Текст книги "Любовь это болезнь"
Автор книги: Анастасия Мальцева
Жанр:
Подросткам
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Каллистрат, – тайно поведала Галя и запретила нам говорить.
Но, как говорится, если тайну знают двое, это уже не тайна.
Каллистрат Петрович – это, конечно же, сильно. Интересно, его родители здесь наблюдались?
Ну просто я как представлю, что я – дядя Петя, рождается у меня сын, и я такой: о, назову его Каллистратом, круто же будет!
Некоторые родители приколисты. Хорошо, что мои не стали так изгаляться. Ну Маша и Маша. Даже Вене не так повезло. Сорян, конечно, но в двадцать первом веке Вениамин – как-то слишком уж вычурно.
Раньше я очень жалела, что меня не зовут какой-нибудь Ангелиной или Лейлой. Но вот в классе у нас была Алсу – красивое имя. Всем говорила, что это – розовая вода. И так всех достала, что её назло стали звать Ослу.
В итоге она перевелась в другую школу. Не думаю, что из-за имени, но Машей быть проще.
От тебя нет ожиданий, никому ничего не надо доказывать. Ты – просто Маша. И видят тебя, а не фасад с нагромождением букв.
С Денисом Васильевичем я встречалась через день, ещё у нас была семейная терапия, групповая, но уже без него. На первой же сессии с семейным психологом папа стал задвигать про мою безответственность. Типа я не должна была идти на ту днюху. Что он же вот говорил.
Ксения, семейный психолог, женщина лет тридцати с зализанным хвостиком, молча выслушивала всё, что каждый из нас говорил. Это была не первая семейная тусовка подобного рода, так что я знала, как надо себя вести: сидишь, слушаешь, кто что говорит, потом сам высказываешься. Но блин как это тупо! Да-да, конечно, у каждого своя правда и бла-бла-бла, но папа вёл себя так, как будто я могла предвидеть, что случится такое. Или мне всегда надо дома сидеть? Изолироваться от общества и уйти в монашки?
– Да ты надоел! – я вылетела из кабинета и фиганула дверью так, что расквасила бы нос каждому, кто за мной побежал.
Но никто не бежал. Нафиг? Они привыкли к моим закидонам. Конечно, Машенька ж у нас сумасшедшая.
За закрытой дверью слышались голоса. В голове всё гудело, виски пульсировали. Я облокотилась о стену и старалась дышать. Долгий вдох, задержка, медленный выдох. Ещё раз. И ещё. И ещё десять раз. Сердце размеренно колотилось, голоса за дверью были такими же ровными. Я приложила ухо, аккуратно, прислушалась. Но ничего непонятно. Какие-то только слова. Обрывки.
Ладно.
Зашла обратно, уселась на стул.
– Спасибо, что вернулась, Маша, – Ксения провела по хвосту, сбросила невидимые волосы, – готова продолжать?
– Ага…
– Мне показалось, что тебе неприятно было, что говорил твой отец, правда?
– Ха! Да блин!
Ксения выждала и опять задала вопрос:
– Можешь об этом подробнее рассказать?
– Ну… типа… э… серьёзно? Он мне говорил не ходить на днюху, и? Он мне много чего говорит не делать, если бы я слушалась, я бы вообще из дома не выходила, кроме как в школу. И в магазин – да, я ж ещё должна продукты покупать и мусор выкидывать. Да, мне ещё до мусоропровода можно.
Вымуштрованный папа молча выслушивал. Он вообще всегда такой правильный, выполняет инструкции, всё у него под контролем. Кроме меня. Я – тёмное пятно на его идеальности.
– Маша, я слышу, что тебе хотелось бы больше свободы, так ли это?
Я кивнула.
– У вас есть, что ответить, Николай Романович?
Лицо отца приняло то особое выражение, с которым Безруков рекламирует банк.
– Я понимаю, что подростку хочется больше, чем стоит ему давать.
Я закатила глаза и сжала зубы до скрипа.
– Но в то же время, я как отец не могу просто закрыть глаза на то, чем, где, когда и с кем она занимается. Нужен контроль. Возможно, – он поднял вверх указательный палец, – повторюсь, возможно, где-то я перебарщиваю. Но. Мне кажется, иногда я, наоборот, даю слабину. Ну сами подумайте, не пустил бы я её на это… мероприятие, ничего бы и не было.
– Ещё ничего бы не было, если бы ты не давал дружить мне с Пашей, да, папа?
Тут он не нашёлся с ответом. Не всё ты в состоянии проконтролировать?
– Не перегибай палку, – после долгого молчания разродился новой тирадой: – Ты же не будешь спорить, что нельзя перебегать дорогу на красный? Это не исключает вероятности того, что тебя могут сбить на зелёном. Но. Крайне повышает шанс остаться здоровой и невредимой.
– Да что такого могло случиться на дне рождения?! – я воздела руки к белому потолку, с которого таращились люминесцентные лампы.
Папа медленно повернулся и цокнул.
– Это как раз тот самый дурак, проехавший на зелёный для пешеходов! Это был простой ДР, я на таких сто раз бывала и всё было окей!
– Машенька, не кричи, – наконец вклинилась мама.
– А я не кричу!
– Маша, давай чуть отвлечёмся, – Ксения выпрямилась и выпятила вперёд почти плоскую грудь.
Не знаю, почему все так гонятся за объёмами выше талии. По мне, так это вообще неудобно. Да, у меня третий размер, а я хочу первый. Можно просто скакать, прыгать и бегать – ничего не мешается. Можно спокойненько спать на животе – в общем, одни только плюсы.
Выпрямилась Ксения, значит, и спрашивает, какое у меня самое счастливое воспоминание за последнюю неделю. Было ли такое.
Денис Васильевич.
Я не успела остановить улыбку, но озвучивать, конечно, не стала.
Ксения наклонила в бок голову.
– Маша, я вижу, что ты что-то вспомнила, да?
Я поджала губы и пожала плечами. Нет, ну а что мне рассказывать, что я вкрашилась в собственного психолога? Это законно, вообще?
– Не хочешь делиться?
– У-у…
– Хорошо, главное, что ты переключилась на что-то приятное. Наша сессия заканчивается, и мне хотелось бы подытожить. Ситуация складывается такая, что папа хочет больше контроля, а Маша – больше свободы, правильно?
Все закивали.
– А чего хочет мама?
Мама большую часть сессии как-то молчала, не особо принимала участие в беседе. Это на неё не похоже. Она так-то любит поговорить, на старых сессиях могла трепаться без умолку, а тут… непонятно.
– Мама… – она вздохнула, медленно, обречённо. Грудь её широко поднялась и зависла. Потом резко опустилась, и мама повернулась ко мне: – Мама хочет, чтоб дочь была счастлива.
– Та-а-ак… хорошо. А если мы возьмём поконкретней? Например–
– Я не знаю, – мама развела руками. – Я не знаю, как правильно, понимаете? Я пробовала и так, и так. Я пробовала пускать всё на самотёк. Я пробовала контролировать. Я пробовала найти какой-то баланс – не получается. Просто всегда мы приходим к одному и тому же – сюда.
– Хорошо, Полина, я вас поняла, – Ксения сделала заметку и отпустила нас восвояси.
Выдала нам всем ДЗ: сформулировать, что мы хотели бы для себя и что друг для друга. Типа, что я жду от отца, чтобы мне было с ним комфортней.
Это уже не первый раз, когда я получала такое задание. У меня стаж уже – ого-го. Но… так странно, я совершенно не помнила, что писала в прошлый, и в позапрошлый, и позапоза…
Надо обсудить это с Денисом Васильевичем!
Психиатр продолжал играться с пилюлями, подбирал мне лечение и дозировку.
От повышения дозы нейролептика я была как пришибленная. Пошла на макраме и долго плела длиннющую косу. Плела, плела и плела.
– Лекарства – это, конечно, же важно, – Денис Васильевич пришёл в белой футболке под белым халатом. Сидел, расставив ноги, как мужики в метро, почёсывал нарастающую бородишку. – Только помни, что без психотерапевтической работы–
– Да-да, я это всё знаю. Просто я уже сто раз писала, что мне надо и бла-бла-бла, но даже не помню, что.
– А может, стоит ещё раз попробовать? И ещё, если надо? Ты же знаешь, что, особенно травмированные структуры очень ригидны. Мы не любим меняться. Поэтому, возможно, ты забываешь. Так же проще, оставить всё, как есть. Как привычно.
– ХЗ, – я отвернулась к стене. Он так на меня таращился, что я просто не выдержала. Эта привычка находить с пациентом зрительный контакт меня вымораживает.
Если человек мне не нравится, то это бесит. Если я чувствую от него опасность – пугает. Если безразличен – да не смотри на меня, вообще. А вот если нравится, то я просто начинаю краснеть прям изнутри.
Сердце колотилось, как при паничке. Какие же у него глаза!
– Если хочешь, мы можем вместе сформулировать, м?
– Ну… давайте… – я старалась на него не смотреть, но как это сложно!
Кажется, в этом вся я: чего-то безумно хочу, но в то же время думаю, как бы этого не случилось.
И вот, пока мы формулировали и писали, я старалась уловить момент, когда он отворачивался, и пялилась на его голубые глаза, мягкие кудри и торчавшие из-под ворота волоски.
Надеялась, спина хоть не волосатая.
Зигота опять наяривала на рояле. Ковыряла своими длинными пальцами клавиши. Воспиталка воодушевлённо таращилась на пианистку и подбадривала остальных.
– До чего ж девчонка талантливая, а!
А меня она со своими Шубертами задолбала. Я стала ковырять стену, чтобы выбраться, как из Шоушенка.
Две красноволосые девки зашептались и поглядывали на меня.
– Проблемы? – я подошла и встала прям перед ними. Они подняли нарисованные брови и стали так корчиться, будто это могло им помочь убедить меня, что шептались они вовсе не обо мне.
Короче, пригрозила им, что, как говорил Паша, раскрошу им хлебала, если не перестанут шептаться. У них, кажись, даже брови их побледнели.
Потом иду и думаю, а что, если они и правда не обо мне.
У меня так часто бывало: я в моменте прям на сотку уверена, что всё именно так – типа меня обсуждают, пялятся, смеются надо мной; а потом, когда чуть успокоюсь, такая – а может, они вообще не обо мне? Такое началось только после второй-третьей ходки. Раньше я до последнего была убеждена, что весь мир против меня, что все шепчутся у меня за спиной, а если на улице кто-то смеётся, то несомненно именно надо мной. Мама старалась меня переубедить, но ничто не работало. А потом она злилась из-за того, что я думала, что весь мир злой. Ну и я видела злую маму и такая – хэллоу!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
