Текст книги "Подарок на Рождество (СИ)"

Автор книги: Анастасия Градцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Глава 4

Антон с самого начала звал ее в Чехию. Учиться. Если бы она выучила чешский (а это можно было легко сделать за год на курсах или с репетитором), то смогла бы поступить бесплатно в любой чешский вуз. И они были бы вместе. В одной стране.

– А почему я в Чехию? – фыркала она упрямо. – Почему не ты в Россию?

– Потому что тут лучше.

– С чего ты взял? Я вообще не хочу жить в Европе. Прости, конечно, но у вас скука смертная: социализм, высокие налоги, консервативное до мозга костей общество…

– А что, в России лучше?

– Нет. Я вообще хотела бы в Америку уехать! Или в Канаду! Давай вместе туда двинем. Я читала, что…

Настя вообще много читала. По мнению Антона, даже слишком.

Он никуда не хотел уезжать из Чехии: ни в более благополучную Германию, ни в более теплую Италию, ни в более перспективную Польшу. И уж тем более его не тянуло в США, Ну вот так сложилось – он любил свою страну. Россию он тоже любил, но не был уверен в том, что сможет там жить.

Что им с Настей делать при таких разных мыслях о будущем, он не понимал совершенно. Она тоже. Так что они не делали ничего, просто продолжали жить: каждый своей жизнью. Антон, как и планировал, поступил в ЧЗУ* на экономику. Настя еще прошлым летом поступила в МГПУ на социологию и уже почти год жила в Москве. Они были ровесниками, но тут сказывалась разница в системе образования в их странах – в Чехии учились дольше.

Так что Настя уже была студенткой, тогда как Антон еще оставался школьником. Но оба хотели снова увидеться летом – как и в прошлом году. Уже строили планы, предвкушали встречу…Казалось, что только и жили ожиданием того, как увидятся.

Но потом у Антона случился тот самый выпускной из школы. И тот бар, куда они пошли после официальной части. Пиво, потом шоты, которые они с Мартином пили на спор, пытаясь обогнать друг друга…а потом он обнаружил у себя на коленях Вэрунку, с которой целовался взасос. И, к своему ужасу, не только не смог это сразу прекратить, но и ощутил физическое возбуждение от того, что объективно красивая девушка целовала его и тесно к нему прижималась. Вэрунка, к слову сказать, не постеснялась ощупать рукой свидетельство того, что она ему понравилась, и намекнула на то, что не против продолжить. Вот только Антон был против и, неловко отказавшись, уехал домой. Ему было стыдно. Ужасно стыдно перед Настей.

Он ей в итоге признался. Наверное, это выглядело глупо, но скрывать что-либо от Насти было еще глупее. Она бы все равно догадалась. Они слишком хорошо друг друга знали.

– Не приезжай, – глухо уронила она, когда он ей рассказал.

– Насть, я…

– Это хороший знак, что нам пора все заканчивать. Отношения на расстоянии – редкостное извращение, мы и так с тобой долго продержались.

– Хочешь, я перееду в Москву?

– Нет, я уже ничего не хочу. Пожалуйста, давай попробуем отпустить друг друга и жить каждый своей жизнью. Как нормальные люди.

Что ж, он попробовал. Начал учиться в университете, завел новых друзей и даже пару месяцев встречался с Кайей из параллельной группы – замечательной девушкой, у которой и недостатков-то толком не было. За исключением одного – она не была Настей.

Антон не знал, встречалась ли Настя с кем-то. Скорее всего да, но ему не хотелось этого знать.

Его сорвало под конец учебного года. Он выгреб счет-копилку, куда кидал деньги с редких подработок, попросил немного у мамы в долг, купил билет и прилетел в Москву. Вот в этот момент Антон в первый раз оценил, насколько полезно иметь двойное гражданство: как минимум, у него не было проблем с визами и приехать в Россию он мог в любой момент.

Настю он поставил перед фактом. Просто позвонил, сказал, что в Москве, и прислал адрес отеля. Пусть сама решает.

Она приехала через час. Злая и невозможно красивая. Накинулась на него с порога, мстительно, до крови прикусив ему губу, а потом сама же нежно зализала ранку, скуля и прижимаясь к нему, как потерявшийся щенок. Антон хрипло застонал, почти зарычал, обнимая ее и отчаянно, почти яростно целуя. В голове было пусто и горячо, никаких мыслей не осталось: только бешеное желание. И судя по тому, как Настя, стиснув зубы, точно от боли, сдирала с себя одежду, желание было взаимным. Это помешательство, разделенное на двоих, длилось все три дня, что он был в Москве. Они ни о чем не разговаривали, ничего не обсуждали: было не до этого. Слишком сильным был их голод друг по другу, и из постели они вылезали только для того, чтобы поесть и помыться.

– Я счастлива, что ты приехал. Но это ничего не меняет, Антош, – сказала Настя, провожая его в аэропорту. – Мы идем разными дорогами, и я не готова свернуть на твою.

– Я могу переехать в Москву.

– Уже нет смысла. Я все же поступила в США, в августе лечу в Юту. Как ты насчет Америки, по-прежнему против?

Это все меняло. Америка была слишком далеко, а его английский, хоть и стал лучше, чем в шестнадцать, по-прежнему не тянул на свободное владение. Да и он сам не был готов бросить все и уехать в страну, которая ему даже не нравилась.

– Удачи на новом месте, – коротко сказал Антон и, поцеловав Настю, пошел на паспортный контроль.

Они продолжали переписываться. Вот честное слово, мазохисты! Слали друг другу фотографии, кидали смешные картинки и интересные ссылки, писали о важном и о неважном. Но не звонили. Ни разу не созванивались после той встречи в Москве. Как будто стоило им услышать голос, как что-то могло бы поломаться в этой с таким трудом выстроенной жизни.

Настя, насколько он понимал, ни с кем пока не встречалась. Может, ей банально было не до романтических отношений? Учеба в американском вузе давалась непросто, и она тратила на нее все свободное время. Антон тоже ни с кем не встречался. У него, правда, в отличие от Насти, было и время, и возможности для этого, но не хватало главного – желания. Просто не хотелось. Его университетский друг Мирек даже как-то раз осторожно уточнил, не играет ли тот за другую команду. Антон вначале не понял вопроса, потом, когда понял, дико заржал и заверил Мирека, что тот может расслабиться: его заднице рядом с ним ничего не угрожает. И даже показал фотографию Насти для убедительности.

– Ну, вроде ниче такая, – друг задумчиво рассматривал фото, будто пытаясь понять, что же такого особенного в этой девушке, что симпатичный и неглупый Тонда уже второй год из-за нее соблюдает целибат.

– Меня как будто заколдовали, – вздохнул Антон. – Я не могу больше ни на кого смотреть. После нее все остальные как подделки.

– Я…я понимаю, о чем ты, – неожиданно признался Мирек.

– Да ладно? – Антон иронично приподнял бровь, хотя давно об этом догадывался. – Не хочешь ли ты сказать, что ты и наша преподавательница…

– Заткнись!

Антон ухмыльнулся. Смущенный до пунцовых щек Мирек был настолько редким явлением, что его стоило внести в Красную книгу.

– Да ладно тебе! Ты так на нее смотришь, что всем всё понятно.

– И как же я на нее смотрю?! – начал психовать Мирек, дико раздраженный тем фактом, что с личной жизни Тонды они внезапно перешли на обсуждение его симпатий к молодой преподавательнице.

– Как будто сожрать хочешь, – хмыкнул тот.

– Да ну тебя, – пробурчал Мирек. – Хочу и смотрю. Законом это не запрещено.

– Ну я так и понял, что ты хочешь! – хохотнул Антон и тут же получил от разъяренного друга довольно чувствительный тычок под ребра.

– При чем тут вообще я? Мы же про тебя говорим! Хорош уже страдать, давай делай что-то со своей американской красоткой.

– А что я сделаю?

– Ну прилети к ней на Рождество, поговори, скажи, что любишь. И если она тебя тоже любит, вместе найдете какое-то решение. Ты к ней переедешь, или она доучится и сюда приедет. Или в Россию вместе вернетесь. Всегда все можно решить, если захотеть.

«Что ж ты тогда со своей Ларой ничего не решаешь, раз такой умный?» – язвительно подумал Антон, но не стал ничего говорить, вместо этого заметив:

– Я помониторю сегодня цены на билеты в США. Надеюсь, мне на них хватит сбережений.

– Я займу, если надо.

– Спасибо, чувак, – искренне поблагодарил он. – Думаю, я воспользуюсь твоим щедрым предложением.

Он уже почти купил билеты, когда во время их очередного обмена новостями Настя прислала ему фотку. Обычную фотку на фоне университета, где в объектив улыбалась целая компания студентов, но при виде высокого смуглого парня, стоявшего возле его Насти, у Антона вдруг нехорошо екнуло в груди.

«А кто справа от тебя стоит?» – написал он.

«Вот у тебя глаз алмаз! Это Ричард»

«Просто Ричард?»

«Ну…не просто :)»

Антон почувствовал себя так, будто его с размаху ударили в солнечное сплетение. Ногой. Дышать было нечем, перед глазами замелькали черные мушки. Вот так, значит. Что ж, хорошо, что не успел купить билеты. И хорошо, что Насте ничего не сказал – сюрприз ведь хотел, блин, сделать.

«Рад за тебя», – отправил он самое лживое из всех сообщений, которые когда-либо посылал. И после этого перестал ей писать первым.

Настя быстро сообразила, что Антон только отвечает ей – причем всегда сухо и коротко – и тоже перестала писать. Общение само собой сошло на нет.

И когда у Антона после переустановки системы слетели все контакты в телефоне, он не стал добавлять Настин номер. И в соцсетях её не искал.

Все, хватит. Нет так нет. Сколько можно над собой издеваться?

Глава 5

Снега на Рождество в Праге не было уже давно. А сегодня он случился. Причем выпало его столько, словно Йежишек* притащил все недополученные осадки за последние десять лет и вывалил их на город. С праздником! Веселэ Ваноцэ!*

Впрочем, веселого было не так много, потому что Прага намертво встала. У города банально не хватало снегоуборочной техники, чтобы убрать это снежное изобилие. А белые хлопья все сыпались и сыпались с неба, медленно, но верно превращая Европу в Сибирь.

Ошалевшие от радости дети вытащили на улицу санки, какие-то картонки, пластмассовые доски и с визгами стали скатываться с горок – благо в холмистой Праге их было навалом. Взрослые (те, кто никуда сегодня не планировал ехать и не стоял в пробках) тоже веселились от души: играли в снежки, валялись в сугробах и, задыхаясь от хохота, лепили неприличного вида снеговиков.

На каток Антон не поехал – банально побоялся встрять где-нибудь на пару часов из-за покрытых снегом дорог. А до Лары с Миреком он и пешком дойдет – тут всего четыре километра, заодно и прогуляется.

На улице было невероятно: укрытый пушистым снегом город выглядел сошедшим с рождественских открыток, а воздух ощущался на языке приятно прохладным и вкусным, как мороженое. Антон шел, держа в руках большой пакет с подарками, и ему было одновременно и плохо, и хорошо. Вчерашнее Настино появление подняло со дна души такую муть, что было тошно и больно. Всю ночь она ему снилась: то появлялась, сверкая улыбкой, то вдруг отворачивалась и пропадала, таяла в воздухе. Из-за этих дурацких снов он проснулся злой и совершенно измученный, и если бы сегодня был любой другой день, кроме 24 декабря, то хоть в петлю лезь после такого. Но сегодня было Рождество. Самый светлый праздник в году. Самый любимый. Самый главный день, когда рядом должны быть только близкие и любимые люди. Антон так и не научился любить Новый год, который ассоциировался у него только с мамиными салатами, веселой тусовкой и фейерверками, вспыхивающими над Прагой. Главным праздником для него было и оставалось Рождество. И только ради Рождества он сейчас шел с подарками к лучшим друзьям, вместо того чтобы запереться в своей комнате и сходить с ума от того, что его жизнь – полное дерьмо.

– Проходи! – услышал он в домофоне веселый Ларин голос и невольно улыбнулся. Его лучший друг Мирек все же разобрался тогда со своими чувствами к их преподавательнице, и теперь дом Свободовых был одним из немногих мест, где он всегда чувствовал себя желанным гостем.

С порога на него накинулся маленький вихрь по имени Викторка, которая его почему-то просто обожала. Она тут же завопила сначала на русском:

– Мама! Дядя!

А потом повторила то же самое на чешском для папы:

– Tato! To je strejda!

Антон вручил девочке заранее припасенный киндер, и она убежала к себе в комнату – прятать добычу.

– Тебя там не засыпало? – улыбаясь, спросила Лара. – Мирек все порывался вытащить сноуборд и повторить на нем свои скейтерские трюки, но я предупредила, что только через мой труп.

– Не веришь в меня? – хищно прищурился Мирек, обнимая жену.

– Верю, но не хочу остаться вдовой в столь юном возрасте!

– Возраст у тебя уже не юный, – заметил с ухмылкой Мирек и ловко увернулся от подзатыльника. – Но мне нравится, – тут же поспешно заверил он.

– Идиот, – закатила глаза Лара и переключила свое внимание на Антона. – Слушай, я забыла тебе сказать: к нам сегодня еще кое-кто придет.

– Макс с Наталкой?

– Нет, они в Альпы укатили еще неделю назад. Одна моя знакомая, она тоже русская, и так получилось, что застряла тут в Праге на Рождество. Ну вот я и позвала ее к нам.

– Лар, ну с чего бы я был против? – пожал плечами Тонда. – Это же ваш дом, вы можете звать, кого хотите.

– Просто я же знаю вас, чехов, – хмыкнула Лара. – Вам надо, чтобы на Рождество были только свои. Не бойся, если знакомая тебе не понравится, я ее к себе заберу, будем болтать о своем о девичьем, а ты с Миром пообщаешься. Как твоя бабушка, кстати?

– Лучше, через неделю должны выписать.

– Я рада! Проходи давай уже, не стой в коридоре. Налить тебе что-то?

– Лар, я сам налью, не переживай.

Антон сделал себе любимый коктейль – тоник с бехеровкой – и уселся на диван. Тут же прибежала Викторка и притащила все свои новые игрушки, чтобы он их заценил.

– Йежишек плинесет мне дом! – заявила она.

– Целый дом? – не поверил Антон.

– Майенький, – важно уточнила девочка. – пло пони.

– «Для пони», – тут же поправил ее он. Викторка для своего возраста уже неплохо говорила на обоих языках, но иногда путалась, вплетая в чешскую речь слова на русском и наоборот. Антон ее прекрасно понимал: сам таким был.

В домофон позвонили.

– Это она, – встрепенулась Лара и побежала открывать. У Антона почему-то заныло в затылке, как перед приближающейся головной болью. Он сам не мог понять, отчего вдруг так разнервничался. Ну подумаешь, какая-то незнакомая девушка. Самое плохое, что может случиться – это если она окажется неприятной глупой особой, которая, к тому же, начнет с ним кокетничать.

Но уже через минуту Антон понял, что с фантазией у него не очень и есть гораздо более плохие варианты развития событий, которые ему даже в голову не пришли. Нашествие инопланетян, к примеру. Или захват дома боевиками. Или то, что Ларина знакомая окажется…Настей.

Да, да, Настей! Которая неловко топчется в коридоре, стряхивая снег с темных кудрей, и смущенно улыбается.

Антон вскочил с дивана, пролив на себя коктейль, и громко, изумленно выругался.

Через несколько секунд это же грубое ругательство повторила Викторка своим тонким нежным голосом.

– Антон!!! – взвыла Лара. – Ты дебил?!

Но Антону было сейчас совершенно не до того, что благодаря его несдержанности ребенок расширил свой словарный запас на русском матерном. Он просто смотрел на Настю и не мог поверить. Гребаное мироздание, ты издеваешься? Третий раз подряд? Я что, был таким плохим мальчиком, что надо меня опять и опять тыкать носом в эту девушку, чтобы мне становилось все херовей и херовей?

– У тебя же рейс утром, – зло процедил Антон, глядя на нее в упор. Она растерялась и неожиданно начала оправдываться:

– Рейс на завтра перенесли, в аэропорту не расчистили полосы и штормовое предупреждение еще было объявлено…к тому же у нас неполная загрузка самолета, компания решила, что так лучше будет…

– Вы знакомы? – наконец сообразила Лара.

– Да, это Настя, – устало сообщил Антон. Его друзьям этого было достаточно, они были в курсе его неудавшейся личной жизни.

– Та самая Настя?! – вытаращился Мирек, а Лара только ахнула.

«Та самая Настя» ощущала себя максимально неловко.

– Я пойду, наверное, – наконец сказала она. – Ларис, спасибо тебе за приглашение, но я не хочу портить праздник вам и вашему…другу.

Хозяева были все еще слишком удивлены, чтобы что-то отвечать, поэтому когда гостья выскользнула обратно за дверь, никто ее не удерживал.

– Как, черт возьми, ты ее нашла? – заорал Антон, подскакивая к Ларе.

– Не кричи на нее, – Мирек с угрожающим видом тут же вырос рядом.

– Это просто моя знакомая, – растерянно сказала Лара. – Давно в интернете познакомились на форуме про Гарри Поттера, еще лет десять назад. С тех пор периодически переписываемся, я ее вживую вот первый раз увидела, если честно. Кто ж знал, что это твоя…

– Моя… Почему вы ее отпустили? – рявкнул Антон. – Это мне надо были уходить, а не ей. Куда она пойдет сейчас по этому снегу? Даже такси толком не вызвать.

И, разъяренный, схватил куртку, впрыгнул в ботинки и, даже не закрыв дверь, умчался вниз по лестнице.

– … – повторила Викторка новое выражение, выученное сегодня. И родители, вместо того, чтобы ругаться, вдруг заржали, как ненормальные.

– Согласись, что у нее отменное чувство языка, – смахивая выступившие от смеха слезы, сказала Лара. – Это хоть и грубо сказано, но очень сейчас уместно.

– Я даже немного расстроен, что ругаться на русском она начала раньше, чем на чешском, – хмыкнул Мирек.

– … – тут же выдала Викторка, и ее милое личико выглядело абсолютно невинно: типа хотели на чешском, вот вам и на чешском тоже.

– Мирек!

– А я что? Я вообще дома на чешском не ругаюсь.

– Это деда говолил, – заметила Викторка.

– Мирек!!!

– Ну что я-то опять? Все вопросы к папе.

– Но ты…

Мир заткнул поцелуем Ларино возмущение и крепко ее обнял. Викторка тут же подбежала к родителям, ласковым котенком вжалась между ними и затихла.

– Как думаешь, получится у них? – тихо спросила Лара у мужа.

– Сегодня же Рождество. Должно получиться.

Глава 6

Антон выскочил на улицу, готовый бежать, искать, догонять, и поэтому даже растерялся, когда понял, что ничего этого не требуется – Настя была тут. Стояла спиной к нему и молчала.

– Насть…

– Уйди, а? – попросила она дрогнувшим голосом, но не повернулась. И он сразу понял почему.

Подошел ближе, заглядывая в лицо, которая Настя упорно от него прятала, но Антон уже успел увидеть блестящие дорожки слез и закушенные губы. И сердце болезненно заныло, как всегда, когда ей было плохо.

– Прости, я просто не ожидал тебя увидеть. И поэтому нагрубил. Ты…иди к ребятам, ладно? Ну не одной же на Рождество оставаться. А я уйду сейчас, не переживай.

– К ней пойдешь, да? – тускло спросила она, шмыгая носом.

– К кому? – не понял Антон.

– Ну к девушке своей. Моника ее вроде зовут.

– Насть, да нет у меня никакой девушки, – искренне удивился он. – И с чего ты вообще…

– Я видела твой инстаграм, – выпалила она. – Да, да, я когда полетела в Прагу, почему-то подумала…ну вдруг еще можно что-то… Нашла тебя в соцсетях, а там ты. С ней. Обнимаешься на фотографии. Рядом с наряженной елкой.

Антон вдруг очень невежливо фыркнул.

– Насть!

– Что? – огрызнулась она. – Да, мне неприятно! Особенно когда ты лезешь целоваться, а сам в это время с кем-то встречаешься. А учитывая, что ты не способен к интрижкам, это у тебя явно серьезные отношения. Скажешь нет?

– Скажу, что ты как была невнимательной, так и осталась, – Антон усмехнулся и легко провел рукой по ее плечу, стряхивая снег. – Это фото с прошлого года. С прошлого Рождества, Насть. Мы с Моникой расстались в январе. Уже год почти прошел.

– С прошлого? – растерялась она. Антон тут же открыл инстаграм и сунул ей под нос телефон, зная, что на слово она не поверит. Настя мельком глянула на дату и страдальчески заломила бровь.

– Но это последнее фото у тебя в профиле! Ты год ничего не публиковал?

– Ну да, – пожал плечами Антон.

– Я могла бы догадаться, – пробормотала Настя себе под нос. – Ты же всегда терпеть не мог фоткаться. А вот аккаунт, куда ты периодически что-то пишешь, без фоток, наверняка у тебя где-то есть.

– Есть, – кивнул Антон. – В твиттере.

– Где? – Настя расхохоталась. – Серьезно?! Боже, это же прошлый век, Антон!

– В Чехии нет, – упрямо ответил он. – Тут у многих твиттер.

– Что еще раз доказывает, что вы застряли в прошлом веке, – Настя с мягкой насмешкой посмотрела на него.

– А нам нравится!

– Не сомневаюсь!

Они пикировались привычно, легко, как раньше, когда обожали вот так подкалывать друг друга, и с каждым словом подходили все ближе, ближе, пока наконец не замерли на расстоянии поцелуя. Настя первой потянулась к нему, но Антон удержал ее за плечи. Он ведь думал, что, говоря про серьезные отношения, она имела в виду себя, а получается, думала про него. Значило ли это, что Настя свободна? Скорее всего да, но хотелось бы быть уверенным на сто процентов.

– А ты? – требовательно спросил он. Она поняла.

– Я одна, Антош. Я думала, ты и так уже догадался.

– Больше не одна, – уверенно сказал он и коснулся ее губ. Сначала нежно, только обозначая поцелуй, а потом жарко, сильно, будто пытаясь отдать все, накопившееся за годы без неё. Зачем они вообще это придумали – быть отдельно? Это же глупо. Это же плохо. В этом же нет совершенно никакого смысла!

– Антош, – словно в бреду шептала Настя, лихорадочно гладя его лицо, волосы, руки, спину. – Я точно не сплю? Это ты? Это правда ты?

– Это я, Насть. Правда я.

Антон не знал, сколько они так стояли, целуясь и нашептывая друг другу горячие нежные слова. Он потерял счет времени и пришел в себя только тогда, когда понял, что Настя в его руках как-то особенно сильно дрожит, практически трясется.

– Ты замерзла?

И тут же понял, что глупо спрашивать – ну, конечно, замерзла. В этом мокром от снега пальто, в тонких ботиночках и своей красивой, но абсолютно не греющей шляпе, которая уже давно сбилась куда-то к затылку.

– Пойдем, – он потянул ее к дверям и позвонил в домофон. – Впускайте нас! Еще не всю еду, я надеюсь, съели?

Лара с Миром ни слова им не сказали, как будто не было ничего удивительного в том, что Антон с Настей отсутствовали почти час, а вернулись вдвоем с одинаково глупыми улыбками на счастливых лицах. Хозяева тут же усадили их за стол, втянули в разговор и только едва заметно улыбались, когда гости запаздывали с ответами, так явно зависая друг на друге, что это заметила даже Викторка. Она попыталась влезть между сидящими на диване ребятами, желая оттеснить незнакомую тетю, претендующую на ее любимого дядю Антона. Но Лара это тут же пресекла и забрала маленькую ревнивицу, усадив к себе на колени.

Весь вечер рука Антона лежала на Настиной талии, но Настя явно не была против. Наоборот: жалась к нему, ластилась, касалась невзначай и даже пила с ним из одного стакана.

– Эй, ребята, номер снимите, – заржал в какой-то момент Мир, когда эти двое вдруг настолько голодно друг на друга уставились, что даже ни разу не стеснительного Мирека пробрало. Он и пошутил-то в большей степени для того, чтобы от этой неловкости избавиться.

– У меня есть номер, но он двухместный, – машинально ответила Настя. – Я там вдвоем с другой стюардессой живу.

И ужасно покраснела, вдруг сообразив, на что намекал Мирек.

– Мир! – одернула его Лара, но ее глаза смеялись. Она, конечно, им сочувствовала, но в то же время была невероятно за них рада. Настя ей всегда нравилась – все же за десять лет общения, пусть даже и в формате не такой частой переписки, можно неплохо узнать человека. А уж увидеть таким счастливым Антона вообще было её заветной мечтой. Она знала, какой он замечательный, и всегда искренне переживала, что он никак не найдет себе «ту самую». Когда они расстались с Моникой, по-моему, именно Лара страдала больше всех. Даже больше Антона и самой Моники. А оказывается, дело было в той загадочной Насте, которая настолько хорошо подходила ее другу, что на этом месте невозможно было представить кого-то еще. Настя с Антоном складывались друг с другом как пазлы – соединяясь в единую гармоничную картинку, от которой на душе становилось хорошо и хотелось верить в чудо. В рождественское чудо.

Было уже далеко за полночь, но в двухместном номере, который они сняли в том же отеле, где остановилась Настя, до сих пор не спали.

– Я всегда так боялась, что, если мы продолжим встречаться, то рано или поздно настанет момент, когда я просто не смогу тебя оставить. И поеду куда угодно и буду делать, что угодно, лишь бы быть с тобой, – задумчиво сказала Настя, переплетая свои пальцы с его и укладывая их соединенные руки себе на грудь.

Антон замер. Теперь все становилось чуть более понятно.

– И что? – осторожно спросил он.

– Похоже, что такой момент настал прямо сейчас, – усмехнулась Настя. – Но, что характерно, мне совсем не страшно. Хочешь, прямо сегодня напишу заявление, уволюсь и перееду к тебе?

Антон не стал это никак комментировать. Не факт, что такой вариант будет лучшим выходом, надо еще подумать, обсудить, сравнить, чтобы не принимать решение на эмоциях, ведь он и сам был готов сейчас, схватив чемодан, мчаться за Настей хоть на другой конец света. Но хотелось все же понять, что изменилось за прошедшие годы. Почему тогда «нет», а сейчас «да»?

– А чем этот раз отличается от нашей встречи в Москве? Или в твоем городе?

– Тем, что я стала старше. И если раньше мне казалось, что наша любовь – это такое подростковое чувство, которое рано или поздно пройдет, то теперь…

– У тебя же был кто-то там, в Америке, – напомнил Антон, чувствуя на языке горький привкус ревности.

– И у тебя тут кто-то был, – парировала Настя. – Проблема ведь не в том, чтобы кого-то найти.

– Проблема в том, что они все – не те, – тихо сказал он. – Я-то как раз понимаю.

– Сложно поверить, что в 16 лет нашел того самого человека, – грустно усмехнулась Настя. – Мне тогда мама все уши прожужжала о том, что нельзя на тебе зацикливаться, что надо общаться с другими мальчиками, что надо, в конце концов, сравнить…

Антон непроизвольно сжал челюсти до вздувшихся желваков и нахмурил брови:

– И как, сравнила?

– Сравнила, – с вызовом ответила Настя. – Можно подумать, ты нет! Сам же первый поцеловал кого-то…

– Я пьяный был! А еще маленький и глупый. И я уже столько раз за это извинялся! Ну Насть, ну правда… – заныл он, покрывая поцелуями ее обнаженное плечо и постепенно переходя к чувствительному месту у основании шеи, от прикосновения к которому Настя моментально покрылась сладкими мурашками и даже застонала – так это было приятно.

– Так нечестно…А…Антон…прекрати…

– Тебе же нравится, – мурлыкнул он, проводя горячей ладонью по спине, и она тут же выгнулась, подставляясь под ласку.

– Нра…вится…

– Вот и терпи тогда, – усмехнулся он и ловко подмял ее под себя, накрыв тяжелым сильным телом.

Настя его. И он ее никуда больше от себя не отпустит. Хватит.

– А теперь спи, – ласково прошептал он через некоторое время, когда они оба – тяжело дышащие, наполненные сладкой удовлетворенной истомой, вытянулись на кровати и переплелись руками и ногами, превратившись в какой-то единый организм.

– Ага, мне вставать через три часа, – пробормотала Настя и, широко зевнув, моментально вырубилась.

– Родной, всё, мне бежать надо, – Настя торопливо поцеловала его, сделала два шага, обернулась и еще раз – теперь уже точно последний! – бросилась ему на шею.

Антон осторожно обнял ее, стараясь не помять форму. В этом пиджаке и слегка расклешенной юбке, в кокетливой шляпке и с яркой помадой она выглядела так классно, что он от восторга едва дышал.

– Мы же ничего не решили, – вдруг прошептала она.

– Мы решили, что мы вместе. Это главное. А детали обсудим потом, – улыбнулся Антон и как-то очень по-домашнему подпихнул ее под попу в сторону служебного входа. – Беги, красавица, тебя самолет ждет.

– Напишу, как прилечу!

– Обязательно.

– Пока!

– До встречи!

Несмотря на жесткий недосып, Настя ощущала себя так, будто была под энергетиком: во всем теле бурлила дикая первобытная энергия, и было так хорошо, что улыбка, которая по протоколу должна была быть вежливой и аккуратной, сияла на ее лице так ярко, что уже только ленивый из экипажа не пошутил по этому поводу.

Через час Настя стояла вместе с другими девочками, дежурно приветствуя пассажиров на борту самолета и помогая им найти их места.

– We are glad to see you on board, – автоматически начала она, но внезапно слова застряли в горле и стало кружно дышать. В салон входил…Антон. С абсолютно невозмутимым лицом и смеющимися – самыми красивыми на свете! – глазами.

– Доброе утро, – сказал он на русском и протянул посадочный талон, а Настя машинально ответила:

– Доброе утро! Приятного полета! У вас место 19А.

– Спасибо, – широко улыбнулся он и направился к своему креслу.

Она ничего не понимала. На автомате делала все, что должна была: приносила приветственный напиток для пассажиров бизнес-класса, проверяла правильность расположения багажа, демонстрировала инструкцию по технике безопасности, а сама все время смотрела искоса на девятнадцатый ряд, где у окошка сидел Антон. Оба места рядом с ним были пустыми, рейс выполнялся с неполной загрузкой. Неужели он и правда летит в Дубай? Но зачем? Когда он успел купить билет и что вообще тут происходит?

Улучив свободную минутку, она подошла к нему, наклонилась с милой улыбкой, будто предлагая плед, а сама прошипела на русском:

– Ты что тут делаешь?

– Лечу в Дубай на неделю, – прошептал ей Антон и заговорщицки подмигнул. – Вот решил там рождественские каникулы провести. Покажешь мне город, красавица?

На ее лице вспыхнула теплая, солнечная, невозможно счастливая улыбка. Она легко кивнула ему и громко сказала:

– Thank you for flying with us (спасибо, что выбрали нашу авиакомпанию), – а потом одними губами прошептала: – Я люблю тебя.

Утреннее солнце ярко светило в иллюминатор, самолет набирал высоту, а внизу лоскутным одеялом расстилалась Прага с ее красными крышами, ровными квадратами садов и парков и ажурными арками мостов.

Антон посмотрел вниз, на свой родной любимый город, и тихо прошептал ему: «Спасибо».

Он знал, что теперь все будет хорошо.

 Глава