Текст книги "Актрисы и роли (СИ)"

Автор книги: Анастасия Муравьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  Часть I

  Мать Ольги носила театральное имя Марго. Она была актрисой, до пятидесяти лет носила волосы распущенными, ходила на особым образом подпиленных каблуках, высокая, похожая на цаплю. Лет с пяти она считалась царицей болота, в котором жила, и потрясала тихий городишко, название которого давно вылетело у меня из головы, своими похождениями. Марго слыла ветреной особой, она гуляла, как волна на просторе, и могла при случае нахлынуть и утопить.

  Она много лет подряд поступала в театральный, будучи отменно красивой, но совершенно бездарной. Такое тоже встречается. Почему от красивой женщины непременно ждут таланта? Марго была плохой актрисой, хотя поступила-таки в институт с помощью одной ей известных тайных уловок и пять лет проучилась там, поражая своей бездарностью. Ей доставались маленькие роли в классических пьесах, роли бессловесных служанок, субреток и подруг героини.

  Марго была влюблена лишь раз в жизни, хотя имела много амурных связей, миллион раз объяснялась в любви и шептала горячим шёпотом со сцены, безбожно переигрывая. Единственный раз она любила по-настоящему, и любили её.

  Они были на гастролях где-то у чёрта на рогах, ночью в гостинице напали клопы, а исполнительницу главной роли цапнула бродячая собака. Переживаний хватало, но актеры были молоды и беспечны, умудрялись играть перед полупустым залом, глядя на груду ломаных стульев, а вечером собираться у кого-нибудь в номере, лечить укушенную ногу, глушить водку и заводить романы. На такие посиделки собиралась куча случайного народа и, как водится, пришёл он, некрасивый, но необыкновенно обаятельный.

  Марго сразу влюбилась в него, в его отстранённую, пьяноватую улыбку, плавающую на лице. Эта улыбка странно передалась Ольге, дочери не от него, и сладостное жуткое сходство спустя много лет заставляло Марго подходить к постели дочери и, держа в руках слабенький ночник, всматриваться в ее лицо и замирать, слабея от тоски и благоговения.

  Влюблённые надумали пожениться, подали заявление и ждали своей очереди, предусмотрительно запасаясь водкой. А фата, которую тогда купила Марго за бешеные деньги, до сих пор лежит у неё в комоде, среди скатертей и полотенец, как будничный предмет, и не будит тех воспоминаний, от которых ноет сердце.

  Однажды, среди предсвадебных хлопот и приготовлений, они разговорились о своих семьях, предках и прочем – эта тема неизбежно возникает у людей, собирающихся связать судьбу. Перебирая ложки, Марго рассказала жениху о тайне своего рождения.

  Она появилась на свет в разгар войны, когда вся страна двинулась на восток в теплушках. На вокзалах прощались, пели песни и звенела похоронная медь, целовались взасос и рыдали, давясь слезами и кашлем. Женщины сгрудились на перроне, отхлынув в общей судороге, пока серые шинели мужчин погружались в составы, и многие видели друг друга последний раз в жизни.

  В сутолоке отъезда, в ожидании гибели, прерываемой иногда веселой гармошкой инвалида, среди лохмотьев и запаха самогонки, мать Марго в привокзальном сарае под фырканье старой колхозной лошади прямо на стоге сена отдалась офицеру, следующему в свой полк.

  Мать Марго вовсе не была шлюхой. Она вообще мало интересовалась мужчинами и, как все комсомолки той поры, училась на курсах медсестёр и дежурила в госпитале. Она знала, что каждый день может стать последним, а за ночью не останется ничего: гул самолётов, взрывы и бомбёжка сотрут с лица земли и город, и вокзал, и этих людей.

  Такие мысли и такой настрой привели к тому, что мать Марго пошла с тем офицером в сарай. И неважно, что он оказался офицером, он мог быть солдатом, генералом или денщиком, всё это перестало играть свою роль тогда. И офицер, которого звали Коля, уехал с эшелоном, не оставив ни фамилии своей, ни адреса, куда писать, да его и не просили об этом, и нелепо было бы просить. Он отбыл, отлюбив напоследок, чтобы сгинуть в воронке войны, засыпающей песком новые тысячи и миллионы.

  Война закончилась залпами салюта, и к этому времени у матери Марго росла дочь от этого офицера. Разыскать отца не представлялось возможным. Домовые книги сгорели вместе с людьми, толпы без документов бродили по стране. Взбаламученная Россия медленно оседала. Марго росла с уверенностью в том, что отец ее геройски погиб на войне, а может, так оно и было, кто знал.

  В те далёкие годы это не сыграло роли, зато вдруг стало решающим двадцать лет спустя, четверть века, шутка ли. Жених Марго рассказал историю своей невесты родителям, и оказался сыном того самого офицера, переночевавшего с девушкой в сарае. То, что влюблённые брат и сестра, стало ясно окончательно, когда встретились главные герои, мать невесты и отец жениха.

  Сначала они не узнали друг друга, но потом, по одним им известным приметам, догадались и плакали втроём (невеста, ее мать и нынешняя жена офицера Коли) над горькой шуткой судьбы, а Марго, которая ни в чём, решительно ни в чём не была виновата, лежала без сна, попадая в царство рока, как в античной трагедии.

  Вот такую роль предстояло ей сыграть, и нужно обладать большим талантом, чтобы справиться с ней. Но Марго оказалась не такой уж бездарной, как думали все, ибо она уже через два года родила Ольгу от совершенно иного мужчины, который никак не мог оказаться её братом, поскольку её мать только один раз в жизни позволила себе поваляться с мужиком в сарае, да и было это в ожидании смерти и конца света.

  А офицер Коля остался для Ольги дядей, приезжающим на День Победы с коробкой конфет. Мать всегда держалась с ним церемонно, отбрасывала взглядом, но напрасно. Вряд ли он помнил, как они лежали в постели и развратничали, родные брат с сестрой, в ожидании свадьбы. Но судьба не позволила такому свершиться, чтобы брат повёл сестру под венец, и родились несчастные, ни о чём не подозревающие дети. Судьба, как обычно, купила сомнительное спокойствие будущих поколений ценой несчастья нынешнего, но главная расплата ждала впереди.

  Часть II

  Первая любовь у Ольги случилась в тринадцать лет, что само по себе нормально. Но её первая любовь оказался одновременно и её первым мужчиной, а это, согласитесь, несколько преждевременно. Что явилось причиной этого? Даже не красота Ольги, как можно скоропалительно и необдуманно предположить, тем более что красота эта ещё не достигла своей обжигающей силы. Виной всему была ее взрослость. Бледность, манера молчать и опускать ресницы, а также виртуозность в использовании косметики – мастерство, которое часто оказывается недоступным даже зрелым женщинам, прибавляли ей лет, ощутимо прибавляли.

  А этот мужчина – избалованный дамским вниманием сибарит, жил в квартире напротив и на Ольгу внимания ни до поры до времени, а вообще не обращал. Он отнюдь не был извращенцем, не надо так думать. Просто красавец-холостяк, щедрый на посулы, в меру легкомысленный. Обаяние – единственная его добродетель, как считали многие, что впоследствии не подтвердилось.

  Ольга любила его уже более двух лет до того момента, как стала его любовницей. Она удивила всех этим поступком, своей любовной драмой, когда все открылось.Ольга любила его по-взрослому, не по-девичьи, а страстно и затаённо в свои, повторимся, тринадцать лет. Он жил напротив и, как назло, вёл свободную жизнь, был волнующе близок, всегда шикарен, бел телом, чист душой и открыт сердцем. Ольга замирала от счастья, обменявшись с ним детским «здравствуйте» при встрече.

  Весной, в один из трудных для него дней, он расставался с очередной пассией. Он, что удивительно, разъезжался с ней, хотя никто не видел, чтобы он с кем-то жил. Дверь его квартиры оказалась распахнутой настежь, оттуда выносили вещи, которые он давал в качестве отступного своей мадам, рыдающей и заламывающей руки. Пока она металась по дому и звонила подругам, он бродил по опустевшей квартире, неприкаянно, как забытый кот, и никто не обращал внимания на девочку, Ольгу, рано вернувшуюся из школы и проскользнувшую в его дом. Она спряталась в прихожей под пальто, ничего не говоря и даже не осознавая, что происходит, не испытывая ни радости, ни сочувствия.

  Всё закончилось поздно вечером, поздним вечером по её понятиям, а на самом деле около десяти часов. Она не сделала уроки, но не уходила, эта отличница, начавшая охоту той ночью. Ольга нашла свою жертву на кухне, где он сидел под часами с маятником и пил коньяк. Неизвестно, сильно ли он пил и сколько выпил перед тем, как в кухню бочком вошла эта девочка с лицом страдающей женщины. Но он предложил ей рюмку – и она согласилась. Потом всё и случилось, после первой в её жизни рюмки коньяка из рук любимого мужчины.Он был удивлён и только. Он спросил, сколько ей лет, он честно поинтересовался её возрастом, потому что вдруг вспомнил, точнее ему показалось, что он видел её в школьной форме. Ольга немедленно соврала, что ей семнадцать с половиной. Он поверил, потому что не хотел поймать ее на лжи, хотя при желании её можно было накрыть с головой. Пусть лицо взрослое и формы женские, а вот ум – тринадцатилетней, куда от этого денешься.

  Тем более, что секса хотела именно Ольга и даже больше, нежели он, пошедший на эту авантюру исключительно по инерции, по мужской привычке: что ещё делать, оказавшись с юной привлекательной особой вдвоём ночью?

  Ольга помнила отлично, что инициатором грехопадения выступила именно она. Должно быть, это жуткое зрелище, развращённое дитя-соблазнительница, слава Богу, мы не были свидетелями происходившего, а можем только догадываться, как это омерзительно. Любовь стариков безобразна, но страсть ребёнка куда более отвратительна. Впрочем, повторимся, оба были пьяны и утром расстались, неуклюже поцеловавшись в дверях. Матери Ольга сказала, что ночевала у подруги и мать поверила, поскольку не имела тогда оснований ей не верить.

  Но полгода спустя она такие основания получила, едва не застав, не застукав грубо влюбленную парочку. Зачем этот сердцеед продолжал с ней встречаться? Взрослых женщин хватало ему всегда, он даже страдал от их избытка. Жалел ли он Ольгу, по крайней мере? Ибо очевидно, что он её не любил и тяготился её страстью, в которой скрывалось что-то животное, пугающее, страшное. И чем красивее становилась Ольга, а это происходило день ото дня, тем более он опасался расплаты, словно ждал несчастья, и оно не замедлило произойти.

  Однажды вечером Ольга, что-то соврав дома, опять пришла к нему. Она пересекла лестничную клетку, как Рубикон, с зубной щеткой в руках, рассчитывая остаться на ночь. Он принял её, встретил в дверях церемонно-обречённо, с грустным видом. А ночью в разгар событий их застала Марго, которой кое на что глаза открыла учительница её дочери, видевшая Ольгу, обнимающуюся со взрослым мужчиной. Да, он допустил промах, целуясь возле школы, и разумеется, их увидели, слухом земля полнится.

  Не прошло и трёх часов после поцелуя, как мать, держась за сердце, тоже пересекла лестничную клетку и устроила трезвон в его дверь. Они едва успели одеться, любовнички, и даже не стали ничего врать. Ольга улыбалась как гетера со своей распущенной косой, мерзкое тонконогое создание. Мать тихо спросила, хотя её била сильная дрожь, чем вызвана столь долгая пауза перед открытием двери, на что дочь ответила, что они решали, кому прятаться в шкаф. Марго надавала ей по щекам и силой выволокла за дверь, и освобождённый герой-любовник наивно предположил, что на этом всё закончится. Но он ошибся.

  Ольга звонила ему, плачущим голосом требовала свидания, и это мучило, как зубная боль. Состоялась и встреча с её матерью. Как выяснилось, Марго побывала у адвоката и та (очень милая женщина) совершенно её успокоила, заверив, что поскольку ребёнку тринадцать лет, не будет никаких проблем с привлечением насильника к ответственности. Марго пригрозила ему тюрьмой, а ему было всё равно, он и так был заперт в границах своей лестничной клетки как в тюрьме и чувствовал себя заключённым, к которому является палач в домашних тапочках. Марго потребовала с него расписку в том, что он обязуется оставить её дочь в покое, в противном случае она даст ход делу. А на что там соглашалась её дочь после коньяка, ещё предстоит выяснить. Когда Марго рассказала, сколько лет его юной любовнице, он искренне ужаснулся. Став растлителем поневоле, он охотно дал такую расписку и пообещал уехать, сгинуть навсегда.

  Марго даже пожалела его, видя такое сотрудничество и раскаяние, и они образовали нечто вроде тайного союза. В заговор вовлекалось всё больше людей, вплоть до упомянутой глазастой учительницы, которая, по их общей просьбе, задержала Ольгу после уроков, а в это время он быстренько упаковал чемодан и съехал. Он переселился в другую квартиру и даже ощутимо потерял в метрах, потому что менялся срочно и откликнулся на первый же вариант, в глухие дали без ремонта.

  Ольга, вернувшись из школы, нашла заветную дверь распахнутой настежь второй раз в жизни, но на пороге стоял неряшливый старик, который сказал, что все уехали.

  Ольга после его отъезда перестала разговаривать, словно взяла обет молчания. Она вдруг стала падать в обморок ни с того ни с сего, дома и в школе. Однажды утром она просто не смогла встать с постели. Мать, которая полагала, что дочь придуривается, поднимала её как мешок и встряхивая, пыталась утвердить на полу, но ноги Ольги подкашивались и она падала беззвучно, а от того особенно жутко.

  Всё противоестественное рано сделалось её амплуа, её страстью. Марго стоически не предавала этому значения, пока не пришлось везти Ольгу на неотложке в больницу и класть в реанимацию. Ей кололи лекарства, которые не помогали, и зарегистрировали клиническую смерть на пять минут, в течение которых рыдающая в приёмном покое мать дозванивалась ему и молила, чтобы он приехал и спас её дочь.

  К его чести надо сказать, что он приехал, хотя была глубокая ночь, и ему пришлось ловить такси втридорога. Марго, кстати говоря, застала его не в самый лучший период жизни, когда он сидел на кухне с другой дамой сердца на шестом месяце беременности. Пара занималась тем, что на обороте календаря производила расчёты на предмет того, от него или не от него должен родиться ребёнок. И в этот момент раздаётся звонок, и обезумевшая женщина кричит, чтобы он ехал спасать брошенную им несовершеннолетнюю любовницу, которая умирает в больнице. Он, однако, поехал, и это делает ему честь. Приходится признать: это был человек чести прежде всего, который всё бросил и помчался спасать жизнь девчонке, едва не устроившей ему срок в тюрьме.

  Ольга помнит до сих пор, как он вошел в палату и присел на краешек койки. Он заученно шептал: «Мы поженимся, мы обязательно поженимся». Ольга слушала и молча улыбалась, ей было безразлично, поженятся они или нет, лишь бы видеть его, спать с ним – и больше ничего. Никто не предполагал, как ничтожны были её требования, и сколь малой ценой можно было спасти её. Заговорщики, мать и он сам, сдуру заломили несусветную цену, покупали и продавали её любовь ценой свободы, будь то тюрьма или официальный брак, а ей было всё равно, лишь бы спать с ним, и она не понимала, почему это ей запрещено.

  Ольга не обманула ожиданий и после его визита быстро пошла на поправку. Он ещё раз посетил её в больнице уже перед выпиской. Держа её за руки, он играл утверждённую Марго роль: «Мы поженимся, обязательно поженимся... Не сейчас... Сейчас это невозможно. Но! Ровно через два года. Тебе исполнится шестнадцать. И всё будет хорошо». Мать впервые выступила режиссёром действа, и нельзя сказать, что дебют оказался неудачным. Слушая его, Ольга умилённо кивала.

  – Давай договоримся, – вдруг взволновался он, и эта привычка ставить всё на деловые рельсы, которая так нравилась женщинам, на сей раз подвела его. – В тот день, когда тебе исполнится шестнадцать, прямо в день рождения, подъезжай к шести часам к метро..., – он задумался на секунду, – к метро «Маяковская». Я буду тебя ждать. Сразу у красного Маяковского.

  Он записал дату и вышел, помахивая записной книжкой. Больше Ольга его не видела.

  Что заставило его пойти на эту нелепицу, на эту глупую ложь? Лучшие намерения, вот что я вам скажу. За два года, думал он, всё забудется, сотрётся из памяти, появятся другие ухажёры. Он назвал первую пришедшую на ум станцию, а Ольга честно прождала два года, ни словом о себе не напомнив. Но думать о нём не переставала, хотя и продолжала хорошо учиться, как это ей удавалось, непонятно.

  Она выросла и расцвела как подобает и вознеслась взором в неведомые дали – важная деталь её красоты, прежде отсутствующая. Но ума к шестнадцати годам у неё не прибавилось, иначе чем объяснить, что она в свой день рождения, покинув гостей, ровно к шести пришла на «Маяковскую» и прождала там до глубокой ночи, до закрытия метро, и едва успела на последнюю электричку. Он, конечно, и думать забыл о своём обещании. Что ему за дело до дурочки, торчащей в метро. Что ему за дело до Ольги, которая даже не плакала, а стояла, окаменев, как Маяковский. Она вернулась домой поздно ночью, вслед за ней, как в анекдоте, погасили свет в метро. Упала на кровать и закрыла глаза.

   А на следующий день Ольга забыла его. Это было так странно, что она его моментально забыла, противоестественно, как и её страсть.Навсегда ли – вот в чём вопрос? Ольга уверяла, что они должны встретиться рано или поздно. А то, что они не встретились до сих пор, было частью нового заговора с участием новых лиц, новой тайны, и вновь направленного против неё. Ольга затаилась, готовясь к будущей встрече. Может, готовился и он, никто не знает.