Текст книги "Мы все горим синим пламенем"

Автор книги: Анатолий Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

11

В конце концов, Горяев сказал:

– Я недавно поговорил со своей супругой. Судя по всему, ты тоже поговорил со своей супругой.

Оранж ответил:

– Да, поговорил. Слово за слово я выяснил, что я – какая-то зловредная разновидность шайтана и мне одна дорога: в монастырь.

– Так ты легко отделался.

– Шутить изволите? Да у моей жены крыша поехала!

– Это не самое страшное, уверяю тебя.

– Что же может быть хуже? Спрашиваю из чистого любопытства.

Алексей Юрьевич в качестве тактического варианта защиты избрал обращение на «вы». Дистанцирует собеседника и дисциплинирует его. Морду бьют обычно те, кто запросто обращается на «ты».

– Видите ли, Алексей Юрьевич, хочется начать издалека, со времен нашего студенческого соперничества с моим другом Иваном.

– Да вы говорите сразу, в чем дело. Переходите к сути.

– Если сразу – то вы не ощутите драматизма и безысходности.

– Не волнуйтесь, еще и с вами поделюсь. У меня сейчас этого добра в избытке.

– Что, так плохо? Ну, тогда порадуйтесь чужому несчастью. Вы когда-нибудь ощущали венценосную тяжесть рогов?

– Леонид Сергеевич, выражайтесь яснее. От мистики и метафор меня тошнит.

– Что же тут непонятного? Рога – это украшение обманутого мужа. А обманутый муж – это я.

– Но жена-то у вас нормальная?

Вопрос был задан после некоторой паузы.

– Это как посмотреть.

– Я придерживаюсь того мнения, что лучше неверная, но при этом нормальная.

– Ну, если уж выбирать, то лучше всего нормальная, и при этом верная.

– Кто спорит! Но так, судя по всему, не бывает.

Друзья, которых объединило несчастье и еще что-то очень человеческое, похожее на принадлежность к проклятому роду людскому, сидели в квартире, которую снимал Горяев, и, как видим, мирно беседовали. Дело клонилось к вечеру: заканчивался тот самый день из жизни Горяева. Да, следует сказать, что разговор их начался с продолжительного молчания, во время которого Горяев расслабленно располагался в кресле, а Оранж нервно поглядывал на человека, с которым его так внезапно сблизила судьба, и в голове его в ритме секундной стрелки мелькали обрывки тревожных смыслов: «Знает, не знает, догадывается, понимает?»

И заключительным аккордом, словно бой часов в полночь: «Как быть?» «?» «?»

– Леонид Сергеевич, я тут со скуки прочитал романчик некоего бразильского или аргентинского, уж не помню, кудесника слова, мага и алхимика, – коварно меняя тему начал Оранж.

– Бразилия, мечта авантюристов! О, Рио! Лучше бы вы вернулись к жене: человечеству было бы больше пользы. Надеюсь, вам не понравился романчик; а если понравился – тем хуже для вас. Если вам нравится подобное чтиво – это диагноз.

– Какой диагноз?

– Человечество взахлеб читает мага. Это диагноз.

– Вы изволите выражаться загадочно. Будьте добры прояснить вашу нелепую мысль.

«Ага, – подумал Горяев, – он боится разговора о Маринке. Уводит разговор в сторону. Значит, он растерян, он еще не принял решения. Плохо дело, бедная моя девочка. Но тебе не избежать объяснения, злодей. Где твоя цель? Где твоя мечта, где твое небо? Без неба невозможно жить на земле. Без неба вы с Маринкой пропадете. Нет, я отправлю тебя к твоей сумасшедшей супруге. К псам. К барьеру!»

Вслух же Леонид Сергеевич произнес нечто совершено иное.

– Понимаете, люди практически разучились мыслить. Трезво, внятно, ответственно мыслить. Сегодня невозможно сказать: младенец, пусть даже божественного происхождения, глуп, как все нормальные дети. Надо непременно сотворить проповедь в притчах, из которой непременно будет следовать, что ум и глупость коварно меняются местами, а по-настоящему умной, разумеется, окажется душа. Виноват, Душа Мира, она же почему-то Вселенский Разум. Хотя подлинное имя ее – Дура Набитая.

– Где же тут диагноз? – спросил Оранж и тут же почему-то печально решил: «Он знает все. Прикидывается, собака. Ну, что ж, папенька, давайте разговоры разговаривать. Начистоту. Надеюсь, будете в восторге. К барьеру!»

– Диагноз формулируется следующим образом. Маг и чародей делает вид, что он мыслит; читатели делают вид, что на лету схватывают его глубинные мессианские посылы. То не шелест глупой книги, не дешевая адаптация Библии, то трепещет Душа Мира. Берегитесь, непосвященные, ховайтесь в глину. На самом деле происходит размазывание интеллектуальных соплей по бумажке, изданной миллионными тиражами. Казалось бы, пустячок. Пусть себе забавляются. Чем бы ни тешились, как говорится. Но! Но, говорю я! Предлагаемый магом «образ мыслей» становится питательной почвой и, если угодно, рассадником терроризма. Подобные книги – детский сад и одновременно университет для террористов. Маг становится если не правой рукой, то правым полушарием аятоллы Бин Ладена, современного черта из табакерки, замахнувшегося на левое полушарие земного шара.

– Вы, маэстро, выражаетесь, словно тот чародей, которого вы, я так понимаю, критикуете: здорово, но непонятно.

– Извини, Алексей, принял тебя за одного из тех, для кого пишет этот волшебник.

– Спасибо на добром слове. Да меня едва не вывернуло от романчика!

– К сожалению, я ошибся. Еще раз прошу меня извинить.

– Извинения с поклоном приняты. И все же я не понимаю, при чем здесь терроризм. И при чем здесь «к сожалению»?

– Великий Маг, которого так и хочется назвать Биг Маком, духовным яством для толпы, только один представитель той когорты, что продолжает кормить человечество сказками. Вот, дескать, бывает так, что тот, кого ты принимаешь за друга, оказывается врагом; а бывает и наоборот. «Не может быть, Биг Мак!» «Может, говорю я, познавший Душу Мира. Слушайте и внимайте!» Вот премудрость откопал! Банальность в лохмотьях элементарной диалектики. Мне иногда хочется, чтобы несуществующий Всемирный Разум существовал. Он быстро бы убедился: где стол был яств – там гроб стоит. Я бы тогда схватил его за бороду и ткнул, словно нашкодившего кота, в расплывчатый результат: слабоумцы типа Биг Мака от имени всевозможных разумов и во имя их творят вселенские глупости, компрометируя саму идею разума. А паства, вкусив яства, рукоплещет. Тьфу на них!

– Эка вас, батенька, разобрало!

– Да, ткнул бы клочком брады, клянусь печенкой Боливара, которому двоих не снести. Неужели Всемирный Разум не мог выдумать ничего более интересного? Люди разумные презирают такой разум, а те, кто его «любит» и боготворит, считают, что Всемирный Разум нужен для того, чтобы указать Путь к Душе Мира, то есть путь к существованию без мысли. Живи себе и не думай, кривая вывезет. Всемирный Разум, попросту говоря, легализует идиотизм.

– Так, ясно, разобрались. В этом месте я вам рукоплещу. А при чем здесь терроризм?

– А вот при чем. Кто вырос на притчах и сказках, тот не способен думать. Если такому человеку сказать «курить вредно», он вас не поймет до тех пор, пока не увидит нарисованную лошадь, которая страдальчески сдохла от нарисованной же капли никотина размером с лошадь. Он умеет только переживать мысли. Результат переживаний – убеждение, вера. Он рожден, чтобы слепо и тупо верить, разумеется, в священные идеалы, в Бога, Душу, Мать. Так именем мифического добра творится подлинное зло. Ведь тот, кто верует в Душу Мира, считает своими смертельными врагами тех, кто ни во что не верит, – тех, кто думает. Шайтан принимает облик человека разумного, культурного. Отсюда до идеи Всемирного Джихада рукой подать. Террорист может говорить только на языке веры, неважно, ислам это или протестантизм. Язык разума, язык культуры становится языком врага. Понятно? Террористы воюют с разумной цивилизацией, которая ушла далеко вперед и стала им непонятна. В терроризме виноват не конкретный человек или конкретная организация; терроризм порождается и подпитывается низким качеством мышления, притчами, пракультурой. Детство человечества никак не хочет смириться с тем, что рядом существует уже более-менее зрелое человечество. Хвост жалит голову. Подросток дубасит папеньку. Понятно? Вот почему будущее кажется мне темным. Понятно тебе, Оранж, Большой Змей? Биг Мак хуже, чем Бин Ладен.

– Да… Теперь понятно, почему тебя так обидело то, что тебя лишили статуса жертвы терроризма. Лично я думаю, что терроризм исчезнет тогда, когда террористы добьются своего. А пока – пока мы живем в век демократии, господин писатель. Демократия – один из плодов разумной цивилизации, не так ли? Нельзя же запретить Биг Мака и ему подобных!

– Нельзя, Большой Змей. А взращивать терроризм можно? Они правы только на том основании, что «думают» правым полушарием. Это же черт знает что, клянусь всеми тропическими лесами, этими исчезающими легкими планеты!

– Виноват, не могу удержаться, чтобы не перебить вас. Правым полушарием «думают» не только террористы. Не хочу лишать вас остатков оптимизма, но таким образом «думают», то есть на самом деле не думают, миллиарды и миллиарды людей. Они не думают, но активно размножаются; они не террористы, но они с удовольствием поглотят тех, кто думает. А те, кто думает, почему-то перестают размножаться. Это закон, который я открыл: чем больше понимания – тем меньше воли к жизни. Не кажется ли вам, что конфликт натуры и культуры, так сказать, конфликт двух полушарий, на наших глазах приобретает всемирно-исторический характер? И демократия, инструмент думающих, сегодня позволяет демократическими и гуманными способами добивать культуру, брать верх недумающим… Можно ли демократически относиться к тем, кто не желает думать?

– Нельзя! Демократия «сдала» культуру, наплодив чародеев, спустившихся с крепких лиан Амазонии прямо на берег Рио…

– Так что же, запретить демократию?

Гм-гм. Что-то мои персонажи разошлись. Только дай волю…

Демократия – тонкая штука.

– А мог бы ты, Леонид, выразить все это на языке притчей? Так сказать, побить их при помощи их же оружия.

– Нет, не мог бы. На языке притчей Душу Мира, то бишь Душу Опарышей, невозможно отличить от нормального человеческого разума, разум от глупости, а террориста от святого. Если ты заговорил на языке притчи – ты сдался. Боже мой, да я об этом целый роман написал!

– Можно, я буду первым читателем?

– Ты мог бы быть только вторым. Первым был писатель, то есть я. После меня прочитало еще девяносто девять человек. Ты будешь сто первым. Как ты собираешься обеспечивать будущее моей дочери, Оранж, которую ты любишь и, надеюсь, собираешься носить на руках?

– Битый небитого везет… Несет. Интересное кино может получиться.

12

На самом интересном месте принято почему-то прерываться. Никак не могу понять, почему. Лично я хочу порадовать вас, читатель, чем-то еще более интересным, нежели отчасти метафизическая беседа потенциального зятя с потенциальным же тестем. А именно: идея пообщаться на языке притчей с поклонниками Биг Мага, сходу отвергнутая Горяевым, тем не менее запала ему в душу, и он решил ее реализовать ночью того же дня. Это случилось ближе к полуночи, на исходе суток. Так завершился один день из жизни Горяева.

Прежде чем мы вернемся к любопытной беседе двух друзей, вашему вниманию предлагаются три притчи, сотворенные писателем Горяевым, которые он мысленно посвятил Большому Поклоннику Биг Мага.

Итак…

Притча первая

Синяя лента

Жил-был один добрый человек, звали которого…

Впрочем, какая разница, как его звали? Его вполне могли звать, скажем, Анатолий. И вот взяла Анатолия горючая тоска. Ни с того ни с сего. На ровном месте. Стало ему отчего-то так тошно жить, что захотелось пожаловаться кому-нибудь на свою жизнь.

И видит он однажды красивую девушку, одиноко сидящую у ручья в осеннем парке. Ему так захотелось исповедаться перед девушкой. «К тому же, – подумал он, – я, возможно, трону ее сердце. А если рядом со мной окажется такая девушка, мне уже не будет так одиноко и муторно. И ей тоже».

– Здравствуйте, – сказал он девушке.

– Вода, – тихо ответила она.

– Что вода?

– Смотрите, какая холодная и равнодушная вода, – сказала она. – Это глаза природы. Прелесть.

Анатолий заглянул в ручей и увидел там свое скорбящее отражение, изогнутое в виде вопроса.

– Мне тяжело, – сказал он, – я хочу рассказать вам о своей жизни.

– Рассказывайте, – согласилась девушка.

И Анатолий рассказал, что он учился в университете, прочитал много мудрых книг, и вот теперь его обуяла тоска. Просто хандра какая-то.

– С чего бы это? – задумчиво произнес юноша.

– А с того, – сказала девушка, – что ты теперь стал умным и будешь в каждом видеть вот это.

Она провела ладонью сверху вниз возле своего прекрасного лица, и оно стало каменным и гладким, словно яйцо. С лица исчезли все человеческие черты, остались только пустые глаза демона.

– Горе мне! – вскричал Анатолий и побежал прочь из парка.

Вслед ему раздался смех, напоминающий ехидное бульканье воды.

Долго ли, коротко ли бежал Анатолий, но, наконец, выбился из сил. Тогда он присел у песочницы в тихом уютном дворике. В песочнице возился малыш. Глаза у малыша были добрыми и любопытными.

– Хочешь, я расскажу тебе сказку? – сказал Анатолий.

– Хочу, – ответил неробкий малыш, устраиваясь поудобнее на желто-сером песке.

– Жил-был мальчик, и звали его… Как тебя зовут?

– Меня? А вот как, – сказал мальчик и провел ладошкой по лицу.

Оно стало каменно-гладким.

– Демон! – отшатнулся Анатолий и в ужасе бросился бежать из дворика. Вслед ему раздался скрипучий смех, словно сыпался песок в гигантских песочных часах.

– Что же мне теперь делать? – в отчаянии схватил себя за голову несчастный Анатолий. – Может быть, и я тоже превратился в демона?

И он побежал к реке, чтобы посмотреть на свое отражение. Возле реки на большом камне сидела печальная девушка. В ее косу была вплетена синяя лента.

– Здравствуй, – сказала она. – Хочешь, я расскажу тебе о своей жизни?

– А ты не будешь делать вот так? – спросил Анатолий, показывая жест демонов, и тут же бросился к реке, чтобы увидеть свое отражение. С самого дна гладкой реки на него смотрели его же глаза, полные ужаса.

– Зачем? – улыбнулась девушка.

– Я не верю тебе! – закричал Анатолий, и ноги сами понесли его прочь от девушки.

«С кем же мне можно поговорить?» – сокрушался Анатолий, сторонясь людей и не понимая, что происходит в мире.

Однажды он увидел старушку, отдыхающую на скамье под большим раскидистым деревом. «Старушка безобидна», – подумал он, но не решился заговорить с ней. Его смущал дурацкий чепец, скрывавший половину ее сморщенного лица.

– Слушаю тебя, сын мой, – произнесла вдруг старуха повелительным тоном, опираясь на корявую клюку.

– Бабушка, помоги мне, – сказал Анатолий. – Я не знаю, как мне быть.

– Поведай мне печаль свою, – властно прокаркала старуха.

И Анатолий рассказал, что он стал бояться людей, и даже самого себя. В каждом ему мерещится демон. Но так жить нельзя.

– Как мне снять проклятье, наложенное неизвестно кем? – спросил он.

– А как же ты узнаешь, что перед тобой демоны? – полюбопытствовала старуха. – Неужели они делают вот так?

Она закрыла ладонью глаза, и когда отняла ладонь, на Анатолия смотрели пустые глаза демона.

– Проклятая старуха! – зарычал Анатолий. Он схватил клюку и ударил демона по каменному лбу. Клюка с треском переломилась, как спичка, и шум листвы перерос в раскатистый хохот.

От ужаса глаза Анатолия округлились, лицо вытянулось, и он почувствовал, что тоже становится похожим на демона.

Анатолий бросился бежать из города и бежал три дня и три ночи.

Когда сил уже совсем не осталось даже на то, чтобы испытывать страх, он направился прямо к костру, что горел недалеко от дороги. Вертлявое пламя бесстрашно сражалось с густым мраком ночи. Возле костра сидел старик, перебирая палкой тлеющие угли. Ни слова не говоря, он протянул Анатолию синюю ленту.

– Ведь она же не была демоном? – с замиранием сердца спросил юноша.

– Конечно, нет, – с печальной улыбкой ответил старик. – Поэтому и бросилась в реку, когда ты убежал от нее.

– Не может быть! – закричал Анатолий, понимая, что так оно и было.

Он развернул к себе лицо старика; на Анатолия с грустью смотрели живые глаза, в которых отражался блеск далеких звезд.

Анатолий рухнул, как подкошенный, в траву возле костра.

Старик сидел спиной к нему, молча ворошил угли, кутаясь в прохудившийся зипун. К утру холодало.

С первыми лучами солнца старик нацепил тощую котомку, в которую уложил синюю ленту и пару остывающих картофелин. Еще в котомке лежала книга, которую когда-то написал сам старик. Потом он развернул лежащего Анатолия лицом вверх.

На старика тупо пялился застывающий лик каменного демона.

Старик улыбнулся, раскидал концом закопченной палки серую золу и добрался до изнывающих синим пламенем угольков. Посидев еще немного, он двинулся в направлении, противоположном от города, – туда, где горели и переливались огни других городов.

Да, чуть не забыл. Перед тем, как двинуться в путь, старик достал из котомки книгу и швырнул ее прямо на угли. Да, да, прямо на угли. Наклонился к огню, что-то шепнул – и тут же ушел.

Вспыхнувшее пламя озарило лицо спящего юноши, с которого странным образом сползла не прижившаяся маска демона. Но юноша еще не знал, что ему удалось побывать демоном и вновь превратиться в человека.

Вокруг никого не было.

В костре догорала книга. Осталась только обложка, на которой синими буквами было вытиснено заглавие: «Ручная сова Минервы».

«Странно», – подумал проснувшийся Анатолий.

И еще он подумал: «Где же старик?»

А потом подумал так: «Что же теперь делать?»

При этом сердце его болело.

И вдруг в ушах его зазвучал голос старика, заглушаемый толчками сердца: «Я расскажу тебе, как можно остаться человеком. Для этого надо научиться прикидываться демоном. И не любовь тебя этому научит. К сожалению, не любовь. Любовь придет, пройдет и убьет надежду; мертвая надежда родит разочарование…»

Так говорил старик.

Притча вторая

(для тех, кто не понял первую притчу)

Голубая мечта

Жила-была девушка, звали которую…

Ее вполне могли звать Елена.

Она нигде не училась, не читала книг, а просто сидела на берегу реки и ждала своего счастья. Она знала, что рано или поздно ее разыщет умный и благородный юноша, и они отправятся в путь вместе, держась за руки.

Единственное, чего не знала и не ведала Елена, так это того, сколько будет у них детей; точнее, сколько будет мальчиков и сколько девочек. Ей хотелось двух девочек и одного мальчика. Но ведь могло быть и наоборот: два мальчика и одна девочка. Этот вопрос мучил Елену.

Вокруг нее сновали демоны, но она не обращала на них внимания. Они предлагали ей руку и сердце, а чуткая девушка звонко смеялась в ответ, расколдовывая некоторых демонов, которые становились чужими среди своих и своими среди чужих. И они не знали, благодарить им Елену или обижаться на нее.

Чтобы юноша сразу заметил ее и не тратил времени и сил на поиски, она вплела в косу синюю ленту. Разве непонятно: если синяя лента в косе, значит, она ждет его. Кажется, все предельно ясно. Проще простого.

Однако юноша где-то задерживался. Наверно, он учился в университете и читал всякие умные книжки. Молодых людей иногда одолевает такая блажь. Елена уже начинала сердиться на него, как в один прекрасный день он появился, наконец, на берегу реки. Он был прекрасен. Наверно, он спешил к ней, потому что на щеках его играл румянец, какой появляется от быстрого бега и от любовного волнения.

– Здравствуй, – сказала Елена. – Хочешь, я расскажу тебе о своей жизни?

«А жизнь моя, – хотела добавить она, – состояла в том, что я ждала тебя. Я уже начинала немного сердиться, но теперь я прощаю тебя. Я вижу: ты спешил. Я даже думаю, что ты немного испугался демонов, дурачок. Они просто кишат в здешних местах. Садись, я научу тебя не бояться воды».

Но тут прекрасный юноша, явно предназначенный ей судьбой и ее, Елены, избранник, закричал: «Я не верю тебе!»

И убежал.

В жизни ничего невозможно представить себе ужаснее. А как же две девочки и мальчик? А как же рассветы, которыми они должны были любоваться вдвоем? А как же бледно-золотая луна, которая должна была стыдиться их наготы? Девочки ведь не могут родиться просто так, надо много лун, много прекрасных ночей, много рассветов…

Что же теперь делать? Ждать другого юношу?

Но все они противные демоны.

Девушка хотела уже броситься в реку, как вдруг ее схватил за руку какой-то старик и сказал:

– Я вижу, ты встретила, наконец, человека?

– Ах, оставь меня! – воскликнула девушка.

– Смотри, – сказал старик.

На лицо его стала наплывать каменная маска, но вдруг, не застыв, вновь распустилась живыми морщинками.

– Ну, как, впечатляет? Демоны так не умеют. Они могут только прикидываться людьми.

– Ну и что? Пусти меня, гадкий старик! – крикнула девушка.

– Ты так ничего и не поняла… Ладно, бросайся в реку. Надеюсь, ты не умеешь плавать. Я посмотрю, как это у тебя получится. Только ленту оставь мне, пожалуйста. Синий цвет к лицу человеку.

– Я умею плавать. Я плаваю, как рыба.

– Зачем же тогда бросаться в реку?

– Назло ему. Пусть он потеряет сокровище.

– Ты превратишься в демона, – сказал старик. – Неужели так трудно быть мудрым?

Девушка ничего не ответила. Она бросилась в реку и поплыла против течения.

– Ты дура, – крикнул ей вслед старик.

– Сам дурак! – дерзко ответила девушка, змееподобно извиваясь своим молодым телом.