Текст книги "Последние сумерки"

Автор книги: Анастасия Бароссо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– А если еще хоть раз я услышу, что ты сеешь смуту среди моих людей… – продолжал он, не замечая состояния Рьяна или, скорее, наслаждаясь им. – Тогда будешь…

– Не услышишь, не услышишь, я лично тебе обещаю… – Велемир поспешно подошел к ним и положил руку на напрягшееся потное плечо Бера, пытаясь его успокоить, – обещаю проследить за ним…

Пальцы Медведя медленно разжались. В руке у него осталась прядь угольно-седых кудрявых волос. Он брезгливо вытер ладонь о штаны.

– Ты больше не услышишь о нем, Бер, обещаю, – с облегчением сказал Велемир. – Я прослежу за ним…

– Я сам прослежу за собой!! – вскричал Рьян, одним прыжком отскакивая к двери и открывая ее у себя за спиной. – А ты, колдун, – он с ненавистью повернулся к опешившему от такого Велемиру. – Ты не смей своим поганым языком произносить имя Бояны!! Никогда!

С этими словами он покинул комнату, так громко хлопнув тяжелой дубовой дверью, что вороны, только что вернувшиеся на крышу, снова с карканьем сорвались в сторону леса.

– Грр-ххх!!!

С яростным ревом Медведь треснул квадратным кулаком по дощатой стене. Черные круглые глаза его стали еще круглее и даже будто вылезли из орбит, бешено сверкая.

– Это все из-за тебя, шаман!!

Гневно потрясая кулаками, он стал надвигаться на Велемира. Тот побледнел, отступив на шаг назад, и вытянул перед собой руку ладонью вперед в предостерегающем жесте.

– Все пошло не так, как должно – там, на Калиновом мосту!! Ты обманул меня!

– Неправда, – голос жреца звучал ровно, в противовес вибрациям, исходящим он Бера. – Ты сам обманул себя, потому и злишься, Медведь. Я всегда говорил – ты слишком торопишь события, а боги не любят спешки…

– Боги!! Боги разгневались на нас из-за тебя! Зачем ты отпустил эту девку, из-за которой я потерял идола?!! Я искал его семь долгих лет, и я его нашел! Нашел, вопреки твоим трусливым предупреждениям!! А теперь боги карают нас этой жарой и пеклом?! Думаешь, я не знаю, что люди разбежались от меня? Что змеи скоро заполнят мой двор и что воды в колодце почти не осталось?!

– Значит, так суждено, – парировал шаман, крепко прижимая к груди круглый амулет и отступая еще на шаг. – А по поводу девушки я как раз и предупреждал тебя, Бер, – осторожно напомнил он. – Она тебе не по зубам…

– Что-о??!! И ты туда же? Этот глупый щенок взялся меня учить уму-разуму, а теперь еще и ты?!

– Этот глупый щенок – один из лучших твоих воинов, Бер. К тому же предан тебе всем сердцем… Был, – добавил с печалью в голосе Велемир.

– Плевать! Скоро у меня таких воинов будет целая армия! Иди! Давно тебе пора заняться делом, вместо того чтобы читать мне сказки на ночь, усыпляя мой разум! Сколько я прошу тебя совершить пророчество, обещанное тобой?! А ты только тянешь время – дожидаешься, когда последний лютич сбежит отсюда?! Иди! И завтра же принеси мне ответ! Слышишь?!

– Да, Бер. Слышу. И иду, – покорно кивнул жрец. – Боги нам в помощь…

Дверь, жалобно скрипнув, затворилась за спиной Велемира.

В комнате снова наступила тишина, нарушаемая лишь ритмичным постукиванием вороньих клювов по крыше. Медведь, наклонившись, поднял с пола глиняный кувшин. По пузатой стенке его шла изогнутая, как молния, глубокая трещина.

Медведь, вдруг схватившись рукой за сердце, побледнел от страшного предчувствия. Он быстро подошел к открытому окну, высунул в него голову, которую сразу же обдало удушливым жаром.

– Эй! – крикнул он в спину удаляющемуся шаману. – Да скажи там, чтобы присмотрели за этим бешеным волком! Как бы он еще чего не натворил…

…Раскаленное, как медный амулет, брошенный в жертвенный огонь, солнце опускалось, грозя поджечь сухие верхушки елей.

– Ох, Ярило, Ярило, за что ты на нас гневаешься?

Медведь сидел на крыльце, уже не вытирая пот со лба. Надоело, да и рука устала. Тоска, сжавшая ему сердце сегодня днем, не отпустила к вечеру. Напротив, горестные думы впервые в жизни стали сильнее, чем обычный воинственный оптимизм этого истинного воина. Перед мысленным взором стояли слезящиеся глаза Рьяна.

– И правда, ох, зря я, видно, парня-то обидел… Да нет! – тут же плотная ладонь с хлопком опустилась на доски крыльца. – Сам виноват, паршивец! Совсем обнаглел…

Вдруг порыв ветра взметнул вверх густой столб пыли. Потом еще один, сильнее и резче, закружил в раскаленном воздухе сухие травинки, хвою и опавшие листья. Еще – и Медведю в лицо полетели вместе с песком мелкие камушки и щепки.

– Что за черт?!

Он встал, спустился с крыльца, задрав голову вверх, к темнеющему небу.

– Да неужели?! Слава богам!!!

Он потряс кулаками, поднятыми над головой, в торжествующем и благодарном жесте. На выцветшее, словно застиранный лоскут, небо из-за полосы леса надвигалась бесконечная, на весь горизонт черно-синяя туча! Деревья в лесу встрепенулись, вздрогнули поникшими листьями, стали оживленно переговариваться в предвкушении ливня. Порывы ветра, явно ураганные, становились все сильнее.

– О-хо-хо-хо-хоооо!!!

Медведь ударил себя кулаками в грудь, словно в шаманский бубен. Гроза, долгожданная, спасительная, шла к его поселению не просто водой и прохладой, которых так не хватало людям и животным. Она шла к Медведю добрым знаком, знаком богов в том, что он прав в своем стремлении возвратить их на русскую землю!

– Гей! Гей!! Слава богам!! Слава Велесу!!! – кричал Медведь в небо, кружась на месте с расставленными в стороны руками, ладонями вверх, в ожидании первых капель благословенного дождя.

– Медведь!!!

– Бер!!

Он так разбушевался, что не сразу услышал крики зовущего его Ставра. И в удивлении уставился на юношу, который несся к нему со всех ног, огибая дом, явно со стороны калитки, что уходила в лес.

Не успел Медведь ничего сказать, как Ставр рухнул перед ним на колени прямо на пыльную землю, проехавшись по инерции вперед. Лицо его, всегда румяное, с добродушной улыбкой от уха до уха, было неузнаваемо. Бледное, с ненормально широко открытыми глазами, да еще в ссадинах от недавней драки, оно производило дикое впечатление. Даже на Медведя.

– Что за притча, Ставр?! – изумился Медведь. – Кто тебя так напугал-то?

– Горе, батюшка-Бер!!! – возопил Ставр не своим голосом, поднимая лицо и руки к стремительно темнеющему небу.

– Какое горе, дуралей?! Радоваться надо! Гроза идет!

– Беда идет!! Беда!!!

Ставр вдруг согнулся пополам и упал руками и лбом прямо в пыль под ногами Бера.

Очередной порыв ветра взметнул вверх столб этой пыли, а с крыши бани слетел давно хлопающий, как воронье крыло, лист шифера. На крыльце «женского дома» испуганно столпились немногочисленные девушки, оставшиеся в поселении. С дальнего конца двора к месту действия быстро шел Велемир. Жреческое одеяние крыльями встревоженной птицы трепетало и хлопало у него за спиной, обтянув спереди худое длинное тело.

– Да вы что, от жары и правда умом все двинулись, что ли?!

Бер недоуменно обводил взглядом всю эту картину, явно не постигая, что происходит. Наконец он додумался схватить Ставра под мышки и рывком, достойным штангиста-чемпиона, поставил парня на ноги.

– Что приключилось-то, ты можешь толком объяснить, обормот?! – взревел Медведь, тряся невменяемого Ставра за плечи. – Какая еще беда?! Ну! Говори!

Как раз в этот момент Велемир поравнялся с Бером. Он тоже с тревогой в глазах смотрел на Ставра.

– Говори, – спокойно повелел он.

– Ох… – начал Ставр, хватаясь руками за голову. – Сидели мы с Громом за баней, ну там тень, вот мы и…

– Короче, – приказал Велемир.

– …и вот ты, Велемир, сказал нам, чтобы мы проследили за Рьяном, мол, Бер повелел, чтобы не натворил он чего…

– Ну?!!

– Ну, мы и стали его искать. А его нигде нет. Ни в доме, ни во дворе, нигде… Вот. Стали мы, значит, вдоль забора идти, может, он где в угол забился, как он любит…

– Ну!! – нетерпеливо топнул ногой шаман.

– …а тут смотрим – калитка в лес открыта. Мы же на капище теперь не ходим, с тех пор как эта жара напала. Ну и удивились – чего это она открыта. Ну и пошли. А там…

Ставр замолчал, ошалело переводя взгляд голубых, как эмаль, глаз с Медведя на Велемира и обратно. Все молчали, ожидая и боясь того, что должны услышать.

– А там… ох, батюшка-Бер, там… нож!

– Нож? – не понял Бер. – Ну и что? Чей нож-то? Рьяна, что ли?

– Его, – угрюмо кивнул Ставр.

– Ну, так и взяли бы его с собой, дурни, эка… Нож!

– Не могли мы его взять, Бер, – уже более спокойно, обреченно промолвил Ставр. – Побоялись.

– Чего тут бояться-то? Ножей в руках не держали? Ничего не понимаю, говори ты толком, а то зашибу!

– Он… он воткнут… воткнут…

– Да куда воткнут-то, мать твою растак?!

Ветер распахнул с треском дверь старой бани. Деревья склонились, будто в поклоне и по лесу пронесся гулкий треск разламывающихся стволов и веток. Ослабленные долгой засухой, деревья не гнулись, а ломались под порывами урагана. Велемир, глухо вскрикнув, отступил на шаг от Медведя.

– Воткнут он, батюшка, в идол Велеса. Вот куда.

Ветер прекратился так же внезапно, как и возник, будто его и не было. Только пыль столбом все еще стояла над двором, да кусок шифера нескладно валялся на тропинке.

– Ммммммм…!!!

Медведь сел на землю, зажав голову руками, словно хотел раздавить ее. Он качался взад-вперед и мычал, бешено вращая глазами.

– Как он мог?! Как он мог?!! Проклял бога!!! Отступник, предатель, падальщик… Мммммм…!! Найти! Всем искать, далеко он не уйдет!! Я принесу его в жертву Велесу, и он простит нас! Найти сейчас же!

– Да уж пошел брат за ним, Медведь… Мы как увидели такое дело, так сразу смекнули… Я к тебе побежал, а брат волком обратился, и по следу. Рьян-то в человеческом облике, раз нож его в… вот. Волком-то Гром его быстренько унюхает…

– Ауууууу!!! Оуууууууууу!!!

Раздалось вдруг совсем рядом.

Волк не выл, а скорее скулил – так жалобно и тоскливо звучал голос приближающегося к калитке Грома. Не прошло и минуты, как у крыльца дома Бера возник крупный палевый волк. Еще миг – и он, кувыркнувшись в воздухе, обернулся юношей. Девушки на крыльце стеснительно отвернулись.

– Брат, ну, как?! Нашел его?

– Где он?!! – завопил Бер, вскакивая на ноги.

– Нету его, – сказал Гром, натягивая штаны, принесенные одной из девушек.

– Как нету?! Упустил?!!

– Я по его следам сразу побежал, да бежать пришлось недолго. Ты ведь сам говорил в лес далеко не ходить, что болота в этом году опасны… Ну, вот, до болота я и дошел. И след его там пропал. Прямо в трясине. Нету его, Бер. Потонул он.

Тишина, более страшная, чем рев разгневанного Мед ведя, более опасная, чем ураганный ветер, повисла над языческим поселением, затерянном в сердце владимирских лесов. Бер растерянно обернулся к Велемиру:

– Что теперь делать, а? Жрец! Скажи! Велес не простит поругания…

– Не простит, – глухо ответил шаман. – Уходить нужно, Бер. Уходить, и быстро.

– Я не уйду! Уходите все, убегайте, как крысы с корабля, а я останусь! Велес простит меня за преданность…

– Велес, может быть. А вот…

– Что еще? – спросил зверь, впервые готовый заплакать, как маленький ребенок.

– Посмотри вокруг, – сказал Велемир.

Ночь, опустившаяся на лес, не была черной. Она была красной от зарева пожаров, окруживших крохотный поселок огненным кольцом.

– Видел, какой был ветер?

Медведь кивнул, уже понимая, куда клонит его друг и соратник, великий навий жрец Велемир.

– А дождь-то так и не пролился. Ни капли. Еще немного – и здесь не будет ничего, кроме огня.

Бер взглянул на шамана спокойно и трезво. И без всякого рыка и потрясания кулаков над головой сказал:

– Я уйду отсюда, друг. И уведу своих людей. Но только после того, как ты исполнишь обещанное мне. Только после того, как совершишь пророчество. Так что поторопись. Времени у тебя – до завтрашнего утра.

Все разошлись, каждый по своим местам. Девушки стайкой вспуганных птичек забились в «женский дом». Ставр с Громом, непривычно тихие, ушли к себе. Велемир, не став спорить с Медведем, быстро удалился, готовить все для совершения пророчества. А Бер, войдя в свои покои, задумчиво взял в руки старую потрепанную книгу, оставленную Велемиром на лавке у окна.

«А потом Русь вновь была повержена. И бога Буса и семьдесят иных князей распяли на крестах. И смута великая была на Руси от Амала Венда. И тогда Словен собрал Русь и повел ее. И в тот раз готы были разбиты. И мы не позволили Жале никуда течь. И все наладилось. И радовался дед наш Дажьбог, и привечал воинов – многих наших отцов, которые одерживали победы. И не было бед и забот многих, и так земля готская стала нашей. И так до конца пребудет…»

Глава 3. Гнев Велеса

«…Мы молим Велеса, Отца нашего, чтобы Он пустил в небо коней Сурьи, чтоб Сурья взошла над нами вращать вечные золотые колеса. Ибо Она и есть наше Солнце, освещающее наши дома, и пред Ней бледен лик очагов в наших домах…»…

Рьян мчался, не видя дороги.

Так ослепшая муха летит в стекло со всей скоростью, на какую способна, чтобы через минуту разбиться о него. Он просто не мог иначе. Не мог Рьян, самый гордый, самый задиристый, самый отважный и самый амбициозный из «сынов» Бера, допустить, чтобы кто-нибудь на свете видел его слезы. А Рьян, наверное, впервые в жизни, плакал.

Сквозь слезы, горькие и едкие, как чад, черными змеями расползающийся по лесу, он видел прошлое – недавнее, всего-то полгода назад это случилось. А будто – в прошлой жизни. Или скорее – в нави. Там, где сейчас Бояна. Тогда, в лютый январский мороз, он впервые увидел статную девушку с русой косой до талии и глазами цвета светлого дыма. Картинки мелькали перед мысленным взором Рьяна, меняя друг друга и снова возвращаясь к той, первой…

…Вот он сидит на промерзшем бревне у дома Бера, рядом с Громом и Ставром, и искры костра брызжут в зимнее ночное небо горячим салютом. Он поворачивает голову и видит на темном крыльце Бера красавицу, о которой всегда грезил и никогда не встречал. Взгляд его цыганских глаз встречается с другим, дымчато-серым и глубоким, как омут. Смоляная тонкая бровь насмешливо приподнимается, румяные губы кривит презрительная усмешка. И девушка в приталенной рыжей дубленке и круглой шапке-боярочке отворачивается, поселив в душе нестерпимую обиду и не менее нестерпимое желание покорить незнакомку…

…Вот она гневно вырывает руку из его пальцев и, не боясь ни ярости, ни угроз Рьяна, хохочет ему в лицо. И уходит прочь, одержимая амбициозной жаждой сделаться великой ведуньей, властительницей человечьих тел и душ. Не догадываясь еще, что она всего лишь очередная жертва…

…Вот он, Рьян, лучший из лучших волков-воинов Бера, уже почти сломивший собственную гордость, перешагнувший через унижение отказа и боль ревности, просит, умоляет напуганную и все же царственную Бояну стать его подругой, женой, королевой. Но встречает все тот же презрительный взгляд…

А вот и Кащеев день. Река Смородина, застывшая черной лавой в сердце древней Русколани, у подножия серебряного Эльбруса. И Бояна, прекрасная даже в облике палевой волчицы, делает свой последний выбор. Рьян лишь издали видит, как она мчится, словно серый ветер, по Калинову Мосту. Резкий, мощный прыжок – и в грудь этого мерзкого мальчишки Марка вонзаются острые клыки. Идол Велеса, выпав из его поганых рук, летит в бездну, и туда же падает волчица, которая уже никогда не станет человеком. А над всем этим реет, ужасающе хохоча, заслоняя свет черными крылами, новоявленный демон, бывший ангел Марк…

Рьян мчался все дальше, не видя пути, не видя ничего, кроме своих воспоминаний. Босой, с обнаженным торсом в кровоподтеках и ссадинах после драки с близнецами, с зажатым в руке изогнутым ножом, он напоминал взбесившегося лесного духа. Одного из тех, кому так любит воздавать почести Велемир.

– Мммрр-рррр…!!!

При мысли о жреце, о его выцветших от бесконечных пророчеств глазах, о его неизменно спокойном голосе Рьян застонал на бегу. Рычание перешло в яростный рык. Пролетев просторный двор за какие-то пару мгновений, он, не задумываясь, выбил грудью запертую на щеколду калитку…

В лесу духота и жара скопились такая, что дышать было почти невозможно. Теперь понятно, почему змеи, лисы, зайцы и прочие твари так и норовили выскочить оттуда, потеряв страх перед людским жильем! Он бы и сам, будучи змеей или зайцем, поступил так же. А теперь, будучи человеком, несется туда, откуда все хотят уйти – в самую глубину лесной чащи. Туда, где привык испытывать самые сильные эмоции в своей жизни. Что зовет его туда с такой непреодолимой силой – он не знает. Может, привычка и огромной радостью и огромным горем делиться с древними богами, питающимися человеческими страстями? Может, острое желание оказаться одному? Или зов самого Велеса, строгий и властный, звучит в его голове, некогда отданной в дар этому божеству?

Узкая, густо усеянная старой и свежей хвоей тропинка меж елок и сосен петляет, подобно той гадюке, что попалась ему под руку сегодня днем. Рьян не замечает, как больно колет босые ступни лесной ковер. Не чует, как сучья и ветви царапают кожу груди и плеч, стараясь не то обнять, не то схватить прыткого гостя. Он не замечает сейчас ничего, кроме двух острых чувств, безраздельно владеющих им в эти минуты. Во-первых, срочно, сейчас же выместить свой гнев, свою обиду, свою боль хоть на ком-нибудь. Во-вторых, перестать хотя бы на время быть человеком.

Вот и знакомая поляна. Место силы. Капище Велеса. Древний магический круг, высвобождающий эмоции, усиливающий их многократно и питающийся ими.

Вбежав в центр капища, Рьян остановился как вкопанный прямо напротив деревянного столба, изрезанного рунами. Грубое, в буквальном смысле топорное лицо идола с надетым на него сверху вместо венка из цветов рогатым коровьим черепом уставилось на него подозрительно и недобро. И Рьян, не знающий, на кого выплеснуть боль и обиду, что душили его хлеще этого ненормального июля, вдруг воскликнул, обращаясь к божеству:

– Что?! Ну?! Что ты так смотришь на меня? Никогда не видел, да?!

Поначалу Рьян сам испугался своего богохульства. Съежился от звука собственного голоса, эхом отдавшегося вокруг. Но идол ничего не ответил. Он продолжал подозрительно и свысока взирать на Рьяна, который дрожал всем телом, стоя перед грозным и могучим Велесом.

– Молчишь?! Скажи что-нибудь!

Рьян, видя равнодушие бога, начал входит в раж. Он всегда отличался от собратьев по Роду гневливостью нрава и необдуманностью реакций. Теперь же, найдя в лице бессловесного идола достойный объект для выплеска чувств, раздирающих его душу, ощутил восторг, более сильный, чем на собственном посвящении.

– Ну, говори! Скажи, почему они так со мной?! – уже не просил, а требовал он. – За что?

Тогда сам Медведь обращал его в волка. И это было незабываемо. Ведь именно тогда он почувствовал себя человеком. Настоящим человеком – с мечтами, с целями, с желанием жить и побеждать! Еще бы… Медведь обещал ему такое светлое будущее, какое не снилось и Ленину с его революцией.

– Опять молчишь?! – Рьян подошел к столбу поближе, словно для того, чтобы идол мог лучше слышать его, Рьяна, слова. – Так ты просто-напросто ничего не знаешь! Деревяшка!

Он пнул босой ногой твердый дубовый столб. Ушибленные пальцы отчаянно заболели, но Рьян испытал вдруг огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие. И пнул по основанию столба еще и еще, пока не почувствовал, что хватит. Да… тогда он был уверен, что стал человеком. И Волком одновременно. То есть – двумя полноценными сильными существами сразу. В одном лице. И что же оказалось?

– Что оказалось, а, ты, головешка?!

А оказалось, что он не человек и не животное. Так, серединка на половинку. Подопытный кролик в руках Бера и его шестерки – Велемира. Он просто никто… Не зря Бояна отвергла его!

Вспомнив о девушке с длинной русой косой и глазами цвета дыма, Рьян завыл, схватившись руками за голову. Его волосы, черные с серебром, упали на лицо. Мышцы смуглого, жилистого тела судорожно скрутило от горя. Бояна… она была его жертвой. Его лучшей жертвой. И последней. После нее ему никто уже не был нужен, так уж получилось. Гордая, умная, красивая… И смелая. Только она могла броситься в полыхающую лавой реку, чтобы спасти свое доброе имя и восстановить справедливость. Так неужели же она могла польститься на такого жалкого червяка, как он?! Правда, тогда он еще считал себя героем, избранным, оборотнем, не таким, как все… Ха!

Бояна. Его любимая жертва. Оказывается, все это время он, Рьян, был ее жертвой. А она… она никогда не была его жертвой. Даже тогда, когда Велемир собственной персоной привел ее лунной ночью на капище и приказал подчиниться Рьяну.

А на самом-то деле она была жертвой Медведя. Жертвой Велемира. Так же обманутая и поруганная ими, как и он сам… Она просто была очередной жертвой Велеса, пожирателя людей!

– Да будь же ты проклят, рогатый пень!! – зарычал Рьян не своим голосом, кидаясь на бессловесный и явно насмехающийся над ним столб с кулаками.

Больше ты никого не обманешь, старая деревяшка! Никого! Никого!! Никого!!!

Что-то в руке мешало полноценно отвешивать идолу удары по тем местам, где предположительно у него могли бы находиться почки и сердце. Это был ритуальный нож. Рьян тупо уставился на блестящее, изогнутое лезвие, покрытое изящными древне-славянскими рунами. Кажется, он схватил его с собой, чтобы обратиться в волка… Только вот – зачем? Зачем?! Он ведь и так животное. Просто тварь, скотина бессловесная, убойное мясо, ха-ха-ха!!!

Такая страшная тишина вдруг навалилась на лес, что появилось ощущение – это не реальность вовсе. Это просто картинка 3D, где нет ни звуков, ни движения, ни воздуха. Затишье, могущее свести с ума.

– Да будь ты проклят!!

С этими словами Рьян что есть силы воткнул ритуальный нож в шею языческому богу.

Порыв ветра такой силы, что по лесу пронесся гулкий треск ломающихся стволов и веток, пронесся по поляне. Рьян ошеломленно огляделся. Все было как прежде, только по небу, висящему так низко, что, казалось, верхушки елей вспарывают гарпунами живот огромной иссиня-черной рыбе, неслась туча.

Еще порыв – и все, что слежалось на земле за эти два знойных месяца, поднялось в воздух, кружа вокруг Рьяна удушливым пыльным роем.

Еще – и высокая корабельная сосна, росшая всегда на краю поляны, с оглушительным треском сломалась и как в замедленной съемке стала опускаться прямо на голову похолодевшего Рьяна.

– А!! Аа-а-а-а-а-а-ааа-ааааа!!!

Он лишь в последний момент успел отскочить в сторону, и тяжелый ровный ствол рухнул, рассекая со свистом воздух, поделив круглую поляну ровно пополам, словно на навь и явь. Рьян автоматически отметил про себя, что стоит на стороне нави. В этот самый момент он услышал, а скорее, почуял обостренным инстинктом частое, ритмичное дыхание бегущего волка.

Не думая, не рассчитывая, только лишь понимая одно – он никогда, ни за что на свете больше не вернется туда, где его так предали, Рьян стремглав бросился в чащу.

Он летел, как потревоженный охотниками хищник, в том состоянии, когда уже плевать на красные флажки и ружейные выстрелы. Он знал, помнил, что где-то впереди незасохшее болото, топь, оставшаяся здесь с первобытных времен. Царство кикимор и Лешего.

Звук волчьего дыхания сзади все приближался. Рьян понимал, что в обличье человека у него нет шансов спастись от оборотня. Оборотня, посланного в погоню самим Медведем, хозяином леса. Оглянувшись назад в последний раз, Рьян, не глядя, шагнул вперед.

Торфяная жижа с бульканьем приняла в себя отступившегося язычника, так же равнодушно и спокойно, как приняла бы рьяного христианина или просто сухую ветку, упавшую с умершего дерева…

…Вечер полыхал рыжими отблесками в окнах маленькой светелки жреца Мары и Велеса Велемира.

Никогда еще навий жрец не готовился к будущему прорицанию так тщательно – слишком важен был результат предстоящего пророчества. Никогда шаман не был так сосредоточен, а его движения никогда не были так верны и точны – счет шел на минуты. И никогда еще волхв Велемир не приступал к ритуалу с такой неохотой, если не сказать – страхом.

Он сделал все, как положено. И вот – вода в медной чаше на столе чиста и прозрачна, как зеркало жизни. Огонь в ритуальной жаровне полыхает и бьется подобно человеческому сердцу. Травы и коренья, собранные им самолично в начале весны, отдают ароматами все соки, не отданные цветам и плодам. Кости и камни, раскиданные по доскам стола – что тела и души людей, подвластных нитям Макошиной пряжи.

Закрыв глаза, чтобы лучше видеть желаемое, Велемир тихо ударил в большой затертый в центре кожаный бубен. Потом еще. Еще. И еще.

Постепенно комната наполнилась ритмичными звуками, как возбужденный организм наполняется пульсом. А лес наполнялся алым заревом, как вены и плоть наполняются горячей кровью.

Покачиваясь в ритме ударов собственного сердца, шаман уверенным быстрым движением рассек себе руку причудливо загнутым, острым, как бритва, ножом. Капли крови упали в воду, растворяясь и рисуя там то, что минуло, и то, что должно свершиться.

…Вампир с серебряными волосами сжигает в огне чертежи Собора, на башне которого стоит, освещаемый молниями… А девушка с глазами-хамелеонами взмывает ввысь, раскинув над южным городом белоснежные ангельские крылья…

Велемир нетерпеливо подбросил в огонь еще один пучок пахучих сушеных трав, вдохнул едкий запах пророчества.

…Молодой мужчина по имени Белояр по собственной воле уходит в мир мертвых, зная, что может не вернуться назад… И, вызывая гнев и изумление Морены, уводит за руку из нави перепуганную девушку с волосами цвета огня в реке Смородине…

Шаман снова ударил в бубен, сильнее и резче. Сейчас незачем глядеть на то, что происходило когда-то на его глазах.

…А вот… что-то новое. Прекрасная женщина в белоснежных одеждах, с длинными угольно-черными волосами и серебряным серпом вместо головного украшения, держит на руках светлокудрого младенца… Позади нее, на горе из человеческих черепов, попирая их посохом, сверкает глазами Велес, хранитель кладов… А младенец, умильно улыбаясь, пьет из кубка Морены пенящуюся человеческую кровь…

Велемир, покрытый, словно вуалью, пленкой холодного пота, упал на широкую лавку у себя за спиной.

Глаза его, цвета грязного застоявшегося озера, смотрели в одну точку, видя там то, что другим не суждено было увидеть. Так просидел он несколько минут. Потом с усилием поднялся на ноги. Вытерев пот с бледного лба, он быстро, пока не погас огонь в жаровне, вскипятил на нем крошечный котелок. Всего две или три травки бросил он туда, накрыл крышкой, подождал, пока варево настоится. И, налив все это в глиняную кружку, вышел на ночной воздух.

Слава богам, огонь в окнах дома Бера все еще горел. Конечно, Медведь не сможет уснуть, не узнав результатов пророчества. Слишком важно для него все то, что сейчас происходит. Но если бы он только знал – насколько это важно!

– Бер!

– Велемир! Ну?!

Медведь вскочил навстречу жрецу, роняя на ходу лавку, на которой сидел. Книга с пожелтевшими страницами выпала из рук его, с глухим стуком шлепнулась на дощатый пол.

– А ты все-таки читаешь сказание о Белояре… – задумчиво произнес жрец. – Я говорил тебе, это не просто книга, это…

– Потом! – рыкнул Бер, требовательно вглядываясь в бледное лицо ведуна. – Что? Что ты видел?!

Велемир вздохнул, видя, что его предположения оказались верны. Он успокаивающим жестом положил руку на плечо Бера. А другой протянул ему настой, пахнущий мятой и еще чем-то сладким.

– Я все сделал, друг, – сказал он.

Бер, словно ребенок за фокусником, следил за каждым жестом и взглядом шамана.

– Ну?!

– Ты оказался прав…

Бер, не дожидаясь продолжения, громко хлопнул себя ладонями по мускулистым ляжкам, начал приплясывать на одном месте, словно дрессированный зверь в зоопарке.

– …И все будет так, как ты думаешь. Нужно только уйти отсюда не позже завтрашнего полудня. Иначе огонь не оставит нам шансов на будущее… А оно у тебя огромно.

– У нас, – щедро поправил его Бер.

– Да. У нас.

– Так что там с потомком Белояра? Скоро ли он будет на земле?

– Скоро, – коротко ответил Велемир. – И гораздо быстрее, чем ты можешь надеяться. Он будет у тебя, Бер.

– ???!!

– А теперь – выпей вот это. Завтра у нас трудный день. А тебе нужны силы для будущих подвигов.

– Да-да, конечно, друг!

Медведь схватил из рук Велемира кружку и залпом осушил ее содержимое.

– Слава богам!!! – зарычал он, победно потрясая кулаками над головой.

– Слава богам, – согласился Велемир, тихо закрывая за собой дверь.

Придя в свои покои, жрец быстро достал из деревянного сундучка стопку исписанных мелким почерком страниц и, пользуясь тем, что жаровня еще не до конца погасла, бросил бумагу в тлеющие угли. Они схватились мгновенно. И скоро в светелке Велемира не осталось ничего, что могло бы сказать посторонним о его тайных мыслях и планах.

Была глубокая ночь, когда худая фигура, крадучись, вышла из поселения лютичей, сморенного жарой и удушьем.

Поправив на плече полотняную котомку, набитую всякой необходимой всячиной, навий жрец Велемир обернулся назад. В свете красной болезненной луны силуэты строений выглядели угрюмо и устрашающе. Жрец горестно вздохнул. Так вздыхает человек, понимая, что, возможно, больше никогда не сможет вернуться в родной дом.

В алых отблесках пожара кроваво-красным блеснуло лезвие ножа в руке жреца.

А через секунду поблизости от поселения не было никого, кроме худого поджарого волка с блеклой, жидкой шерстью.

Не удержавшись, он тихо, печально завыл на неполную луну, вышедшую на горячее небо.

У себя в «берлоге» спал непробудным сном глава лютичей – Бер.

Усыпляющее снадобье, приготовленное Велемиром, действовало безотказно. Жрец знал точно – Медведь не проснется до утра. А за это время он, с помощью богов, сделает то, что до́лжно сделать.