Текст книги "Сведи меня в могилу"

Автор книги: Анастасия Благодарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Погоди, погоди, – замотал головой тот, грохнув чашкой о фарфоровое блюдечко, – Так ты что же, по собственной воле руку отсекла?

Богат посмотрел на неё, будто впервые увидел, и встреча эта была не то чтобы очень приятной. Нарезая индейку, хозяйка, как ни в чём не бывало, спросила:

– А в чём, собственно, проблема?

– Ну ты даёшь! Я, конечно, не врач, и инженерный кое-как окончил. Зато, насколько помню, протезы до сих пор не чувствуют. В том смысле, что импульсы передаются по корпусу, – он демонстративно проводил мизинцем одной руки по подушечкам пальцев другой. – Не ощущаются прикосновения к металлической поверхности. По сути, ты двигаешь скелетный механизм, а всё остальное – это оболочка.

– А ты двигаешь не скелетный механизм, и всё остальное – не оболочка? – парировала она. – И здоровые люди обращаются к нам. Мы усовершенствуем их.

Вини подкрепила слово делом – смяла столовый нож из нержавеющей стали, как фигурку из пластилина. Богат перестал жевать. Отложив погнутый прибор в сторону, девушка продолжила есть.

– Долго рассказывать, но если кратко: глаз с инфракрасным зрением, механизированная грудная клетка для дайверов и тому подобное. Мы не маскируем технологии, отдаём должное культуре стимпанка. Это вроде модно, хоть и дорого. Многие украшают приобретением тело, как теми же татуировками и пирсингом. Так что ты должен был видеть.

– Да видел я. Просто делать себя инвалидом… зачем?

– Да почему инвалидом?

– Глаз дальтоника. Искусственные лёгкие загоняют голос в одну тональность. Шило на мыло, разве нет?

– Я уже всё объяснила. И показала.

– Ну да, занятный фокус. Главный-то тоже с протезом ходит?

Если бы Вини промолчала, проиграла бы. Вступила бы в спор без контраргумента – потеряла бы к себе всякое уважение. Оставался единственный, неизящный манёвр.

– Кое-как инженерный окончил? Так дальше, что же, не пробовал другие направления?

– В менеджмент была попытка, удачная. Я и дело открыл. Поставлял индийские коленвалы. Только дело заглохло полвека назад. Да и бес с ним.

Вини удивлённо приподняла брови, и, хоть его это позабавило, Богат не подал виду. Беспечные откровения, что выставляют рассказчика не в выгодном свете, воспринимались собеседницей как нечто дерзкое, точно пошлый анекдот из уст праведника. Воспитанная обществом, где дороже денег только власть, не привыкшая к откровению о жизненных неудачах, всё же не растерялась. Так повелось, руководители на своём месте надолго не задерживаются, если не умеют выходить победителями или хотя бы сухими из воды.

– Ты всегда был компанейским. Заранее прости за вопрос, но я не могу не задать его. Это контрабанда? Или вёл нечестную игру?

Богат опешил:

– Откуда выводы?

– Просто странно это, и я до сих пор не могу понять. – Вини нарочито медленно подливала себе чай. – Не наладил контактов? Не нашёл друзей на Родине? Я в это не верю, ты парень хороший. Смогла придумать одно оправдание – от кого-то прячешься, может, в том числе, от своих партнёров. – Она сделала паузу, собираясь с духом. – Почему ты мне позвонил?

Подавляя стеснительность, пытливо всматривалась. В далёком прошлом они с Богатом могли считать друг друга знакомыми. Вини не особо помнила студенческие годы, но случись что-то важное – не забыла бы наверняка. А так всё касающееся однокурсника ограничивается парой сцен.

В один прекрасный день, когда пары закончились и все расходились, Богат остался. Сел в коридоре, понурив голову. Вини бы прошла мимо, но задержалась. Подсела, неловко поинтересовалась причиной его печали. Может, ему нездоровится. Он и так не отличался скрытностью, а тогда на эмоциях пожаловался. Даже уговаривать не пришлось. Хорошо запомнила, как кинематографично солнце окрашивало алоэ на подоконнике. Как закат покрывал его мясистые листья сусальным золотом. Магия момента запудрила мозги, бес дёрнул пригласить к себе, разобраться с курсовой. Мама в командировке, брат в морском училище за тысячу километров, да и товарищей надобно выручать. И хоть ни ум, ни сердце ничего не имели против, сомнение ворочалось в её душе до самой входной двери, и всё потому, что Вини сделала что-то для себя нетипичное. Что-то из ряда вон. Опасения оказались напрасными. Единственное плохое, что принесла бессонная ночь помимо усталости – гундёж Богата по поводу и без. На защите её заслуженной наградой стало его «отлично».

Второй такой историей, одной из тех, которые прокручивают перед сном, изнывая от стыда, был выпускной. К алкоголю Вини столь же равнодушна, как к спасению редких австралийских радужных лягушек. По сей день на светских мероприятиях, в обход негласного устава, мочит губу в шампанском и весь оставшийся вечер греет игристый напиток в руках. А на выпускном как-то поддалась кутежу. Пока трезвая часть Я, подавленная голодом по веселью, наивно полагала, что в стае волков на волчонка никто не обратит внимания, пьяная девчонка открыла в себе наклонности экстраверта. Под раздачу попал в том числе Богат, мирно посапывающий за столом. Девушка подсела.

«Второй раз. Надо же, – вдруг поняла Вини – А я, оказывается, навязчивая».

Растрясла его, требуя внимания. Слово за слово. Кажется, они говорили про воспоминания. Что, скорее всего, забудут даже имена друг друга. Тогда Вини назвала Богата Божком. Это в её памяти отпечаталось хорошо. Клеймом выжжено, так тупо это было. Настолько, что сознание начисто стёрло реакцию парня из воспоминаний. То, что он подначил её, назвав себя Богом, также тактично опустила.

На этом всё. Больше Винивиан Степанчик и Богата Громыка (хотя та знала его как Чекан) ничего не связывало. Вот хозяйка дома сейчас и осмелилась на прямолинейность. И с близким другом не решилась бы на бестактное прямодушие, а с посторонними осторожная Вини никогда не была столь опрометчива. Однако сложившаяся ситуация побуждала принимать неожиданные решения. Как золочённое закатной дымкой алоэ на подоконнике. Непонимание вызывает страх. Страх вызывает отвагу.

У Богата другая фамилия. Вряд ли это единственная новая его черта. Ещё и эта шуточка по телефону. С чего бы ему обращаться за помощью именно к ней? Давно ли он знает о её финансовом положении? На самом деле ли у него дома вышел из строя водопровод?

Все эти вопросы читались на лице Вини, как нецензурщина на заборе. Но не одна она выучила тактики ведения диалога. Богат отхлебнул чая, сфокусировал глаза на её переносице, чтобы избежать прямого зрительного контакта. Лучшая защита – нападение, а оружие – правда. Оно уже доказало свою эффективность в этом бою.

– Мне больше не к кому было обратиться. Единственный друг и тот кинул.

Прыснула:

– Да быть такого не может!

– Я сказал, что закопал бизнес, а ты даже не поинтересовалась, на что живу. – Выдержав выпытывающий взгляд, выдал. – Я альфонс.

Богат даже не догадывался, что она может выгибать бровь. Вини в экстренном порядке запустила в мозгу анализ доступной ей информации для оценки достоверности его слов. Если в те годы он выглядел, как положено молодому студенту, теперь перед ней сидел мужчина под тридцать. Выбрал остановиться на этапе «зрелости» солидности ради? Мама и папа не подарили модельной внешности с угловатыми скулами или греческим носом, а сам он не потрудился построить себе атлетичное тело. Разве что отдельные черты выдавали итальянские корни. Однако на таких, как Богат, у женщин (и некоторых мужчин) огромный спрос. Не походил на живую секс-куклу, но весь образ на подсознательном уровне убеждал в выгодности избрания именно этой особи для совместной жизни. Самый обычный человек, привлекательный. Едва заметные шрамы на костяшках пальцев (значит, умеет работать руками), лёгкая щетина, добрые глаза.

«Я надёжный. Я семейный. Со мной ты будешь как за каменной стеной. Я даже работаю. Работа – дело мужское. Но когда приду домой, в наше уютное гнёздышко, сделаю тебя самой счастливой», – так говорил не Богат. То обещал его облик, взгляд, и даже тембр.

Вини поверила ему. Чего-то такого от него даже могла ожидать. Только сенсационное заявление её нисколько не успокоило.

– Так, получается, у тебя много подружек? И никто не помог?

– Никто.

– Предпочитаешь тяжёлые расставания?

– Скорее они предпочитают. Я не виноват, что воюют до последнего.

«Да, не виноват», – передразнила Вини, но вслух сказала:

– Ни детей? Ни жены?

– Жён у меня было восемь. Сейчас холост, как ты, наверное, поняла. Детей не завёл. Те, с кем вступал в брак, уже имели двоих от предыдущих. Да и не нужны мне молоденькие. Только пустая трата времени.

Вини покосилась на свою механическую руку. Она не двигалась.

– Ну а родственники? Родители? У тебя есть брат или сестра?

Скривил рот.

– Ну раз я здесь, – понизил тон. Тема ему явно наскучила.

А вот взгляд Вини потеплел.

– Ты такой честный. Знаешь, я даже отвыкла от подобного общения. Но ты выпил весь чай и больше не наливаешь, потому позволь задать последний вопрос и разойдёмся. Очень хочу знать, останется ли его ответ тем же… Ты здесь, потому что у тебя дома прорвало трубу?

Гость посмотрел на неё так, будто в следующую секунду собирался покинуть столовую с громким топотом. Однако в то же мгновение внезапно переменился в лице, загрустил. Это была истинно мужская печаль. Сдержанная, холодная.

– Нет у меня больше дома. – Богат посмотрел прямо ей в глаза, сжал кулак, будто его внезапно скрутила боль. Вполголоса заговорил. – Вини, я стал жертвой чёрных риэлторов. Меня похитили со свадьбы бывшей и пичкали наркотой, пока не подписал доверенность на продажу. Всё, что осталось – чемодан со шмотьём и шестьсот рублей, триста из которых потратил на проезд сюда.

Вини сидела потрясённая, брови сошлись на переносице и изогнулись дугами. Богат нашёл бы это выражение лица комичным, но ему было как-то невесело. Хозяйка заёрзала на стуле:

– Надо… надо позвонить в полицию.

– Не надо. Ничего не докажешь, даже если сдам анализы. Только в психушку упекут.

– Ты чего? Надо заявить… надо… что-то делать.

Вини задыхалась, скованная шоком и забытым чувством беспомощности. Оно случается, только где-то там, с другими. Страшно, когда нечто подобное происходит рядом с тобой, так близко.

– Да ты присядь, – успокаивал её гость, точно речь шла не о нём, а о каком-то дурачке из армейской байки. – Раз пошла такая пьянка, мне бы только у кого-нибудь перекантоваться.

– А дальше?

– А дальше всё пучком. Налажу похеренное дело, арендую квартирку, а там и на первый ипотечный взнос накоплю.

Его беспечность, которая никоим образом не могла являться симптомом безысходности, вводила в ступор.

– У тебя отобрали дом, а ты так спокойно об этом говоришь?

Тот только плечами пожал.

– Если тебе станет легче, я на него не батрачил. Если б не мои девочки, шиш мне, а не пентхауз.

Вот теперь её читать было крайне сложно. Это не то чтобы Лев Николаевич Толстой с его громоздкими предложениями, где и филологи ногу сломят. То «Война и Мир», поверх которой напечатали чужое произведение. Человек с такой сложной эмоцией (особенно для Вини) мог сделать всё, что угодно: расплакаться, запульнуть тарелкой в стену или истерически расхохотаться, и это далеко не самые интересные варианты. Но девушка просто встала и молча вышла из комнаты.

Гость подождал, сам не зная чего. Закинул в рот безе, уже собирался отправиться смотреть сны. Но хозяйка неожиданно вернулась, села на прежнее место, опустила голову. Богат приготовился к худшему, но никак не к тому, что действительно произошло. Вини показала серебряное кольцо, зажатое между большим и указательным пальцами, и не без робости, свойственной влюблённым восьмиклассницам, предложила:

– Женись на мне.

На какое-то время Богат разучился дышать. Тот, кто по ходу всего диалога рассчитывал каждый свой шаг, теперь наслаждался ветром внутри черепной коробки. Так быстро он ещё никого не окручивал.

Протяжно выдохнув, Вини разжала руку, выложив на стол то, что прятала. Блеск обманул. Кольцо на самом деле представляло собой свёрнутую проволоку – связку ключей. Если этот жест был осознанным и являл собой шутку, Богат бы рассмеялся. Но потому как не знал наверняка – молчал.

– Сейчас послушай, пожалуйста. Не перебивай. – Недавняя уверенность девушки развалилась ещё при первом упоминании чёрных риэлторов. Неловкость боролась с прытью, а не наоборот. – Тебе нужен приют, мне нужен муж. Ты был со мной честен, хочу ответить тем же… Я собираюсь уйти… из жизни. Для этого необходим провожающий. Обычно его роль исполняют супруг или супруга. Если нет, можно попросить госслужащего. Но с моим статусом не положено, понимаешь? После меня останется мой брат. Не хочу его опозорить. Расклад такой. Будь моим мужем и моим провожающим, а за это оставайся здесь столько, сколько понадобится. Как скоро думаешь восстановить бизнес? Месяца два? Три? Не хочу обременять тебя надолго, ведь статус женатого вряд ли способствует твоему… кхм, роду деятельности. А я порой мелькаю в газетах. Пользуйся компьютером, интернетом, ешь еду, проси, если требуется куда-то подвезти. Я тебя не ограничиваю. Это ключи от дома, они твои. Хочешь – води подружек. Только чтобы в кабинет мой и спальню не заходили.

Вини мучительно долго ждала ответа. Загадывала, что эта третья история про неё и Богата войдёт в архивы как самая нелепая. Хотя сейчас даже не пьяная. А что? И волки сыты, и овцы целы. Когда все карты оказались на руках, она придумала отличную схему. Пускай и в такой обёртке. В конце концов, чтобы добыть золото, сначала приходится покопаться в грязи.

Богат мотал головой, упорно отказываясь усваивать такой объём информации сразу.

– Фиктивный брак?

– Ну да, очередной. Ты же…

– Погоди-погоди. Умереть? Серьёзно?

Пауза.

– Зачем?

Его беспокойство вытеснило простое детское любопытство. Как раньше телезрители смаковали подробности катастроф. Жаль, что это были не просто интересные сюжеты, а настоящие трагедии, где людей решетили осколки СВУ55
  СВУ – самодельное взрывное устройство.


[Закрыть], накрывали цунами, съедали пожары. Однако говорить, будто жалость испытывает большинство – кривить душой. О чём жалеть или кого? Кто они им? Богат, как и Вини, родился в мире, где человечество обыграло смерть без шанса на реванш. Переступить черту случайно невозможно, а сцены самоубийства встречал лишь в художественных фильмах и книгах. Разумеется, знакомство с суицидницей, тем более из своего круга, взволновало. Даже привела в восторг. Как если бы она обернулась инопланетянкой, с голубой кожей, глазом во лбу. Расскажет кому – не поверят.

Заданный вопрос был риторическим, но Вини бегло пообещала:

– Потом расскажу. Ну, так что?

Прикусила язык. К спешке склоняло смущение, неудобное даже не как камешек в ботинке, но как мокрые брюки. Ослабила напор, отклоняясь на спинку стула.

– Не подумай, я не тороплю. Поговорим об этом завтра?

Богат поднял указательный палец, призывая к молчанию. Крошечные морщинки в уголках его глаз углублялись. Мыслительный процесс запущен, и эту машину не остановить. Нехорошо оставлять даму в тревожных сомнениях. Его дежурная улыбка расцвела, как если бы в волокнах тряпичной розы побежали живительные сахарные соки.

– А знаешь, я согласен. Звучит заманчиво.

Он повторил движение хозяйки, тоже подавшись назад. Вот только Богат действительно расслабился, а не имитировал непринуждённость. Восковая кукла по имени Вини окаменела.

– Но я не помню ритуала похорон. Как и обязанностей провожающего. У меня никто не умирал, ты понимаешь. Объяснишь же всё?

Кивок.

– Если подумать, я именно тот, кто тебе нужен. – Его глаза блестели всё ярче. Одна мысль наматывалась на другую. Растущий клубочек так и норовился размотаться, язык – расплестись. Только и сдерживай порыв, держи за зубами секреты фирмы. – Давай начистоту. Не чужие люди. К тому же жених и невеста. – От усмешки Богата у девушки пробежали мурашки по спине, но восковые куклы не вздрагивают. – Ты это для людей делаешь. Так вот, тут могу превысить полномочия, по старой дружбе. Я умею ухаживать. Коли ты не безызвестна, сделаю из нас идеальную пару.

Сто мыслей в секунду. Вини нервничала бы меньше, окажись она в том самом фильме перед тикающей коробкой с проводками, с плоскогубцами в руках. Здоровый скепсис подавлял проклятый авось. Последнего подпитывала эта скромная радость в карих глазах. Но она ведь сама предупредила, что иногда появляется в новостной сводке, пусть и чуть чаще, чем заметка о росте русского рубля. Его ухаживания – такая же рекламная компания, как её железная рука. Баш на баш. Но почему тогда так трудно выдохнуть?

– Да. Да, мы это позже обсудим, – сказала Вини только потому, что надо было что-то сказать.

Она умоляла собеседника (разумеется, про себя) продолжить разговор, сотрясти воздух. Богат, не единожды назвавший себя Богом, её молитв не услышал. Взял ключи, разглядывая их с неприкрытой гордостью, и от этого девичья кожа вспыхнула поистине дьявольским жаром.

Норма по галантности на сегодня выполнена. С ноткой каприза в голосе Богат вступился за конструктив:

– Только я тоже должен оговорить заранее, а то в противном случае заброшу свой мешок на плечо и пойду восвояси. Как ты сказала? Месяц-два?.. Прости, Вини, но прикинь сама, как это будет выглядеть. Новоявленный муж, и сразу вдовец. О будущем брата подумала, так теперь, будь добра, подумай о моём. Дай мне хотя бы год. Ближе к концу можно начать кормить твоих намерениями о самовыпеле. Разумеется, по безобидным причинам. Но не раньше, это точно… Должно выглядеть нормально, да. Потерпишь?

Либо Вини уже умерла, и её хватило трупное окоченение, либо ушла в себя. Не успел Богат отмахнуть от себя этот мерзкий образ, муза фантазии покачала головой вправо-влево. Чуть ли не со скрипом. Его едва ли не перекосило. В самом деле, счёт идёт на дни, коли самоубийца торгуется? Интерес новоявленного женишка разгорелся ещё больше, как если бы на зажигалку дохнуло облаком пропана. Но он узнает об этом потом. Несмотря на душевный подъём, Богат внезапно почувствовал, насколько сильны тиски физического бессилия. Думать об этом перед сном ему никто не мешает. Главное сейчас – сошлись на компромиссе.

Богат пожелал своей невесте спокойной ночи и ушёл наверх, прихватив ключи. Вини осталась слушать тишину. Вопреки ожиданиям, не затрясло. Очередное доказательство верности намерений. Хотя, казалось бы, сколько ещё надо? Чтобы ангел снизошёл с потолка и благословил, больно ткнув пальцем в грудь? Достаточно и равнодушия к этой тишине и страха, который должен был сопутствовать её предложению малознакомому мужчине, да так и не пришёл. Более того, позже Вини даже не приснилась мама. Ничего не снилось.

Глава 3 – Свадьба

Пришла череда Богату сомневаться и подозревать. Спешке Вини могла бы позавидовать даже дама в положении. Жених видел в этом какую-то чисто женскую тревогу, но разве на её лице можно было прочесть что-то за вселенской усталостью? Однако пищи для раздумий на столь короткий срок ему всё же хватило. Богат отдал борозды правления инициатору торжества. Ни копейки не вложил в конверт для руководительницы столичного ЗАГСа. Не скинулся на обручальные кольца. Даже за его новый костюм и туфли заплатила Вини. А самое главное – это устраивало обоих. Более чем. Церемония бракосочетания была намечена уже на эти выходные. Только он и она. Так романтично.

Жених вертел в руках одутловатую коробочку. Поглаживал большим пальцем бархатистую поверхность, задумавшись о своём. Не заметил, что машина остановилась, пока Вини не вернула его обратно в реальность.

– Прогуляемся?

Богат поднял глаза на лобовое стекло, ожидая увидеть широкое шоссе. А вместо него – баррикады с жестяными щитами, информирующими о ремонтных работах. Строительная фирма приносила извинения за доставленные неудобства, и пассажир принял их, пусть и не до конца. И без того значимость момента нулевая, а пеший маршрут до ЗАГСа на фоне разбитого асфальта и курящих разнорабочих приводит нелепость действа в Абсолют.

А хуже всего спокойствие Вини. Мандража Богат и не ждал, но что-то должно было быть! Хоть что-то! Она ведь первый и последний раз идёт под венец. Невесту в ней выдавало разве что платье молочного цвета с россыпью прозрачных камушков в области декольте. Но элегантный наряд скрыт старой косухой. Вини не озаботилась покупкой белой меховой шубки. Могла себе позволить настоящий шедевр, с длинным шлейфом, кружевами из кристальных нитей или же умными микро-капиллярами, чтоб на материи взыграла вьюга, заклубились грозовые тучи. Нет, она предпочла проходной вариант с подолом до колена. И чтобы что? Чтобы ножка в хрустальной туфельке за ткань не зацепилась, когда перемахнёт через порожек Угунди и цокнет каблучком. Бездушная практичность.

Проспект широк, Москва огромна. Некогда переполненный муравейник, коммунальная квартира под открытым небом. Теперь – выставка творений рук человеческих, умом гибким ведомых. В камне и стекле закованы холодный расчёт, искусство, наука, сама история! Увитые вьюном пузатые балюстрады, картуши, пронизанные сетью трещин и облупившейся штукатурки, и следом же – дом культуры с витражами, переливающимися всеми оттенками зелёного даже в этот пасмурный день.

Никаких толп туристов. Да-да! Пусть смерть сегодня – настоящее потрясение для родственников и друзей безвременно ушедшего, вопрос перенаселения контролируется жёстко, как сама медицина. Дышит по расписанию, с чьей-то сильной рукой на горле. Пуста Москва. Как деревня пуста. Вот и сейчас по дороге до ЗАГСа молодым, кроме рабочих, встретились разве что сладкая парочка да мальчик с мохнатым колобочком на плече – ручным хомячком.

Богат проникался знакомыми пейзажами. Со своей пятой связывался узами брака как раз по этому адресу. Залюбовавшись архитектурой, с опозданием заметил, что невеста ушла далеко вперёд. Вини, зачарованная радужными бликами на носках туфель, кожей почувствовала, как кто-то хочет взять её за локоть. Успела одёрнуть руку в развороте. Только пальцы скользнули по куртке.

Поспешила замять резкий жест улыбкой. Так натужно и кисло, что Богат едва не хмыкнул. С момента встречи так ни разу к ней и не прикоснулся. Тут же вспомнился выпускной. Тогда она трясла его спящего за плечо. Самое время усомниться, что там была Вини. Та Вини непринуждённо разговаривала, даже обнималась. Смеялась… А это кто? На ком он собрался жениться?

Кроткую боль от укола по самолюбию могло окупить разве что мимолётное развлечение. Не отставая, он игриво прочирикал:

– Эй, Вини, как дела?

– Лучше всех. Представляешь, замуж выхожу. – Девушка опустила глаза, но Богат успел уловить намёк на кокетливый прищур. В конце концов, внимание к деталям – ключевой навык его рода деятельности.

– Да ладно?! А за кого?

– За одного хорошего человека. Потом фото покажу.

– К слову, – жених обернулся к пустой улице. – Мы вроде балуемся для вида. Где гости? Где фотограф?

– Незачем. Это нормально для медийных личностей – сообщать о свадьбе или рождении ребёнка с запозданием. Я далеко не звезда, но шумиха мне ни к чему. Кольца не забыл?

– У меня.

Та рассеянно кивнула. Минутная слабость – оживлённость, интерес к происходящему, развеялась как дым ещё на предпоследней реплике. Богат же только начал. Как умел, прикрывал раздражение дружелюбным тоном:

– Вини, а ты знаешь, что у мужа и жены не должно быть друг от друга секретов?.. У тебя, правда, никогда никого не было?

Вини плотнее сжала челюсти.

– Паспорт показать?

– Я не про брак. Я про парня. Первая любовь, все дела.

– Да, не было. Это всё?

Богат упивался её злостью, однако удовлетворение омрачала скользкая тревога. Интонация, с которой она процедила эту фразу, куда честнее детектора лжи. Выходит, в мире кроме религиозных фанатиков есть ещё и некто, за сотни лет не вкусившие запретного плода. В копилку к её сумасшествию вместе с намерением свести счёты с жизнью добавилась бессердечность.

«Кто знает, прирежет меня, пока я сплю», – фантазировал мужчина. Вслух же произнёс:

– Что же, даже не целовалась ни разу?

Не сдержалась, скривила губы. Пиджак жениха вдруг показался ему нестерпимо колючим.

– А ты, стало быть, любил? – выстрелила она, слепо, как раненный в предсмертной агонии.

– Разумеется, любил.

– Я думала, альфонсу чувства к жертве не на руку.

– Это кто жертва?! И да, если ты не дурак, оно тебе и не мешает. Приятное с полезным, так сказать.

Чего уже барахтаться? Вини проиграла этот бой и собиралась оставшуюся часть пути молча мириться со своим поражением.

– Мне просто интересно, как это возможно, ты уж прости. Вроде не уродина, не снобка… Не думала о фамильцах?

Невеста нахмурила брови.

– Какие у тебя отношения с папой?

– Неподходящий момент. Не находишь?

Отвела взгляд в сторону, беззвучно вздохнула.

Однажды их класс повели в музей, на выставку типографии и публицистики двадцатого – двадцать пятого веков. Вини с интересом разглядывала каждый экспонат. За стеклом с табличкой «нулевые двадцать первого» среди прочей макулатуры лежал раскрытый молодёжный журнал. Она навсегда запомнила фотографию девочки-эмо в рамке из гирлянды мультяшных человеческих черепов и розовых сердечек. Но больше прочего – прямоугольник-сноску. Вернее, текст в нём: «Если тебя имеют – лови момент!». Да, в те времена трэша хватало. Вини не знала, как оно на самом деле, но прямо сейчас чувствовала себя в этом самом угнетаемом положении. Психологическое насилие никто не отменял. Кроме того, Богат уже через год должен её убить. Вот Вини и расслабилась, хотя бы попыталась. Если брыкаться, только больнее будет. Это уже из эротического журнала.

– Они развелись сразу после рождения моего брата. Мне тогда было двадцать три. Папа уехал за границу. Мы не общались. Плохо помню. Не скучаю. М-м, нет. Нет-нет-нет.

Стыдно за болтливость, зато будто камень с души упал. Что уж поделать? Так это и работает.

– Мне мама вообще говорила, что любовь может быть только матери к ребёнку, – выдержала паузу. – Получается, моя жизнь – доказательство её правоты.

Богат задержался с ответом.

– Что же, она не читала тебе сказки? Про рыцарей и принцесс.

– Читала.

– И параллельно доносила тебе эту свою глубокую мысль перед сном? А утром, подавая отцу завтрак, целовала его в губы?

Он уже подумал, что нащупал зерно, но поспешил с выводами.

– Мама стала так говорить только после того, как папа ушёл.

Уголки её губ предательски рвались чуть-чуть вверх, выдавая смущение в приступе откровенности. Встреться она с Богатом случайно по дороге в универмаг, такого бы не случилось. Но он в костюме, она в белом платье, и вместе они идут не абы куда, а во дворец бракосочетаний. Душевная лёгкость тёплым ветром вдохнула в неё жизнь.

– У тебя другое мнение?

– А?

– Не согласен про мать и ребёнка?

На его переносице выступили морщинки.

– С каких пор это аксиома?.. Оставим детей из детдома, как сделали их родители. Им до двадцати66
  В тридцатом веке возраст совершеннолетия составляет двадцать, а не восемнадцать лет.


[Закрыть] перекантоваться, только и всего. А если посмотреть на остальных? Не проходит и столетия, как предки и потомки становятся чужими. У всех своя личная жизнь. Будь мама дряхлой и немощной, одной ногой в могиле, цеплялась бы за дитя. И те поддерживали бы своих стариков, зная, что скорее раньше, чем позже, окажутся на их месте. Но теперь-то этого нет.

Богат, как профессиональный собеседник, эмоционально не окрашивал слова, что ручьём текли из его уст. Словно ему это ничего не стоило.

– А… твои мама и па?..

– О, мы пришли! – он вскинул руки, ускорился.

Счёт шагов вверх по ступеням крыльца успокоил. Не первый и не последний раз Богат поднимается по ним. Её вопрос из вежливости породил в его мозгу пугающе отчётливую, гаденькую мыслишку – сожаление о предложении затянуть с похоронами. Утешает лишь то, что они друг другу не никто только на бумаге, за которой сейчас и идут. Злость обнулила прочие приятные моменты разговора. Хуже всего, что Вини сделала это не нарочно. Тыкала наугад, а попала в яблочко.

Глупые женщины недолго остаются зажиточными, если им выпала такая участь. С подобными он общих дел предпочитает не иметь. Вини не дура. Хватило краткого экскурса по видео конференций, протоколам научных ярмарок и записей международных переговоров, где упоминалось имя Винивиан Степанчик. Она в любом случае предусмотрела возможность оттяпать половину её счёта на следующий же день после свадьбы. Свидетельство о браке не даёт ему никаких гарантий… в этом случае не даёт.

Благо пустые надежды он давно не тешит. Такой орешек расщёлкивать ему ещё не приходилось. Взять хотя бы эту свадьбу, девятую по счёту. Однако, что ни говори, азарт решает всё. Предвкушение очередной победы одухотворяло. Точно император на пороге своих роскошных покоев, Богат распахнул створчатые двери дворца семьи, любви и верности.

А ведь Богата опять развела бумажная машина бюрократии. И можно было бы самолично закупить той же заморской дряни и по проверенной на нём схеме уговорить жёнушку составить брачный договор под диктовку. Даже красть не придётся. Валяйся себе на кровати и торчи. Мужу бы стало не западло даже принести стакан воды. Всё-таки свадебная клятва содержала в том числе обещание оказывать посильную помощь и в болезни, и в здравии. Ужасные мысли, дрянные. Однако будем благоразумны. Можно ли назвать кровожадным маньяком зрителя фильмов ужасов, где псих с мачете рубит людей на куски, подвешивает на крюках как поросят? Совесть Богата уверяла: «Нет». Да и мысли эти пролетели мельком. Их вытеснила речь регистратора – миленькой девушки с цветочной татуировкой на шее. Сразу видно – дитя вечных праздников.

Жених выучил сценарий наизусть. За две минуты до конца, стоя плечом к плечу с невестой, покосился на неё. То, что увидел в некогда тусклых глазах, зажгло в душе огонь злорадства, при этом вызвав шальной приступ жалости. Богат вернул внимание к красотке за стойкой, пристыдил себя, но так и не определился, за что. Взгляд Вини, вопреки стараниям держать лицо, сквозил печалью и страхом. Без минуты муж классифицировал его не как тень испуга или отклик боли, например. Так на мир смотрит человек, что со дня-на день стартует с больничной койки прямиком в ад. Человек, внезапно осознавший трагизм жизни как явления, бедственность своего положения. Меж тем несчастный винил не костлявую с косой, не врагов и весь мир. Лишь себя одного, и это страшнее всего. Смерти для избавления от мучений будет недостаточно. Поступки твои – почва судеб будущих. Вот оно – проклятье.

Богат не знал, как сильно под корсетом платья трепыхалось сердце невесты. Значимость события только сейчас накрыла её, водрузилось на плечи, провернув интересные метаморфозы с восприятием реальности. Вини внимала каждому слову регистратора, но параллельно с этим видела перед собой другую картину, поверх этой. Точно фильм, спроецированный на пыльном окне. Более того, являлась главным действующим лицом.