Текст книги "Три танкиста из будущего. Танк прорыва времени КВ-2"

Автор книги: Анатолий Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Я тогда всех извещаю циркулярно:

– Первые, первые, «Буря», выходим из боя. Десант подобрать и назад.

Сигнал «Буря» – значит, и основным силам батальона тоже плохо. Немцы почти прорвались, а наши на вторую позицию отошли. Мы назад вернулись, немцам во фланг ударили да на заправку отправились. Смотрю, а снарядов-то у меня всего полтора десятка осталось и пополнить негде. Опросил других – а у них немногим лучше. Ладно, «первым» мы немного боекомплект пополнили, тыловики загружать помогли. Для «двоек» снаряды кончились, совсем.

Потом мы еще один огневой налет немцев переждали, да накоротке контратаку устроили. Пока немцы в себя приходили, все оставшиеся танки в колонну, машины, какие есть, всем, чем можно, загрузили, позиции заранее заминированы были, саперы остались до конца, взрыватели ставить. А мы отступать, тем более что и от Таругина известия об отходе подошли, да со штабом связь прервалась.

Короче, отправил я основную колонну, а сам с теми же танками – к штабу. Вовремя подоспели, немцы уже последние блиндажи подорвать собирались. Мы на них как снег на голову. Тогда же еще и остатки батальона Сидкова подошли, правда, без него. Жаль, но он, похоже, погиб или в плен попал. Зато мы совместно немцев от штаба отбросили. У меня вообще под конец ни одного снаряда не осталось, пришлось на таран идти. Раздавили мы «двоечку» немецкую и как раз под огонь зенитки попали. Удар сильнейший, звон в ушах, Мурка в меня когтями вцепилась, из люка выскакиваю и понимаю, что не слышу ничего. А танк стоит, не горит даже. Тут пехотинцы наши подбежали, люк водителя помогли открыть. Заглядываю, а Кузьма сидит… как живой. Бл…, думаю, а Сема что? Смотрю, Колодяжный появился, что-то мне знаками показывает.

Открыли мы люк радиста – Сема еще живой был, только без сознания. Вытащили, он вздохнул еще раз и умер. А у меня в голове мысль: «Как же так, ну как же? Как глупо…» – и злость такая поднимается. Я у ближайшего пехотинца автомат выхватил, Мурку за пазуху и на немцев рванул. Поздно, правда, наши их уже добивали. Сегодня узнал, что характерно, пленных ни одного не взяли.

Потом я сознание потерял, кажется. Очнулся только к вечеру, в ушах как воды налили, но слышу. И Мурка рядом сидит, уши лапой дерет, тоже, видно, контузило. Смотрю, Колодяжный тут же сидит и Калошин весь перевязанный.

– Очнулся? – говорит, а у самого голос еле-еле слышно, я больше по губам догадался.

– Да, – отвечаю, – нормально. А где Мельниченко? С Андреем что?

– Не знаем, – уже Колодяжный отвечает. – Танк его подбили, а где экипаж, неясно пока. И Ленга не видно. Там такая каша была…

Тут кто-то из солдат вбегает, а за ним Ленг, окровавленный, потихоньку вваливается. И рычит на нас.

Я сразу понял, что нас к Андрею зовет, значит. Сам встать пытался, но голова кружилась. Пришлось Колодяжному приказать. Поискали они и нашли Андрея в воронке. Раненного, слава богу, нетяжело и не обгоревшего. А рядом Антон, тоже раненый, без сознания, как и Андрей, и два эсэсмана загрызенных. Кто-то из них, видимо, Ленга и ранил.

Отошел я к утру более-менее, узнал, что вечером еще и механизированный корпус подошел, немцам прикурить дали, а затем отошли, чтобы в окружение не попасть, и нас с собой забрали.

Только госпиталь наш бригадный пропал в полном составе, с Леной вместе… вот так.

Вот так и принял я командование, теперь пойду бригаду строить. Заодно «Рыжего» посмотрю, его эвакуировали тоже. Снаряд и броню-то не пробил до конца, осколков Кузьме и Семе хватило, даже подбой не помог.

– Товарищ инженер-майор, сюда генерал Петров идет! – Это посыльный от Калошина. Кричит, знает, что я еще плохо слышу. Ну, идет, ну, генерал. Мало ли что ему надо? Бл…, это ж командарм! Быстро осматриваю обмундирование, снимаю с плеча цепляющуюся когтями Мурку и устремляюсь к выходу. Не успеваю.

– Товарищ командующий! Заместитель командира первой отдельной тяжелой танковой бригады инженер-майор Иванов!

– Иванов, значит… так вот объясните мне, Иванов, как так получилось, что вы плацдарм для наступления первого мехкопуса просра…и! Это, бл…, что за х..! Почему не удержали плацдарм, майор?

А во мне злость после вчерашнего такая… Прибил бы этого генерала борзого на месте, если бы не свита:

– Потому что вы, товарищ командующий, ни о подкреплении, ни о снабжении не позаботились. Еще и мехкорпус блуждал где-то три дня.

– Да ты… да я… Я тебя в порошок сотру! Ты у меня…

– Не надо так горячиться, товарищ генерал. – Знакомый голос… или показалось? Нет, точно – Музыка! И петлицы у него теперь другие, млин. Как там… Вспомнил! Старший майор госбезопасности! Ни хрена себе карьера. К тому же, кажется, не так уж прост, командующий армией заткнулся как миленький.

– Я думаю, товарищ Иванов доложит обо всем комиссии НКВД. Мы, я думаю, разберемся, в чем он и товарищ Мельниченко виноваты.

– Разбирайтесь, товарищ старший майор! Только учтите – мне бригада завтра нужна, немцы наседают.

– Есть, товарищ генерал! Постараемся до завтра в основном разобраться.

И когда генерал со свитой выходят, а мы остаемся одни, Музыка подходит ко мне:

– Здравствуй, Сергей. Мне бы…

– Сема… погиб, – перебиваю я, и мы неожиданно крепко обнимаемся, словно старые друзья после разлуки.

«[…] После известия о гибели этого гениального самоучки, чьи идеи во многом способствовали развитию советской радиотехники, на нашем заводе прошел стихийный митинг. На нем родилось предложение назвать наш завод именем погибшего. Составлено было и письмо в партийно-правительственные органы с ходатайством по этому вопросу. […]

Не менее интересной оказалась история названия быстроразъемных соединений. Мы знали, что их конструкция придумана именно Семеном Бридманом, и не скрывали этого от рабочих. Как-то незаметно получилось, что в их повседневной речи эти разъемы стали называться просто бридманами. Из повседневной речи это название незаметно проникло в документы… Позднее технология их производства была передана нами американским союзникам в порядке обратного ленд-лиза. Так что теперь это название стало общепринятым во всем мире. Если вы радиотехник и разбирали аппаратуру, в которой платы соединены между собой бридманами, знайте, что названы они в честь молодого гениального изобретателя, павшего в бою с немецко-фашистскими захватчиками […]»

Академик Лосев О. В. «Воспоминания». М.: 1985 г.

7 сентября. 1941 год. Сиверское, Ленинградская область

С вагона подошедшего пригородного поезда, слегка прихрамывая на правую ногу, спустился полковник бронетанковых войск, судя по петлицам шинели. Поежившись от стылого ветра, он дождался, пока из вагона выпрыгнет большой, невиданных здесь ранее размеров черный пес со странными короткими ушами и таким же хвостом, подхватил новенький командирский чемоданчик, поставленный до того на чистый участок платформы, и, еще раз переспросив у проводника направление, пошел вдоль забора в сторону контрольно-пропускного пункта. На КПП он предъявил вытянувшемуся при виде начальства дежурному свои документы, еще раз уточнил дорогу и пошагал в указанном ему заботливым старшиной ВВС направлении. Пес, недовольно перебирая лапами, старательно огибая лужи и пытаясь укрыться от ветра за уже лишенными ветвей кустами на обочине, бежал вслед за хозяином.

– Это что же за начальник такой к танкистам прибыл, а, товарищ старшина? – спросил, закрывая калитку, боец, немолодой уже, разбитного вида мужичок в ладно приталенной шинели, с закинутым за спину старым автоматом ППД с рожковым магазином.

– Не нашего ума дело, но, думается, командир ихний из госпиталя вернулся. Помнишь, про него стрелок-радист рассказывал? – ответил старшина, впереди бойца входя в натопленное помещение КПП.

– Точно, вспомнил, про собаку еще такое рассказывали, я не поверил даже. Зато теперь увидел и думаю, что такой медведь не то что пяток эсэсовцев за раз, роту перегрызет и не задохнется, – продолжил боец, подбираясь поближе к гудящей буржуйке и протягивая к ней замерзшие руки.

– Да уж, такую зверюгу бы моему батяне на охоту. С ней никакой медведь не страшен, – согласился старшина. Разговор перебил рев авиационных моторов и лязг стекол.

– Наши пошли, – заметил боец.

– Рановато сегодня, – поглядев на часы, отметил старшина. – Похоже, срочная заявка.

– Похоже, – согласился боец, умащиваясь на скамейке, и разговор в помещении сам собой затих.

Тем временем полковник шел по расчищенной дорожке прямо к большому трехэтажному зданию с единственным подъездом под фигурным козырьком. Немногочисленные бойцы и командиры, попавшиеся навстречу, козыряя, уступали дорогу и невольно оглядывались, разглядывая невозмутимо бежавшую за хозяином собаку.

Наконец добравшись до подъезда, полковник поднялся на крыльцо и вошел в заботливо раскрытую дневальным дверь, встреченный громовым:

– Смирррна!!! – и дальнейшим докладом дежурного по штабу старшины Рогальчука. Доложившись, он крепко пожал протянутую полковником руку и добавил:

– Подполковник Иванов вас ждёть, таварышч полковник.

В это время из своего кабинета вышел начальник штаба майор Калошин. Еще одно приветствие и недолгий разговор по дороге к кабинету с табличкой «Инженер-подполковник Иванов».

– …Вот в двух казармах нас всех и разместили. Вторая похуже, барачного типа. Но поместились все, – докладывал на ходу майор Калошин.

Вот открылась дверь кабинета, вошедших уставным приветствием и докладом встретил Сергей Иванов, с новенькими, еще блестящими шпалами подполковника. Еще одно уставное приветствие, доклад, и наконец друзья остались одни в кабинете, заботливо подготовленном для командира бригады. Осмотревшись, Андрей сел за стол, жестом предлагая сесть и Сергею. Тот, улыбнувшись и отрицательно помахав головой, сначала подошел к стоящей у двери тумбочке. За ним с любопытством наблюдали три пары глаз – Ленга, сидящего за столом Андрея и забравшейся на сейф Мурки. Покопавшись внутри тумбочки, Сергей достал три стакана, черный хлеб, две порезанные селедки и кусок нарезанной сероватой, но ужасно вкусно пахнущей колбасы на фарфоровой тарелке. Немного колбасы и кусочек рыбки попадали, соответственно, Ленгу и Мурке, а остальное Сергей выставил на стол, дополнив натюрморт двумя солеными зелеными помидорами и бутылкой водки с залитой сургучом пробкой.

– Давай за встречу, – налив по первой, сказал Сергей, ставя на край стола налитый стакан, прикрытый кусочком хлеба. Быстро выпив первую, Сергей и Андрей дружно потянулись к бутылке. Сергей уступил, и разлил уже Андрей.

– Теперь за нас, – сказал он. Опять они быстро выпили, потом несколько минут сосредоточенно закусывали. Теперь бутылку взял уже Сергей, налил и молча передал стакан Андрею. Так же молча они встали и, глядя на стоящий на столе стакан, не чокаясь, выпили третий тост.

– Эх, – печально выдохнул Андрей. Оба, не сговариваясь, одновременно вытащили папиросы, закурили и пару минут дымили в абсолютном молчании, сопровождаемые неодобрительными взглядами Ленга и Мурки.

– Рассказывай, – требовательно спросил Андрей, и Сергей, затушив папиросу, медленно и обстоятельно рассказал о прошедшем бое, смерти Семы и пропавшем госпитале:

– …Так что если бы не вовремя приехавшая комиссия НКВД, писали бы мы с тобой оперу обо всем и оправдывались во всех грехах, совершенных и нет.

– Да уж, повезло нам с Музыкой, определенно, – согласился Андрей. Переглянувшись, они разлили остатки, допили и начали разговор о бригадных делах, танках, железках, штатах и укомплектованности.

– … новые танки. Трансмиссия усовершенствована, вес несколько снижен. Называются модель С. Получили по штатам, сейчас понемногу обкатываем. «Рыжего» два дня назад получили из ремонта. Как новенький, тоже доработали и даже рацию поставили ленд-лизовскую, помощнее.

– Хорошо, а где разместили технику?

– Вот, видишь на плане – старые склады и хранилища приспособили. Еще до нас, мы уже на готовое приехали.

– Неплохо. Как с автомашинами?

– Намного хуже. Пока половина от штата набирается. Особенно реммастерских не хватает. Как мне той трофейной не хватает… И Шкенёва…

– И остальных…

Да… – помолчали оба. – Кстати, а Колодяжный теперь батареей самоходок трофейных командует. Я решил, пора ему расти.

– Согласен. Вообще штатку давай посмотрим. Зови Калошина.

Ноябрь. 1941 год. Полигон Меппен

– Мой фюрер, для противодействия новейшим танкам большевиков мы разработали усовершенствованные варианты тяжелого танка «тип четыре» и среднего танка «тип три». На них установлены более длинные пушки, пробивающие броню русских танков на полукилометровой дистанции, и усилена броня.

– Нет, господа, вы совсем не понимаете требования момента. Все это полумеры. Наличие сверхтяжелых русских танков не может быть скомпенсировано незначительными изменениями в уже выпускающихся моделях. Для противодействия ордам русских сверхтяжелых танков нам нужны свои такие же танки. Тодт, как обстоят дела с выпуском нового тяжелого танка? Мы ведь заказали их еще в июле?

– Первые серийные партии по сто машин будут готовы к маю следующего года, мой фюрер.

– Долго, но если не можете раньше… нет, принимайте все необходимые меры, чтобы танки готовы были к февралю. Окончательный выбор нужно сделать не позднее начала марта, чтобы подготовить достаточное количество к лету. Нам необходим танк, способный достичь превосходства над большевиками! Этот танк, как тигр в джунглях, будет охотиться на танки большевиков, уничтожая их прежде, чем они смогут нанести ему хоть какой-либо ущерб! Вы поняли, Порше?

– Понял. Это… Гениально, мой фюрер! Предлагаю назвать этот танк «Тигром».

– Порше, вы всегда правильно понимаете мои мысли. Я надеюсь, что и сейчас вы не подведете своего фюрера. Итак, господа, эти модели необходимо запустить в производство как промежуточные и ускорить разработку нового, более мощного и современного среднего танка тип пять…

Садясь в свой бронированный «Хорьх», Гитлер проворчал еле слышно себе под нос:

– Идиоты. Только Порше и Гудериан что-то соображают. Да и тот генерал…

Ноябрь. 1941 год. Кубинка. Танковый полигон

Сегодня на полигоне было почти по-довоенному людно, напоминая старожилам о тех смотрах техники, на которые приезжало все высшее руководство Советского Союза. Правда, в отличие от мирного времени, все шло по-деловому, без лишней показухи и театральности. Прибывшие гости сразу прошли к выстроенной для показа технике, стоящей на расчищенном от снега плацу. Размещенный перед испытательной дорогой танковый отряд поражал разнообразием типов танков и самоходок.

В первых рядах стояли несколько внешне почти не отличающихся танков с выстроенными перед ними экипажами.

– …установлена также командирская башенка и новые приборы наблюдения, новые трансмиссии и частично изменена ходовая часть, – докладывал начальник испытательного отдела полковник Кульчицкий. Лично испытывавший большинство из поступивших на вооружение РККА танков, он, как никто другой, мог после нескольких минут вождения определить слабые места любой машины. Про него рассказывали, что, когда чехи привезли нам свой танк для продажи, он на спор сумел провести его по полигону так, чтобы с него слетела гусеница. Чехи, считавшие это практически невозможным, были поражены и, проиграв спор, даже купили ему ящик шампанского.

– Испытания начаты недавно, но можно сказать, что наши ожидания оправдались. Хотя нагрузка на органы управления пока еще высока, но по сравнению с предыдущим образцом снизилась примерно в три раза. Резко возросла надежность, появилась возможность переключать передачи в бою. Сравнение производилось с обычными серийными моделями.

– Харошо, товарищ Кульчицкий, мы вас поняли. Давайте перейдем к новим образцам.

– Слушаюсь, товарищ Сталин. Перед нами образец тяжелого танка KB-13. На нем установлена новая литая башня большего размера, с увеличенным погоном и новая пушка конструкции товарища Петрова калибра восемьдесят пять миллиметров. Расположенный рядом танк KB-15 отличается только вооружением из танковой пушки калибра сто двадцать два миллиметра. За ними стоит самоходная установка KB-14 со стопятидесятидвухмиллиметровой пушкой в неподвижной рубке увеличенного размера…

«[…] 20 ноября. Решено отложить выпуск танков с 85– и 122-мм пушками ввиду отсутствия достаточного количества станков для нарезки погона большого диаметра. Предложение о выпуске КВ-1 с установленной в них У-11 товарищ Сталин отклонил, потому что в башне тогда разместятся всего два человека и командир будет вынужден заниматься работой заряжающего. […]

[…] 28 ноября. Очередное совещание в Кремле. Кроме меня и членов ГКО, присутствовали некоторые директора и конструкторы. Принято решение о выпуске некоторого количества танков Т-34 и KB с моторами М-17Т из-за недостаточного выпуска дизелей. По ходатайству тов. Федоренко решено начать выпуск предсерийных KB-15 с тем, чтобы накопить к лету не менее трех бригадных комплектов таких танков. […]»

Дневник наркома танкостроения т. Малышева, 1941 год.

ЭПИЛОГ

Ноябрь. 1941 год. Штаб двадцатой армии

Генерал Власов пребывал в глубоком раздумье. Мало того что он болел и командовать ему было трудно, еще и задачу его двадцатой армии поставили сложную. Взять этот проклятый немецкий укрепрайон, да так, чтобы успех в глубину развить. А предыдущий командарм с его атаками в лоб потери понес такие, что полученное подкрепление их никак не восполняет. Да и подвижных войск в армии с гулькин нос, всего три бригады: танковая, мотострелковая и кавалерийская. Доложить-то наверх о недостатке сил он доложил, только вот поставленную задачу никто не отменял и не отменит. Что же делать? Придется создавать подвижный отряд, включив в него все три бригады, усилив танкосамоходным полком и автотранспортной ротой. Но кому поручить командование? Честно говоря, ни одного из командиров бригад ставить не хотелось, заместитель был нужен здесь, болезнь могла скрутить в любой момент. Ведь неудача в наступлении таких масштабов, как Вяземско-Козельская операция, сразу будет известна товарищу Сталину, и тогда конец карьере.

Размышления генерала прервал адъютант, заглянувший в кабинет. Расположение штаба в здании бывшего санатория, практически не пострадавшего от немецких бомбардировок, позволило разместиться с комфортом. А комфорт, кроме всего прочего, весьма помогает интеллектуальной работе. Так считал Власов, и даже недавнее событие с разбомбленным штабом Западного фронта не повлияло на его точку зрения.

– Что случилось, Юрий Исхакович? – спросил Власов адъютанта и скривился, почувствовав очередной приступ боли. Не растерявшийся адъютант быстро подал таблетку и стакан воды, заранее подготовленные и лежащие на тумбочке недалеко от стола. Через несколько секунд боль как будто утихла. Хотя умом генерал и понимал, что таблетка не могла так быстро подействовать, но ощущения были именно такими.

– Товарищ генерал, к вам полковник Мельниченко, командир первой гвардейской тяжелой танковой бригады, и его зам, подполковник Иванов, – произнес адъютант, внимательно следя за состоянием командующего.

– Подкрепление? Это хорошо. Попроси подождать десять минут, приду немного в себя, потом зови, – ответил, неровно дыша, Власов.

– Есть, товарищ командующий. Может, врача вызвать?

– Не надо. Вызовешь, когда скажу. Иди.

Адъютант вышел, а сидящий за столом генерал задумался. Точно, это та бригада, что вместе с дивизией Бирюзова и бригадой Катукова задержала наступление Гудериана в августе. Помнится, про ее командира еще товарищ Сталин сказал:

– У Катукова прорезался командирский талант, а Мельниченко его подтвердил.

Точно, точно. О, вот и готовый командир подвижной группы. Так, до начала наступления осталось двое суток. Вот и посмотрим, на что способен «командирский талант». Размышления генерала прерывает открывшаяся дверь. В нее входят двое. Оба примерно одинакового роста, чуть выше среднего, крепкие, на вид уверенные в себе. Один, южнорусского типа, кажется генералу смутно знакомым, похоже, они уже где-то встречались. Не в штабе ли Юго-Западного фронта, мелькает у генерала мысль.

– Товарищ командующий! Гвардии полковник Мельниченко, командир Первой гвардейской тяжелой танковой бригады, – представляется он.

– Товарищ командующий! Гвардии инженер-подполковник Иванов, заместитель командира Первой гвардейской тяжелой танковой бригады, – представляется его спутник, типичный русак со сразу заметной выправкой кадрового командира…

«Из вечернего сообщения Совинформбюро от… 11.41 г.

Сегодня… механизированные части армии генерала Власова захватили аэродром Шайковка, уничтожив базирующиеся на нем немецко-фашистские бомбардировщики, совершавшие разбойничьи налеты на столицу нашей Родины, г. Москву. Развивая наступление, части армии освободили город Киров Калужской области. Во время боев за город уничтожен штаб второй немецкой танковой армии. Опросом пленных установлено, что при этом погиб командующий армией генерал Гудериан».

 
Проверь мотор и люк открой,
Пускай машина остывает,
Мы все перенесем с тобой.
Мы – люди! А она – стальная.