Текст книги "«Кантокуэн» — «Барбаросса» по-японски. Почему Япония не напала на СССР"

Автор книги: Анатолий Кошкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

«ПРЕДАТЕЛЬСТВО» ГИТЛЕРА

Военное поражение на Халхин-Голе сопровождалось поражением политическим. 23 августа 1939 г. в Москве был подписан советско-германский пакт о ненападении. Поступившее в дни мощного контрнаступления советско-монгольских войск сообщение о заключении между Москвой и Берлином этого договора привел японское руководство в сильное замешательство. Рихард Зорге так характеризовал сложившуюся в Токио обстановку:

«Переговоры о заключении договора о ненападении с Германией вызвали огромную сенсацию и оппозицию Германии.

Возможна отставка правительства после того, как будут установлены подробности заключения договора. Немецкий посол Отт также удивлен происшедшим.

Большинство членов правительства думают о расторжении Антикоминтерновского пакта с Германией.

Торговая и финансовая группы почти что договорились с Англией и Америкой.

Другие группы, примыкающие к полковнику Хасимото и к генералу Угаки, стоят за заключение договора о ненападении с СССР и изгнание Англии из Китая.

Нарастает внутриполитический кризис».

О том же сообщал в Москву 24 августа и временный поверенный в делах СССР в Японии: «Известие о заключении пакта о ненападений между СССР и Германией произвело здесь ошеломляющее впечатление, приведя в растерянность особенно военщину и фашистский лагерь…»

Неожиданный политический маневр Германии был воспринят Токио как вероломство, нарушение положений направленного против СССР Антикоминтерновского пакта. 26 августа японское правительство дало указание своему послу в Берлине генералу Осима Хироси вручить гитлеровскому руководству протест по поводу подписания германо-советского пакта о ненападении, охарактеризовав его как «противоречащий секретному соглашению, приложенному к Анти-коминтерновскому пакту». Однако прогермански настроенный посол счел возможным задержать передачу официального дипломатического протеста.

Считая, что в условиях начавшейся 1 сентября 1939 г. нападением Германии на Польшу Второй мировой войны Японии не следовало портить отношения с немецким союзником, Осима стремился принизить значение дипломатического демарша Токио. Сообщая лишь 18 сентября о направленном японском протесте, он сказал статс-секретарю германского министерства иностранных дел Эрнсту фон Вейцзекеру: «Как вам известно, в конце августа я отказался выразить резкий протест, как мне это поручило сделать японское правительство. Но я не мог действовать наперекор этому предписанию, поэтому я только телеграфировал, что последовал приказу, и ждал конца польской кампании. Я полагал, что этот шаг тогда не будет так важен…»

Перспективы развития Второй мировой войны были неясны, ибо несмотря на вступление в войну против Германии Великобритании и Франции, боевые действия в Западной Европе еще по сути дела не велись. В обстановке военного и политического поражения возглавлявшийся Хиранума Киитиро кабинет министров вынужден был сложить с себя полномочия. Ему на смену пришло правительство во главе с генералом в отставке Абэ Нобуюки, которое 4 сентября заявило о невмешательстве в войну в Европе. Вслед за этим 13 сентября был опубликован правительственный документ «Основы политики государства», в котором указывалось: «Основу политики составляет урегулирование китайского инцидента. Во внешней политике необходимо, твердо занимая самостоятельную позицию, действовать в соответствии со сложной международной обстановкой… Внутри страны сосредоточить внимание на завершении военных приготовлений и мобилизации для войны всей мощи государства».

15 сентября 1939 г. было подписано соглашение между Советским Союзом, МНР и Японией о прекращении военных действий на монгольско-маньчжурской границе. Была достигнута договоренность о переговорах по демаркации пограничной линии размежевания МНР и Маньчжоу-Го.

В Токио понимали, что в настоящий момент Японии не под силу военное соперничество с СССР один на один. Было очевидно и то, что основной союзник Японии – Германия намерена в течение определенного периода поддерживать мирные отношения с Москвой. Такие отношения с соседом на севере были выгодны и для Токио, по крайней мере, на период войны в Китае и укрепления мощи армии и флота. Поэтому было решено предпринять дипломатические шаги, призванные создать впечатление нормализации японо-советских отношений на длительную перспективу. Получало распространение мнение о целесообразности заключить с СССР аналогичный германо-советскому пакт о ненападении. При этом японское руководство, убедившись во время хасанских и халхин-гольских событий в стремлении Москвы избежать вовлечения в большую войну с Японией, в действительности не опасалось советского нападения.

Заключить пакт о ненападении с Советским Союзом побуждала японцев и Германия. При этом германские лидеры были готовы выступить в роли посредника между Москвой и Токио. В ходе советско-германских переговоров о заключении пакта о ненападении нарком иностранных дел Молотов поставил вопрос: готова ли Германия оказать воздействие на Японию ради улучшения советско-японских отношений и разрешения пограничных конфликтов? На встрече со Сталиным министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп заверил его, что германо-японские связи «не имеют антирусской основы, и Германия, конечно же, внесет ценный вклад в разрешение дальневосточных проблем». Сталин предупредил собеседника: «Мы желаем улучшения отношений с Японией. Однако есть предел нашему терпению в отношении японских провокаций. Если Япония хочет войны, она ее получит. Советский Союз этого не боится. Он к такой войне готов. Но если Япония хочет мира, это было бы хорошо. Мы подумаем, как Германия могла бы помочь нормализации советско-японских отношений. Однако мы не хотели бы, чтобы у Японии сложилось впечатление, что это инициатива советской стороны».

Обсуждение этого вопроса было продолжено уже после достигнутого перемирия в боях на Халхин-Голе во время беседы Риббентропа со Сталиным и Молотовым в Москве 28 сентября 1939 г. Из германской записи беседы:

«…Г-н министр (Риббентроп) предложил Сталину, чтобы после окончания переговоров было опубликовано совместное заявление Молотова и немецкого имперского министра иностранных дел, в котором бы указывалось на подписанные договоры и под конец содержался какой-то жест в сторону Японии в пользу компромисса между Советским Союзом и Японией. Г-н министр обосновал свое предложение, сославшись на недавно полученную от немецкого посла в Токио телеграмму, в которой указывается, что определенные, преимущественно военные, круги в Японии хотели бы компромисса с Советским Союзом. В этом они наталкиваются на сопротивление со стороны определенных придворных, экономических и политических кругов и нуждаются в поддержке с нашей стороны в их устремлениях.

Г-н Сталин ответил, что он полностью одобряет намерения г-на министра, однако считает непригодным предложенный им путь из следующих соображений: премьер-министр Абэ до сих пор не проявил никакого желания достичь компромисса между Советским Союзом и Японией. Каждый шаг Советского Союза в этом направлении с японской стороны истолковывается как признак слабости и попрошайничество. Он попросил бы господина имперского министра иностранных дел не обижаться на него, если он скажет, что он, Сталин, лучше знает азиатов, чем г-н фон Риббентроп. У этих людей особая ментальность, на них можно действовать только силой. В августовские дни, приблизительно во время первого визита г-на Риббентропа в Москву, японский посол Того прибежал и просил перемирия. В то же время японцы на монгольской границе предприняли атаку на советскую территорию силами двухсот самолетов, которая была отбита с огромными потерями для японцев и потерпела неудачу. Вслед за этим Советское правительство, не сообщая ни о чем в газетах, предприняло действия, в ходе которых была окружена группа японских войск, причем было убито почти 25 тысяч человек. Только после этого японцы заключили перемирие с Советским Союзом. Теперь они занимаются тем, что откапывают тела погибших и перевозят их в Японию. После того как уже вывезли пять тысяч трупов, они поняли, что зарвались, и, кажется, от своего замысла отказались».

Из этих высказываний Сталина ясно, что он был готов к переговорам с японцами о пакте о ненападении и был заинтересован в подобном соглашении, но ждал, когда об этом попросит японское правительство. Понимая это, германское руководство продолжило работу с японцами в этом направлении. Однако Германия при этом была отнюдь не бескорыстна.

Временная нормализация советско-японских отношений на период войны с западными державами была выгодна Берлину. В этом случае Японию легче было побуждать к действиям против Великобритании на Дальнем Востоке. По расчетам Гитлера, нападение японцев на дальневосточные владения Великобритании могло бы нейтрализовать последнюю. «Оказавшись в сложной обстановке в Западной Европе, в Средиземноморье и на Дальнем Востоке, Великобритания не будет воевать», – заявлял он. На встречах с японским послом Осимой Риббентроп говорил: «Я думаю, лучшей политикой для нас было бы заключить японо-германо-советский пакт о ненападении и затем выступить против Великобритании. Если это удастся, Япония сможет беспрепятственно распространить свою мощь в Восточной Азии, двигаться в южном направлении, где находятся ее жизненные интересы». Осима с энтузиазмом поддерживал такую политику.

Однако несмотря на испытанный в августе дипломатический шок и вызванные им призывы последовать в политике в отношении СССР за Германией, японское правительство продолжало колебаться, небезосновательно опасаясь, что заключение японо-советского пакта о ненападении вызовет недовольство и подозрительность со стороны западных держав. В то же время в Токио понимали значение посредничества Германии в урегулировании японо-советских отношений. Японская газета «Мияко» писала: «Если будет необходимо, Япония заключит с СССР договор о ненападении и будет иметь возможность двигаться на юг, не чувствуя стеснений со стороны других государств».

Для демонстрации своего намерения нормализовать отношения с СССР японское правительство сочло целесообразным сначала начать переговоры о заключении между двумя государствами ряда торгово-экономических соглашений. 4 октября посол Японии в СССР Того передал советскому правительству предложения об установлении режима наибольшего благоприятствования в торговле и мореплавании, а также проект соглашения о торговле. 13 ноября представители МИД Японии официально заявили о желании Токио заключить рыболовную конвенцию и торговый договор. Эти мероприятия рассматривались как реализация политики временного «превращения врага на севере в друга».

Однако факты и документы свидетельствуют о том, что потрясшее официальный Токио поражение на Халхин-Голе не только не заставило японское руководство отказаться от планов войны с СССР, но, наоборот, побудило внести серьезные коррективы в программы подготовки к такой войне. В сентябре 1939 г. имевший большое влияние на политику государства принц Коноэ Фумимаро заявил германскому послу Отту: «Японии потребуется еще два года, чтобы достигнуть уровня техники, вооружения и механизации, который показали советские войска в боях в районе Номонхан».

О необходимости сделать не политические, а лишь военно-технические выводы из поражения в халхин-гольских сражениях в Японии говорили открыто. Так, ведущая газета страны «Асахи» писала вскоре после разгрома японских войск в Монголии: «Наши военные власти должны вынести из этих событий поучительный урок о том, что впредь военные приготовления необходимо доводить до совершенства… Нужно максимально насытить сухопутные войска моторизованными частями. В этом кроется глубочайший смысл произошедшего… Нам нужно твердо усвоить уроки Номонхана. Необходимо должным образом и всеми силами готовиться к обороне страны не только морально, но и материально. Сейчас мы остро ощутили эту насущную потребность».

В декабре 1939 г. в Японии был принят «Пересмотренный план наращивания мощи сухопутных сил». Генералитет японской армии продолжал исходить из того, что, несмотря на заключение германо-советского пакта о ненападении, война в Европе на определенном этапе вовлечет в свою орбиту и Советский Союз. Готовясь к такому развитию обстановки, в Токио считали необходимым «максимально ограничить военные действия в Китае, сократить число находящихся там войск. Мобилизовать бюджетные и материальные ресурсы и расширить подготовку к войне против Советского Союза». Для высвобождения необходимых для войны против СССР сил планировалось сократить японские войска в Китае с 850 тысяч до 500 тысяч. При этом предусматривалось ограничиться оккупацией лишь районов Северного Китая, Внутренней Монголии, а также городов Нанкин и Шанхай.

Военное министерство и генеральный штаб приняли решение довести число пехотных дивизий империи до 65, авиационных эскадрилий до 160, резко увеличить количество бронетанковых частей. На китайском фронте должны были действовать 20 дивизий, остальные надлежало разместить в Маньчжурии и готовить их к операциям против Красной Армии.

Демонстрация стремления нормализовать отношения с Москвой преследовала достижение главной цели японской политики – изолировать Советский Союз от Китая. В согласованном 28 декабря 1939 г. между министром иностранных дел Номура Китисабуро, военным министром Хата Синроку и военно-морским министром Ёсида Дзэн-го документе «Основные принципы политического курса в отношении иностранных государств» по поводу Советского Союза говорилось: «Необходимым предварительным условием заключения пакта о ненападении должно быть официальное признание прекращения советской помощи Китаю».

Токио имел все основания считать, что именно советская помощь являлась одним из важных препятствий, не позволявших японским войскам покорить Китай. К сентябрю 1939 г. из СССР в Китай была поставлена очередная партия вооружения – 250 орудий, 4400 пулеметов, 500 тысяч снарядов, 150 млн патронов. Только с июля по сентябрь в Китай были направлены 459 советских военных летчиков, которые принимали активное участие в сражениях на фронтах японо-китайской войны. О роли советской помощи в этой войне лидер китайской компартии Мао Цзэдун писал в 1940-м г.: «Если Китай хочет стать независимым, то он никак не может обойтись без помощи социалистического государства и международного пролетариата… Это особенно относится к помощи Советского Союза, которая является необходимым условием завоевания окончательной победы в войне против японских захватчиков».

Позиция Советского Союза в отношении помощи Китаю вызывала сильное раздражение японских правящих кругов, особенно военных. Хотя после разгрома на Халхин-Голе они не могли продолжать провоцировать конфликты на советской границе, многие противились даже временной нормализации отношений с Москвой. Военный министр Хата в интервью корреспонденту газеты «Асахи» заявил в декабре 1939 г., что причиной неудач Японии является отсутствие у народа бдительности в отношении работы «красного дьявола».

Виновные за развязывание кровопролитных номонханских сражений были наказаны лишь для проформы и продолжали оказывать большое влияние на определение политики в отношении СССР. Бывший старший офицер императорской армии Хаяси Сабуро писал после войны: «…Большинство сотрудников первого (оперативного) отдела штаба Квантунской армии, которые сыграли главную роль в инциденте в районе Номонхан и должны были нести ответственность за него, были лишь переведены на хлебные места, а спустя некоторое время почему-то очутились в центре и к тому же на важных постах… Когда сторонники позитивной политики совершали ошибки, управление кадров смотрело на это сквозь пальцы. Если их и наказывали, то только для вида…»

Дипломатические маневры Японии не могли скрыть истинных намерений японского руководства, связанных с политикой в отношении северного соседа. По вине Токио советско-японские отношения осенью – зимой 1939 г. оставались напряженными. Японское правительство активно подключилось к поднятой в США, Великобритании и Франции шумной антисоветской кампании в связи с советско-финляндским конфликтом. Военный министр Хата заявил тогда в японском парламенте: «Понесенные потери являются действительно громадным уроком для нашей армии… Мы уже приступили к осуществлению соответствующих мероприятий… Кровь, пролитая па полях Номонхана, не останется напрасно пролитой кровью».

В Токио понимали, что советско-финляндский конфликт и последовавшие за этим мероприятия правительств Великобритании, Франции и США, в частности исключение СССР из Лиги Наций, были направлены на то, чтобы вместо войны с Германией начать войну против Советского Союза. Это усилило позиции сторонников непримиримой политики в отношении СССР. Японские военные круги стали открыто выступать против самой идеи пакта о ненападении с СССР, заявляя, что она «подрывает идеологические основы Японии».

8 качестве платы за участие в антисоветском «крестовом походе» политические и военные лидеры этой страны небезосновательно рассчитывали на дальнейшие серьезные уступки западных держав в Восточной Азии, в первую очередь в Китае.

В декабре 1939 г. правительство США попыталось получить от МИД Японии официальное подтверждение того, что пакт о ненападении не входит в японскую программу переговоров с СССР. В Токио учитывали беспокойство правительств западных государств, которое те испытывали, наблюдая за признаками нормализации японо-советских отношений. Хотя японское руководство было заинтересовано в политике шантажа крупных держав мира перспективой японо-советского сближения, оно в то же время стремилось поддерживать их надежды на очередное столкновение Японии с СССР. Советско-финляндский конфликт предоставил возможность подтвердить эти надежды. Отнюдь не случайно в январе 1940 г. японский министр иностранных дел Арита Хатиро вновь стал выступать с воинственными призывами к «борьбе с Коминтерном».

Зимой 1939–1940 г. японское командование демонстративно форсировало подготовку к походу на север: росла численность Квантунской армии, дивизии оснащались новейшим вооружением. Готовясь к боевым действиям против Советского Союза, в целях повышения маневренности войск в условиях тайги, бездорожья и глубокого снега, командование отдало приказ о подготовке для Квантунской армии

9 тысяч саней для транспортировки на них тяжелых пулеметов и легких орудий. В результате проведенных мероприятий в течение 1940 г. число дивизий Квантунской армии увеличилось с 9 до 11, крупных отрядов вдоль границы в укрепленных районах – с 8 до 13, авиаполков (включая расположенные в Корее) – с 18 до 22.

Японские военные историки признают, что «во время советско-финляндского конфликта японский генеральный штаб проявлял к нему большой интерес». В конце осени 1939 г. он разработал очередной оперативно-стратегический план войны с СССР. Цель наступательных операций состояла в «разгроме русской армии, дислоцировавшейся на Дальнем Востоке, и захвате территорий к востоку от населенного пункта Рухлово и Большого Хингана» с последующей оккупацией Забайкалья, Северного Сахалина и Камчатки.

Однако замыслам организовать новый вооруженный поход против СССР не суждено было осуществиться. Финляндия потерпела поражение, 12 марта 1940 г. был заключен советско-финляндский мирный договор.

Советское правительство отчетливо сознавало, что в Японии сохраняют влияние силы, враждебно настроенные против СССР. Справившись с растерянностью, вызванной заключением германо-советского пакта о ненападении, японские лидеры продолжали уповать на союз с агрессивными государствами Европы. Министр иностранных дел Арита подчеркивал: «Антикоминтерновский блок не распался, сохранив в себе такие силы, как Япония, Италия, Маньчжурия и Испания… Да и сама Германия не отказалась от этого союза». Правильно оценив подлинные цели Германии при заключении пакта с СССР, Арита, со своей стороны, не спешил связывать Токио каким то ни было обязательствами в отношении Советского Союза. 16 января 1940 г. он заявил: «Полное урегулирование пограничных проблем будет равнозначно пакту о ненападении. Заключение же такого пакта – дело отдаленного будущего и не очень полезное».

Было ясно, что японский генералитет не смирится с поражением и будет искать возможности для реванша. Поэтому с трибуны сессии Верховного Совета СССР (март-апрель 1940 г.) прозвучало предупреждение: «В Японии должны, наконец, понять, что Советский Союз ни в коем случае не допустит нарушения его интересов. Только при таком понимании советско-японских отношений они могут развиваться удовлетворительно».