Текст книги "Тайна золотых актиний"

Автор книги: Анастасия Зорич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Следующая пятерка отправилась бороться за живучесть корабля, так Костя определил это занятие – им предстояла теория, потом спуск под воду.

Освободились все трое, когда солнце стало клониться к западу.

– Пойдем сначала пообедаем, – предложил Валентин, внимательно выслушав сообщение Кости.

– А может, перехватим пирожков и – на Молдаванку? – Костя посмотрел на Руслана.

– Зачем же пирожков?! – отозвался тот. – В "Рваных парусах" продают отличные чебуреки, а у меня есть заветный рубль.

– И у меня кой-какая наличность имеется. – Валентин извлек из кармана трешку.

Хватило и на чебуреки, и на вишневый напиток, в котором плавали лимонные корочки, и на пачку печенья для Теи.

По дороге на Молдаванку они немного поспорили. Костя считал, что Орест Владимирович, ветеран войны, живет в одном из недавно выстроенных высотных домов. Ведь номер квартиры сорок семь.

Руслан сомневался. Почему именно в высотном?! Ну и что, если сорок семь?!

Костя подумал: надо что-то рассказать Валентину. Но почему-то история с Катей вылетела из головы, будто смыло ее за борт струей воды...

Прав оказался Руслан. Жил Орест Владимирович во вросшем в землю, двухэтажном домике, опоясанном во всю его длину покосившейся лоджией с горбатым полом.

В эту открытую галерею выходили окна и двери квартир, а вдоль нее стояли стулья, столики и даже раскладушки, так что кое-где проходить нужно было боком.

Направляясь к сорок седьмой квартире – иначе говоря комнате, все трое здоровались с сидевшими у столиков обитателями этого густонаселенного дома и шли дальше.

Их заверили, что Орест Владимирович конечно дома. И надо же? Сколько лет здесь проживает и никогда к нему никто не зашел. А сейчас сразу трое. И пусть ему скажут: нельзя быть таким странным, ничего для себя не сделать.

– Может, нивроку, родственники нашлись, – причитала квадратная женщина необъятных размеров. – Только где они раньше были, эти родственники?! – Последнюю фразу толстуха произнесла довольно громким шепотом уже вслед гостям.

Из уст в уста передавали соседи новость и дошла она до хозяина сорок седьмой комнаты-квартиры раньше, чем Валентин, Руслан и Костя.

Комната была последней в галерее и имела то преимущество, что никто не проходил мимо узкого столика!

– Сюда, сюда, – произнес Орест Владимирович. Худой, словно высушенный каким-то внутренним жаром, он не поднялся навстречу гостям, а лишь, здороваясь, протянул руку Валентину, потом Руслану с Костей.

– А мы к вам! – сказал Валентин, хотя и так было известно, что именно к нему пришли гости, а не к соседу.

– Располагайтесь, садитесь, – радушно указывал он на покрытый дорожкой ящик и массивный табурет. – Рад вас видеть. Очень рад! – и тут же осведомился у Руслана с Костей, севших на ящик: – Вам не тесно? Может, попросить у соседей стул?

Обведенные темными кругами, запавшие глаза Ореста Владимировича лучились улыбкой.

Ребята заверили его, что им вовсе не тесно, им удобно и переглянулись. Пора было заговорить о находке Костя нащупал в кармане портсигар и вдруг ему показалось, что слишком несоизмерима радость старика по поводу их прихода с тем, ради чего они его разыскивали.

– Может, чайку?! – предложил хозяин и взялся обеими руками за столешницу.

Только теперь Костя заметил, что Орест Владимирович как-то странно, немножко набок держит голову и корпус его неподвижен. Вероятно, не в порядке была шея. Или позвоночник.

– Нет, спасибо! – торопливо проговорил Костя

– Нет, нет, не надо, – тут же поддержал его Валентин.

– Мы тонну воды выпили, – хватил через край Руслан.

Но чего же Валентин до сих пор не сказал, кто они и зачем пришли. Чтоб не порвать бумагу, в которую был завернуть портсигар, Костя стал аккуратно извлекать его из кармана, сказав при этом:

– Мы подумали, может, вещь принадлежит вам.

– На дне моря под камнем нашли, – добавил Руслан.

Орест Владимирович, еще больше ссутулясь, смотрел на белый прямоугольник, не решаясь протянуть руку, словно чего-то боялся, боялся – произошла ошибка, которая сейчас раскроется и окажется, что не его навестили эти загоревшие, пропахшие морем ребята.

Руслан приподнялся, развернул бумагу и открыл блестевший, как новенький, портсигар:

– Вот: "Грозному Оресту в день рождения от Ивана. Теплоход "Жан Жорес". Сорок первый год, ноябрь".

На запавших щеках Ореста Владимировича медленно проступали кирпичные пятна. Он смотрел на портсигар и, казалось, не видел его, прислушиваясь к чему-то внутри себя.

– Да, да, со мной... Это было со мной, – пробормотал он, неуверенно протягивая руку.

Вдруг из глаз его неудержимо полились слезы.

– Припоминаю... Да, я припоминаю! – Он потер руками лоб, виски. – Я должен вспомнить... – Бережно взял портсигар, открыл.

Лицо его стало неузнаваемым: побелевшие, плотно стиснутые губы, сведенные брови, напряженно вглядывающиеся в надпись на внутренней стороне портсигара. И вдруг разомкнулись губы и едва различимо, глухо зашептал:

– Припоминаю... припоминаю! Ванюша, братишка... Мой малыш. Орест Владимирович прижал портсигар к губам, прикрыл глаза...

– Пойдем, поставим чай, – тихо сказал Валентин, кинув Руслану и Косте.

Они вошли в комнату. В ней, кроме стола, узкой койки и двух стульев ничего не было. На стене висел лишь прикрытый целлофановой пленкой китель с орденами и медалями за оборону Одессы, Севастополя, Кавказа и еще медали, медали...

В крохотной загородке стояла газовая плита и более чем скромная кухонная утварь.

– Похоже, он только сейчас начал что-то вспоминать, неуверенно проговорил Костя.

– Так оно и есть. Потому о нем ничего не знают ни дед Петя, ни Кравчук, – заметил Руслан.

– Бывает, потеря памяти совсем или частично после ранения, тяжелой контузии. Вы заметили, у него что-то не в порядке с шейными позвонками, – негромко рассуждал Валентин. – Видно, какие-то провалы в памяти. А увидел портсигар и что-то начало воскрешаться, восстанавливаться.

– Но ведь он мог найти своих товарищей... – начал было Костя.

– Каких товарищей?! – прервал его Руслан. – Как найти, если он их не помнит?

– Так ведь они его помнят, – настаивал на своем Костя. Валентин взглянул на ребят и медленно заговорил:

– Не спорьте. Все это очень тяжело. Очень сложно. Думаете, легко человеку, чувствуя свою... болезнь, показать ее на людях... Не просто все это... И вы ведите себя так, будто ничего не заметили. Все ясно?! Вот и хорошо. А теперь – за дело!

Валентин поставил на огонь чайник и глянул на Руслана.

Тот кивнул и проворно, не хуже любой девчонки, принялся наводить порядок. Костя считал себя уже большим специалистом по мытью посуды, поэтому занялся тарелкой из-под овсяной каши и казанком.

Чая было мало – на самом донышке коробки. Сахару и того меньше.

– Завтра перед занятиями занесешь Оресту Владимировичу все, что нужно, – скороговоркой бросил Валентин. – Ты меня понял, Костя?

– Понял, – с готовностью кивнул тот.

– Только вот с деньгами... – Валентин запустил руку в свой пустой карман. В "Рваных парусах" он вытряхнул из него последнюю мелочь на пачку печенья.

– Так есть же! – воскликнул Костя, вспомнив, что мама оставила им деньги. – Мы ж оттуда ничего не брали!

– А теперь возьмешь, сколько нужно. Пойди, Руслан, глянь, можно ли подавать чай. Через минуту Руслан возвратился и сказал: все в порядке и хозяин очень доволен, что они сами похозяйничали.

Когда на столике появились стаканы с чаем и печенье, которое Руслан высыпал на тарелку, Орест Владимирович был почти спокоен, даже красные пятна постепенно сходили с его лица.

– Сосед, живший здесь прежде, как-то уговорил вместе отправиться на рыбалку. Давно я у моря не был, все как-то... не получалось, а тут такой соблазн... На шаланду приятель обещал взять, – задумчиво повествовал Орест Владимирович. – Да, видно, я переоценил свои силы. Плохо мне было... Совсем, совсем плохо... голова... Очень разболелась голова.

– Зато морем подышали, – ободряюще заметил Валентин. Орест Владимирович печально улыбнулся:

– На этой рыбалке я и потерял портсигар. Не заметил, когда, где...

– Значит, Иван ваш младший брат? – спросил Костя. Теперь он уже не сомневался: находка была дорога Оресту Владимировичу. Ведь в комнате ни фотографий, ни мелочей, которые сопровождают человека всю жизнь. Видно, все-все отобрала война...

– В том-то и дело. Ничего мне надпись на крышке не говорила. Орест Владимирович понизил голос: – Был портсигар, а не помнил, что от брата... Я брата не помнил... и вообще ничего... Совсем ничего... Да, даже брата. Не помнил брата... будто жизнь моя началась с белой палаты... И себя не помнил. Вот началось все с госпиталя. – Речь его стала неуверенной, неровной, говорил Орест Владимирович медленно, что-то припоминая. С трудом приподнялся. Возвращался к уже сказанному и снова продолжал свое горькое повествование.

Долго не осознавал, что же с ним произошло. Потом постепенно до него дошло, что прошлую жизнь надо перечеркнуть, будто ее и не было. Кроме нестерпимой боли в голове, попытки что-то припомнить ничего не приносили.

– А теперь, когда мы... пришли? – осторожно осведомился Валентин.

Костя даже дыхание затаил. Выходит, не просто радость доставили они Оресту Владимировичу, а сделали что-то очень для него важное, нужное.

– Теперь?! Да... теперь... – Орест Владимирович словно самому себе что-то объяснил: – Получилось как-то вдруг, будто сильный толчок... Или нет, не так... Будто свет в темноте вспыхнул... Я вспомнил... Вспомнил Ванюшу малышом и... остальное вспомнил...

Костя подумал: счастье, что увидел золотые актинии и не смог от них глаз оторвать. А если б проплыл мимо? И живые эти цветы, наверное, как-то почувствовали: их заметили, ими любуются. Любуются тут, на дне моря. Захотели и его вознаградить. Вот и открыли ему свою тайну.

Конечно, мама, может, даже Руслан, скажут: все это выдумки, фантазии. Но пусть они будут – фантазии! Они только его, Костины, и никто об этом не узнает.

А Орест Владимирович продолжал свой рассказ:

– Да, Ваня, младший брат. Явственно вижу нашу последнюю встречу. – Он прикрыл рукой глаза, словно хотел явственно представить себе то, что все время ускользало из его травмированного мозга. – Да, да братишка в морской пехоте. Они грузились на наше судно. Кажется, мы уходили последними.

– Это вы сейчас вспомнили? – негромко спросил Валентин.

– Нет, нет. Я знал прежде из... документов. Но это были листы бумаги, буквы и, словно касались не меня, а кого-то другого. Слова, фразы, а за ними – ничего. Не представлял, не видел ничего... А принесли портсигар и, я уже говорил, – будто вдруг все осветилось. Ну, вижу, отчетливо вижу, как вошел ко мне в штурманскую морской пехотинец: крепкий, загорелый парень с боевой отметиной на лбу. И говорит: "С днем рождения, грозный брат Орест, вот тебе подарок"... – Орест Владимирович замолчал, справляясь с волнением.

В стаканах остывал чай. Гости молчали. Костя так ясно представил себе эту сцену, будто сам был при встрече братьев. И почему-то Ваня казался ему похожим на Валентина.

– Подождите, подождите! – Орест Владимирович даже руку приподнял, боясь, что его прервут и порвется тоненькая ниточка воспоминаний. – Он ведь был на корабле сутки и мне на глаза не показывался.

– А почему не показывался? – спросил Руслан.

– С дружками срочно портсигар этот делали. Я тогда удивился свела нас война перед самым днем рождения. А потом даже это удивление проклятая бомбежка вытеснила из головы. Последний подарок, – уже через силу договорил Орест Владимирович и придвинул к себе портсигар.

Потом, значительно позже, он рассказал, что Иван погиб в боях под Новороссийском. Знает об этом из справки, которая у него хранится с другими документами. Но и она была ничего не говорящей бумагой. И только сегодня, сейчас...

Перед самым уходом Костя не удержался, спросил:

– Почему вы так... неуютно живете? Ведь вы ветеран, инвалид войны?!

– А ты законченный дубилон, – шепнул ему Руслан. Орест Владимирович как-то смущенно пожал плечом:

– Понимаете, ребята, моряки воевали, тонули, горели... Но это как бы не со мной было. Не помнил этого. И сейчас не все помню. Как же было кому-то говорить...

Даже Валентин ничего ответить не смог. Выручил Руслан, сказав о Василии Васильевиче Кравчуке, который просил известить его, если удастся найти Ореста Владимировича.

– Кравчук... Кравчук... Нет, не припомню. – И снова горечь в его голосе.

– Разрешите, мы его приведем? – Валентин спросил об этом твердо, надеясь, что встреча принесет добрые плоды.

– Если это удобно, – с некоторой растерянностью пробормотал Орест Владимирович.

– Ну и мальчишки к вам будут забегать, – продолжал Валентин. Тоже ведь моряки. С аквалангами ныряют, сегодня пробоины в борту заделывали.

– Молодцы! – с чувством произнес Орест Владимирович и совсем тихо добавил: – Не ждал я такой радости, не ждал такой встречи... Уж и надежду всякую потерял... Махнул рукой...

– А теперь отдыхайте, – Валентин протянул руку. Руслан и Костя тоже подошли попрощаться со старым моряком, который теперь уже стал им совсем родным.

– Мы к вам будем часто приходить, – сказал Костя.

– Обязательно! – горячо поддержал его Руслан. – И вообще... Считайте, что у вас появились внуки.

– Ах вы, мальчишки, мальчишки! – растроганно проговорил Орест Владимирович. – И не думал я, не гадал... – У него перехватило горло.

– Целое семейство появилось, – воскликнул весело Валентин, видимо, считая, что и так слишком много волнений, пусть радостных, но все же слишком много. – Пошли, хлопцы!

– Вот тебе и золотые актинии! – слишком уж бодро воскликнул Руслан, когда вышли на улицу.

– А кто надо мной смеялся?! – включился в этот жизнерадостный тон Костя, и понимая, что не только у него что-то дрожит внутри и комок подкатывает к горлу. Жалко было старого моряка, у которого не было даже прошлого, единственной ценности, которая остается под конец жизни пожилым людям...

ГЛАВА XII

Они шли по тихим улицам Молдаванки. Высотные дома выросли туда дальше – вдоль улицы Фрунзе, а здесь еще сохранились – небольшие, утопавшие в зеленых ухоженных палисадниках. Где-то негромко звучала музыка, работал телевизор, передавали "Вечернюю сказку".

– В этих домах и жили герои Бабеля? – спросил Костя, оглянувшись на изразцовые небольшие ворота, где за столами сидели празднично одетые люди. Вероятно, справляли чьи-то именины.

– Герои Бабеля и теперь здесь живут, – рассмеялся Валентин. В старых домах сохранилось много старых традиций. Не то что в бетонных коробках.

– И я подумал. Ведь кто-то заботится о нашем деде, – заметил Руслан. – Ты правильно сказал, Валентин, в наших коробках не оченьто интересуются чужой бедой. О, мой троллейбус! До завтра!

Дядя с племянником пошли дальше и сели в трамвай.

– Знаешь, а я ведь договорился насчет того куренька. И за водной станцией приглядывать буду! Иначе говоря, сторожем по совместительству, – как бы между прочим, сказал Валентин, когда уже приближались к дому.

– Куренек, что возле ворот? – Костя еще в первое свое посещение заметил легкий деревянный домик до самой крыши увитый виноградом.

– И бродяг туда заберу, – добавил Валентин.

– Коты и у нас могут жить.

– Зачем же?! Они – очень... раскованные и доставят твоей маме массу хлопот.

Словно в подтверждение этих слов, раздалось хриплое мяуканье, и черный котяра вместе с пестрым котенком бросились им навстречу.

– Ну что я сказал?! – хохотал Валентин. Сам Король нас дожидается.

– Так ведь мы их закрыли. Как же котенок вылез? – удивился Костя.

– А оконная занавеска на что?! Только боюсь, она основательно пострадала. Не ори, – обратился к бродяге. – Сегодня ничего с собой не принесли. Некогда было.

– Так в холодильнике есть еще кусок колбасы, – подсказал Костя.

Очевидно, Король его понял, потому что удовлетворенно прохрипел:

– Мур-рняу-у!

В сопровождении котов они подошли к подъезду

– Стоп! Это она! – Костя остановился и хлопнул себя по лбу. Вот что я хотел тебе сказать, да как-то из головы вылетело.

Как же он мог забыть об утренней встрече, не сказать Валентину о том, что Катя обещала вечером прийти. Теперь сидит на скамеечке, дожидается. Может, давно уже здесь.

– Она?! Кто – она? – в недоумении спросил Валентин.

– Катя... – пробормотал Костя, добавить было нечего, потому что девушка встала. Теперь она была еще красивее, потому что волосы падали ей на плечи и платье было красивое, бледно-сиреневое. Катя почти вплотную подошла к Валентину, пристально в него вглядываясь.

– Это вы!.. Да, да это вы! Я узнала вас еще тогда на остановке, – тихо говорила она, все еще не отводя от Валентина своих светло-серых глаз.

– Не понимаю. Конечно, это я. Кто ж другой?! – За усмешкой Валентин хотел скрыть смущение, вызванное встречей с этой странной девушкой, и искоса взглянул на Костю.

Но тот не успел ничего сказать, потому что Катя приподнялась на цыпочки и обеими руками коснулась его волос. Быстро, быстро, перебрала русые пряди и воскликнула:

– Вот... Вот тут зажившая рана.

Валентин чуть отстранился, оглянулся по сторонам. Таким беспомощным Костя его никогда не видел и поспешил на выручку:

– Пойдем наверх, – сказал он, потому что с балконов на них с любопытством смотрели соседи.

Костя помчался наверх, открыл дверь.

Катя и Валентин медленно поднимались по лестнице. Она говорила, что приехала поступать в институт. И вот увидела его с Костей.

– Даже глазам своим не поверила, – заключила она.

– Вы, наверное, тогда работали в больнице, – сказал Валентин. – Но там я недолго лежал...

– Нет, нет, не в больнице. – Катя вслед за ним вошла в комнату.

– Ты посмотри, Валентин, что эти разбойники натворили! воскликнул Костя, указывая на сорванную портьеру и валявшийся на полу глиняный горшок с фиалками.

В комнату заглянула Жужа, но тут же ретировалась. Видно, боялась, что ее сочтут причастной к беспорядку.

– А что я говорил! – воскликнул Валентин. Похоже, что он был рад небольшой паузе в разговоре с незнакомкой. – Сейчас уберем.

– Потом уберем!.. Вот стул, Катя, – Костя лукаво ухмыльнулся. Его храбрый дядя даже не предложил гостье сесть.

– Да, да, прошу вас, располагайтесь, – подхватил Валентин.

– Пойду накормлю эту компанию, – проговорил Костя, потому что коты вместе с Жужей сидели в прихожей, явно ожидая, когда на них обратят внимание.

– Потом накормишь, – остановил племянника Валентин.

– Потом так потом, – согласился Костя, усаживаясь на диван. Теперь уж ясно, что Валентин не хочет оставаться наедине с этой напористой Катей.

А та, все так же пристально глядя на него, сбивчиво заговорила:

– Я ведь совсем плавать не умею... Я сразу же стала захлебываться, когда вы, раненый, подплыли... – И так как Валентин молчал, Катя обернулась к Косте и, волнуясь, продолжала: – Голова у него была рассечена... но он тащил и тащил меня... оттаскивал подальше от судна, чтоб не попала в воронку от гибнувшего "Нахимова"... А я и без воронки бы утонула. Лицо его было в крови и в какой-то краске, я не могла как следует разглядеть человека, который меня спасал. – Голос ее зазвенел какими-то трагическими нотами. – Ведь не бросили, не бросили...

– Так вы же не умели плавать, сами только что сказали. Вот и тащил, – деловито пояснил Валентин. Но Катя, казалось, не слышала:

– Потом уже на берегу девочка говорила: дядя с разбитой головой ее на плотик усадил и меня из моря вытащил... и еще одну бабушку...

– Ну помог... Из-за этого вы меня искали? – улыбнулся, наконец, Валентин и подвинул Кате стул, потому что они все еще стояли посреди комнаты.

– Да, из-за этого. Я вам жизнью обязана! Жизнью! – голос ее снова зазвенел – Искала вас в Новороссийске. А вы здесь. Увидела случайно, когда вы с собачонкой не успели сесть в троллейбус.

– А если б сел? – Валентин неожиданно рассмеялся. Рассказывали бы все это при пассажирах? Катя обиженно проговорила:

– Неужели вы ничего не поняли, чудак, вы этакий?!

– Ну, знаете, дорогая Катенька, никакой Валентин не чудак! Не надо обзываться! – возмущенно выкрикнул Костя. Ну пусть мама называет его чудаком. Но с какой стати эта цаца такое говорит.

Однако, Катя, не обратив ни малейшего внимания на Костино замечание, продолжала:

– Нет, нет, вы только постарайтесь представить себе весь ужас, который я испытала, очутившись среди тонущих в черной воде. С палубы накренившегося корабля что-то падало, люди кричали, цеплялись друг за друга, от переполненных плотиков, их, обезумевших, отталкивали. И... они уходили на дно. Смерть, везде смерть!

– Не надо, – сдержанно попросил Валентин. – Что было, то было.

– Но это не все, я не досказала... Потом, уже потом преследовали меня кошмары... и в последнюю, в самую последнюю минуту я вдруг чувствовала сильную, добрую руку, которая отводила от меня... эту смерть... Как же я могу забыть вас, Валя? Просыпалась с бьющимся сердцем и... самые добрые, самые душевные слова приходили сами. Он вернул мне все – и небо, и солнце, и жизнь!

– Красиво... Ничего не скажешь! – Валентин как мог пытался скрыть смущение. – Теперь уже все?

– Еще нет. – Катя вскочила, обняла его за шею, поцеловала в щеку, в губы и, смеясь, проговорила: – Вот теперь все!..

– Тогда я пошел ставить чай, – деловито объявил Костя и отправился на кухню. Он был очень доволен, что теперь Валентин не будет так одинок. Иметь друга – Катю совсем неплохо...

Коты бросились к хозяину.

Жужа, скромно сидевшая на своей подстилке, тоже подошла и потерлась об Костину ногу.

Гости гостями, но пора и о ней вспомнить.

– Сейчас налью тебе водички, и всем вам раздам колбаски, а завтра... завтра пойдем на водную станцию. – Костя сел на пол рядом с Жужей, с наслаждением лакавшей воду, – коты расправлялись с колбасой, – и досказал: – Ты побудешь в куреньчике, пока мы с Русланом нырнем к золотистым волшебным актиниям...

И опять, когда Костя подумал об актиниях, зазвучала тихая знакомая мелодия.

Может, ее принес повеявший из окна морской ветер, а может, она теперь навсегда будет с ним, будет в его сердце...

* * *

Повесть написана Анастасией Зорич специально для сборника "Завтра океан".