Текст книги "Injectio Платины (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Леоннам дайджат паленио.

Нравы в творческой среде всегда отличались раскованностью, а уж в двадцать первом веке вообще никого ничем не удивишь. Ия знала женщин, испытывавших сексуальное влечение к представительницам своего пола, однако в словах и действиях жрицы отсутствовали даже намёки на эротизм. Будучи намного старше, она явно хотела лишь утешить измученную девушку.

Именно так незадачливая путешественница между мирами и отнеслась к её объятиям. В свитере, стёганном халате и таких же штанах, прикрытая меховым плащом, недавняя невольница пригрелась, прижавшись к соседке, и ухнула в чёрную пропасть сна.

Проснулась Ия как-то сразу – без ленивого потягивания и сладкой, нехотя покидающей сознание предутренней дрёмы. В голове, словно сработал невидимый переключатель, сразу прояснивший: кто она и что тут делает.

Небо с редкими облаками уже посветлело, и в его голубизне торопливо растворялись последние самые яркие звёзды. Но солнце ещё не показалось из-за гор, лишь окрасив их вершины в нежно розовый цвет.

Рядом, так же сидя, спала женщина, положив ей голову на плечо.

Болели затёкшие от неподвижности мускулы. Хотелось пить, есть и в туалет, а ещё бывшая рабыня сильно замёрзла, поэтому не удивилась, заметив вылетевшее изо рта облачко пара.

«Ещё одна такая ночь, и я без всякой эпидемии подхвачу какую-нибудь простуду», – грустно подумала она, глядя сквозь редкие кусты на пустынную дорогу.

Ия негромко кашлянула, прочищая горло. Вздрогнув, мирно сопевшая над ухом жрица отпрянула и какое-то время смотрела на неё, недоуменно хлопая густыми ресницами.

Пока спутница приходила в себя, девушка рассмотрела её накидку или плащ без рукавов, завязывавшийся под горлом широкой лентой. Плотную тёмно-зелёную ткань покрывала затейливая аппликация из кусков белой кожи, а внутри виднелся мягкий, светло-серый мех.

В глазах женщины вспыхнуло понимание, и они заблестели от подступивших слёз. Сухие губы задрожали, видимо, она вспомнила о вчерашней трагедии.

Пригнувшись, бывшая рабыня выбралась из ниши и едва успела подхватить сползавший с плеч плащ, который оказался тоже зелёным, только шёлковым и расшитым по краям и подолу разноцветными нитками. Да и чёрный, с серебристым отливом мех смотрелся гораздо богаче, чем на накидке у спутницы. Очевидно, эта вещь из гардероба самой знатной дамы.

Позади послышалось сдавленное кряхтение. Обернувшись, недавняя невольница помогла женщине выбраться из расщелины. Та с видимым усилием разогнулась и, поморщившись, потёрла поясницу. Потом она поёжилась, зябко поведя плечами. Судя по всему, она тоже замёрзла, несмотря на причудливо расшитый меховой жилет и тёплый плащ.

Обменявшись приветственными кивками, они дружно разошлись в разные стороны. Затем, сделав свои дела, вернулись к нише, где жрица торопливо свернула расстеленное на земле одеяло.

Ия терпеливо наблюдала за тем, как женщина собирает вещички, но когда та взялась за корзину с явным намерением вновь взгромоздить её себе на спину, бывшая рабыня знаком остановила свою спутницу.

Девушка зверски хотела есть, а судя по вчерашнему обмену знаками, внутри должно находиться что-то съедобное.

Именно это несостоявшаяся звезда российского цирка и попыталась изобразить в новой пантомиме.

Покачав бритой головой, собеседница распутала хитро завязанную верёвку и, сняв плетёную крышку, продемонстрировала грубую ткань, под которой оказалось зерно, чрезвычайно напоминавшее толстенький рис.

Не в силах справиться с чувством голода, бывшая рабыня взяла горсточку и положила себе в рот.

– Аней! – вскричала жрица, торопливо прикрывая крышку. – Дангши-ел!

Сердито глянув на спутницу, она стала торопливо завязывать верёвки.

– Неуел ё ксакуйтана!

Не слушая её ворчание, путешественница между мирами старательно пыталась перетереть зубами твёрдые зёрна.

Когда женщина вновь попыталась поднять корзину, Ия опять запротестовала, вызвав на лице собеседницы недоумение, сменившееся откровенным страхом, когда недавняя невольница взялась за оружие.

Страдальчески воздев очи горе, та продела копьё сквозь матерчатые ремни и жестом указала жрице на второй конец.

Испуг в её глазах сменился пониманием. Действительно, столь тяжёлый груз лучше нести вдвоём. Днём зверя или человека видно издалека, так что в случае нужды девушка успеет изготовиться к обороне.

Она шла первой. Часть кое-как перемолотого крепкими зубами риса, вызвав бурное слюноотделение, наконец-то превратилась в клейкую массу, которая, будучи протолкнутой по пищеводу, была с благодарностью встречена истосковавшимся желудком.

«Скорее бы дойти до речки, – мечтала недавняя невольница. – Буду пить, пока вода из ушей не закапает, и рис можно будет сварить… Вот же ж дура! В чём варить то и на чём?! Ни посуды, ни спичек. Ну, огонь можно трением добыть. И что с ним делать? Ни котелка, ни кастрюльки. Так и придётся до избушки терпеть. Там и котёл, и чайник, и зажигалка. Интересно: сосиски уже испортились? Всё-таки не май месяц, а они в упаковке».

– Шант! – прервал её размышления голос жрицы.

Тяжело дыша, спутница виновато улыбнулась.

Они аккуратно опустили корзину, и жрица присела рядом на выступавший из земли камень.

– Данг сарадн яц муил? – тщательно выговаривая каждое слово, обратилась служительница местного культа к путешественнице между мирами. – Дакар еул нупо?

Расположившись рядом, девушка неопределённо пожала плечами.

– Нам Сабуро-ли, – продолжала женщина, положив руку себе на грудь. – Амадо Сабуро. Данар яул нуло?

И указала рукой на притихшую спутницу. Слова и жесты так походили на попытку познакомиться, что та решила поддержать разговор, предварительно кое-что уточнив.

Сделав такое же движение в сторону собеседницы, она повторила:

– Амадо Сабуро.

Благожелательно кивнув, жрица поправила:

– Джейвара Амадо Сабуро-ли.

«Надо же, какое длинное имя, так сразу и не запомнишь», – хмыкнула недавняя невольница и, ткнув себя пальцем в грудь, представилась, решив пока опустить отчество.

– Ия Платина.

Настала очередь повторять спутнице.

– Ие Платино.

«Ну, пусть пока так будет, – решила девушка, склонив голову в знак согласия. – С окончанием и ударением разберёмся по ходу дела. Главное, хоть как-то начали общаться».

Собеседница встала. Бывшая рабыня взяла у неё узел с вещами, рассудив, что его они будут нести по очереди.

Чем выше взбиралось солнце, тем становилось теплее, хотя осень всё решительнее вступала в свои права, и погода стояла гораздо менее комфортная, чем вчера.

Они сделали ещё одну короткую остановку, а когда всё-таки добрались до ручья, у Ии совершенно пересохло во рту, да и в желудке начались какие-то подозрительные шевеления.

Помня о данном себе обещании, она опустилась на колени и, припав к воде, принялась жадно утолять жажду.

Иссушенный организм впитывал холодную, сказочно вкусную жидкость как губка. Но когда у недавней невольницы выступила на лбу испарина, она поняла, что больше не сможет выпить ни капли.

«Одно желание исполнилось, – хмыкнула Платина, наблюдая, как спутница аккуратно подносит ко рту сложенную лодочкой ладошку. – Теперь бы ещё добраться до избушки и поесть… Точнее пожрать!!!»

Внезапная боль в животе заставила её поморщиться. Взгляд обритой налысо женщины, вытиравшей губы извлечённым из рукава платочком, сделался тревожным.

К счастью, приступ быстро прошёл, и недавняя невольница вяло махнула рукой: дескать всё в порядке.

Тяжело поднявшись на ноги, жрица направилась к зарослям, а девушка, вернувшись к вещам, бесцеремонно уселась на узел с одеждой.

Она уже ужасно устала, а до избушки ещё идти и идти. Если сегодня утром невезучая путешественница между мирами пребывала в полной уверенности, что самое страшное, по крайней мере на данном этапе её странствий, уже позади, то сейчас энтузиазма у неё значительно поубавилось.

Бывшая рабыня начинала сомневаться в том, что сможет добраться до избушки, не свалившись где-нибудь на полдороге.

Сил совсем не осталось, а приходилось тащить ещё и тяжеленную корзину. Ия прекрасно понимала, что на её скудных запасах им вдвоём со спутницей долго не протянуть. Однако от этого осознания груз не становился легче, а, наоборот, с каждым шагом давил на плечи всё сильнее.

Когда одинокое облачко наползло на солнечный диск, и сразу стало заметно прохладнее, недавняя невольница встрепенулась, обеспокоенная слишком долгим отсутствием женщины. Вскочив, она принялась тревожно оглядываться по сторонам, но сразу же успокоилась, заметив мелькнувший среди кустов коричневый балахон.

«Не могла поближе оправиться», – с раздражением подумала девушка, глядя, как спутница выбирается на дорогу, бережно придерживая широкие рукава.

Подойдя ближе, она протянула недавней невольнице три небольших грецких ореха. Нервно сглотнув вмиг набежавшую слюну, та торопливо зашарила глазами по земле, выискивая подходящий камень, ибо разгрызть неожиданный подарок зубами вряд ли получится.

Поиски не затянулись, но за это время жрица выложила из рукава ещё с десяток таких же орехов.

Скорлупа оказалась неожиданно твёрдой, и Ия, разозлившись, буквально размазала орех по камню.

Спутница осуждающе покачала головой, но бывшая рабыня, не обращая внимания на её укоризненный взгляд, принялась торопливо выбирать кусочки размолотого ядра.

По вкусу оно действительно сильно напоминало грецкий орех, но с заметной горчинкой.

Принимая во внимание негативный опыт, последующие удары девушка наносила гораздо более вдумчиво. Семь орехов она взяла себе, но жрица решительно придвинула ей ещё два.

Путешественница между мирами подумала, что голодала гораздо дольше обритой налысо приятельницы знатной дамы и не стала возражать.

Скудная трапеза не столько утолила голод, сколько раздразнила пустой желудок. Тем не менее недавняя невольница почувствовала себя значительно бодрее, и ближайшее будущее уже не казалось ей таким беспросветным.

Подхватив на плечи копьё с подвешенной на нём корзиной, случайные знакомые зашагали в сторону той рощи, где они впервые встретились при весьма трагических обстоятельствах.

Минут через сорок неспешного хода женщина негромко вскрикнула.

Проследив за её взглядом, Ия сразу заметила поднимавшиеся вдалеке густые клубы дыма, отчётливо выделявшиеся на фоне светло-голубого, покрытого редкими облаками, неба.

«Ну горит что-то и чего?» – вскинула брови недавняя невольница, с недоумением глядя на встревоженное лицо жрицы и не понимая причин столь бурной реакции.

– Платино, Сабуро, – громко выдохнула та и, не пытаясь опустить корзину, стала делать энергичные знаки руками.

Глядя, как собеседница шевелит двумя опущенными вниз пальцами, девушка, кажется, догадалась в чём дело, но желая получить подтверждение, протянула руку в сторону дыма, повторив:

– Сабуро, Платина.

Женщина кивнула.

«Она хочет сказать, что дымит там, откуда мы пришли? – растерянно подумала бывшая рабыня. – А что там может так гореть? Вот ё-моё! Караван! Ну точно! Они сжигают повозки и трупы!»

Ия ткнула пальцем себе за спину и после короткого замешательства собеседницы увидела, как та склоняет голову в знак согласия.

«Теперь уже точно никто не узнает: кого там перебили? – криво усмехнулась недавняя невольница. – Вот и всё. Концы в воду, вернее в огонь. Понятно, что без мародёров здесь не обошлось. Но как они это сделали? Да элементарно! Набросали сверху хвороста, полили какой-нибудь горючей дрянью и бросили факел. А начальству, если спрашивать будет, навешают лапшу на уши. Например: зверей хотели от поста отогнать, или чтобы не воняло. Трупов-то там полно лежало».

Глаза жрицы заблестели, по щеке сползла одинокая слеза, дрожащие губы шевелились, словно она что-то шептала, хотя девушка не смогла расслышать ни слова, а вот её лицо внезапно приобрело странно-умиротворённое выражение.

«Радуется, что подруги не стали кормом для диких зверей? – предположила бывшая рабыня, слегка озадаченная столь странной реакцией спутницы. – Ну да. Если сегодня ночью хищники не залезли в фургон, то теперь им до тех мёртвых женщин уже не добраться. А может, она на это и надеялась, убирая тела в повозку? Тогда почему служанку оставила на дороге? Ну так – то же служанка. Вот же ж феодализм. Дворяне и эти, как их? Крепостные! Как же мне тогда здесь устроиться поприличнее? Ладно, подумаем об этом потом. Пока бы как-нибудь выжить».

– Сабуро! – негромко окликнула Ия спутницу, а когда та перевела взгляд на неё, выразительно махнула рукой вперёд, рассудив, что самое главное они увидели и поняли, а задерживаться зря здесь не стоит.

Однако, сделав несколько шагов, недавняя невольница едва не споткнулась от внезапно явившейся в голову мысли: «Знатная дама! Мародёры увидят, что её нет у фургона, и догадаются, что кто-то жив! Вот блин, надо же так лохануться! Оставили бы всё как есть, никто бы и не подумал, что кто-то уцелел. Но я же не знала, что эти уроды решат устроить погребальный костёр! И эта лысая тоже хороша. Такую подсказку оставила. Мы же тихо ушли, никого не потревожили, и если бы с дамой не облажались, никто бы ничего не узнал».

Она бросила через плечо сердитый взгляд на погружённую в себя женщину: «Хорошо, что я их языка не знаю, а то бы сказала всё, что думаю. Вдруг теперь эти мародёры нас искать начнут?»

Девушка мрачно засопела, но продолжая рассуждать, очень скоро успокоилась: «Но им же неизвестно, кто именно остался в живых? Нас точно никто не видел. Правда, жрица на первом посту во всю права качала. Там её точно запомнили. А значит, и мародёрам о ней тоже скоро станет известно. И чо? Тот бандит в фургон даже не заглянул. Может, не знал, что там ещё кто-то есть, или понадеялся на стрелы? У повозки все стены в дырках. Чудо, что жрицу не зацепило. А теперь уж не узнают, сколько народа в ней ехало. Хотя могут по скелетам определить…»

Данное предположение показалось настолько глупым, что путешественница между мирами насмешливо фыркнула: «Ага. А потом сделают реконструкцию лица и анализ ДНК… Нет, даже если они действительно что-то заподозрят – искать нас в этих горах всё равно, что иголку в стоге сена. Никто никуда не пойдёт. По крайней мере, пока эпидемия не закончится. А потом пусть жрица сама разбирается. Она, конечно, здесь не самая крутая, но, судя по всему, и не из последних. Вон как перед ней жирный садист стелился. И на первом посту на солдат буром пёрла».

Миновав очередной поворот, бывшая рабыня увидела знакомую рощу, вымершую деревню и женщину, сидевшую прямо на дороге в каких-нибудь сорока-пятидесяти метрах от них.

Сделав «на автомате» ещё несколько шагов, Ия замерла, ощутив сильный толчок в спину раскачивавшейся в так шагам корзины.

Она узнала ту самую крестьянку, которая приходила на стоянку каравана работорговцев вместе с двумя мужчинами и подростком.

– Даджет мило, Платино-ли? – проговорила спутница с вопросительными интонациями в голосе.

Неопределённо пожав плечами, недавняя невольница продолжила разглядывать женщину.

Та сидела, широко раздвинув прикрытые тускло-синей юбкой ноги в больших кожаных калошах с потёртыми подошвами, наклонив туловище и безвольно свесив руки.

– Найроду сайджан! – вскричала жрица, снимая с плеча свой конец копья.

Чтобы корзина не свалилась, девушке пришлось последовать её примеру.

Бросив узел, лысая женщина поспешила к крестьянке.

Переполненная самыми нехорошими предчувствиями, бывшая рабыня поспешила за ней.

Не пройдя и половины расстояния, она заметила, как с подбородка селянки на её грудь спускается тягучая ярко-алая капля, а кофту покрывают светло-коричневые пятна самого неприятного вида.

– Зараза! – крикнула перепуганная Ия, хватая спутницу за рукав балахона. – Сабуро, нет! Не ходи! Нельзя!

Та удивлённо посмотрела на неё, проговорив:

– Даул и иена окада, Платино-ли.

Недавняя невольница поняла только последнее слово и вновь энергично замотала головой, для наглядности чиркнув себя большим пальцем по горлу.

Видимо, услышав шум, несчастная медленно подняла бледное, восковое лицо с лихорадочно блестевшими, но одновременно затухающими глазами человека, ступившего на порог вечности.

Она натужно с хрипом и булькающим клёкотом в груди закашляла. На губах появилась красно-жёлтая пена.

– Даум и иена окади! – настойчиво повторила женщина, пытаясь оторвать пальцы спутницы от своего рукава.

Однако та упрямо покачала головой, потом указала пальцем на умирающую и, переведя его на собеседницу, чиркнула ребром ладони по шее.

– Стекам джали ушата! – вскричала жрица, рывком выдирая край одежды. – Тунами!

«Если она заразится и умрёт, то получится, что я зря её спасала? – промелькнуло в голове путешественницы между мирами. – И я снова останусь совсем одна без языка и знаний об этом мире. А вот фик тебе! Не пущу!»

В два прыжка догнав лысую дуру, Ия без лишних слов попыталась схватить её за руку.

В ответ та оттолкнула настырную девицу. Но бывшая рабыня вывернулась и просто заступила ей дорогу в каких-нибудь десяти-двенадцати шагах от натужно хрипевшей крестьянки.

Глаза Сабуро угрожающе сузились, губы сжались в тонкую, злую полоску. Набычившись, она попробовала толкнуть недавнюю невольницу в плечо, но та увернулась и, боднув женщину всем корпусом, заставила попятиться на пару шагов.

Всплеснув широкими рукавами, жрица разразилась короткой, но весьма эмоциональной речью. Однако данный монолог не произвёл никакого впечатления на недоучившуюся акробатку.

Тогда женщина устремилась в новую атаку, явно намереваясь смять Ию массой. Но недавняя невольница всё-таки сумела схватить её за руку и, рванув на себя, заставила описать полукруг.

Почему-то именно это действие наглой девицы разозлило жрицу окончательно, и та залепила бывшей рабыне пощёчину. Вот только, несмотря на усугублённую голодом усталость, бывшая учащаяся циркового колледжа ловко увернулась и, поднырнув под её руку, толкнула упорно стремившуюся к гибели спутницу в бок.

Не удержавшись на ногах, та повалилась на дорогу, увлекая бывшую рабыню за собой.

Какое-то время они тяжело дышали, измученные неожиданной дракой.

– Не пущу! – прохрипела Платина, навалившись на бурно вздымавшуюся грудь обритой женщины. – Всё равно ты ей уже ничем не поможешь. Только подхватишь эту заразу и сдохнешь! А тебе жить надо. Меня учить и за подруг отомстить. Разве же можно простить такое?

Собеседница ответила столь же эмоциональной речью, произнесённой с таким же трудом.

Несмотря на превосходство в силе и в весе, она явно проигрывала девушке в ловкости и выносливости. Всё-таки молодость тоже много значит.

Случайные попутчицы сели, держась друг за дружку, а крестьянка, наоборот, медленно повалилась на бок. Тело её вздрагивало, а изо рта густо текла кровь.

– Сабуро, – недавняя невольница устало махнула рукой в сторону умирающей и провела ребром ладони по горлу. – Её больше нет. Она умерла.

Лысая достала из рукава скомканный платок и что-то проговорила, вытирая блестевшие на щеках слёзы.

Её голос был настолько переполнен горечью и разочарованием, а глаза смотрели с такой укоризной, что Ия почувствовала себя очень неловко. Она не только сама не пришла на помощь несчастной женщине, но и не дала сделать этого жрице. Что думала перед смертью умирающая крестьянка, глядя на их нелепую, постыдную драку. Стыд огненной волной прокатился по душе.

Путешественница между мирами в очередной раз с горечью поняла, насколько же она изменилась за последние дни, но ни на миг не пожалела о содеянном.

Она вновь окликнула спутницу, красноречиво указав на корзину. Однако та, даже не глянув в её сторону, опустилась на колени в двух шагах от мёртвой женщины, сложив ладони перед грудью.

– Сабуро! – чуть громче повторила бывшая рабыня, но женщина никак не отреагировала, продолжая с отрешённым видом бесшумно шевелить губами.

«Это что, она не хочет со мной идти? – чувствуя, как закипают слёзы на глазах, охнула девушка. – Вот же ж! Хотела как лучше, а получилось… Неужели она даже сейчас не поняла, что мы всё равно не смогли бы ничего для неё сделать, а только сами бы заразились? Здесь же вроде знают, как опасно прикасаться к заражённым. Ну так чего выёживается?»

Бывшая рабыня вспомнила, как эта женщина защищала её от издевательств толстого торговца живым товаром. На душе стало ещё противнее.

«А может, это потому, что она жрица? – отчаявшись, думала Ия. – Что, если у неё религия такая милосердная: всем помогать? А я помешала ей исполнить какой-нибудь священный обряд. Всё-таки здесь самый настоящий рабовладельческий строй, ну или средневековье. Тогда и у нас к религии все относились очень серьёзно и верили по-настоящему. А она всё-таки жрица, вот и не может простить мне такого святотатства? Или я её просто разочаровала своей чёрствостью и равнодушием к умирающей? Вдруг она считала, что я тоже должна быть такой же доброй? Вот же ж и принесло эту тётку умирать прямо у нас на глазах!»

Недавняя невольница решительно встала.

«Ну и… как хочет. Навязываться не буду, а то ещё что-нибудь не так сделаю. Пойду одна. Жаль, с языком не вышло. Ладно, что-нибудь придумаю».

Девушка подошла к валявшимся на дороге вещам.

«Рис не возьму. Всё равно нести не в чем. Тут даже карманов нет, а за пазуху не положишь. А вот копьё с кинжалом заберу. Она сама от него отказалась».

Бывшая рабыня подобрала оружие, украдкой вытерев рукавом уже мокрое от слёз лицо, ещё раз глянула на коленопреклонённую жрицу и пошла, шаркая подошвами сапог по пыли и мелким камешкам.

– Платино! – послышался за спиной негромкий, усталый голос.

У Ии перехватило дыхание. Обернувшись с отчаянно бьющимся сердцем, она увидела, как женщина с налысо обритой головой тяжело поднимается с земли.

Возможно, уяснив, что она всё равно не смогла бы помочь несчастной крестьянке, местная служительница культа смирилась с рациональной жестокостью своей спутницы или тоже просто побоялась остаться одной в этих кишащих смертью землях?

Сейчас недавняя невольница совсем не хотела об этом думать. Внимательно оглядываясь по сторонам, она легко узнавала знакомые места.

Над вымершей деревней всё так же кружились чёрные птицы, хотя их и значительно поубавилось.

Попался им и труп, так напугавший толстого работорговца и его прихлебателей. За два дня любители падали не только успели объесть мёртвое тело, но даже оттащили его метра за три от дороги, так что теперь рёбра и кости белели среди помятого бурьяна. Очевидно, здесь пировали не только лисицы с шакалами, но и кое-то посерьёзнее. Вполне возможно, что тот самый тигр, который так напугал путешественницу между мирами, вряд ли в здешних местах обитает другой столь же крупный хищник.

В следующий раз об отдыхе девушка попросила сама. И дело было не только в усталости, от которой отказывались шевелиться ноги. У неё опять разболелся живот. Однако на сей раз последствия оказались гораздо серьёзнее, так что пришлось бегом бежать к ближайшим кустам, а потом торопливо возиться со штанами и нижним бельём.

Когда измученная бывшая рабыня вернулась, спутница протянула ей маленькую горсточку риса.

Ия удивлённо вскинула брови, вспомнив, как совсем недавно женщина бурно возмутилась, когда она пыталась жевать сухое зерно.

«Видно, сама очень есть захотела, – усмехнулась бывшая рабыня, глядя, как жрица неторопливо двигает челюстями. – Или это знак примирения?»

В любом случае отказываться она не стала.

Ещё один привал сделали, когда вышли к реке, где напились и умылись.

Холодная вода на краткое время взбодрила девушку. Сабуро знаком попросила у неё шапочку и долго вертела в руках, с интересом вглядываясь в переплетение пушистых нитей. А путешественница между мирами, искоса поглядывая на её меховой жилет, лишний раз убедилась, что местные жители не используют пуговицы в своей одежде.

«Можно будет их изобрести, – усмехнулась она про себя. – Вдруг аборигенам понравится? Вот и буду внедрять новую моду».

Бывшая рабыня перевела взгляд на поросшие лесом горы. Большую часть пути до спасительной избушки уже пройдена, но впереди ещё остался самый трудный участок.

Карабкаться вверх по крутым склонам придётся сквозь густые заросли да ещё с тяжёлой корзиной, а сил уже совсем не осталось.

Перед тем, как войти в лес, Ия исполнила целую пантомиму, поясняя, почему она собирается нести рис одна. Уж слишком неудобно здесь будет тащить такой тяжёлый груз на копье. Недавняя невольница всё ещё чувствовала свою вину перед спутницей и старалась хоть как-то её загладить.

Жрица согласилась, давая понять, что готова забрать у неё корзину сразу, как только она устанет.

Чтобы гарантированно не сбиться с правильного пути, девушка отыскала именно то место, где так неосмотрительно выскочила на дорогу прямо перед носом у работорговцев.

Она хорошо помнила свою встречу с тигром, поэтому старательно осматривалась по сторонам, не испытывая однако того панического ужаса перед хищником. После всего случившегося, люди казались ей гораздо опаснее.

Поначалу недавняя невольница планировала ненадолго задержаться в заросшей орешником лощине, рассчитывая немного подкрепиться дарами леса, но спустившееся к горизонту солнце заставило её отказаться от этой идеи. Провести ещё одну ночь под открытым небом, когда в каком-нибудь часе пути их дожидается уютная избушка с печкой и лежанкой, не хотелось.

Пришлось поторопиться. Да и чувство голода как-то притупилось, напоминая о себе только сосущей пустотой в желудке. Поэтому все мысли и желания Ии сосредоточились на одном: во что бы то ни стало как можно скорее дойти до прячущегося в лесу домика.

Едва они поднялись на противоположный склон лощины, как у бывшей рабыни вдруг закружилась голова. Да так, что ей пришлось схватиться за ближайшее тоненькое деревце. Но всё же удержаться на ногах не хватило сил, и она неуклюже рухнула на колени.

– Сабуро! – не терпящим возражения тоном заявила спутница, решительно берясь за корзину.

– Конечно, – согласилась девушка, с трудом освобождая плечи от матерчатых лямок.

Пока жрица навьючивала на себя груз, недавняя невольница продолжала сидеть на коленях, наслаждаясь секундами короткого отдыха.

А когда, заставляя себя подняться, поправляла сползшую на глаза шапочку, машинально отметила, что лоб, кажется, гораздо теплее обычного.

Мысленно отмахнувшись и решив, что об этом она подумает в избушке, Ия встала на ноги, не удержавшись от короткого, глухого стона.

Ветер почти стих. Редкие, похожие на клочья ваты, облака расползлись по краям горизонта, беспрепятственно позволяя яркому солнцу посылать земле, быть может, последний привет от ушедшего лета. Радуясь неожиданному теплу, в лесу бойко перекликались какие-то птахи, оставшиеся здесь на зиму.

Распустив завязки на меховой безрукавке и распахнув её полы, женщина довольно щурилась от ласкового света. А вот недавняя невольница почему-то начала зябнуть, совершенно не чувствуя тепла бивших в лицо солнечных лучей.

Несмотря на то, что близость вожделенной цели изрядно воодушевила девушку, придавая ей новых сил, она уже ничего не замечала вокруг, перестав оглядываться по сторонам, целиком и полностью сосредоточившись на нестерпимо медленно приближавшейся вершине холма.

Но достигнув её, бывшей рабыне пришлось всем телом привалиться к дереву, чтобы не упасть.

Шум в ушах, на который она старалась не обращать внимание, полагая причиной его возникновения усталость, недосыпание и голод, сделался совершенно невыносимым. В довершение к нему прибавилась нарастающая тошнота. Видимо, сухой рис с местными «грецкими» орехами оказался слишком непривычен для пищеварения жительницы другого мира.

Ия, согнувшись, прижала ладонь к животу в надежде, что её сейчас вырвет, и станет легче. Однако желудок и не подумал сокращаться, ещё более усугубляя страдания своей хозяйки.

Морщась, бывшая рабыня посмотрела вперёд, стараясь сфокусировать зрение, и поняла свою ошибку. Для того, чтобы добраться до спасительного домика, необходимо пересечь ещё одну лощину, вновь подняться на холм и уж с него спуститься к ручью, возле которого и находится затерянная в лесу одинокая избушка. А как это сделать, если сил совсем не осталось?

Внезапно она закашлялась, чувствуя, как дыхательное горло застилает поднимавшаяся откуда-то снизу мокрота.

«Всё-таки простудилась, – с горьким сожалением усмехнулась девушка. – Ну не Шарик я из Простоквашино, чтобы зимой на снегу спать. Да ещё сгоряча холодной воды напилась. Надо было остыть немного, а уж потом бросаться к ручью. Вот и заработала бронхит, дура!»

От этих мыслей сразу захотелось пить.

Сплюнув, недавняя невольница вытерла лицо, окончательно убеждаясь, что у неё высокая температура.

«Не дойду», – с отчаянной ясностью поняла путешественница между мирами, чувствуя, как тело начинает колотить крупная дрожь.

Голова закружилась, и она рухнула как подкошенная лицом в прелую листву.

– Платино! – закричала жрица.

Подскочив, женщина перевернула Ию на спину и, приподняв ей голову, горячо заговорила, проводя мягкой, прохладной ладонью по пылающему лицу спутницы.

Зубы бывшей рабыни стучали, мир вокруг пришёл в движение, переливаясь, словно отражение в причудливо выгнутом зеркале, голова раскалывалась от боли, не оставлявшей места для мыслей.

Поняв, что собеседница никак не реагирует на её слова, жрица подхватила девушку под мышки и, прислонив спиной к ближайшему дереву, исчезла.

Едва рассудок недавней невольницы отметил этот факт, женщина вернулась, тут же принимаясь подкладывать под Ию одеяло и заворачивать её в меховые накидки.

Это слабо помогало, но забота и искреннее беспокойство Сабуро за судьбу своей новой знакомой порадовало, слегка проясняя сознание.

Видимо, жрица каким-то образом это почувствовала, потому что, наклонившись к лицу бывшей рабыни, чётко проговорила:

– Платино!

…и изобразила в воздухе тупой угол вершиной вверх.

«Что ей надо? – отрешённо думала девушка, глядя в перепуганные серые глаза, смотревшие из-под сведённых к переносице бровей. – Зачем она домики рисует? Домики? Мы же в избушку идём. Там печка. Там тепло. Там я согреюсь. Так чего она хочет?»

Перехватив её более-менее осмысленный взгляд, собеседница с беспомощным видом обвела рукой окрестности, затем, нарисовав всё тот же тупой угол, жалобно пробормотала:

– Платино!

Всё ещё ничего не понимая, недавняя невольница почувствовала, как голос женщины становится всё тише: то ли куда-то удаляясь, то ли теряясь на фоне царившего под черепной коробкой шума.

Заметив, что спутница вновь начинает терять связь с реальностью, жрица закричала, вцепившись в кафтан на её груди.

«Чего она орёт? – из-за головной боли и дурноты, мысли Ии сделались какими-то короткими и отрывистыми, словно падение капли в стоячую воду, так же вызывая расходившиеся по телу волны страдания. – Я её не понимаю. Так холодно. А в избушке тепло. И у неё крыша».