывают ее, точно породистую лошадку. Вот я и... Понимаешь, прямо сердце кровью обливается...

– Что ты заладил свое: понимаешь, понимаешь? – одернул я Василия. – Ты что же, обормот, купил ее, что ли?

– В общем, да! – уныло признался Василий. – Обменял. У меня на пальце было кольцо с искусственным бриллиантом. В наше-то время, сами знаете, все эти бриллианты яйца выеденного не стоят, а у них тут – диковинка. В старину за такие камушки головы отрывали! Вот я на это самое кольцо и выкупил целую толпу невольников – человек тридцать.

Мы с Семиным испуганно переглянулись.

– И где же они, рабовладелец? – спросил Семин.

– Попрошу не оскорблять! – строго заметил Василий. – На шута они мне здесь – ни один с отверткой не умеет обращаться. Всех отпустил на волю. А у Ней в этих краях никого, она из какой-то другой области. Ни на шаг от меня не отходит. Не прогонять же! Да и куда она пойдет? – развел руками Василий. – Девочка трудолюбивая, ласковая. Сирота...

– Ох, Вася, голову бы тебе оторвать за такие фокусы! Ты же умный парень. Сам подумай, куда мы ее теперь денем? С собой не увезешь, а здесь оставлять – преступленье. Она ведь человек – не козявка.

Василий задумчиво посмотрел на Нею, суетившуюся у костра, и вздохнул:

– Что-нибудь придумаю. А вы бы на моем месте что сделали? Прошли мимо? Надо ее куда-нибудь пристроить.

– Ты говоришь, у нее нет здесь родственников? – переспросил Семин. – А если выдать ее замуж за какого-нибудь местного парня? Подбросишь им, Василий, пару бриллиантов на обзаведение хозяйством. Они всю жизнь будут тебя вспоминать...

– Что? Ты это мне предлагаешь? – взорвался Василий. – Ах ты...

Семина спасла хорошая реакция – кулак Василия просвистел в сантиметре от его подбородка.

– Погоди, Васенька, – крикнул я, хватая своего дружка за руку. Спокойнее, спокойнее. Здесь дама!

Напоминание о даме подействовало. Вася обмяк, перестал сопеть и устало опустился на камень у костра.

– Все! Заметано! – отрезал он. – Увезу ее с собой. Я сам на ней женюсь! Если, конечно, она согласится. Решено! – Василий швырнул в костер охапку щепок, поморщился от дыма и повторил: – Решено! Не век мне в холостяках ходить! Тридцать пять лет! Судьба! Это даже интересно – жена из Древней Греции! А? В институте сдохнут от зависти!

– Совсем сдурел детина, – прошептал Семин, подозрительно поглядывая на Василия. – Ты же прекрасно знаешь физику, законы сохранения материи во времени еще никто не отменял! Эта девушка весит килограммов пятьдесят, не меньше. Значит, нам в этом веке надо выбросить не меньше пятидесяти килограммов балласта! Ты об этом помнишь? Федор, хоть вы на него подействуйте! Машина ведь неисправна! Осталась последняя попытка! Куда нас занесет – дьяволу неизвестно! Возможно, опять попадем к птеродактилям! Подвергать женщину опасности путешествия во времени! Он с ума сошел!

– Ерунда, – фыркнул Василий. – Я все уже обдумал! Здешний мир для нее опаснее в тысячу раз. Пусть свалимся в мезозой. С милой и в пещере рай! Я уже прикинул, что можно выбросить здесь в качестве балласта. У меня в багажнике килограмма два разных ювелирных украшений с бриллиантами, изумрудами, рубинами и прочей шелухой. Наш театральный реквизит – костюмы всех эпох и народов – еще пятнадцать килограммов. Ящик с инструментами шесть килограммов. Наши ружья, три штуки, боезапас, аптечка, запасной генератор, коврики, обшивка с кресел, запасное колесо, кондиционер... Еще какие-нибудь пустяки. Наскребем! Все в море – и поехали! Жизнь человеческая дороже!

– Он рехнулся, – прошептал в отчаянье Семин. – Он оставит нас голыми и затащит куда-нибудь к древним ящерам. Федор, попробуйте его остановить. Ради своей красотки он разломает всю машину!

– Бенедикт, успокойтесь, – сказал я. – Вы человек рассудительный, должны понимать, что ошалевшему от любви Василию возражать опасно. Водитель он опытный, если говорит, что сумеет увезти всех, значит, надеется сбалансировать аппарат и вытащить нас в будущее. Надо доверять товарищам!

– Ну нет, – в глазах Семина был уже откровенный страх. – Последняя попытка! Дважды мы проваливались в прошлое! Больше я с ним не поеду! Слышишь, Василий? Выбрасывать ничего не нужно. Я остаюсь в этом веке! Найди мне подходящий костюм и давай сюда свои побрякушки. Два килограмма драгоценных камней. Что ж, на первое время мне хватит! Вернетесь за мной на исправном аппарате, если, конечно, сумеете попасть в институт.

И Семин решительно направился к аппарату, хлопнул дверцей и полез в багажник.

– Бенедикт, послушайте! Опомнитесь! Вы все обдумали? – спросил я.

– Обдумал? Конечно, обдумал, – сказал Семин. – Я необдуманных поступков в отличие от некоторых не совершаю. Василий Иванович, где у нас тюк с одеждой? Надеюсь, уступите мне один стальной нож и пару банок с тушенкой?

– О чем разговор? – пожал плечами Василий. – Бери что хочешь! Но, честное слово, зачем тебе здесь оставаться! Для чего такая жертва? Признаться, не ожидал. Прости...

– Ладно. Не будем больше об этом, – величественно произнес Семин. – На исправном аппарате вы меня легко отыщете по радиомаяку, – Семин повесил себе на шею футляр с приемопередатчиком. – Запеленгуете. Да и ваша спутница, я уверен, знает и город, и имя правителя, а следовательно, установить время и мои координаты большого труда не составит. Кстати, почему она у тебя такая молчаливая? Еще не привыкла? Или просто перепугана? Дня через два освоится... Тогда расскажет...

– Все же вы, Бенедикт, не очень приспособлены к местным условиям, добавил я. – Не лучше ли держаться всем вместе!

– Нет! Я своих решений не меняю! Хватит с меня ваших Мурочек и птерозавров!

– Мы с Василием переглянулись, помогли Семину надеть подходящий хитон.

– Под мышками не жмет? – участливо спросил Василий.

– Потерпим, – сморщился Семин, набивая дорожную суму ювелирными ценностями. – Дорогу до города покажи и дай сюда электронный переводчик.

– Прямо на север, – сказал Вася. – До утра потерпи, скиталец. Ночью тебя в город стража не пустит. И ограбить могут на дороге. Самоцветы и золотишко лучше где-нибудь здесь закопай, а с собой возьми самую малость. Сам знаешь, разбойнички...

– Хорошо, – хмуро согласился Семин, – подождем рассвета.

Ночь прошла скверно, если бедную Нею заботливый Василий еще как-то уложил в машине на сиденьях и укрыл меховой накидкой, то мы глаз не сомкнули – сидели у костра, смотрели на звезды, на огонь и уговаривали Семина не дурить и остаться. Василий расписывал ему антисанитарные условия городских улиц, предрекал скорую гибель от рук разбойников или палачей и рисовал картины будущего унылого существования Семина – одну страшнее другой. Правда, концовку своих уговоров Вася сильно подпортил одной неосторожной фразой. Он заявил, очевидно от чистого сердца, что, если уж так случится, в мезозое или там, куда мы попадем на этот раз, нам будет очень не хватать его, Семина, дружеского участия...