Текст книги "Неприятно познакомиться, ведьма (СИ)"

Автор книги: Анастасия Зарецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава 2. Маленькая смерть

Отец никогда не кричит. Говорит всегда спокойным, ровным тоном. Независимо от смысла сказанного, его лицо остается равнодушным. Мне в этом плане тяжелее: я ещё не настолько идеально-сдержанная. Хотя по знаку гороскопа и отец, и я – тельцы.

Может быть, мне когда-нибудь перейдет и эта его черта. Я буду также холодна и безупречна, как и отец.

А ведь он оставался таким даже во вчерашний вечер, когда увидел, что я наделала, хотя и сотворить что-то материальное и не удалось.

Буду надеяться, когда-нибудь отец и обзаведется такой чертой, как доверие к дочери. Вчерашним же вечером он пришел проверить, правдивы ли слова, сказанные его лучшим учеником. План Влада сработал.

Комнату, в которой проводился ритуал, отец обследовал быстро. Он оглядел и потухшие свечи, и неисчезнувшие руны, и открытую книгу. Может быть, даже подумал, что я, как нуб, списывала с нее руны. Я все это время стояла за его спиной, рассматривала темно-синюю рубашку, в которую он был одет.

– И как это понимать, Яна? – с полным безразличием произнес отец после.

– Ритуал оказался пустым, – отозвалась я. И добавила: – Хотя я сделала все правильно.

– То, что ничего не вышло, я вижу сам, – заметил он. – Меня интересует другой вопрос: зачем ты вообще его провела?

– Отец, – начала было отвечать я. Но неожиданно стушевалась – как будто ко мне действительно пришло осознание того, что ничего не вышло. Повторила: – Отец… Тебе ли не знать, как нам, черным, не хватает практики?

В коридоре зашевелился хомяк-полуночник. Из приоткрытой двери доносилось шуршание.

– Ты прекрасно знаешь, почему мы не занимаемся этой практикой, Яна. – И добавил тем же тоном: – Думаю, тебе надо отдохнуть.

– Я не устала… – пробормотала я.

Но отца было так просто не остановить.

– Кому, как не мне, знать, устала ты или нет? И, тем более, одному мне известно, как воспитывать дочь. Именно поэтому завтра ты отправишься к тете. На некоторое время. Без магии.

– Что? Почему?..

Отец вскинул брови и наградил меня внимательным взглядом. Глаза у него такие же, как у меня: могли бы быть идеально-серыми, как грозовое небо или сталь, но это небо и эту сталь покрывала зеленая болотная тина, сосредоточившаяся у зрачка. И не серые, и не зеленые. И не темные, и не светлые.

Сейчас они недобро блеснули.

– Ты слишком часто пользуешься магией.

– Нормально я ей пользуюсь…

– Но мы не светлые, чтобы эта магия была для нас бесконечной.

– Я помню.

Я родилась, когда отцу было двадцать семь. За несколько дней до моего последнего дня рождения ему исполнилось сорок четыре. Но морщины на его лице почти не выделялись. Может быть, потому, что он одинаково мало и хмурился, и улыбался.

Не-бесконечная магия.

Когда-нибудь она исчезнет вовсе, и тогда я умру. Это я тоже помнила.

А ещё я знала, что есть те, кто полностью тратит свой резерв – свою душу – но продолжает жить. Закрывает душу непробиваемой стеной и мирится с тем, что теперь он не может колдовать.

Но жизнь без магии для меня равносильна смерти.

Можно жить без ноги и без руки. Но как жить без души?

– Я догадываюсь, о чем ты думаешь. Яна, – отец пронзительно взглянул на меня. – Просчитываешь перспективы? Размышляешь, чем займешься?

Он издевался. Честное слово, издевался!

– Лучше умереть… – сказала еле слышно.

Но отец, несмотря на возраст, слухом обладал тончайшим.

– Значит, ближайшие несколько дней тебе придется побыть живым мертвецом. Думаю, это будет интересный опыт. Что скажешь?

– Все, что бы я не сказала, прозвучит слишком обидно для тебя, – пробубнила я. Хомячидзе продолжал свои важные дела и этой активностью совершенно случайно вдохновил меня на следующую фразу: – А кто будет ухаживать за хомяком?

– Я, так и быть, поживу ближайшие дни дома. Поэтому с ним все будет в порядке.

Удивительно: отец готов был жить дома ради моего хомяка, но не ради меня.

Впрочем, живи он дома, количество моих экспериментов уменьшилось бы раза в три.

– И что мне делать у тети? Без магии?..

– Общаться с людьми. По-моему, ты слишком много времени посвящаешь учебе, и это не идет тебе на пользу. Зачет по нечисти проведем позже.

Отцу не угодить: ему не нравилось, когда я не училась, и ему не понравилось мое усердие. Наверное, мне никогда не стать такой идеальной, как его любимый ученик, Влад.

Красота в глазах смотрящего.

Я уже привыкла к тому, что никогда не достигну папиного идеала.

Молча развернувшись, я покинула комнату. Возвращаясь к себе, коснулась прутьев клетки, в которой копошился хомяк. Выключила кондиционер – вместо него приоткрыла оконную форточку, чтобы впустить ночной воздух, надеясь, что тот чуть свежее дневного. Несколько мгновений я смотрела на горящие окна противоположного дома: мне показалось, что они складываются в руну. А потом, обернувшись, встретилась взглядом с отцом.

– Чемодан соберу завтра утром, – заметила я.

– Надеюсь, ночью ты не решишь провести ещё один ритуал?

Этими словами он напомнил мне Влада. Или Влад очень напоминал отца. Наверняка старался ему подражать.

– Блокируй, пожалуйста.

И я приблизилась к отцу.

Такое уже происходило. Ритуал безболезненный, но опустошающий. Встреча глаз. Легкое касание плеча. Вопрос: «Согласна ли ты…». Согласна ли ты отказаться от своей магии, хоть и на время? Если магия – твоя жизнь. Только магия постоянна, она живет внутри, тогда как все остальное приходит и уходит: и отец, и мать, про которую я вовсе не хочу вспоминать, и Влад, и хомяк – говорят, они тоже живут недолго. Такой вопрос звучит немыслимо.

«Согласна ли ты?».

Такова уж формальность. И я обязана была произнести это «да», хотя внутри меня пульсировало уверенное: «Нет, нет, нет!».

Все же я бы предпочла смерть жизни без магии. Это сейчас я знаю, что скоро она вернется. Но если бы я знала, что мой резерв пуст – а восстановить его нет никакой возможности, смогла бы я согласиться на такую жизнь?

Действительно, не стоит тратить ее на самоутверждение над какими-то Владами.

В это время дверца внутри будто бы закрылась, и стучать было бесполезно.

– Спокойной ночи, – отозвался отец.

– Я все равно не усну, – заметила я.

И только тогда позволила себе закрыть дверь, ведущую в мою комнату.

Эта ночь, действительно, выдалась для меня бессонной.

***

– Яна!

Из раздумий меня вывел звонкий мальчишеский голос, прозвучавший над самым ухом. Я с некоторым удивлением взглянула на травинку, которая в моей руке превратилась в несчастные лохмотья, отбросила ее в сторону и подняла голову.

– Мама зовет есть. Сказала мне тебя позвать.

– Я же ещё не прополола, – заметила я, чуть улыбаясь.

Пашка, стоящий в позе «руки в боки», цокнул:

– Это, конечно, плохо… Поешь – и сразу за работу.

Улыбка стала ещё шире. Молодец – парень хозяйственный, с таким не пропадешь. Двоюродную сестрицу припахивает на раз-два.

Пашке через несколько месяцев исполнится шесть лет – он растет крепким, здоровым, улыбчивым, ну и да, практичным мальчиком. Единственный сын в семье. Рожденный спустя три года после того, как в жизни тети, папиной сестры, произошла трагедия.

Мы не любим об этом говорить. Если вдруг кто-то вспоминает ту трагедию в разговорах с отцом, тот упорно меняет тему. А я…

Все-таки хорошо, что тете стерли память. Я бы не смогла жить, если бы в моей жизни случилось такое событие, которое пришлось пережить тете. Сейчас с ней все хорошо, на первый взгляд – уж точно. Но я обрывками помню события, произошедшие почти десятилетие назад. И пережить подобное я не пожелала бы и врагу.

– А знаешь, что говорит мама? – отвлек меня от раздумий Пашка.

– Ну и что же?

Я поднялась с лавочки и взглянула на Пашко сверху-вниз. Он без стеснения подхватил меня за руку и повел ко входу в дом, будто сама я дороги не помнила. Его карие глаза светились лукавством, а на щеках то и дело появлялись две ямочки.

Хороший мальчик. Из него наверняка получился бы хороший черный колдун. Но проблема заключается в другом. Родиться темным магом не самая приятная участь. Мы привыкли, что наша душа – наша магия, и не сможем жить, когда потеряем ее – если, конечно, нам не сотрут память. Но представить на миг, что такой милый, светлый мальчик вдруг станет темным магом…

Мне просто не оставалось выбора. Когда оба из родителей – черные маги, ребенок обязательно станет таким же. Это даже генетика подтверждает. А Пашка…

– Что ты в последнее время стала на себя непохожей. Мама переживает о том, что у тебя случилось, – и Пашка по-взрослому покачал головой. – Тебе не нравится гостить у нас?

– Почему же? – я посмотрела на него большими глазами. – Безумно нравится. Я очень по тебе скучаю, правда. И разговаривать с тобой одно удовольствие.

– Но приезжаешь редко, – упрекнул меня Пашка.

– Учусь, – я вздохнула.

Стало стыдно. Мне, ведьме, черной колдунье, которая проводит ритуалы по вызову демонов – едва ли не запретные, между прочим, и постоянно тусуется в компании – или в отдаление от компании – таких же, как она, стало стыдно.

– Иногда надо отдохнуть… – заметил Пашка.

Кажется, в некоторых аспектах жизни он разбирался получше семнадцатилетней меня.

– Твой дядя тоже так говорит, – сдала я отца. – Постараюсь отдыхать, Паша. И приезжать к вам почаще. У меня же и хомяк к тому же дома… Его я тоже оставить не могу одного.

– Хомяк… – протянул Пашка восхищенно. Остановился, забыв об обеде.

Ну вот, а я так этому огорчалась. О кошке мечтала. Черной. А кому-то для счастья хватает фразочки про хомяка.

– Может быть, – братец вновь сделал серьезный вид – не хватало только галстука, – дядя разрешит хомяку немного погостить у нас?

– Ой, нет. Навряд ли. То есть, – спохватилась я, – не потому, что дядя настолько злой, а потому, что хомяку будет трудно перенести дорогу, – я вспомнила полтора часа трясучки в жарком автобусе, – лучше ты сам приезжай к хомяку в гости. – И повторила: – Ой, нет…

Радушное предложение, которое зажгло в глазах Пашки предвкушающий огонек – наш, черномагический огонек! – я тут же поспешила отвергнуть. Вспомнила беспорядок в комнате, и шкаф с магическими вещами, и комнату с рунами, которые так никто и не стер – домовой наверняка очень переживает по этому поводу, и решила, что так просто принять гостей не могу.

Мы к приезду тети готовились так, будто нас ревизор грозился навестить: не нужно было, чтобы хоть что-то напомнило ей о прошлой жизни. Даже домовой в это время сидел тихо-мирно – понимающий старичок, хоть и вредный. Благо, тетя приезжала не чаще раза в год.

– Почему-у-у? – протянул он.

– То есть… – попыталась я оправдаться.

Мы поднялись на ступеньки веранды. Через пару мгновений дверь в дом распахнулась, и из-за нее выглянула улыбающаяся тетя, каштановые волосы которой напоминали пружинки.

Внутри что-то больно кольнуло, но внешне я осталась невозмутимой.

– Дети! Почему так долго к столу идем?

– Мамочка! – Пашка ответил ей лучезарной улыбкой. – Яна пообещала мне, что покажет хомяка. Мы приедем к ней в гости, и я буду с ним играть.

– Правда? – тетя подняла на меня взгляд.

Порой я думаю, что ей гораздо больше пошли бы светлые глаза, голубые или серые. Но они были у тети темно-карими, почти черными, и очень пронзительными.

Один правильно брошенный взгляд таких глаз посеет внутри страх.

Но тогда тете это не помогло.

– Не уверена, что Хомячидзе выдержит, – отозвалась я, – но попробовать можно.

– Его так зовут? – она приподняла брови.

– Оригинальность – это точно не я.

Тетя рассмеялась.

Она не отличалась высоким ростом, всегда была худой, но изящной: с тонкими запястьями и высокими скулами, как у отца. Очень миловидная, если бы не глаза…

Я совсем не походила на нее. Пожалуй, единственное наше сходство заключалось в одинаковом цвете волос.

– Обязательно приедем, – заметила тетя. – Тем более что Паша действительно не видел твоего хомяка. А он у нас любит животных. Думаю, нам надо обзавестись и собственным когда-нибудь.

Пашка покивал, и она продолжила:

– Например, мы можем завести кошку.

– Черную, – само собой вырвалось у меня.

Мы с тетей переглянулись, и в ее темных глазах вспыхнуло понимание. Неужели я проболталась? Но в следующее мгновение она вновь улыбалась, и от той магии в ее глазах не осталось и следа.

– А пока идем есть.

И мы вошли внутрь: сначала тетя, потом я, а за нами – хлопающий в ладоши Пашка. Теперь хомяк не слишком его привлекал. Ну, если бы мне вдруг сказали, что у меня будет кошка, я бы вела себя точно так же. Впрочем, с Хомячидзе мы уже сроднились.

Домик у тети был маленький, но уютный и вполне современный. Большие пластиковые окна, батареи, ламинат – все это тут присутствовало, и отец неплохо поспособствовал тому, чтобы оно появилось. Допустить, чтобы тетя жила в неблагоприятных условиях, нам не хотелось. Изначально мы вообще думали, что после переворотного события тетя будет жить в городе, недалеко от нас. Но так и не смогли уговорить ее на подобное.

Говорят, маги хорошо чувствуют природу и привыкли жить в гармонии с ней. Могу поспорить: это, скорее, относится к белым магам, мы, черные, все-таки другие. Но тетю неожиданно потянуло сюда.

Мы оказались в коридорчике, уходящем вдаль. Двери налево вели в спальню и детскую, дверь направо – в гостиную. Именно в ней мне определили место. Там уже сейчас стояла сложенная ранним утром сегодняшнего дня сумка, из которой я вытащила пока только шорты. Дальше коридорчик поворачивал направо, и мы попадали на кухню. Если повернуть не осмелишься, врежешься об дверь в ванную комнату.

Нам поворачивать все же пришлось.

На круглом стеклянном столе уже стояли тарелки с ароматным супом, от которого отходил пар. Пашка сразу уселся на стул, расположенный в центре. Тетя села спиной ко входу. А я повернулась своими чудесными волосами, собранными в хвост, к окну.

Не люблю, когда солнце светит мне в глаза.

Ослепляет. Затмевает мой, личный, талант.

С такой стихией глупо бороться. Может, когда-нибудь я все же попробую.

Зеленые стеклянные вставки на гарнитуре не добавляли оптимизма в мою жизни, в которую вновь вернулась неопределенная апатия.

С обедом покончили быстро – тетя всегда готовила хорошо. Пашка сорвался с места первым и умчался в свою комнату, обещая, что сейчас покажет мне чудесную игрушку, самолет, который почти настоящий, а потому летает. Я, доев суп, поднялась со стула и захватила тарелки – свою и Пашки – чтобы поставить их в раковину.

Потом помою. Надо же как-то себя проявить. У тети тарелку отберу и сразу помою. Но тетя так быстро отдать тарелку не спешила: прежде я должна была разгадать загадку. То есть, просто ответить на вопрос, перед этим выслушав тетино размышление.

– Ты стала слишком задумчивой в последнее время, – вдруг произнесла она. – Что-то случилось?

– Я такая по жизни…

– Но сейчас – особенно? Влюбилась?

Тарелка выскользнула из моей руки аккурат в центр поблескивающей металлической раковины. Я обернулась и недоуменно взглянула на тетю.

– Я не влюблялась, – отозвалась я искренне. – Зачем?

– Ну как же? – тетя по-доброму хмыкнула. – Ты юная и красивая. Такие, как ты, привлекают к себе внимание. Нежели никто из твоего окружения не заслуживает твоей любви?

На ум сразу пришел Влад, который не далее, чем вчера вечером, обрадовал меня своим звонком. Закончился звонок не слишком и приятно, конечно же. А началось все с просьбы – просьбы проверить магпочту…

…которую я так и не проверила. Придут письма – а им не хватит места. Или, что лучше, стражники магпорядка решат проверить, не посылает ли кто-то по магпочте что-то, кроме писем. И получит тогда Влад. А потом уже несдобровать мне.

Сам виноват. Как будто я у него эти цветы выманивала.

Но забрать все-таки надо было. Хоть это и не асфодель. А коробочка от магпочты осталась дома, чтобы портал не сбился… также дома остался отец, который клялся ухаживать за хомяком, поэтому наведаться к себе в комнату он мне не даст.

– Есть? – тетя улыбнулась.

– Нет, – я помотала головой, – а хомяка я люблю с момента его появления. Просто я вдруг поняла, что одно человека подставила… немного.

– Когда уехала к нам?

– Просьбу выполнить забыла.

– И что теперь будет? – тетя нахмурилась.

И действительно, что будет? Влад получит в штыки от стражников, поймет, кто же во всем виноват, и станет звонить мне. А я побоюсь ответить. Тогда он придет ко мне в гости, но вместо меня обнаружит отца, если тот действительно решил пожить дома. Отец, конечно же, скажет, куда я пропала. Тогда Влад приедет сюда, к тете, а ноги у него длинные, и я не успею убежать.

Я помотала головой и ответила:

– Надеюсь, что… – слова про то, что я успею спрятаться, вслух произнести не вышло, поэтому я произнесла: – что все будет хорошо.

Все-таки, служители магпочты порой попадаются ленивые и понимающие. Они забывают проверять магпочту, особенно, если это магпочта косвенно относится к такому колдуну, как мой отец.

Тарелку я у тети все же забрала.

Вернулся запоздавший Пашка: в руках он нес самолеты аж в количестве двух штук. Действительно красивые были самолеты, будто настоящие, но уменьшенные, белые, с блестящими боками. А в самолетах я толк знаю: каждые полгода провожаю отца в аэропорту.

Сама, правда, летала только единожды, шесть лет назад, и сейчас понимаю, что мне не следовало тогда улетать. Но разум шепчет: «Ты бы все равно не смогла ничего исправить. Ты не смогла бы остановить ее».

Я взглянула на счастливого Пашку.

Давненько в моей жизни не случалось потерь.

– Шикарные самолеты, – честно призналась я. Пашка протянул мне один из них – тот, что был побольше и красовался синим хвостом, и я взяла его в руки.

Были бы у меня такие крылья… Я бы осмелилась однажды взять и улететь.

– И летает! – провозгласил Пашка. – На пульте управления. Я его, правда, так и не нашел.

– Найдем, – отозвалась я рассеянно.

– Ты бы тоже себе такой хотела? – сделал выводы братец.

Тетя с жалостью посмотрела на меня. Моя трагедия, в отличие от собственной трагедии тети, была отлично ей известна.

– Конечно, – я покивала.

– А хочешь… – Пашка шумно выдохнул, – хочешь, я тебе его подарю?

– Ой, Пашка! – отозвалась я. – Навряд ли я смогу играть с ним так же хорошо, как и ты. А что зря пропадать такому великолепному самолету? Если он вдруг мне срочно понадобится, я возьму его в аренду. Договорились?

«Аренда» Пашке понравилась, и он ответил, что с радостью поможет мне в этом нелегком деле.

Входная дверь дома распахнулась, и со стороны порога понеслось вопросительное:

– Тетя Наташа? Простите, что без приглашения. Мама поделилась, что…

Голос принадлежал девушке, был звонким и неровным, а ещё показался мне знакомым. Но имя той, которой принадлежал этот голос, не хотело посетить мысли.

Я, все ещё держа самолет в руках, вышла в коридор и взглянула в прохожую, высунув голову из-за арки.

– О! – глаза говорившей расширились. – Яна! К тебе я и пришла. Давно не виделись.

Теперь понятно, почему я узнала этот голос. У двери стояла моя бывшая подружка: мы познакомились с ней, когда тетя поселилась в этом доме, пять лет или даже больше проводили вместе… кроме прошлогоднего и этого, соответственно.

– В этом нет ничего удивительного, – заметила я. – Ты же сама сказала, что больше не хочешь меня видеть, Оля.

Она опустила голову, будто вдруг испытала смущение. Но я-то знаю – ничего подобного Оля не испытывала и вовсе казалась милой только на первой взгляд. Она была такой вредной, что ни в сказке сказать, ни пером описать, и мне, черной колдунье, которой по закону требуется быть таковой, до нее ещё далеко. Мерзопакостная леди, и никакие рыжие косички и платье в ромашку меня в этом не переубедят.

Пашка тоже выбежал в прихожую и радостно воскликнул:

– Оля!

Она умиленно сложила руки на груди, а я закатила глаза.

– Ты показываешь сестренке самолетики? – просюсюкала Оля. – Какой ты молодец, уже совсем повзрослел, а Яночка этого и не замечает.

– Яночкино зрение – восемь и восемь, поэтому я ещё не настолько слепа, Оленька.

Захотелось продолжить ссору, которая произошла между нами почти два года назад, и, наконец, высказать то, что я думаю по поводу этой двуличной девушки.

Я злая. Но я хотя бы этого не скрываю. Лучше уж искренне быть злой, чем улыбаться в лицо, а за спиной говорить гадости, как это произошло позапрошлым летом. Потом Оля, помнится, в этих гадостях сделала виноватой меня же. А она в этой деревеньке – некто вроде авторитета, поэтому все ей поверили. Я, соответственно, осталась несправедливо оклеветанной.

Есть у меня знакомая, Вика, которую я не люблю до жути. И она похожа на Олю. Но гораздо более хитра и проницательна моей несостоявшейся подруги.

А ещё она ведьма, как и я. И это усиливает нелюбовь раза в три.

Оля же просто меня раздражала.

В коридор вышла и тетя. И гостье она тоже обрадовалась.

– Здравствуй, дорогая. Так что там говорила твоя мама?

– А! – Оля махнула рукой. – Сказала, что видела, будто Яна приехала. А мы с ней не виделись уже два года, и я поняла, что нужно это исправлять.

– Зато я ничего такого не понимала, – заметила я.

Тетя кивнула и поделилась:

– Яна у нас совсем печальная. Может быть, хоть ты сможешь ее немного развлечь. Мне грустно на нее смотреть! – она всплеснула руками.

Пашка помотал головой. Похоже, это значило, что он полностью согласен со словами матери.

Единственное развлечение для ведьмы, волей случая и отца оказавшейся в деревне – гонять лесную и болотную нечисть, а я после некоторых событий по нечисти эксперт. И никакая экс-подружка меня не развлечет.

Проблема заключалась в том, что сейчас я и не ведьма вовсе. А обычных девчонок как раз развлекают парни и подружки.

Кажется, черная магия в данный момент пригодилась бы, чтобы кое-кого отвадить.

– Хотела прогуляться с Яной до речки… – Оля вздохнула. – Но она, похоже, не хочет составить мне компанию. До сих пор хранит старые обиды.

– Ошибаешься, – отозвалась я.

– Ты все-таки меня простила? – сверкнули глаза Оли.

– Я на тебя не обижалась. На убогих не обижаются.

Оставалось только с гордостью задрать нос, что я, в общем-то, и сделала.

– Яна! – ахнула тетя.

Оля обиженно поджала губы, но язык показывать я все-таки не стала. Не настолько опустилась, так-то. В отличие от.

Оля провела ладонью по рыжей косичке и горестно-горестно опустила голову. На публику играла, конечно же. И тетя, которая в свое время была экспертом в области человеческих эмоций, в это представление поверила, упрекнула меня:

– Извиняйся, Яна. Ты ведешь себя просто некультурно. Хотя, что таить, в этом твоем поведении я отчетливо вижу своего брата.

Я промолчала. И не потому, что за отца было обидно или слова закончились в голове – слов было множество, и все они представляли собой нечто обидное. Просто, открой я рот, они тут же прозвучат… а с тетей ссориться я не хотела.

Ее доверие к Оле можно оправдать: они с ее мамой приятельницы, поэтому тетя видит Олю чаще меня. И легче поверить обольстительной овечке, чем замкнутой в себе злюке.

– Хорошо, – отозвалась тетя. – Значит, сейчас вы идете с Олей к реке, и по дороге ты приносишь извинения, раз уж стесняешься говорить их при нас. Или ты, Оля, больше не хочешь общаться с такой грубиянкой?

Пашка переводил взгляд то на меня, то на Олю, то на собственную маму. Может быть, решал, к кому примкнуть? Но пока сохранял нейтралитет. Умный мальчик: двигаться сейчас было опасно.

– Я могла бы… – протянула Оля.

– Не стесняюсь я… – одновременно с ней заметила я.

Мы встретились глазами, и Оля чуть пожала плечами.

Вот очень интересно, что она задумала на этот раз? Решила что-нибудь выведать, чтобы потом против меня использовать? Так я не настолько наивна теперь, чтобы говорить о себе какие-то факты, которые такой дамочке знать не следует.

– Вот и замечательно. Удачи.

Тетя была строга, как никогда.

Я молча протянула Пашке самолет, и братец, тоже не произнося и слова, взял его из моих рук. Потом, не вытерпев, прошептал:

– А когда будешь делать аренду?

– Вернусь – и сделаю, – пообещала я. – А хотя… Я же ещё прополола картошку не до конца.

Хозяйственный Пашка покачал головой, а тетя заметила, что я ещё успею это сделать. И действительно: кажется, я здесь надолго.

Мысли привычно потянулись к магии внутри меня, но уперлись в невидимый блок. Вот же отец! Удружил! Ну и как я без магии? Даже на сознание Оли не повлияешь слегка: чтобы использовать ее жизненную энергию, нужно задействовать и свою.

Мы поочередно покинули дом: сначала Оля, потом я, надев сандалии и так и не заменив чистую одежду на грязную. Молча спустились по крылечку, прошли к входным воротам… И Оля остановилась, ожидая меня.

– Что? – я нахмурилась.

– Раньше ты казалась мне дружелюбной, – заметила Оля.

– Старею, – я пожала плечами. – Люди с каждым годом разочаровывают меня все больше и больше.

Оля расхохоталась. Подумала, что я шучу?

Я тоже рассмеялась… потому что не шутила.

Она покинула двор, придержала дверь для меня и уточнила:

– Что, мир?

– Если мир… – протянула я. – Может быть, разойдемся? Я скажу тете, что все хорошо, и продолжу заниматься своими делами.

– Ты невыносима, – Оля покачала головой, направляясь к дороге, усыпанной мелким гравием. Машина, когда едет по такой, шумит жутко. Но я этого не услышала: ехала к тете на автобусе, ведь машину отец очень жалел.

Меня не жалел, конечно же.

– Какая есть, – отозвалась я, следуя за ней.

По обе стороны от нас располагались аккуратные домики, навевающие тоскливые воспоминания. Деревушка, в которой жила бабушка, была примерно такой же. Те же домики, правда, без водопровода, купающиеся в лужах поросята, неровная дорога. И ветер – слабый ветер перемен.

Когда-нибудь все будет по-другому. Но «когда-нибудь» – понятие довольно растяжимое.

Я не посещала бабушкину деревеньку уже почти шесть лет, с тех самых пор, когда ушла мама. Бабушку я не видела столько же, хотя знала: она до сих пор жива и вспоминает обо мне. Но отец не дает нам видеться.

Хочет, чтобы я окончательно забыла матушку.

Но матушка сама напоминает о себе.

– Знаешь… – Оля огорченно поджала губы. Мы вышли на дорогу, и колючие камешки забились в босоножки и стали колоть ступни. – Тут так скучно. Совершенно нечем заняться. Я ведь уже год тут не живу, ушла после девятого класса учиться. Но на лето пришлось вернуться к мамке. Я и без того устала кататься к ней каждые выходные!

– Ничем не могу помочь, – заметила я.

– Хочется веселиться… Влюбляться, ссориться… А не пропадать в этой деревне! Тебе хорошо, никто не контролирует. Можно делать, что хочешь. А мне даже поговорить не с кем!

Речка тут близко: пройти ещё пару домов, и можно поворачивать. Но эта пара домов казалось вечностью из-за того, что мне приходилось выслушивать страдания Оли.

– Почему же не с кем? – я оторвала взгляд от ее рыжей косички и огляделась вокруг. – Есть. – И повторила, не веря своим глазам: – Есть…

Есть. Черт, есть!

Оля посмотрела в том же направлении, что и я, и замерла. Глаза ее, кажется, начали расширяться от счастья. Мои расширялись от удивления. Дожили.

Там, на том самом месте за двумя домами, которое предназначалось для поворота к речке, стояла компания из трех парней. Примерно одинакового роста – один чуть выше, другой чуть ниже – и одинакового возраста, в похожей одежде… Каждый – со своим цветом волос. Но интересовали они меня так сильно не из-за того, что я до парней дикая, а из-за некоторой особенности одного из них.

Зрение у меня не идеальное, но я отлично его видела.

Довольно высокий, но ниже Влада. С непонятным цветом волос: и не слишком светлые, но и не темные, чуть удлиненные, касающиеся шеи. Челка, откинутая набок. Прямой нос. Губы, из которых вылетают слова, направленные на доказательство чего-то собеседнику. Простые джинсовые шорты и белая футболка…

Белая футболка, которая в области груди искрится голубым. Только для меня. И это правильно. Отец закрыл мне доступ к собственной душе, но глаза, подобно Ивану Грозному, к счастью, выкалывать не стал. И мое немного искаженное зрение никуда не ушло.

Наивненький. Думает, что здесь нет никаких зрячих ведьм. А здесь есть я. Надо ставить стену на душу, иначе каждый, кто владеет даром, с легкостью с ней познакомится.

Кто же ты такой? И откуда ты тут взялся?

Маг.

Белый маг. Мой вечный враг, пусть я и встретила тебя впервые, а ты не замечаешь меня вовсе.

Какая же все-таки большая у тебя душа…

– Подойдем? – тихо спросила у меня Оля.

– Познакомиться? – я чуть улыбнулась. – Я же говорила, что тут есть гораздо более достойные кандидаты… на общение.

Он обернулся. Может быть, почувствовал мой взгляд? Какой ты проницательный, маг. Какой ты проницательный.

И, несмотря на то, что белые маги не работали с душами, а потому не могли их видеть, я его тоже заинтересовала. Может, зрение у этого мага получше моего, и он смог прочитать что-то в моих глазах?

Оля взяла меня за запястье и потянула к этой чудесной компании, включающей в себя одно особенное… существо?

Я чуть улыбнулась.

Теперь на нас смотрели все трое парней. Самый высокий, рыжий, с волосами более светлыми, чем у Оли, одетый в рубашку с закатанными рукавами, и брюнет со смуглой кожей, но светлыми глазами миндалевидного разреза. Посередине их устроился маг с неопределенным цветом волос – и все-таки больше светлые, – но, взамен того, вполне определенным цветом души.

К слову, все, кроме него, выказали желание познакомиться с нами. Ладно, только с Олей. С такой злюкой, как я, предпочитают прощаться.

– Привет, – проворковала Оля, приблизившись к парням, но так и не отпустив моей руки. – Я вас раньше здесь не видела.

Несмотря на нежный голосок и милую улыбочку, она походила на хищницу, которая вот-вот вцепится в свою добычу.

– А, – отозвался рыжий. – Мы бы и сами себя тут не увидели. Но вот, приятель пригласил, – и он кивнул на мага.

– Почему-то я тебя не помню, – Оля переключила внимание на него. – А я бы тебя запомнила, я тут всех знаю.

– У меня бабушка с другого конца деревни, – отозвался маг. – Я редко у нее бываю.

Интересный у него голос. Не настолько драматично-надрывный, как у Влада. Более солнечный и светлый…

Светлый.

Вообще «светлый» не значит белое, но в данной ситуации… Сейчас – значит.

Черт, ну и почему отец лишил меня магии в такой ответственный момент?! Впрочем, не придумай он мне такое наказание, я бы вовсе не оказалась здесь и не встретила этого мага. Хотя я пока не знала, хорошо ли, что я встретила его вовсе.

Оля покивала и, назвав свое имя, протянула магу хрупкую ладонь. Тот осторожно ее пожал и представился:

– Ярослав. Яр.

– Прекрасное имя! – воскликнула Оля.

И я была с ней согласна. Как будто в Древнюю Русь попали: Ольги, Ярославы. И Я… на.

Пока Оля стала знакомилась с его приятелями, которые черствую меня оставили равнодушными, Ярослав повернулся ко мне. Захотел узнать мое имя? Мы, ведьмы, свое имя так просто не называем.