Текст книги "Меч Аркаима (СИ)"

Автор книги: Анатолий Гусев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

К двенадцати часам уложились, оглядели стоянку: ничего не забыли? Потом Афоня обратился к Мураду:

– Капитаном на катамаране привык быть я! Петро – скажи!

– Да, это точно.

– Мои команды выполнять беспрекословно – нравятся они тебе или нет. На берегу можешь сказать обо мне всё, что хочешь, можешь даже набить мне морду …

– Я, даже, могу тебе в этом помочь – сказал Петя. – Но на берегу!

– Искренне надеюсь, конечно, что до этого дело не дойдёт. Так! Ты сидишь слева впереди. Грести – это понятно, что делать. Да? Табанить – это грести в другую сторону. Если ты гребёшь – катамаран поворачивает направо, табанишь – налево. Ты нас с Петькой не перегребёшь, но всё-таки – гребанул два раза, подтабанил, то есть выпрямил катамаран. И, главное, смотри вперёд, замечай камни, брёвна и прочие препятствия и сообщай мне. Потому что за тобой мне может быть и не видно. Понял? Ну, по коням!

И, обращаясь к реке, выкинув вперёд правую руку, с пафосом продекламировал:

Как вылет кречетов от их родимых скал,

Устав дырявые донашивать кафтаны,

И плыли покорять тот сказочный металл,

Которым славятся неведомые страны;

Клонили к Западу их мачты ураганы,

К таинственной земле их гнал широкий вал.

( стихи кубино-французского поэта Хосе Мария де Эредиа)

– Не накаркай про вал, капитан!– сказал Петька.

– Ты косых валов боишься? С каких это пор? Вперёд!

Мурад сел впереди, слева. На переднем правом сиденье уложили и привязали мешки с камнями, что бы как-то сбалансировать малое речное судно.

Пётр с Афоней столкнули с берега катамаран, запрыгнули на сиденья. Афоня сидел на левой гондоле за Мурадом, Пётр, как самый сильный на правой гондоле катамарана. Он должен был перегребать гребцов на левой стороне катамарана. А это было довольно тяжело. Пётр выкрикнул девиз десанта: «Никто, кроме нас!» и энергично стал табанить, в то время как его партнёры стали гребли. Катамаран развернуло направо по течению на сто восемьдесят градусов. Пошли, правда кормой вперёд к великому изумлению Мурада.

– Это мы так балуемся – пояснил Афоня.

– Это мы так грести не умеем – сообщил Петя и тут же пожаловался – Вы меня перегребаете!

Затем наклонился в бок, параллельно воды сделал широкий гребок. Катамаран развернуло носом по течению. Наконец-то двинулись вперёд.

Извилистые берега поросли кустами, высокой травой. Берёзы и осины склонялись к самой воде. Солнце светило с голубого неба, мелкие волны блестели на воде.

Прошли метров десять и врезались в правый берег.

– Не слишком ли большая река для такого маленького катамарана? – съехидничал Пётр.

– Ничего, – серьёзно ответил Афоня, – сейчас сыграемся.

И, действительно, несколько метров шли виляя из стороны в сторону, постоянно втыкаясь в правый берег, потом, постепенно приспособились, притёрлись к друг другу и через час ругани и взаимных упрёков пошли ровней не натыкаясь на извилистые берега. Подошли к небольшому перекату, скатились с него как с горки, радостно посмотрели друг на друга.

– Ничего! – сказал Афанасий. – Сегодня долго напрягаться не будем. Ещё чуть-чуть и будем искать место для стоянки.

Через два часа устроили перекус прямо на воде: ели колбасу с чёрным хлебом ( в одной руке хлеб, в другой – колбаса) запивая водой из реки, черпая её алюминиевыми кружками, привязанными бечёвками к катамарану, что бы они не утонули или не уплыли случайно.

Шли до четырёх часов дня. Плаванье прошло, в общем-то, спокойно, правда им пришлось пролезть через завал из поваленных деревьев не слезая с катамарана (повезло!). Протащить на бечёвках метров триста катамаран по мели, пройдя эти метры пешком рядом с катамараном чуть приподнимая его. И, наконец, найдя подходящею поляну на левом берегу реки и встать на ночлег, решив, что хватит приключений на сегодня.

Разбили палатку, развели костёр, приготовили ужин, он же обед. Глупые комары путали тепло от каши с теплом человеческого тела и садились на миски с кашей, на ложки, но ребята не обращали на это внимание и отправляли кашу в рот вместе с комарами. За чаем разговорились.

– Как, интересно, Ермак в Сибирь тащился? По Чусовой, через пороги, и дальше против течения? – задал вопрос Пётр.

– Что ты о нём вспомнил?

– Я о нём вспомнил, когда катамаран тащили по этой мели.

– Ну, во-первых, они не спешили, шестьсот километров за два месяца с уймой народу пройти можно.

– Почему за два?

– Ну, за три. В сентябре вышли, в ноябре тут уж снег вовсю. Перезимовали уже на той, сибирской стороне.

– Афонь! Шестьсот километров! Ты что?

– А что? По двадцать километров в день – тридцать дней! – сосчитал Афоня.

– Против течения?

– Ну, километров сто пятьдесят они шли по течению. Потом стало тяжелее. С Ермаком вообще много чего не понятно: в июне он под Смоленском, воюет с литовцами в Ливонской войне, а в сентябре уже гребёт на Каме, идёт завоевывать Сибирь. Всего их было человек шестьсот – восемьсот. Есть сведения, что он пленных шведов с собой прихватил.

– Зачем?

– Из пушек палить ваши казаки не умели – вступил в разговор Мурад.

– Скорее всего, так и было, – продолжил Афоня. – Я думаю, Грозный знал, куда и зачем Ермак отправился. Что он терял? Несколько сотен казаков и горстку шведов с пушками, отбитых у тех же шведов. А в случае удачи приобретал целое царство сибирское. Хан сибирский Кучум себя вёл как нынешний Лукашенко: то присоединюсь к России, то подожду немного, то пришлю дань, то пошли вы все на фиг. Но Иван Васильевич это не Борис Николаевич – у него не забалуешь. Вот и послал казачков, они и принесли ему Сибирь на блюдечки с голубой каёмочкой.

– Не думаю, что всё так просто. Чтобы восемьсот казаков справились с десятью тысячами татар, даже с пушками.

– Почему, Мурад. Вы же полезли на Россию, то же думали, что справитесь. А не вышло!

– Я о том и говорю. Ермак как справился?

– А Кортес?– спросил Петя. – У него тоже было пятьсот человек.

– И несколько десятков тысяч союзников-индейцев! К тому же если у ацтеков не было огнестрельного оружия, и лошадей они в глаза не видели, то у сибирских татар пушки были, пускай мало, но были! Про лошадей я уж не говорю! Казаки шли на стругах и палили из пушек, а татары из луков отстреливались! Пушка сильней лука!

– Так ли широки Тура и Иртышь? Их татарские луки насквозь простреливали! Пока казак одну пушку зарядит, татарин из него ёжика сделает! Да и когда-нибудь к берегу то причалить надо. Нет, Афанасий не обошлось тут без союзников! Кому эта земля принадлежала, где мы сейчас? Вогулам! И на той стороне гор тоже вогульская земля. А Ермак ваш без единой стычки прошёл!

– Чего ты так орёшь, Мурад?– спокойно сказал Афоня. – Скорее всего, ты прав. Возможно, вогулы и остяки казакам помогли, тем более, что отношения у них с татарами были не очень хорошие.

– А орёт он, потому, что у чеченцев союзников не нашлось! А то вдруг бы они нас победили, вряд ли, конечно, а вдруг! И было бы как в Югославии – была Россия да вся вышла! Все же нас так вокруг любят, что убить готовы!

– А за что вас любить?

– А за то хотя бы, что мы головами пленных в своих врагов не кидаемся!

– Согласись, Мурад, что Петька прав! Да эта земля хантов и манси, но мы же их не загнали в резервации, не уничтожили, как американцы индейцев.

– Ну и где они?!

– Часть из них русскими стали…

– То есть вы их не больно зарезали?– перебил Афоню Мурад.

– Причём здесь зарезали? В Мексике потомки ацтеков стали мексиканцами, в Перу потомки инков стали перуанцами, а местные вогулы здесь стали русскими!

ГЛАВА 8

– Кого это вы резать собрались? Здравствуйте, молодые люди!

Рядом с костром стоял мужчина лет под пятьдесят, в брезентовой плащ-палатке и штанах цвета хаки, заправленных в кирзовые сапоги, коренастый, среднего роста с каштановой бородой и усами. За плечами у него висел обычный брезентовый рюкзак, а на левом плече ещё и охотничий карабин. На голове – видавшая виды кепка. У его ног внимательно смотрела на туристов белая собака-лайка с серым пятном на правом боку. Ребята так увлеклись спором, что не слышали, как они подошли.

– Здравствуйте – приветливо за всех сказал Афоня.– Ни кого мы резать не собираемся. С чего вы взяли?

– Да вы орёте на весь лес как резанные – чуть растягивая слова, сказал незнакомец.

– Это шутка юмора? Смешно. А вы, собственно, кто?

– Я? Местный егерь, он же лесник.

– А мы – не местные туристы! Садитесь к костру, чего вы там стоите? Чай будете?

– Не откажусь.

– Тогда садитесь вон к Мураду.

– К Мураду?

– А что? – спросил Мурад.

– Да не похож ты на татарина, – сказал незнакомец, устраиваясь на бревне.– А у нас тут с Казани иногда появляются туристы.

– А он и не татарин, – сказал Пётр, – он чеченец.

– Во как!– удивился мужчина.

Он скинул с плеч рюкзак, развернул его, на ремешке кармана была пристёгнута кружка. Собака, меж тем, всех внимательно обнюхала и легла рядом с костром не далеко от хозяина, не сводя с ребят настороженных глаз. Хозяин собаки положил карабин на колени, отстегнул кружку, протянул её Афони. Собака тут же потеряла всякий интерес к ребятам, широко зевнула и отвернулась.

– Ну что ж, давайте знакомится: я – Григорий Тарасыч, а это Белка – он указал на собаку.

– Я – Афанасий, это – Пётр, ну а это – Мурад.

– Москвичи?– уточнил Григорий Тарасович.– Или, ты, парень, нет?

– И он москвич, хоть и чеченец – ответил Афоня, наполняя кружку гостя чаем.

– До Вылсы идёте?

– А с какой целью интересуетесь?

– Подолгу службы.

– Да. Но, сначала, мы хотели бы лицезреть прекрасный памятник природы Акташ.

– Лицезреть? Место, ребятишки, не хорошее. Вообще на этой стороне Посьмы и Вылсы места лешачьи, нехорошие. А у Акташа и подавно. За Акташем Поганое болото, а за Поганым болотом поганое урочище Пупы. Местные туда не ходят, только мы лесники подолгу службы, да и то с неохотой. А вы, прям к чёрту в лапы лезете. Что за блажь такая?

– Что ж тут за места такие интересные, лешачьи?

– Лешак по-вашему – «снежный человек», ети.

– Йети. – поправил Афоня.

– Как-то так,– согласился Григорий Тарасович.– Только он здесь не выдумка, а вполне живой представитель природы. Не дай Бог с ним встретится! Недаром его ещё пужанкой зовут! Правда есть и другое название, но оно не понятное.

– Что ж в нём такого страшного?

– Если увидишь – узнаешь, а так лучше и не знать.

– А вы его видели?

– Было дело. Издалека, мельком. У нас говорят, что кто ему в глаза посмотрит, тот или умрёт, или умом тронется. А ещё, у нас тут говорят, что некие сибирские князья, кто говорит – царевичи, богатство своё местным духам оставили, где-то на Акташе спрятали. Вот нечиста сила их и стережёт, ни кого сюда и не пускает.

– Мы, дядя, с Мурадом историки, и авторитетно можем заявить, что единственные сибирские князья или царевичи были кучумовичи, сыновья хана сибирского Кучума. Но они получили от русских царей поместья под Ярославлем, в Мещере да под Рузой. Зачем им здесь золото прятать? Оно им в России бы пригодилось. Кроме того, они были мусульманами, правда, потом приняли православие. Причём здесь местные духи? Где Акташ и где Ярославль?

– Не знаю, так говорят. Вы люди учёные – спорить не буду! А так говорят! Да и действительно, тут разное случалось: люди пропадали, и много разной чертовщины было. Я бы вам не советовал туда ходить. Нечего там смотреть на этом Акташе. К тому же это заповедник. У вас разрешение есть?

– Конечно – сказал Афоня, – нет.

– Вот в этом всё и дело!– сказал Григорий Тарасович.

– Да и не знали мы, что это заповедник.

– И те не менее, это филиал Печоро – Илычского заповедника.

– Ну, чего не знали, того не знали. И давно он тут.

– Да не то что очень.

– Я думаю,– сказал Пётр и вопросительно посмотрел на Афанасия и Мурада,– что надо сказать Григорию Тарасовичу, зачем мы туда идём.

Афоня посмотрел на своих товарищей, вздохнул и начал рассказ, Мурад с Петром его дополняли. После окончания повествования Григорий Тарасович был несказанно озадачен и удивлён:

– Вон оно как!– покачал он головой.– Ну что ж, дело святое, надо помочь. Если быть кристально честным, то это не заповедник, а, пока, что заказник. Туризм, рыбалка и охота здесь возможна, хотя и ограниченно. Ну да разберёмся.

– А духи?

– А что духи? С молитвой не какие духи не страшны, если верить в молитву, что она поможет против нечисти. Мы же туда ходим. Страшно, а что делать?

– А Мурад?

– А что, Мурад? У него свои молитвы должны быть, к тому же он с нами. А, кстати, ради интереса, вы хоть одну молитву знаете?

– Нет! – замотали головой приятели.

– Ну вот, – усмехнулся Григорий Тарасович, – будете бояться.

– А серьёзно.

– А серьёзно, то от лешака молитвой то, конечно, отделаешься. Да вот, мы его встретим или нет? Это вопрос! А вот от зверя вряд ли. Звери тут уж больно чудные бродят. А встретить вы его, скорее всего, встретите.

– Что зайцы задом наперёд прыгают? – спросил Петька.

– Какие зайцы?

– Ну, вы говорите – звери.

– Зверь – это зверь, а зайцы – это зайцы.

– Что же за зверь такой – зверь? – удивился Пётр.

– А-а, – догадался Афоня, – зверь это …

– Тихо! – оборвал его Григорий Тарасович. – Не надо его звать! Догадался и догадался! Пётр потом поймёт.

– Это получается зверь пострашнее вашего лешака будет?

– Нет! Пужанка то пострашнее будет, хотя и безобиднее. Да и не зверь он.

– А кто?

– Вы люди учёные – вам виднее – уклонился от ответа Григорий Тарасович.

– Загадками вы говорите, Григорий Тарасыч. Так что вы нам посоветуете, что делать будем?

– Сейчас, я думаю, спать надо ложиться. А завтра… Вам по рекам до Чорола ещё километров тридцать грести. За день не пройдёте, да вам и не надо. Как в Вылсу войдёте, за болотом, чуть подальше на той стороне хорошая поляна будет. Там и остановитесь. А уж послезавтра до Чорола дойдёте, он за мостом слева будет, там я вас и встречу. Утром мы с Белкой рано уйдём, вы ещё спать будете, так что до послезавтра, ребятки. Спокойной ночи.

Собака, услышав своё имя, помахала хвостом. Её хозяин вытащил из рюкзака плащ-палатку, расстелил её, достал спальный мешок, положил его на плащ-палатку, снял сапоги, влез в мешок. Сапоги положил себе под ноги, рюкзак под голову, карабин рядом с собой, завернулся в палатку и уснул. Собака устроилась рядом с ним.

Ребята тоже пошли спать.

ГЛАВА 9

Утром Григорий Тарасович, как и обещал, ушёл рано. Моросил мелкий дождь, поэтому завтракали в палатке.

– Слушай!– сказал Мурад, обращаясь к Афанасию. – Не сибирские князья, а савирские. Савиры! От них и название «Сибирь» произошло. Они– то точно были язычниками.

– Точно! Как же я сразу-то не понял? Они довольно долго сопротивлялись как принятию ислама, так и христианства. От них точно чуваши произошли! И, возможно, севрюки на Украине.

– И сибирские татары!– дополнил Мурад. – Они дали кровь многим народам! В том числе и кавказским, в частности, балкарам! И сюда савиры вполне могли забрести.

– Могли. Сразу как-то не дошло! Названия то здешние: Акташ, Чорол, Кутим, река Акчим недалеко отсюда. Очень похоже на тюркские! Даже на древнетюркские! А чувашский язык самый архаичный из тюркских языков.

– Да прекратите вы эту научную дискуссию!– возмутился Пётр. – Чуваши какие-то. Что, по-вашему, ищет Муса – меч или золото?

– А хрен его знает, чего он ищет! Может и золото – пожал плечами Афоня.

– Зачем он тогда второго с собой тащит? – не успокаивался Пётр.– За золотом лучше одному ходить – делиться не надо.

– А кто говорил про золото?

– Ты своими стихами навеял!

– Григорий Тарасович сказал: богатство. А богатство могут быть и меха соболиные да куньи.

– Они же сгнили давно!

– В этом всё и дело!

– Нет! – авторитетно сказал Мурад.– Савиры на Иран ходили и от Армении и Византии деньги получали за наёмничество. Меха они не стали бы зарывать. Меха им здесь пригодились бы самим, а вот золото-серебро здесь точно не очень надо.

– Ты прав, конечно, но, может быть, имеются в виду камни драгоценные: всякие там изумруды-рубины.

– Нет! В Индию савиры не ходили!– возразил Мурад,– И драгоценные камни горстями не хранили в ту эпоху. Их вставляли в предметы обихода. Особенно любили украшать ими оружие и доспехи. Драгоценные камни тогда не очень-то ценились.

– Мы что-то разболтались не по делу. С чего это мы взяли, что Муса с нами поделиться, даже если он действительно идёт за сокровищами. Может он о сокровищах ни сном, ни духом, как, кстати, и о нас.

– Да, действительно – сказал Пётр.– Дождик кончился – пора собираться. Хотя, с другой стороны, если его попросить по настойчивей, то может и поделится.

– По настойчивей – это как? Топором перед мордой помахать?

– Это грубо, не по-европейски! Почему сразу топором, можно и нож к горлу приставить. Хотя можно и топором. Это не существенно. Главное, попросить вежливо!

– И после этого вы нас, чеченцев, бандитами называете?

– Не парься, Мурад, мы прикалываемся.

– И я шучу.

– Давайте собираться, пошутили и будет.

Сплав в этот день прошёл обыденно: пара перекатов, маленький порожик, обнос завала, около которого устроили перекус – сварили суп (всё равно ведь на берег вышли). Ближе к вечеру добрались до Вылсы, прошли болотистые берега и с правого берега на поляне встали на ночлег. Река их, усталых, убаюкивала своим течением, спали хорошо.

На следующий день быстрая вода легко несла катамаран: сказывался дождь в верховьях. Шли быстро, выбирая наиболее глубокие протоки между лесистыми островами. Прошли километров семь (если верить карте), на одном из островов решили сделать полноценный обед с первым, вторым и третьем, отдохнуть пару часов, хотя и не устали. После обеда грести было лениво и наши туристы и не гребли, так поправляли катамаран на главной струе, шли по течению. Гладкая, но быстрая вода, зелёный лес, голубое небо, желтое солнце. Тишина. Красота! Течение всё убыстрялось, впереди послышался шум падающей воды.

– Слушай, Афонь, по-моему, мы приближаемся к твоему незначительному препятствию? – забеспокоился Петька.

– Да, похоже.

– А каски то не одели.

– Поздновато вспомнил – сказал Афоня и перевернул бейсболку козырьком назад.

– А кто у нас командор этого пробега?– сказал Пётр и проделал со своей бейсболкой туже операцию.

Глядя на них, Мурад сделал то же самое. Из-за острова вышли на чистую воду. Беспокоясь, Петька встал на гондолу:

– А реки-то впереди нету!

– Как нету?– заволновался Мурад.

– Есть, но внизу – успокоил их Афанасий.

– Что за препятствие?

– Пенная бочка!

– Лучше уж водопад!

– Пенная бочка без водопада не образовывается. Водопад есть, но маленький!

– Успокоил! Слушай, Мурад, его имя означает «бессмертный», а моё – то – «камень»!

– Кто же с таким именем на воду встаёт? – удивился Афоня.

– А моё – желание, цель – поведал Мурад.

– Значить у вас у обоих шанс есть!– резюмировал Пётр.

– Хватит хохмить!– поморщился Афанасий и серьёзно: – Выравниваем катамаран на основную струю. Когда будем скатываться, Мурад, руки вверх с веслом подними, что б ни упустить весло. И ты, Петька, то же, что б ни как в прошлый раз! И в бочке гребите как сумасшедшие!

– О’ кей, кэп!– у Петра было явно весёлое настроение.

Течение ускорялось, шум воды усиливался. Стало видно само препятствие: водопадный косой слив – метра полтора – два, со стоячим косым валом и большим обтекаемым водой камнем справа. Между камнем и сливом пенилась бочка, то есть яма образованная при падении воды.

– Табаньте! – спокойным голосом сказал Афоня. – Нам скорость не нужна!

Сам он отклонился корпусом далеко вперёд над водой, перпендикулярно гондоле и мощным гребком весла табанил, направил катамаран налево в струю и так же гребком, развернул, поправил направо в поток и поднял руки вверх с веслом. Катамаран рухнул по сливу вниз.

– Петька, греби!– орал Афоня, а сам табанил, упираясь веслом в упругую воду.

А Петька грёб, проваливаясь веслом в водно-воздушную яму, пока не догадался оттолкнуться веслом от камня, чуть не погнув при этом лопасти.

Катамаран обогнул камень, и врезался левой гондолой в мощную струю воды, а правой находился ещё в пенной бочке. Катамаран стало опрокидывать. Ребята инстинктивно отклонились налево.

– Табань, Мурад!– истерично кричал Афоня, отчаянно пытаясь то же табанить.

Огромным усилием Мураду удалось сдвинуть катамаран влево. Корму стало наваливать на камень, но Пётр опять оттолкнулся веслом. Их швырнуло под косой вал, обдало водой и выкинуло направо. Афанасий, табаня, развернул катамаран налево, и их понесло по чистой воде с бешеной скоростью на утёс на левом берегу.

– Табаньте!– истошно вопил Афоня, сам откинувшись корпусом над водой, табанил, разворачивая катамаран вправо.

Пётр, так же откинувшись – грёб. Утёс стремительно приближался. Ребята отчаянно боролись с потоком. Но река сама развернула катамаран направо, пронесла его в двадцать сантиметров от скалы (река в этом месте была глубокой, без камней) и увлекла дальше, к правому берегу, к другой скале. На неё друзья отреагировать не успели. Катамаран выбросило носом на скалу. Мурад в горячке выпрыгнул с сиденья и полез с веслом наверх по камням.

– Эй, джигит, – услышал он насмешливый Афонькин голос,– по горам соскучился? Куда это тебя с веслом понесло?

Мурад оглянулся: Афоня сидел на своём месте, возвышаясь над водой, а Пётр, наоборот сидел по пояс в воде. Катамаран носом вынесло на скалу, а правой гондолой ещё и на камень.

– Я думал, мы утонули!– извиняющимся голосом сказал Мурад.

– И утонем, – проворчал Петька, – если ты нас не столкнёшь.

Мурад слез, упёрся руками в правую гондолу, а ногами в скалу, спихнул катамаран в воду. Тот медленно начал разворачиваться по течению. Афанасий оглянулся на чеченца:

– А сам чего не сел?

Мурад растерянно пожал плечами, разводя руки.

– Ну, иди по берегу.

Катамаран медленно двигался вдоль берега, ища место, где бы пристать. Река здесь была спокойная. Мурада подобрали метров на двести ниже по течению.

– Зря курить, бросил, – пожаловался Пётр – сейчас бы было не плохо! И какой дурак, суётся без разведки, в смысле, без просмотра? Да ещё втроем.

– У тебя бы все сигареты промокли – успокоил друга Афоня. – И когда и где мы просмотр устраивали? Что бы это тебе дало?

– Ну, всё-таки. За каким хреном мы каски брали?

– Из-за этого порога. Ну, забыл! Всё же обошлось? Что-то ты какой-то пугливый, после службы стал?

– Вот эти духи – Петька кивнул на чеченца – научили осторожности.

– Это мы можем! – самодовольно сказал Мурад.

– А сам-то на скалу как горная козочка взлетел!

– А кто в истерике кричал: «Табань, Мурад!»?

– А сам-то не обмочился?

– Да мы все насквозь мокрые – примирительно сказал Пётр.

– Да-а,– продолжил Афоня,– вал-то – как ведро воды в морду.

– Это точно!

У экипажа катамарана настроение явно улучшилось, стресс от приключений отходил в сторону. Река была более или менее спокойная, всякие там перекаты и шиверы не в счёт.

Ближе к вечеру Мурад воскликнул:

– Смотрите, Белка!

– Какая ещё белка?

– Собака – Белка!

С левого берега, намочив лапы в воде, на них исподлобья смотрела белая собака с серым пятном на правом боку. Она коротко взлаяла, привлекая хозяина. Между кустов показался Григорий Тарасович, махая ребятам рукой.

– Сюда, в Чорол заходите! – кричал он с берега.

Катамаран прошёл чуть вперёд, свернул налево, вошёл в устье реки. Ребята вошли в реку ближе к левому берегу, и, описав дугу на катамаране, причалили по течению к правому берегу Чорола. Мурад кинул чалку Григорию Тарасовичу.

– Разгружайтесь – сказал Григорий Тарасович. – Сегодня в избушке будем ночевать. С комфортом, прям, как в городе!– похвастал он.

Катамаран вытащили на берег, привязали, для надёжности, к дереву, и стали разгружать.

Не далеко от берега стояла бревенчатая не большая изба, дверь, которой выходила к Чоролу. Туда с помощью Григория Тарасовича ребята стали перетаскивать гидромешки со снаряжением из катамарана.

Лайка мешалась под ногами, пытаясь обнюхать каждый мешок.

ГЛАВА 10

Красная «шестёрка» везла двух довольно странных туристов. Меньше всего они походили на туристов. Один тощий длинный с детским наивным выражением лица, хотя ему и было лет двадцать. Наверное, всегда приоткрытый рот давал такой эффект. Другой, более старший, уверенный в себе мужчина. Это были Муса и Алим. Одеты они были больше по военному, чем по туристические: пятнистые куртки цвета хаки, штаны того же цвета, заправленные в высокие армейские ботинки – берцы. На голове у Алима была бандана, а у Мусы старая армейская панама, которую носили советские пограничники на южных рубежах Советского Союза. Рюкзаки были покупные современные с поясным ремнём.

– За поворотом Вылса будет – сообщил водитель.

– Хорошо, – сказал Муса,– у поворота останови.

– Зачем?– удивился водитель. – Дальше подвезу.

– Делай, что тебе говорят, короче!– вспылил балкарец, но тут же взял себя в руки и спокойным тоном пояснил.– Мы дальше знаем дорогу. Спасибо. Там знакомый наш рыбачит. Он нас там ждёт, а не в посёлке.

Водитель пожал плечами, чужих в посёлке и его окрестностях точно ни кого не было, это он знал наверняка, но спорить не стал, довёз своих пассажиров до поворота и, получив деньги, уехал.

Впереди, по дороге были видны крыши посёлка. Муса решил свернуть налево и обойти посёлок с севера. Балкарец шагал впереди широким шагом, Алим на своих длинных ногах шёл сзади, стараясь не наступить на ботинки Мусы.

Они шли сначала лесом, потом вышли на огромное поле, где вдалеке, слева паслись чёрно-белые коровы. Справа виднелся посёлок. Вокруг темнели зелёные горы. Пошли через поле к лесу.

– Всё-таки это не наши горы. Видно!– сказал Алим.

Муса оглянулся, пожал плечами, как бы говоря: «Разве Урал может сравниться с Кавказом!»

– Тишина, хорошо! Не стреляют, и не будут стрелять!– восхищался Алим.

И тут вдруг, взмахнув руками, упал на траву, ворча под нос что-то по-чеченски, явно ругательного содержания.

Муса опять оглянулся и засмеялся беззвучным смехом, щуря глаза.

– Что, Алим, не стреляют, а мины есть!

– Да-а. – пробурчал Алим и добавил ещё что-то по-чеченски.

Он поднялся, и стал волочить ботинком по траве, стирая, с него остатки коровьей лепёшки.

– Ничего смешного,– сказал он по-русски,– со всяким может случиться.

– Это – да!– примирительно согласился его спутник.

Они шли дальше по опушке леса, рядом с ветвями огромных елей, пока не упёрлись в речку. Вышли как раз к мели, к каменистому перекату. Муса не раздумывая, перешёл речку вброд, Алиму ничего не оставалось, как последовать за ним. Дальше продирались сквозь кусты и ветви елей, без какой либо дороги ещё метров двести до другой реки, оказавшейся довольно глубокой в этом месте с высоким левым берегом. Они стояли на низком правом, если смотреть вниз по течению. Алим стоял, согнувшись так, чтобы лямки рюкзака не давили на плечи, отдыхал. Повернул красное разгорячённое лицо к Мусе, спросил:

– Мы дорогу знаем?

– Я карту смотрел, – спокойно ответил Муса осматриваясь.– Это последняя река, дальше, правее – Выкса. Мост там, южнее, у посёлка.

Балкарец махнул рукой вправо, вниз по течению.

– И как мы перейдём?

– Не бойся, как-нибудь перейдём.

Он скинул рюкзак, прошёлся по берегу сначала вниз по течению, а потом вверх. Ему повезло. Поперёк реки лежала огромная ель, сломанная, наверное, ветром, сухая, с жёлтой хвоей. Толстый конец ствола – комль, находился на том, высоком берегу. Муса улыбнулся, вернулся за рюкзаком, кивком головы позвал за собой Алима, подошёл к дереву и, спокойно, по пружинившему под ним стволу, как по ровной, твёрдой дороге перешёл на другую сторону реки. Молодой чеченец с ужасом смотрел на этот трюк, понимая, что ему придётся сделать то же самое.

– А как же я?– дрожащим голосом чуть ли не проблеял Алим.

Муса дошёл до конца ствола, спрыгнул на землю, оглянулся и, чуть улыбнувшись, спросил:

– А ты, разве, не горец?

– Горец. Но это же бревно!

– И что? Что тебя смущает, джигит?– в словах слышалась насмешка и призрение.

– Уже ничего – пробормотал про себя чеченец, справляясь со страхом, и осторожно, держась за ветки, вступил на бревно.

Бревно под ним дрожало, угрожающе скрипело, качалось, Алим, закусив нижнюю губу, думал только об одном: «Только бы не упасть! Не осрамиться!». Но обычно случается то, чего боишься! Почти у самого берега, когда ствол к концу стал толще и уже не так шатался, парень не удержался и сорвался вниз в воду, к счастью там оказалось мелко. Упал он удачно, на ноги, но не удержался и, вытянув руки вперёд, ткнулся ими в прибрежный песок, встал в довольно не ловкую, нелепо-смешную позу к неописуемому восторгу Мусы. Тот хохотал как ребёнок, хлопая себя по бёдрам. Алим поднялся, стряхнул с ладоней песок, зло посмотрел на Мусу:

– Чего смешного?

– Не обижайся! Велик тот воин, который упал, но нашёл в себе силы подняться.

– Издеваешься?

– Как можно? Вон берег пологий, поднимайся!

Чеченец стал подниматься на берег злой, главным образом на себя. Муса протянул ему руку, что бы помочь подняться. Но тот это гордо не заметил, поднялся самостоятельно, без посторонней помощи.

– Муса, мы за кем-то гонимся или от кого-то убегаем?– спросил он, что бы что-то сказать.

– Устал?– вопросом на вопрос ответил Муса.

– Нет!

– Тогда пошли!

– Пошли!

И опять они стали пробираться сквозь чащу, держась правее, к югу. Наконец они вышли на дорогу, уложенную поперёк брёвнами, с засохшей грязью. Идти стало тяжелее. Справа за деревьями шумела река.

– Странная дорога,– сказал Алим.

– По ней лес возят,– пояснил Муса.– Я о ней слышал, но ни разу не видел. Забыл, как она называется. Когда по ней на машине едешь, трясёт, наверное, здорово. И машина на ходу разваливается.

– Может быть. Не знаю. Я хочу сказать, только ты не обижайся.

– Умную вещь? – усмехнулся Муса.– Говори.

– Мы не правильно идём: надо полчаса идти, отдохнуть, вот так нагнувшись. Потом ещё полчаса и ещё отдохнуть. Так отец меня учил. А мы как марш-бросок совершаем!

– Всё правильно!

– Что правильно?

– Марш-бросок

– А кому это надо?

– Мне! Как я узнаю: что ты за человек? Ты всю дорогу книжку читал, «Трёх мушкетёров». Тебя не было не слышно, не видно. А теперь ныть начал.

– Я не ною. Я советую, как правильно ходить надо.

– Тебе сколько лет?

– Девятнадцать!

– Для «Трёх мушкетёров» поздновато, а для советов – рановато. Тебя не учили, что старших уважать надо? И не учить их? Молчишь? Правильно молчишь! Кто твой отец был до войны?

– Проводником на турбазе. Туристов из России водил.

– Понятно! А я, по-твоему, не горец? Я по горам ходить не умею? Какие в Балкарии горы – видел? А? А-а! А я в Таджикистане, в погранотряде служил! А ты, мальчишка, учить меня вздумал! Ходить по горам я не умею! Один отец твой умеет!

– Я хотел сказать, как туристы ходят. Мы же здесь туристы?

– Для конспирации что ли? Кого тут волнует, как мы тут ходим? Тут нет турбаз! И людей не густо! Если ты помнишь, я тому водиле сказал, что мы рыбачить идём. А рыбаки могут и не уметь ходить как туристы.