Текст книги "Новые имена в литературе – 2020"

Автор книги: Анастасия Лямина

 
К Степану прибыл из Черкасска
Корнилы-крёстного сосед;
Предупредил друзей с опаской
О череде грядущих бед.
Он рассказал про хлебосольство,
С каким паша встречал посольство:
Решил Корнила упредить
Пашу что станут подходить
Людишки бедные к Азаку
И, чтоб паша не думал зря:
«Вне воли русского царя
Глупцы готовят с турком драку».
И что казачество низов
Их не пропустит на Азов!
 
 
Прознал Степан: ещё немного –
В Азов на крепость и редут
Придёт из Турции подмога,
По морю войнов подвезут!
Степан ничуть не удивился –
Он даже втайне согласился,
Что к штурму вовсе не готов;
Положит множество голов –
И беглых, гладом заражённых;
И верных братьев-казаков,
И неумелых мужиков,
К войне едва вооружённых;
И что с внезапностью атак
Он сам теперь попал впросак.
Июньской ночью окружённый,
У потускневшего костра
Сидел он, в думы погружённый,
Решал: пора иль не пора…
Уже рассвет зашевелился –
С зарёю всё ж таки решился
Лихих и беглых атаман
Торговый грабить караван.
А раз решил – то сбор недолгий:
Мчат лодки-чайки по реке
Вверх! В Паншин! В этом городке
Есть давний волок с Дона к Волге.
А там, чуть ниже, над водой
Был брег высокий и крутой.
 
 
Шли дни в тревожном ожиданье…
Прищурясь, Разин наблюдал,
Как пыл сменяло увяданье,
Задор на лицах пропадал.
И он придумал развлеченье:
Начать шермиции – ученья.
Бывалых в битвах казаков
И мудрых войнов-стариков
Назначил старшими в десятках
Из новобранцев-мужиков,
Чтоб молодых и стариков
Учили не погибнуть в схватках
И в одиночку, и гужом;
Владеть нагайкой и ножом.
 
 
Казачий танец, фланкировка –
Уменье саблями вращать –
Заворожал! А джигитовка –
Коня командой укрощать
И на скаку соревноваться:
Сползать под пузо, подниматься
В седло и, стоя на ногах,
Кружиться с саблями в руках –
Всех приводила в изумленье.
Азарт, старание и смех
Сулили будущий успех,
Приподнимали настроенье;
И память ратного труда
Осталась в мышцах навсегда.
 

Виктор Ефремов

Родился в СССР, в Крыму, в 1949 году. Земля Крыма, наполненная воспоминаниями многих войн, особенно Великой Отечественной, давала знать о себе, когда в большинстве случаев находишь вещи, принадлежавшие советскому солдату, защищавшему свою землю.

Родные автора были переселенцами, переезжали из одной области в другую, видели, как люди восстанавливали страну, и сами принимали в этом участие.

Жил и работал в Иркутской области тридцать семь лет. Сейчас живет в Забайкальском крае, в пгт Атамановка. Есть двое детей, дочь и сын, которые с уважением относятся к старшему поколению. Творчеством начал заниматься в 2015 году, будучи пенсионером. Большая заслуга в этом принадлежит детям автора, которые помогают ему и сами учатся в совершенстве владеть творческим писательским процессом.

Печатается в «Российском колоколе» с 2015 года, в альманахе «Новые писатели России» литературной премии имени М. Ю. Лермонтова публикуются отрывки из книги «Тайны Земли». Закончена вторая часть продолжения этой книги «Измерено временем».

В большинстве случаев воспоминания из детства отражаются в сознании в виде эпизодов, которые остаются на всю жизнь и передаются среди друзей и знакомых в виде рассказов – пусть даже где-то преувеличенных и вымышленных, но товарищами они прекрасно воспринимаются и слушаются.

Крым – необыкновенное место. Оно притягивает к себе не только туристов, гостей, но и своих же, жителей полуострова, особенно детей, которые постоянно в поисках чего-нибудь интересного на воде, под водой, на земле и под землёй, в катакомбах и других объектах, во время войны находившихся под пристальным вниманием. Теперь уже, по прошествии стольких лет, они стали угрозой для проживающих в Крыму и приезжих гостей. Дети же, пусть даже неосознанно, в поисках приключений, пытаясь найти оружие или откопать какую-то безделушку времён войны – подвергают себя и близких смертельной опасности.

Крым – красивейшее место с чудесной растительностью и ландшафтом, Чёрным морем, где можно не только отдохнуть, покупаться и порыбачить, но и посмотреть множество достопримечательностей, которыми мы гордились во времена СССР, а потом, с его распадом, мы потеряли Крым на многие годы. И только события на Украине дали возможность вернуть Севастополь и Крым себе, на родину. Радости нет предела, особенно для тех, кто там жил, родился и по каким-то соображениям выехал с полуострова. Теперь вот она, частица нашей России!

Среди детей в возрасте шести-семи лет, живших у Чёрного моря, не уметь плавать считалось делом позорным. Я не умел. Друзья меня не осуждали, но недоверчивый взгляд их, когда я бродил по берегу или собирал морские ракушки, казался мне насмешливым. Иногда я забирался на скалы, бросал камни с высоты в морскую даль и наблюдал, как баркасы с рыбаками проплывали вдали. Мне так хотелось оказаться с ними и проплыть на баркасе по волнам!

У моего друга Вовки Краснова отец ловил рыбу на этой большой лодке, и он рано уходил в море. Меня как-то осенила мысль – надоумить Вовку, чтобы он попросил у своего отца прокатить нас на баркасе. А что? Вовка раза два или три выходил в море с рыбаками, а мы что, хуже их? Я спустился вниз со скалы к камням – большим валунам, где постоянно плавали мои друзья и ныряли с них. Я с восхищением понаблюдал за ними – как они лихо держались на воде и плыли от камня к камню по-собачьи! А Колька, самый старший из нас, четверых друзей, умел плавать даже вразмашку. Я всем им завидовал по-детски, сам же не умел плавать потому, что боялся глубины и боялся утонуть. Мы с мамой в Балаклаве ходили на пляж, и я там видел, как мужчины вытащили из воды утопленника. После этого у меня появилась боязнь глубины, и, когда я входил в воду, меня не покидало чувство страха, что я проваливаюсь куда-то.

Я подождал своих друзей, когда они вылезут из воды обсохнуть и обогреться на солнце, которое не сильно сегодня баловало. Оно больше пряталось за тучи, надвигавшиеся со стороны моря в компании с прохладным ветром, но это лишь радовало наших пловцов: море, волнуясь, поднимало волны, и они разбивались о скалы и валуны, фонтаном падали на моих друзей, да ещё и раскачивали из стороны в сторону. Развлечение приятное, но небезопасное.

Я тоже любил заходить по плечи в воду, и меня волной отбрасывало к берегу. Мама всё ругала и требовала, чтобы я глубоко не заходил – а тем более когда я без разрешения убегал с друзьями к берегу моря. Хватало два-три свистка друзей, и я пулей вылетал из дома – и мы все вчетвером по тропинке спускались к морю, к нашему любимому месту у скал, и там допоздна купались, бродили, играли. Мама у меня уже привыкла к моим прогулкам, но без ругани и чтения морали не обходилось, она всё твердила: «Ты же сам видел утопленника и тем более не умеешь плавать. Поэтому я беспокоюсь о тебе – научись сначала плавать». Я всегда в таких случаях говорил: «Да я уже почти научился, но плохо».

Когда ребята обсохли и мы собрались уходить, я обратился к Вовке и остальным друзьям:

– Ребята, давайте попросим Вовкиного отца прокатить нас на баркасе – или ты сам спроси у него, может, разрешит. Он же брал тебя?

Вовка с неохотой посмотрел на меня, но проговорил:

– Я не знаю, разрешит ли, да ещё четверых… Попрошу маму, пусть поговорит с ним – он маму больше слушает.

– Ребята, давайте через дня два-три. Мы с родителями завтра едем в город, а одного они меня не оставят, – заявил Колька, надевая на высохшее тело майку, и продолжил:

– Я тоже со всеми хочу на баркас.

Мы по тропинке поднимались не спеша вверх, к своим домам на одной улице. Дома у всех были одинаковыми, построенными из блоков ракушечного отложения – лёгкими. На каждой стороне стояло около двадцати домов. Колхоз небольшой – в основном здесь занимались рыбной ловлей. Имелась школа до четвёртого класса, напротив – клуб и здание по переработке рыбы, а также была маленькая колхозная ферма, где в основном работали женщины – наши мамы.

Когда мы подходили к дому Краснова Вовки, крайнему в колхозе, Васька, молчавший всю дорогу, предложил:

– А если Вовкин отец не разрешит нам всем, давайте все вместе попросим кого-нибудь ещё из рыбаков?

– Давайте! – обрадовался Вовка, что ему не придётся уговаривать своих родителей.

– Нет, сначала пусть спросит, а уж потом, если не получится, будем просить других. Только без обмана! Хорошо? – окончательно сказал я, и мы пошли по своим домам.

В доме у нас никого не было, кроме собаки. Родители находились ещё на работе, а брат старший помогал отцу на стройке какого-то дома. Я стал обдумывать план, как нам поступить завтра. А вдруг откажут? А может, рискнуть и спрятаться в баркасе под брезентом, а там будь что будет? Или отказаться от этой идеи? Тогда я буду трусом – сам предложил. Подумал я над планом своим и решил вечером сходить к Вовке – узнать, а потом отправиться в колхозную гавань, где швартуются все колхозные лодки и баркасы, посмотреть, в какой из них можно спрятаться.

Когда стало темнеть, я пошёл к Ваське, он жил рядом – через три дома от меня. Наши родители дружили и работали вместе. Когда подошёл к дому, он играл с собачкой.

– Вась, пойдём дойдём до Вовки, у меня есть план. Сначала узнаем, разрешили ли родители ему, а потом сходим в нашу гавань и присмотримся что и как. Я был настроен хоть сегодня сорваться с кем-нибудь в море – лишь бы взяли.

– Пошли, – с удовольствием согласился Васька. Он обрадовался, что именно его я взял с собой – самого молчаливого из наших друзей. Он ходил с нами везде, когда мы вместе брали этого молчуна для компании. В этот раз ему повезло, что мы вдвоём идём на какое-то задание. А задание было плёвое – разузнать обстановку на завтрашний день.

До Вовкиного дома было не так далеко, но потом – если у него ничего не получится, – нам придётся возвращаться назад к себе, а затем ещё километра два топать к нашей гавани, когда начнёт темнеть. Но это нас не пугало, мы только ускорили шаг. Когда нам оставалось совсем немного – мы уже поравнялись с домом соседей Красновых, – из своего дома выскочил Вовка, а за ним с веником в руках – его мама. Мы остановились и спрятались за кусты сирени, которые росли напротив почти каждого дома. Вовка выбежал из калитки, его мама с порога кричала:

– Ты что задумал? Всех собрать друзей и катать? Ты что думаешь – если отец тебя одного прокатил, значит, всех можно? Я его и не подумаю уговаривать, и лучше выбрось эту затею из головы! Я ещё поговорю с твоими друзьями и их родителями, а то что задумали!

Вовка шёл в нашу сторону расстроенный и запыхавшийся, но, не доходя кустов сирени, где стояли мы, остановился. Мама его уже не ругалась, а вошла в свой дом, и дверь закрылась. Вовка уже повернулся назад, чтобы уйти, как я ему тихонько свистнул. Он узнал мой сигнал, остановился, посмотрел на кусты. Мы не стали выходить из укрытия, боясь, что Вовкина мама могла наблюдать в окно. Вовка догадался и сам зашёл в заросли. Зная, что мы всё слышали, он не стал оправдываться, а прямо сказал:

– Хорошо, чтоб она отцу не сказала, я же говорил, что навряд ли что выйдет, да ещё к родителям к вашим пойдёт. Пойду я домой теперь уговаривать, чтоб ничего никому не говорила – особенно отцу, а то потом и меня брать с собой в море не будет. – Вовка в который раз развернулся к своему дому и – видно, что с неохотой – пошёл домой уговаривать свою мать. Мы тоже несолоно хлебавши пошли назад.

– Ну вот, один план отпал. Пойдём к лодкам и посмотрим, что нам удастся там разузнать, – сказал я, и мы ускорили шаг, так как уже стало быстро темнеть. К гавани мы шли по укатанной машинами дороге, а справа от нас росли абрикосовые насаждения. Мы их называли дички – это плоды абрикосов, как созреют, они очень вкусные, но мельче, чем садовые. И мы всегда, чтобы утолить голод, выбирали самые спелые и сочные – рвали и отправляли себе в рот, одновременно утоляли жажду – с водой пресной у нас и вообще в Крыму в то время было плохо, хотя водопровод имелся и против каждого дома была колонка.

Я помню, как мы ходили играть в футбол с городскими ребятишками. Идти приходилось около пяти километров, а в жару это очень тяжело, и постоянно хотелось пить. Если мы что-то и брали, то на полпути, делали остановку и садились передохнуть и, конечно же, перекусить, не задумываясь о том, что нам ещё играть, а потом возвращаться назад. И мы всё то, что брали с собой, уничтожали – съедали и выпивали, а когда возвращались назад уставшие, то пить было нечего. Хорошо, когда после дождя были лужи – мы снимали с себя майки, зачерпывали какой-нибудь посудиной (если кто-то догадывался взять с собой) эту дождевую воду и, процеживая её через майку, пили, чтобы утолить жажду.

Но в данный момент до моря было недалеко, к тому же уже стало темно и пить не хотелось. Мы спустились вниз, где у причала покачивались мелкие посудины и маленькие лодки, пришвартованы верёвками, а большие лодки – баркасы и шаланды – держались на цепях. Хорошо, Васька взял фонарик – «жучок». Он без батареек, только прикладывай усилия, на ручку нажимай – и лампочка будет гореть, хоть и слабо, но светит, только жужжит в тишине.

Мы прошли вдоль берега к баркасам – их было три, каждый метров по десять. Васька осветил каждый из них. Все они сверху были аккуратно прикрыты брезентом. Я хотел приподнять брезент у одной из лодок, но услышал шаги и голос – сторожа деда Игната:

– И что же вы на ночь глядя здесь потеряли, что ищете? Или собираетесь угнать лодку? – Дед Игнат хорошо знал нас и наших родителей и, конечно же, пошутил насчёт «угнать лодку». Он продолжил:

– Вижу – кто-то мигает фонариком и жужжит, подумал, сигнал подаёт, шпионит. Вот я и решил поймать шпионов и сдать в милицию, – пошутил дед. Я, честно говоря, перепугался, но ответил правдиво:

– Да мы хотели прокатиться завтра с рыбаками, но не знаем – разрешат ли…

Дед Игнат посмотрел на нас с таким видом, словно он сам сейчас нам разрешит и возьмёт нас завтра с собой. Но он потрогал бороду, погладил и сказал:

– Это хорошо, что у вас такое желание. Я вам посоветую вот что: вы завтра рано подходите сюда часиков в пять – встанете? Подойдёте, я ещё буду здесь, но только сначала спросите разрешения у родителей. Потом подходите к лодке Краснова, я с ним поговорю, он не должен отказать, он часто брал с собой своего сына Вовку. Хорошо?

Я удовлетворительно махнул головой, больше ничего не мог ему сказать, так как мы были поставлены в тупик. Ну вот и всё – все планы рухнули! Но я не сдамся. У меня тут же созрел наглый план, которым я поделился со своим другом-молчуном Васькой:

– Ты слышал, что сказал дед Игнат? Нам это не подходит. Вдруг мама Вовкина рассказала всё – это завал. Мы лучше никого не будем просить больше, а встанем в половине пятого и скажем родителям, что пойдём рыбачить. Придём до прихода рыбаков и спрячемся под брезентом. Согласен? – закончил я.

Васька махнул головой и промямлил, что согласен. Он всегда соглашался со мной, а мне это было на руку – вдвоём веселее, а посвящать Вовку я не буду после сегодняшней взбучки от матери. А Колька завтра с утра уедет с родителями в гости, и мы останемся с Васькой вдвоём. Уже стало совсем темно, и мы разошлись по своим домам. Я только боялся, что мама уже знает о нашей затее, но, когда я зашёл домой и все уже были дома, она спросила лишь:

– Кушать будешь?

Я ответил, что буду. Значит, мама ничего не знает – это хорошо. Я помылся, поел и сказал всем, что завтра с ребятами пойду рыбачить. Отец только поинтересовался:

– На какое место собираетесь идти? Завтра будет жарко – возьмите с собой побольше воды и большое ведро для рыбы, удочка стоит в коридоре, – пошутил папка насчёт ведра под рыбу. После всего я плюхнулся в кровать и уснул.

– Вставай, сынок, рыба сбежит, не догонишь!

Я соскочил с кровати. Мама мне пожарила яиц и налила в кружку киселя. Я всё это быстро проглотил, за что от мамы получил подзатыльник. Для достоверности, что иду рыбачить, прихватил удочку и фляжку с водой. Васька уже стоял у калитки и ждал меня. Он только спросил:

– А удочка зачем?

– Мы же на рыбалку пошли – так отец решил дать удочку, ведь без удочки рыбы не поймать. Хорошо, что ведро под рыбу не взял – мне папка посоветовал, – сообщил я, и мы пошли к кустам спрятать удочку.

Вниз спустились быстро. Стояла утренняя тишина. Мы подошли к причалу где покачивались на волнах лодки. Никого на причале не было, и деда Игната нигде не видно – спит ещё, решили мы и юркнули с Васькой в один из баркасов, но не в красновский – а то греха не оберёшься, подумали мы с другом. Под брезентом было тепло и сильно пахло рыбой. Казалось, что мы здесь сидим давно, и кого ждём – непонятно. Вдруг лодка стала раскачиваться – кто-то залез на корму, и уже были слышны неразборчиво слова рыбаков. Они готовились к отплытию. У чьего-то баркаса заработал мотор, и сразу лодку, где мы спрятались, начало сильно раскачивать. Стало страшновато, но деваться было некуда – только ждать. И голоса деда Игната, да и других рыбаков, уже не было слышно. Шум моторов заглушал всё, даже нашего дыхания не слышно. Чья-то лодка уже отчалила, и на лодке, где мы сидели, тоже заработал мотор, она начала раскачиваться сильнее. Под брезентом стало нечем дышать, и Васька что-то невнятно пробормотал. Мне стало страшно за него, и у меня мгновенно промелькнуло в голове – надо вылезать из-под брезента, пока не задохнулись. Я отбросил конец брезента, и мы с Васькой ощутили такую свежесть, вдыхая жадно воздух, а больше – страх, когда увидели, что один из рыбаков приближался к нам. Я только услышал Васькин голос:

– Прыгай!

Он уже с борта прыгнул в море, и я видел, как рыбак прыгнул следом за Васькой. Я ещё больше испугался и, забыв, что не умею плавать, тоже прыгнул в воду, ничего не видя перед собой. Я, как собачка, стал хвататься за воду руками и, сообразив, одновременно работал ногами – и почувствовал, что держусь на воде. Я изо всех сил стал размахивать руками, работая ногами, я плыл, и это придавало мне сил. Я сильно устал и боялся уйти вниз, но размышлять не было времени, и я плыл. Хорошо, что мы недалеко отплыли на лодке. Наконец я ощутил ногами твёрдое дно и так обрадовался, что выплыл сам, без посторонней помощи. Выходя из воды, я чувствовал, как у меня дрожали ноги, а навстречу мне шли один из рыбаков и дед Игнат. Рыбак громко ругался, а я про себя – а может, и вслух – всё твердил:

– Я сам выплыл, я научился плавать! – потом услышал голос деда Игната:

– Ох и достанется вам от родителей! – Но мне это было не страшно. Я только спросил:

– А где мой друг?

– Друг твой у меня в сторожке греется. Пойдём туда – он сильно напуган. Пусть отойдёт немножко – его вытащил один из рыбаков и передал мне, а потом уплыл.

Рыбак, увидев, что я чувствую себя нормально, обратился к деду:

– Игнат, ты не рассказывай ничего родителям, пусть сами оправдываются, а я пошёл к своей лодке, хорошо?

Мы с дедом вошли в его сторожку. Васька уже оправился от испуга и пил чай. Всё, что я мог сказать:

– Васька! Я сам выплыл, я научился плавать!

Прошли годы. Я не только научился плавать и нырять, но и освоил все виды спортивного плавания. Становился чемпионом в одном из видов плавания и много раз сам спасал тонущих людей – уже не было такого страха, как в детстве, что утону, но за других я очень боялся.

Я и мой старший брат много помогали родителям во всём. Собирали абрикосы и тащили на чердак дома, там раскладывали в один слой для сушки. Срывали виноградные гроздья и заполняли ими бочки. Помогали засаливать арбузы, а самым противным для меня было отделять кукурузные зёрна от початков. Когда мы переехали в Крыму в другой колхоз, рядом с курортным городком Саки, где находилось единственное большое озеро, то времени на гулянки с друзьями стало не хватать. Я ходил в первый класс, и у меня появились новые друзья, новые увлечения – мы больше пропадали в катакомбах.

Старший брат у меня учился в четвёртом классе, и его увлечения меня не интересовали. У него были свой круг интересов и свои друзья, а пересекались мы с ним, только, когда работали вместе по дому или помогали в колхозе собирать в саду яблоки и другие фрукты. Я гордился им, что он в таком возрасте научился водить машину – как её называли в то время, полуторку. Ему доверяли в саду вывозить ящики с фруктами, а я мог только собирать паданки и складывать в ящики.

Однажды отец попросил меня выкопать под виноградник ямки, чтобы пересадить. Я не торопясь взял лопату и пошёл к месту, где должен был копать, – рядом с забором. Через забор жили наши соседи. Мои родители уже познакомились с ними, у них была единственная дочь Жанна, и я учился с ней в одном классе, но ходили мы в школу раздельно, так как в то время не принято было ходить с девочками. Она коллекционировала фантики от конфет и марки. У меня никакого хобби не имелось, то есть увлечения, – оно у меня появилось, но ненадолго. Когда мы жили под Балаклавой, где было рядом море, я мог вдоволь плавать (и именно там этому научился). Но здесь море было в двадцати километрах, а до озера около города Саки – тоже неблизко, и моё увлечение плаванием накрылось. Оставалось тоже собирать фантики, как моя соседка. Но это было не моё – собирать фантики и марки.

Я не торопясь начал лопатой ковырять верхний слой земли, а сам чувствовал: за мной кто-то за забором, из-за кустов наблюдает. Не люблю, когда подсматривают. Я поднял маленький камушек с земли и бросил в кусты, а оттуда раздался голос соседки-одноклассницы Жанны:

– Ты что, дурак, кидаешься?

Она вышла из кустов, подошла вплотную к забору и продолжала:

– Ты почему ни с кем не дружишь и не играешь? Хочешь со мной дружить? Я тебе покажу марки и фантики – у меня их много. Наши родители же дружат.

– Вот ещё не хватало – с девчонками дружить. У меня много друзей в школе.

Мы ходили в катакомбы после школы – они находились рядом, и учителя не одобряли, что сразу после занятий многие уходили под землю. Некоторые сбегали и прятались там. Вход в катакомбы закладывали, но кто-то всё равно делал лаз и пробирался туда – наверное, в поисках оружия или ещё чего-нибудь. В послевоенное время в катакомбах, где прятались партизаны, можно было найти много оружия и всякой утвари. Это всех привлекало и манило – что-нибудь обнаружить в этих подземельях.

– Мне нужно копать, не мешай мне, иди рассматривай свои фантики, – продолжал я, а любопытство посмотреть марки не покидало меня. У нас многие мальчишки в классе коллекционировали марки. Мой новый друг Петька тоже собирал их. Он приносил марки в школу, и мы смотрели – мне понравились. Петька жил через три дома от нас, но они часто с бабушкой уезжали после школы в город. И в этот раз его не было дома.

– Надо же – деловой, да у меня марок больше, чем у Петьки. – Она отошла от забора и, недовольная, пошла к себе домой. Обиделась, ну и чёрт с ней – мне всё равно некогда. Я дальше продолжал раскапывать ямку, но она не поддавалась, грунт был плотный. Здесь без лома не обойтись! Бросив лопату, я пошёл за ломом. Лом для меня был тяжёл, но я всё равно поднимал его и долбил – пока мозоль не натёр на ладони. Ещё удар – и земля провалилась куда-то в неглубокий колодец около метра.

Я залезал в него с ведром и насыпал землю в ведро, а потом поднимал наверх и высыпал. Ну и работка, и зачем я это делаю – может, не понадобится такая яма? Может, подождать отца? Но меня заинтересовал этот колодец. А вдруг там клад? Петька рассказывал, как он играл около своего старого дома, копал ямку и нашёл в земле кувшин с монетами и перепрятал его от родителей. Он приносил одну монету в школу и показывал мне – 1896 года медные пять копеек. Я всё быстрей стал выбирать землю – и неожиданно наткнулся на сгнившую от времени красноармейскую фуражку – от неё остались козырёк и звёздочка. Рядом лежали портупея кожаная, местами повреждённая, и кобура раскрытая, а неподалёку – пистолет с барабаном. Я в первую очередь схватил пистолет и стал его рассматривать, в барабан входило семь патронов. Вместе с наганом я вылез из колодца и направился к дому, размышляя, куда же спрятать оружие. Недолго думая, пока родителей и брата не было дома, я залез на чердак и там надёжно укрыл находку. Удостоверившись, что меня никто не заметил, слез с чердака и в раздумье подошёл к колодцу. Дальше я его чистить не стал – лучше подожду отца.

Когда отец вернулся с работы, я его встретил, показал колодец и рассказал, как всё было, но про пистолет, конечно, не сказал. Оружия после войны все находили много, особенно мальчишки и в катакомбах. Почти у всех имелись штык-ножи, многие отыскивали гранаты, пистолеты и винтовки, которые сдавали в милицию, а некоторые хранили у себя дома. Много было патронов всяких – разного калибра. У нас за фермой в силосной яме даже валялся перевёрнутый немецкий танк.

Я с нетерпением ждал момента, когда смогу осмотреть свою находку – наган. На следующий день после школы, когда никого не было дома, залез на чердак и там начал его разглядывать. Наган немного проржавел, особенно ручка. Обод у неё был металлический, а сама она – из какого-то красного дерева, уже подгнившая. Я потрогал ручку, она шаталась, но не выходила с ободка. Надо её выбить – пришла в голову неудачная мысль, и я взял рядом лежавший металлический стержень вместо молотка. Удар был не сильный, но деревянная ручка вылетела из ободка, и сам ободок лопнул. Ну и рухлядь – так я его разломаю. Надо его почистить. Я знал, что курок взводить опасно, проверил барабан – он свободно крутился. Опустив барабан, с трудом, но осторожно вытащил патроны. Очистил как мог от ржавчины наган, завернул его в тряпку, потом спустился с чердака и пошёл к другу Петьке – хотел ему показать свою находку, но его не оказалось дома. Когда я возвращался назад, встретил Жанку – она стояла около своего дома у калитки и отрапортовала мне:

– А я-то с Петей сегодня марки поменяю на монеты, мы уже договорились – понятно? А твои мама и папа пойдут с моими в кино. Приходи ко мне, у меня будет Петя, придёшь или опять некогда?

– Ладно, подумаю, если только Петька придёт. Да я сам к нему зайду – он мне нужен.

Жанна обрадовалась и побежала к себе во двор. И чего ей надо от меня – цепляется всё? Был бы мальчишка, а то девка. Схожу посмотрю – может, отстанет потом. А сам всё больше думал о пистолете. Но что я с ним буду делать, он же мне ни к чему. А может, лучше его поменять на что-нибудь? Не дай бог, папа у меня его найдёт или брат увидит – он сразу его заберёт. Надо подумать…

К вечеру, как мы договорились с Жанкой, я направился к ней. Сначала решил зайти к другу, а потом вместе с Петькой пойти к моей соседке. Я шёл и раздумывал, на что и с кем поменять пистолет. «А может, опередить Жанку и поменяться на монеты – это будет здорово», – подумал я. Но когда подошёл к Петькиному дому и начал свистеть, вышла его бабушка и сказала:

– А Петя ушёл к Жанне. Взял монеты и пошёл к ней.

Вот тебе на, выходит, я опоздал, нехорошо получается.

Ну, Петька, не мог дождаться! Не везёт так не везёт. После таких раздумий и невезения я направился назад. Подойдя к калитке, я увидел, как Петька вышел от Жанны, держа в руках два больших альбома. Когда он вышел из калитки, то, посмотрев на меня, промолвил:

– Ты где был? Я ждал тебя.

Я с недоумением взглянул на него и сказал:

– К тебе я сегодня приходил два раза. Хотел с тобой поменяться, я тут кое-что нашёл в колодце, ну и к тебе, а тебя нет. А потом встретил Жанку, она сказала, что ты зайдёшь, ну вот я второй раз пошёл к тебе и опоздал, а ты уже монеты поменял на марки.

Он протянул мне альбомы и сказал:

– На, посмотри, красивые какие.

Я взял альбомы в руки и открыл один из них. И вправду марки мне очень понравились, и я сразу выпалил:

– Давай поменяемся на это, – и протянул ему свёрток. Он нехотя взял его в руки, развернул и ахнул:

– А где ты его взял?

Конечно, я всё рассказал, и он без тени сомнения выпалил:

– Ещё бы, я тебе и свои остальные марки отдам, правда, без альбома, но ты их видел у меня.

Оба мы были довольны обменом, и каждый пошёл к себе домой рассматривать, что же он приобрёл.

Так я стал коллекционировать марки, а потом, уже через много лет, занялся нумизматикой – это коллекционирование монет…