Текст книги "Исповедь мотылька"
Автор книги: Анастасия Вечерина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
– Тэк-с…Ну и куда это мы приехали?
– Сейчас увидишь.
– Ну, уж нет! Я хочу узнать это прямо сейчас.
– Вот и очень хорошо! Прямо сейчас и узнаешь. Пойдем!
– Никуда я не пойду, и уберите руки, молодой человек, не надо меня обнимать. Пока ты не скажешь – куда и зачем мы идем, я с места не сдвинусь.
– Ну, если ты предпочитаешь стоять тут – ради бога!
Он с невозмутимым видом направился к подъезду, а я осталась стоять, как дура, посреди улицы. Да что же это такое? Сегодня день глупых ситуаций? Может, не стоило так резко?
– Погоди! Ну все-таки… Это – твой дом? Ты привез меня к себе? Зачем?
Он взглянул на меня удивленными глазами, будто не понимая, о чем я говорю. Потом, неожиданно «прозрев» и сообразив, улыбнулся насмешливо и ехидно.
– Милая, не льсти себе. Это – не мой дом, я не буду тащить тебя к себе в квартиру, и, самое главное, спать с тобой сегодня я не собираюсь.
Меня как будто с размаху окунули в холодную воду. Очень отрезвляюще! И правда – чего это я о себе возомнила? С таким обаянием ему наверняка есть с кем скоротать вечер и без меня. А я тут еще выкаблучиваюсь… Хотя и он тоже хорошо! Зачем постоянно надо мной издевается и провоцирует неизвестно на что? А я потом стой тут как дура, не зная, что ответить…
Он подошел ко мне, заглянул в глаза. И уже не было в нем прежней насмешливости, голос звучал как-то просто и искренне:
– Ладно, не дуйся, ты же не шарик. Все будет хорошо! Я всего лишь приготовил тебе маленький сюрприз. Надеюсь, он тебе понравится. А если нет – сможешь уйти в любой момент, когда захочешь.
Мне стало неловко за свои подозрения и захотелось тут же попросить у него прощения. Но я не собиралась сдаваться так легко:
– Я и не дуюсь! Просто не привыкла к тому, чтобы кто-нибудь так вел себя со мной, – передернув плечами и гордо вскинув голову, я старалась напустить на себя самоуверенный и независимый вид.
Но он смотрел на меня сверху вниз, насмешливо и снисходительно, как смотрит взрослый на проделки маленькой девочки. Под его взглядом я как-то съежилась и, виновато шмыгнув носом, спросила, просто для того чтобы сказать что-нибудь:
– А что за сюрприз?
– Вот сейчас и увидишь. Ну, пошли?
Он подставил мне согнутую в локте руку, и я, уцепившись за нее, бодро потопала навстречу таинственному сюрпризу в незнакомый подъезд. Вот любитель напускать туману! Как будто нельзя было сразу все сказать. Ну ладно, сейчас посмотрим!
Мы поднимаемся в лифте на самый верх. Я почему-то избегаю смотреть на него, постоянно опускаю глаза, встретившись с ним взглядом. А на его лице по-прежнему блуждает эта загадочная полуулыбка… Что же меня ждет?
Мы выходим из лифта. Последний этаж. Он ведет меня еще выше. Куда это мы? Я спотыкаюсь и мысленно произношу пару словечек, которые в печатном виде даже неловко упоминать. Да-да, знаю, из школы хороших манер меня выгнали, причем еще до вступительных экзаменов!
Он подхватывает меня и просто-таки вносит на самый верх. Мы на крыше! А там….
У меня перехватило дыхание. Представьте себе – вокруг нас полумрак (зимой темнеет рано), только светятся фонари и окна соседних домов, да звезды мерцают сверху. Искрится снег по краям крыши, а в центре ее залит аккуратный квадратик – настоящий маленький ледяной каток! И небольшая скамеечка сбоку с коньками, и раскладной столик с шампанским, двумя фужерами и вазочкой с фруктами. И снежинки танцуют в воздухе… Как в сказке!
Пару минут я просто смотрела на все это, не в силах вымолвить ни слова. Потом, кое-как разлепив губы, тихо прошептала:
–…ты все это сделал для меня?
– Нравится?
Черт, он еще спрашивает! Мне даже как-то неловко… так стараться ради почти незнакомой девушки…
– Ну, тогда пойдем одевать коньки. Сейчас посмотрим, какая из тебя фигуристка!
– Я же на них даже стоять не умею!
– А так еще веселее!
Он помог мне правильно зашнуроваться, подставил руку, в которую я судорожно вцепилась, и попытался поставить меня на ноги. Ой, мамочки-и-и-и!
Наверное, если бы у этой сцены были какие-то случайные свидетели, они бы просто попадали со смеху – таким забавным было это зрелище. Помню, как-то в библиотеке я видела дорого и модно одетую девушку, которой в соответствии с правилами читального зала на ноги одели синие бахилы, и она так смешно вышагивала в них, поверх своих сапожек на высоком каблуке… Наверное, я в тот момент выглядела так же смешно и нелепо, стоя в полусогнутом положении с трясущимися коленями и вытаращенными глазами, боясь пошевелиться.
Но, слава богу, свидетелей не было. Да и кому придет в голову заглядывать на крышу, чтобы поинтересоваться – не захотелось ли двум сумасшедшим покататься там на коньках?
– Только не отпускай меня, ладно? Только не отпускай! – я стараюсь не подать виду, но голос предательски дрожит. Кто только дернул меня согласиться на это!
– Спокойствие, только спокойствие! Дело-то житейское!
– Конечно, тебе хорошо говорить! Затащил куда-то хрупкую слабую девушку, а теперь…А-а-а!
– Так, без паники! Это не сложно. Сейчас я тебе все объясню.
– Только объясняй скорее, а то я сейчас упаду!
– Да куда же ты упадешь, если ты с такой силой схватилась за меня? Скорее у меня рука оторвется! А еще притворялась хрупкой и слабой девушкой.
Действительно, я ведь вцепилась в него, как ненормальная. А он и рад! Надо бы как-то… отлипнуть, что ли…
– Хорошо. Я постараюсь держать себя в руках!
– Ну, пока ты только меня держишь в руках.
А он еще и издевается!
Я все-таки слегка ослабила хватку. А ничего, стоять можно. Ну-ка, может, я даже чего-то вспомню? Как там меня папа в детстве учил? Толкаемся – и…
Мир вдруг резко перевернулся с ног на голову, звездное небо оказалось прямо перед моими глазами, а потом его заслонило улыбающееся лицо моего нового знакомого.
– Я смотрю, ты делаешь успехи!
Вот гад! Только и знает, что прикалываться надо мной! Хотя… Я посмотрела на его довольную физиономию и сама не смогла сдержаться от смеха. Наверное, действительно фееричное падение у меня получилось!
Если бы у этой сцены были бы свидетели, то они непременно бы прыснули в кулак от смеха или хотя бы сдержанно улыбнулись, глядя на то, как мои ноги в коньках мелькнули в воздухе, прежде чем я шлепнулась на лед. Уф, слава богу, что никаких свидетелей здесь не было!
Он помог мне подняться, поставил на ноги, даже отряхнул осторожными движениями, словно сдувая с меня пылинки… Точнее, снежинки… Что-то у меня все путается в голове…
Однако вскоре мое тело начало постепенно вспоминать все то, чему его учили когда-то в детстве. У меня даже что-то получалось, тем более что крепкие руки моего знакомого всегда успевали меня поймать, если я вдруг собиралась упасть, или же просто приобнять – так, ненароком, совершенно случайно. Я, разумеется, замечала, что делает он это гораздо чаще, чем требовалось, но, в общем-то, была совсем не против. Было так весело и здорово, что я наконец-то оставила свои попытки выглядеть гордо и независимо. И это явно пошло мне на пользу! Я дурачилась и резвилась, как в детстве на катке, словно ребенок крутила головой во все стороны, разглядывая то одно, то другое… А посмотреть было на что!
Наверное, если бы у этой сцены были свидетели, они непременно бы задержали дыхание от восхищения – так красиво было вокруг! Огоньки в соседних домах забавно перемигивались, пошел легкий снежок, в свете фонарей сверкали и переливались хрупкие искорки снежинок. Они падали нам на головы, ложились на пряди волос, выбивающиеся из-под моей шапочки, таяли от тепла нашего дыхания…
Мы катались, взявшись за руки, болтали о чем-то… Мой новый знакомый постоянно то разгонял меня, то неожиданно тормозил, показывал какие-то повороты и поддержки. Я визжала, он улыбался, потом мы оба заливались смехом… Почему-то он казался мне смутно знакомым (вот только я никак не могла вспомнить – когда же и где мы познакомились?), как будто мы уже сто лет друг друга знаем и с ним можно болтать на любые темы, поделиться чем угодно и вообще…
Я уже давно забыла все свои намерения ставить кого-то там на место. И мне почему-то впервые в жизни хотелось чувствовать себя беззащитной и маленькой рядом с парнем, наконец-то понять это ощущение. Не уставшей от постоянных проблем и загруженной работой; не обиженной и бросающей вызов всему мужскому населению планеты; а просто маленькой девочкой, которую держат за ручку и ведут куда-то – к новым открытиям, к новым сюрпризам.
Я настолько расслабилась и забылась, что вспомнила любимую детскую забаву – стала ездить по льду вправо-влево и ловить ртом снежинки. Меня просто распирал изнутри какой-то сумасшедший задор, я задрала голову кверху и…, не удержав равновесия, с размаху плюхнулась на лед. Опя-а-а-ать!
Сил встать уже не было, и я оставила тщетные попытки подняться, просто раскинула руки и так лежала, смотря на падающий сверху снег. Холодный лед приятно прикасался к моей разгоряченной щеке, а сверху падали снежинки… И было почему-то удивительно хорошо вот так лежать и… Вот ненормальная!
Наверное, если бы у этой сцены были бы свидетели, они непременно повертели бы пальцем у виска, глядя на мои выходки. Да я и сама так сделала бы, будь я на их месте. Но вот если бы они были бы на моем!
Он подкатил ко мне, резко развернулся и затормозил, подняв тучу снежных брызг. Я взвизгнула и повернулась, пытаясь встать, а он протянул руки, чтобы мне помочь. Но когда я вцепилась в одну из них и потянула на себя, он неожиданно поскользнулся и, не удержавшись, упал сверху прямо на меня, попытавшись, правда, хоть как-то смягчить падение выставленными вперед руками. И в результате навис надо мной, а его лицо оказалось в опасной близости от моего. Я не ожидала такого поворота событий, и лишь оторопело смотрела в эти глаза, чувствуя, как мир вокруг меня начинает вращаться… или это кружится моя голова?
Мне показалось, что его губы приближаются к моим… хотя, может, мне это только показалось? Но что-то внутри меня заставило насторожиться, и я постаралась отодвинуться. Сама не знаю – почему… ведь в тот момент я была готова… Но все эти дурацкие подозрения внутри меня не давали покоя, и вообще…
Он сам отстранился от меня, посмотрел чуть искоса, и улыбнулся этой своей предательски сводящей с ума улыбкой. Я улыбнулась в ответ, но как-то виновато. А он словно ничего и не заметил, помог мне подняться и добраться до лавочки, продолжая что-то болтать, как ни в чем не бывало.
И действительно, разве что-то произошло? Может, мне просто почудилось… Я снова постаралась напустить на себя серьезный вид и войти в роль гордой и неприступной женщины, про которую совсем забыла в процессе моего превращения в хулиганистую девчонку. И после того, как он усадил меня на лавочку, снял коньки сам и помог переобуться мне, я снова попыталась завязать все тот же разговор, за шампанским и фруктами, надеясь, что теперь он окажется более сговорчивым:
– Ну, серьезно, ты расскажешь мне хоть что-то про себя?
– Тебе это так важно?
– Ну-у-у…не знаю… Как-то странно – мы ведь ничего друг о друге не знаем. Ни я про тебя, ни ты про меня. Ты меня ни о чем не хочешь спросить?
– Нет.
– Нет???
– А зачем? Все, что мне надо знать о тебе, я могу рассказать и сам.
– Серьезно?
– Не веришь? Ну, тогда слушай… Ты родилась в богатой семье, где все тебя очень любили и баловали. Вот только папа частенько пропадал на работе, у него были какие-то свои дела, и ему было не до тебя. Ты вообще редко его видела…
– Мои родители развелись, когда я еще ходила в школу.
– Вот-вот! Воспитывала тебя в основном мама, в результате ты переняла от нее предубеждение и холодность по отношению к мужчинам, которые оставил в ее сердце неудачный брак.
– С чего это ты решил?
– Ты всегда была очень красивой девочкой, еще с детства. Мальчики в тебя влюблялись, подруги завидовали и пытались подражать, не зная, что на самом деле в душе ты очень одинока. Конечно, у тебя были какие-то знакомые и друзья, некоторые даже близкие, ни никто из них тебя до конца не понимал, ведь для этого надо было быть такой, как ты.
А ты была уставшей от постоянных развлечений, нескончаемых походов по магазинам, ресторанам и дискотекам, тебе хотелось чего-то нового и необычного, чего-то НАСТОЯЩЕГО, что сделало бы твою жизнь стоящей, осмысленной, а не пустой и бесполезной. Такой образ жизни казался тебе чужим. В толпе людей, что кружились вокруг тебя, ты умирала от одиночества, среди шумных вечеринок тебе было тошно от скуки!
Ты ушла от родителей, отказалась от «теплого местечка», которое они тебе предлагали, и пошла работать простой журналисткой в простую газету. Родители не стали тебе мешать. Мама думала, что ты «перебесишься» и одумаешься, а отец считал, что такой образ жизни пойдет тебе только на пользу.
В личной жизни у тебя царил такой же беспорядок. Какие-то поклонники, прихлебатели, влюбленные мальчики, смешные в своей наивности, и просто знакомые парни у тебя были постоянно, но ты ни разу в жизни не влюблялась по-настоящему, все ждала своего принца на белом коне, про которого рассказывала тебе мама. Несколько случайных связей без безумства и настоящей страсти, секс без огня – так, из любопытства, вот и весь твоей «послужной список».
– Надо думать, у тебя список куда длиннее? – его беспардонная манера копаться в моем прошлом начинала меня раздражать. Но он продолжал, не обращая внимания на мое заметное недовольство:
– Ты давно мечтаешь о любви настоящей и искренней, мечтаешь влюбиться без памяти, забыв обо всем на свете, но твое сердце – это сердце снежной королевы, а к себе в душу ты не пускаешь никого…
– Просто я иду по жизни очень быстро, и не каждый за мной успевает. Но если бы нашелся человек, который догнал бы меня, то мы бы пошли рядом…
Он снова улыбнулся, задумчиво склонив голову на бок, и на этот раз меня почему-то только разозлила эта его улыбка.
– Да что ты вообще обо мне знаешь? Откуда ты все это взял? Я тебя вижу второй раз в жизни, а ты…
Он улыбнулся еще шире, а я еще больше разозлилась.
– Или ты претендуешь на роль того самого принца, в которого я влюблюсь? Думаешь, что вскружил мне голову? Думаешь, что всякими глупыми выходками в духе Дон Жуана можно так просто запасть мне в душу? Даже не…
– Поехали домой. Поздно уже.
Он сказал это так неожиданно и тихо, что я даже не сразу расслышала, а расслышав, сначала не поняла его слов. Мне еще многое хотелось высказать, но он уже повернулся и пошел к двери. Глупо было оставаться тут, на крыше, одной с этими коньками и фужерами с шампанским. Еще кто-нибудь заглянет, спросит – а что я тут делаю? Да так, знаете ли, на коньках решила покататься. С одним сумасшедшим мальчиком. На крыше и с шампанским. Почему бы и нет? Я всегда так провожу свободное время!
Мы спустились вниз молча, и, когда уселись в машину, мой боевой дух уже как-то угас, затевать новую перебранку не хотелось. В конце концов – кто он такой, чтобы что-то ему доказывать? Да пусть катится со своими мыслями, куда подальше! Мне-то что? Выдумал тут еще какую-то снежную королеву…
Я отвернулась от него, уткнувшись носом в стекло, сделала вид, что поглощена созерцанием ночного пейзажа, проносившегося за окном. Он тоже не предпринимал попыток завязать разговор, так в молчании мы и доехали до моего дома.
Открыв мне дверь, он дождался, пока я выйду из машины. И вновь я почувствовала этот его чуть уловимый и дразнящий аромат…
Ну уж нет, на этот раз я не поддамся!
Хотя…
– Ладно, давай не будем ссориться. Я сегодня чудно провела вечер, за что тебе большое спасибо. Но вот твои нахальные выходки меня порой… Ну чего ты смеешься?
По-моему, он меня даже не слушал. Все время, пока я произносила свою тираду, на его лица блуждала эта вечная загадочная полуулыбка…
– Так чего ты смеешься? То есть, улыбаешься… то есть…
– Смешная ты…
– Что такого смешного ты во мне нашел?
– У тебя волосы растрепались… и ресничка на глазу… да не на этом! …закрой глаза, я уберу…
Я послушно прикрыла ресницы и почувствовала сначала прикосновение его руки… он осторожно провел по моей щеке… а потом чьи-то жаркие губы коснулись моих, и я куда-то поплыла, отчаянно пытаясь уцепиться за свое ускользающее сознание, чувствуя, что мои щеки пылают, а я сама таю, как те снежинки от горячего дыхания, там наверху, на крыше…
Наверное, если бы у этой сцены были свидетели, они бы в тот момент просто отвернулись на минутку, чтобы нам не мешать!
Но все кончилось так же неожиданно, как и началось. Я открыла глаза, он убрал мои руки со своей шеи (как они там отказались?!) и, развернувшись, направился к своей машине. Взревел мотор, рванулись снежные брызги из-под колес, а я так и осталась стоять одна возле своего подъезда, посреди снегопада и путающихся мыслей…
* * *
В странные игры порой играет с нами судьба. Интересно, есть ли во всем этом какой-то смысл? Ну, хоть какой-то??? Так хочется, чтобы он был… Пусть какой-то далекий и недоступный нашему пониманию, пусть жестокий иногда, но ведь быть-то он должен! Или судьба подчинена воле случая и так же бесцельно блуждает в лабиринте жизненных хитросплетений, как я сейчас – по заснеженным улицам нашего города?
В этом городе я родилась и выросла. Интересно, я его люблю или просто привыкла? Если уж не могу разобраться в своем отношении к людям, то хоть в отношении к городу надо попробовать…
У меня нет каких-то восторженных чувств к нему. Я не принадлежу к числу тех, кто гордо бьет себя пяткой в грудь и кричит, что за родную деревню готов порвать пасть любому. Наш город не велик и ничем не примечателен. В нем нет восторженных архитектурных ансамблей, как в Санкт-Петербурге, той застывшей музыки в камне; нет шумной суматохи огромного муравейника, как в Москве; есть только два десятка грязноватых улочек, редкие скверы и аллеи, и множество тихих невзрачных дворов, в которых я люблю гулять, когда мне грустно. В них можно влюбиться?
Ко всему к этому я как-то привыкла и не замечаю в повседневной жизни. Но стоит мне уехать куда-то хотя бы на месяц, как я начинаю скучать, и по вечерам меня одолевает какое-то щемящее чувство. Как будто чего-то не хватает…
Это любовь? Или просто привычка?
Не знаю, откуда у меня эта прихоть, она взялась еще с детства – когда мне грустно и хочется побыть одной, отдохнуть от своих мыслей и ни о чем не думать, я вставляю наушники в уши, включаю звук погромче и бесцельно слоняюсь по улицам нашего города. Сворачиваю в какие-то дворы и закоулки, мысленно улыбаюсь попадающимся навстречу забавным прохожим, пытаюсь догадаться – кто они такие, что за люди, представляю, какая у них жизнь, работа, семья… А порой просто закрываю глаза и слушаю музыку.
Не хочу встречать знакомых, не хочу ни о чем говорить, мне никто не нужен в такое время. Только я и этот город. Я действительно отношусь к нему, как к живому существу в такие моменты; как к какому-то старому другу, которой намного меня мудрее и старшее, который все понимает и может помолчать с тобой вместе. Он не скажет ничего, но ведь не это главное, правда? Порой от такого молчаливого присутствия становится намного легче, чем от тысячи слов…
А в этих улицах так легко затеряться, стать одной из тысяч людей, что куда-то торопятся, слиться с ними, представить себя крошечной песчинкой, забыть обо всем… Ведь у каждого из этих людей, наверное, есть какая-то цель, раз они так спешат куда-то. А может, их шатание по городу так же бессмысленно, как и мое? Что ж, в любом случае – я не одинока. И пусть в голове будет полная пустота, в ушах – звуки музыки, надо мной – небо, а вокруг – эти улицы и дворы, пусть колючего и сырого, но такого родного города.
За годы такого блуждания я исходила, наверное, большую их часть. И тихие улочки на окраинах, и аллейки с бульварами, и шумные проспекты в центре. В каждой из них есть своя особая прелесть…
Мои родители не понимали такого времяпровождения, в их глазах стояло удивление всякий раз, когда я, еще в детстве, пыталась им о чем-то подобном рассказать. А потом я уже перестала рассказывать. Да и им стало как-то не до меня.
Они, конечно, пытались что-то скрывать, хотели как-то «оградить и не ранить ребенка»… Смешные! Родители почему-то всегда слишком поздно узнают, что мы уже не дети. Пока им не скажет кто-то посторонний, до последнего они не замечают, что мы повзрослели, не хотят видеть в нас кого-то, кто все понимает, и с кем можно держаться на равных.
Интересно, когда у меня будут дети (а ведь пора бы уже!), я тоже буду к ним так относиться? И мой ребенок тоже будет, притворяясь спящим, ловить раздраженные голоса двух самых дорогих ему людей сквозь неплотно прикрытую дверь в спальню? И глотать слезы, уткнувшись в подушку, а утром делать вид, что не замечает плохо замазанных косметикой мешков под глазами мамы и хмурого вида отца?
Я хорошо помню тот период, когда развелись мои родители. Помню, как меня раздражала фраза: «Девочка наша, когда вырастешь, то все поймешь. Сейчас тебе трудно с этим смириться, но потом… Мы ведь думаем в первую очередь о тебе. Ведь ТАК БУДЕТ ЛУЧШЕ». Ненавижу эти слова!
В своем подростковом эгоизме я не могла понять родителей. А им в их взрослом эгоизме было просто не до меня.
Как-то очень быстро об этом узнали в школе. Я помню фальшиво-сочувствующие взгляды одноклассников, за которыми сквозило плохо скрываемое любопытство: «Интересно, а что там твориться у них в семье? Как они живут, что происходит по вечерам? И каково ей сейчас? Наверное, хочется плакать? Ишь, гордячка, даже рта не раскроет!»
И я сжималась в комочек, стараясь закрыться от всего внешнего мира, прятала боль в глубине души, на самом донышке, и неслышно шептала про себя сквозь сжатые зубы: «Не дождетесь!»
А потом вставляла наушники в уши, закрывала глаза и отправлялась в очередное путешествие – топать себе по вечерним улицам города, улыбаться прохожим, пытаться угадать – кто они, какая у них жизнь, чем занимаются, ругаются их родители или нет… рисовать в своем воображении забавные картинки…
Если вы назовете меня сумасшедшей, то я отвечу, что это еще слабо сказано! Но кто из нас гарантированно стопроцентно нормален?
Когда я бреду по этим улицам, мне становится немного легче. Наушники в уши, музыку погромче… Такая уж и меня привычка.
Интересно, а тот доморощенный психолог, разложивший мою жизнь по полочкам за пару минут, об этом знал? Хотя, вообще – какая разница? Что он-то в этом понимает? Легко сказать «ее родители развелись», но попробуйте представить, прожить, прочувствовать это, прежде чем произносить такие слова! Ручаюсь, что у него-то в семье было все нормально. Так откуда ему знать…
Впрочем, ладно, забудем о нем. Мы не виделись уже неделю, после той нашей истории с коньками он снова куда-то пропал, и, видимо, не собирается появляться. Вот и замечательно, я тоже не хочу его видеть!
Или… хочу, но лишь для того, чтобы высказать ему все это! А потом… Впрочем, он все равно не поймет. Так зачем тратить слова?
…Я вновь бреду по этим улицам. Мне холодно. Ничего удивительного, ведь на дворе зима. Но, по-моему, дело не в этом.
Я поднимаю воротник, зябко поеживаясь, стараюсь поплотней закутаться. Но теплый мех моей шубки почему-то греет плохо. Вот если бы кто-нибудь обнял!
Странные взгляды бросают на меня прохожие. Что в них больше – зависти или жалости? Не пойму… Или мне просто кажется, а прохожие всего лишь торопятся домой, не обращая внимания на случайно встретившуюся им замерзшую девушку, и не бросают на нее никаких странных взглядов?
Я сама странная. Дочка богатых родителей, которой посчастливилось родиться красивой и интересной девушкой. В которую влюбляются мужчины и которой завидуют женщины. Наверное, у меня есть все (или, по крайней мере, многое) из того, о чем другие могут только мечтать.
Но тогда почему, черт побери, мне так холодно сейчас?
…Я вновь бреду по этим улицам. Такая уж и меня привычка. Наушники в уши, музыку погромче. И мне становится немного легче…
* * *
Возможность «высказать ему все» представилась очень скоро. Уже на следующий вечер, после работы. Я возвращалась домой, а он сидел на перилах возле моего подъезда и задумчиво пинал сугроб. В руках его была лейка. Обычная детская лейка, которой поливают цветы. Правда, в данной ситуации она смотрелась как-то не очень обычно…
Если я и представляла себе нашу следующую встречу, если чего-то и ждала, то точно не этого.
– Привет! Это снова ты?
– Похоже на то…
Похоже, он не заметил иронии в моих словах. Да и меня саму как-то не очень. Во всяком случае, он даже не повернулся в мою сторону, тень легкой грусти светилась в его глазах, и мне почему-то расхотелось шутить.
– Ладно, смирю свое любопытство, не буду спрашивать, что ты тут делаешь. Но скажи хотя бы – зачем тебе лейка?
– Чтобы поливать цветы.
– Зимой???
– Ну да.
Он посмотрел на меня с легким удивлением, как будто я не понимала само собой разумеющихся вещей. Действительно, зачем же еще нужна детская лейка взрослому человеку на улице в декабре-месяце? Разумеется, чтобы поливать цветы! Разве не ясно? Вот только какие цветы можно найти среди сугробов, когда на дворе минус 5 градусов, и даже для подснежников еще как-то рановато?
Последний вопрос я задала вслух.
– Ты знаешь, – в его глазах опять появилось это странное грустно-мечтательное выражение, – есть такие цветы, которые растут только в сугробах и только зимой. Они похожи на настоящие, почти как живые, но целиком – от кончика стебля до последнего листочка – сделаны изо льда. Их нельзя сорвать и принести домой. От прикосновения теплых рук они тают. Неосторожное движение может их разбить. Но на них можно смотреть часами – они завораживают взгляд. А еще их можно поливать. Возможно, они в этом совсем не нуждаются, новый слой льда их покроет и без твоей помощи. Но – хоть какое проявление заботы. Или хотя бы видимость… иллюзия…
Если бы он не говорил это таким тоном, я бы, наверное, рассмеялась. Мы не в сказке, на дворе 21 век. Вокруг ездят машины, люди возвращаются с работы, девочки-кокетки убегают от мальчишек-подростков со снежками в руках, вялые дворники лениво скребут снег под ногами бодрых домохозяек, снующих туда-сюда с сумками, все живет своей жизнью, а тут, посреди большого заснеженного города – ледяные цветы и романтичный герой… с детской лейкой в руках! Картина, достойная поэтов… или юмористов.
Но когда это говорил он, в его слова почему-то странным образом верилось, и не хотелось смеяться. Так сумасшедший мечтатель порой увлекает вас за собой в свой мир красивых безумств. А вы, устав от серости однообразных будней, готовы поверить ему и…
Нет, если я как-то и представляла себе нашу следующую встречу, если чего-то и ждала, то точно не этого!
– И где же твои ледяные цветы?
– Пойдем – покажу. Тут не далеко.
Он спрыгнул с перил и протянул мне руку. Еще не успев ничего понять, я протянула свою, и мы, взявшись за руки, пошли… смотреть ледяные цветы! Посреди большого города, шумных машин, людей, возвращающихся с работы, девочек-кокеток и мальчиков-ковбоев, вялых дворников и бодрых домохозяек. В 21 веке. Зимой. Слева направо – я, он и лейка. Чудная троица!
Если вы назовете меня сумасшедшей, то я отвечу, что это еще слабо сказано! Но кто из нас гарантированно стопроцентно нормален?
Пройдя пару дворов, мы оказались в тихом заснеженном скверике. Я все время поглядывала на него исподтишка, ожидая какого-то подвоха, но он уверенно вел меня куда-то вперед, всем своим видом показывая, что никакого розыгрыша нет, а цветы зимой – абсолютно нормальная вещь. Кто может в этом сомневаться?
Наконец, остановившись возле большого сугроба, он вдруг сказал:
– Смотри!
– Где? Я ничего не вижу…
– Там, за сугробом!
Осторожными шажками, каждый момент ожидая неизвестно чего, я обошла сугроб и заглянула за него… а там…
Ледяная роза, чуть припорошенная снегом, сверкающая застывшими капельками-искорками в свете вечерних фонарей, притаилась в стороне от людских взглядов за придорожным сугробом. Самая настоящая! Вот так просто, стояла и все! В 21 веке. Зимой. Посреди большого города. Среди шумных машин, снующих туда-сюда, мальчишек-хулиганов, девочек-кокеток и дворников с домохозяйками…
Я не знала, что сказать. Просто стояла и глупо улыбалась, оторопело переводя восхищенный взгляд на него, потом снова на розу и обратно. Наверное, вид у меня был довольно-таки растерянный. Но – какая разница? Он все равно не смотрел на меня, а с самым серьезным видом принялся поливать свою розу из лейки. Я невольно улыбнулась, глядя на эту трогательную картину, и тихо спросила:
– А ее точно нельзя отнести домой?
– Нет. Такие цветы растут только в сугробах и только зимой. Дома, в тепле или даже просто от прикосновения горячих рук они тают, – он как-то странно посмотрел на меня. – Уж тебе ли не знать…
Я на мгновение растерялась. Смысл сказанного как-то одновременно крутился рядом, витая в воздухе, и в то же время постоянно ускользал от моего понимания. Как мошка, которая мельтешит перед глазами, а схватить ее никак не получается. Казалось, еще чуть-чуть и я смогу уловить и понять – что же было в этих словах такого, но…
А он, поставив лейку на снег и сняв перчатки, медленно коснулся розового бутона, опуская руку ниже, провел пальцами по стеблю… осторожно, словно боясь растопить лед, погладил тыльной стороной заснеженные листочки…
– Не боишься, что растает?
– А ты?
А я? Что я? А я смотрела на его руки, на эти ладони с тонкими пальцами… и почему-то представляла их на себе. Не знаю, откуда взялась в моем мозгу эта шальная мысль, но не к месту проснувшееся воображение вместе с женским любопытством очень живо нарисовали мне картину прикосновения этих рук к моей груди… отчего у меня мурашки поползли и по коже, и я передернула плечами.
– Замерзла? – из забытья меня вывел его голос. Видимо, он по-своему истолковал мое состояние. – Если хочешь, могу согреть тебя горячим глинтвейном.
– А он тоже растет в ледяных бутылках где-то поблизости?
– Почти. Пойдем, это и правда недалеко.
– А роза? Останется здесь?
– А что ей сделается? Она же ледяная! Ее нельзя срывать, нельзя нести в дом. Можно только поливать. Правда, она, наверное, в этом не нуждается. Но хоть какое-то проявление заботы… Я тебе отдам лейку, будешь пользоваться. Заодно отнесешь ее домой, а то я как-то глупо смотрюсь с детской игрушкой посреди улицы.
– А! Так ты заметил? Ну, надо же!
– Еще бы! За кого ты меня принимаешь?
– А я уж боялась тебе говорить…
Мы оба рассмеялись весело и беззаботно. Господи, по виду он старше меня года на два-три, но когда я смотрю на этих веселых бесенят в его глазах, то не могу сдержать улыбки – какой же он, в сущности, еще мальчишка! Впрочем, я и сама веду себя с ним как-то… не по-взрослому. Никогда не ожидала от себя такого! То есть, если я чего-то и ждала от нашей встречи, то – точно не этого.
