Текст книги "По кругу (СИ)"

Автор книги: Анастасия Кокорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Есть лишь маленькая дочь, муж и кот с голубой шерстью, забавно фыркающий и громко мяукающий.

И это было единственно-верное определение её счастья на тот момент.

***

Второго ребёнка Люси родила, когда Арие – их с Нацу дочери – исполнилось пять. Мальчика они назвали Игнилом в честь отца Нацу, от которого он получил спокойный характер и широкую улыбку. Старшая почему-то не особо полюбила нового родственника, и каким-то шестым чувством женщина знала, что всё дело в ревности. Отец, напротив, души не чаял ни в дочери, ни в сыне, но слишком часто пропадал на работе, разбираясь с очередными махинациями, чтобы уделять им достаточно времени. Люси и сама страдала этим, но ничего сделать не могла – бросить работу было не вариантом.

За год до пополнения они с мужем купили небольшой домик за городом. Дочери там нравилось, у неё была небольшая игровая комната рядом с отдельной спальней, рядом находился красивый парк, а сам дом был подчёркнут небольшим садиком с ровным газоном. Комнату сына расположили рядом с родительской, чтобы быстрее было дойти, но первое время его кроватка всё равно находилась в комнату у Нацу и Люси.

Ария пропадала в детском саду и возвращалась домой лишь к трём, привезённая то одним, то другим родителем, а Игнилу приходилось оставаться с няней. По вечерам вся семья собиралась в гостиной и проводила тёплые вечера, полные улыбок и тёплого смеха, возмущённых восклицаний малышки и тихим сопение мальчика.

И всё, вроде, было хорошо, спокойно и размеренно.

Кроме отношений между братом и сестрой.

– Мам, почему Игнил важнее меня? – как-то поинтересовалась девочка, сжав губки в тонкую линию.

Люси удивлённо посмотрела на неё, отвлекаясь от принесённых домой бумаг.

– С чего ты взяла, ветерок*?

Ария чуть злобно посмотрела матери в глаза и воскликнула:

– Потому что вы с папой всегда смотрите за ним, а я осталась одна!

Драгнил-старшая никогда не думала, что кому-то будет не хватать её внимания. Она помнила, как в детстве её собственная мать пропадал днями на работе на протяжении долгих месяцев, а потом приходила жутко уставшая, брала парочку выходных и проводила их с маленькой дочкой. Тогда для Люси это были самые счастливые дни, полные тёплого материнского запаха и ощущения полёта. А потом был тот "несчастный случай" с отцом и детдом, которые изменили её жизнь. И, несмотря на это, женщина хотела дать своим детям беззаботное детство, поддерживать их и смело идти вперёд вместе с ними, как когда она сама шла сначала с матерью, а потом с Нацу.

– Ария, – начала Люси, заглядывая дочери в глаза, – когда-то ты была такой же крохой, как и Игнил. Ты помнишь это? – Девочка, удивлённая вопросом, отрицательно мотнула головой. – А я помню. Помню все твои достижения, твои первые шаги и первое слово. Мы с твоим отцом старались всегда быть рядом. А теперь такая же забота и поддержка нужна твоему брату. Он ведь тоже нуждается в нас. И в тебе, ветерок, ты же его старшая сестра.

Девочка моргнула пару раз. В карих глазах Драгнил-старшая увидела обиду и стыд, которые тут же пропали, уступая место гордости, когда она вновь заговорила:

– Мы с отцом можем положить на тебя? Ты у нас такая сильная и самостоятельная, и поэтому должна защищать Игнила, понимаешь?

Ария кивнула.

Больше их сын никогда не плакал из-за сестры.

***

Когда Игнил впервые пошёл в детский сад, волновалась вся семья. Он рос на удивление застенчивым и послушным, в то время как его старшая сестра отличалась буйным характером и мальчишескими замашками. Её розоватые волосы были убраны в высокий хвост, в глазах горела пламенная решимость, и её футбольная команда почти всегда выигрывала матчи с соперниками. «Почти», потому что даже у одной из сильнейших команд бывают свои промахи и чёрные полосы.

Ария была яркой кометой, за хвостом которой старался поспеть её младший брат. Он постепенно привык к заботе сестры и боялся куда-либо идти надолго без неё. Девочке пришлось долго уговаривать его пойти в детский сад, в итоге она пообещала Игнилу гулять с ним вместе каждый вечер и покупать конфеты, какие он захочет.

Учитывая их отношения в далёком детстве, наблюдать за столь тесными отношениями между братом и сестрой было странным для женщины. Нацу в ответ на её удивлённые комментарии лишь широко улыбался и обнимал за талию, и в такие моменты она видела в его глазах безумную гордость за собственных детей. И улыбалась в ответ.

Ещё более удивительным было то, что мальчик подружился с другими детьми из группы. Люси, когда пришла за сыном, увидела, как многие детишки машут ему ручкой на прощание, некоторые из которых даже говорили весёлое "пока" и улыбались. После этого родители мальчика выдохнули с облегчением. Арии больше не нужно было быть защитницей для брата, просто потому что защищать его было не от кого, но девочка упорно не хотела признавать этого. Она считала, что должна быть всегда рядом, знать всех друзей Игнила в лицо и проверить всех на прочность.

Мальчик почти растерял всех друзей из-за этой "проверки", пока в дело не вмешался Нацу.

– Ария, прекрати это.

Дочь непонимающе смотрела на отца, хлопая карими глазами и приоткрыв губы.

– Ты о чём, пап?

– Не стоит так сильно заботиться о брате. Он же мужчина. Пусть маленький, но мужчина, – Ария хотела возразить и сказать, что Игнил слабый и беспомощный, и ему просто необходима защита сестры, когда мужчина продолжил: – Позволь ему самому разбираться со своими проблемами и становиться сильным, ладно?

После этого "проверки" прекратились.

***

В свои восемнадцать Ария удачно закончила школу и поступила в Токио на факультет журналистики. Игнил нелегко переживал разлуку с сестрой, хвост кометы всё ещё манил его и частично вёл его за собой, но отъезд помог ему стать самим собой.

В свои тринадцать мальчик проявлял способности к языкам, но всё ещё был слишком застенчивым, чтобы открыто это показывать. Люси качала головой и про себя думала, что ему с таким покладистым характером придётся нелегко во внешнем мире, после школы, Нацу смеялся над её беспокойством и успокаивал поцелуем в нос, обещая, что их сын вырастет настоящим мужчиной.

Ария приезжала достаточно часто, чтобы о ней не успевали забыть. Приезжала весёлая, в хорошем настроении, с упоением рассказывала о своей жизни в столице, о друзьях и занятиях, об оценках и атмосфере в городе в целом. Девушка рассказала, что устроилась на неполный рабочий день, чтобы самой обеспечивать себя деньгами, а не брать из дома родительские. Она научилась готовить, стала более женственной, но футбол так и не смогла бросить – привычки так просто не выкинуть из жизни, – как не смогла и изменить характер – ветреный, порывистый, непредсказуемый.

В один из вечеров их дочь приехала необычно задумчивой и хмурой, Люси помнила, что в этот день шёл сильный дождь и она промокла до нитки, пока добиралась от работы до машины.

– Что случилось, ветерок? – удивлённо спросила женщина, выглядывая из кухни на первом этаже.

Ария долго молчала. Её лицо хранило какое-то странное, печально-рассуждающее выражение, брови были сведены к переносице, и вся её поза выражала крайнее беспокойство.

– Мам, а как ты влюбилась?

Старшая Драгнил чуть не выронила из рук нож, поражаясь вопросу дочери.

– Не знаю, – просто ответила она и совсем по-детски пожала плечами.

– А тебе было... – Ария сделала паузу и опустила глаза. Потом чуть тише продолжила: – ...больно?

Люси задумалась. Было ли ей больно влюбиться в Нацу? Нет. Нацу был не тем человеком, который смог бы причинить ей боль, он заботился, присматривал за ней, разбавлял её одиночество своим присутствием и помог не потеряться среди безликой толпы. Она никогда не жалела, что позволила ему влюбить себя, ведь мужчина подарил бывшей Хартфилии лучшие годы в её жизни и двух замечательных детей. И счастье.

Женщина улыбнулась.

– Нет. Ни разу.

– А мне больно.

"Девочка выросла", – подумала Люси.

***

Время шло. Игнил поступил в институт в Токио на инженера, в девятнадцать он привёл домой невестку. Элли была доброй, нежной девушкой, которая улыбалась широко и открыто, стремилась помочь всему и всем. Ария первое время не хотела её принимать, но потом, скрипя зубами, прониклась симпатией. Люси и Нацу девушка понравилась сразу – такой светящийся маленький комочек мог не понравится только дураку. Пара часто приезжала к родителям парня, с Элли в их доме снова поселилось шумное, но такое желанное умиротворение и спокойствие.

Люси ушла на пенсию. Она не хотела этого делать, но начальница – добрая подруга – пригрозила, что уволит её, если женщина сама не захочет уйти. Подруга считала, что работа слишком много нервов забрала у Драгнил, она беспокоилась за неё и за её здоровье, хотя Люси была абсолютно здорова.

Жизнь менялась постепенно, продолжая течь в своём же спокойном русле.

Как-то вечером, когда вся семья собралась в гостиной перед камином, Нацу неожиданно спросил:

– Люси, а ты сильно будешь переживать, если я умру первый?

Женщина поперхнулась соком. Игнил вопросительно посмотрел на мать, и она отрицательно мотнула головой. Ария и невестка о чём-то тихо переговаривались, и Элли поглаживала заметно округлившийся живот, сияя счастливой улыбкой.

– К чему ты это спрашиваешь? – Драгнил нахмурилась и закусила губу.

– Да мне просто интересно, – Нацу улыбнулся и чмокнул жену в нос. – Не хочу, чтобы ты грустила.

– Дурак, – буркнула Люси. – Конечно, я буду переживать.

– Тогда пообещай мне, что не умрёшь первой.

– Нацу! Что за мысли!?

Люси негодовала. Мужчина сильно изменился с того момента, как они встретились в двадцать четыре, он стал часто улыбаться и шутить, меньше хмурился и был серьёзным. Семейная жизнь изменил его в лучшую сторону, и женщина знала, что то же самое произошло и с ней. Но сейчас, улыбаясь и шутливо чмокая её в нос, он пытался скрыть свою серьёзность.

Люси это видела.

– Не могу.

– Вы, двое, – басистый голос Игнила раздался непривычно громко и резко. – Только попробуйте мне соревнование устроить, кто быстрее умрёт. Чтобы оба дожили до ста и нянчили наших с Арией детей!

– Есть, сэр! – шутливым хором отдали салют Нацу с Люси и засмеялись совсем как малые дети.

А потом у мужчины обнаружили рак.

***

Как только новость стала известна всей семье, Нацу заставили уволиться с работы и отлёживать целыми днями дома. Люси ухаживала за ним, запрещала даже мелкую работу выполнять по дому. Нацу на это возмущался и ворчал.

– Ну я же не на смертном одре!

– Когда будешь, будет уже поздно, – серьёзно отвечала ему женщина и давала лёгкий подзатыльник, чтобы даже не смел о таком думать.

Первые полгода были лёгкими и почти незаметными. Драгнил даже с опухолью оставался самим собой, он смеялся, легко целовал Люси и нянчил внука. Игнил с Элли остались жить в Токио, Ария моталась по всей стране в поисках новых репортажей и приключений, и жизнь вроде бы была нормальной и прежней.

На шестом месяце у Нацу начались боли. Он корчился по ночам, порой стонал, и Люси пришлось вызвать скорую. В больнице сказали, что опухоль разрослась, а боль возникла из-за прорастания сквозь нервные окончания. Мужчине вкололи обезболивающие и оставили на несколько дней для обследования. Нацу все эти дни улыбался и заверял их, что после уколов он словно в Раю, женщина поджимала губы и отворачивалась, мечтая о том, чтобы он не притворялся.

На восьмом месяце, когда Люси начало казаться, что уже ничего не выбьет её из колеи дней, полных ухаживанием за мужем, Драгнила-старшего начало рвать. Это произошло неожиданно, Люси даже не успела понять, что именно услышала, когда из прихожей раздался испуганный голос Арии:

– Отец! Боже мой...

Покоя не было ни днём, ни ночью. Частенько приходилось ездить в больницу, потому что Нацу отказывался ложиться, женщина была вынуждена почти постоянно заказывать специальные лекарства и антибиотики, Игнил с семьёй пообещали приезжать как можно чаще, и Ария, которая наведывалась хотя бы раз в неделю, но лишь на день, а потом снова уезжала на другой конец страны за репортажами – всё это смешалось в один большой тяжёлый ком, который тяготил шею и не давал спокойна жить. Хотя, если в твоей жизни есть рак, её вообще не назовёшь спокойной.

Дни сменялись неделями, недели – месяцами, первый год болезни пролетел в хлопотах и суете. Он сильно похудел, лицо осунулось, а под глазами залегли синяки, и Люси, постоянно ухаживающая за ним, была точно такой же – усталой, болезненной и исхудавшей. Она привыкла сжимать зубы тогда, когда раньше бы её саму начало рвать, привыкла улыбаться тогда, когда Нацу это нужно было, привыкла ко всему, но...

Второй год мужчина не прожил.

Когда они в последний раз разговаривали, Нацу был непривычно весел и улыбчив.

– Люси, может, стоит поставить качели во дворе? Игнил вчера пообещал на днях снова приехать с внуками, и им, наверно, скучно целыми днями сидеть в доме, где нельзя даже побегать нормально, – Нацу улыбался, глядя в белый потолок палаты. – Всё-таки вы слишком обо мне заботитесь.

– Если бы тут была твоя дочь, то ты получил бы подзатыльник, – со смешком ответила она. – А с качелями ты неплохо придумал.

Помолчали. Потом мужчина вновь заговорил, только тише:

– Знаешь, мы давно никуда не выбирались. Вдвоём. После рождения Арии вообще сложно стало оставаться наедине. Не жалеешь об этом?

– Никогда. Согласись, без Арии и Игнила было бы не так интересно жить.

– Твоя правда, – он посмотрел на жену и прищурился: – Ты что, плачешь?

Люси удивлённо качнула головой.

– Чт... что? – Провела рукой по щеке и с удивлением обнаружила влагу. Вытерла и натянуто улыбнулась. – Прости-прости. Мне просто чуть-чуть взгрустнулось, ничего такого.

Драгнил стал серьёзным. Он прикрыл глаза, сжал её руки в своих и выдохнул. Глубоко, протяжно, как-то отстранённо.

– Если ты будешь плакать, я никогда не прощу себе этого.

– Нацу, прекрати! Ты ни в чём не виноват.

– Скажи это моей совести.

Люси смотрела на его прикрытые глаза, на бледную кожу и чувствовала, как вместе с его жизнью утекает её тихое семейное счастье. Когда оно начиналось с еженедельными посиделками на кухне, долгим разговорам и тихому смеху, потом продолжилось постоянным домашним уютом, свадьбой, двумя детьми и размеренной жизнь, а теперь заканчивалось с его смертью. Нет, женщина не страдала заблуждением о бесконечности жизни, но и не думала, что первым их покинет именно он – заботливый, чуть грубоватый Нацу, который с самой их встречи после долгой разлуки оставался с ней.

И именно поэтому теперь она боялась того, что будет дальше. Как ей жизнь одной в пустом доме, где всё пропитано его духом, где каждый гвоздик вбит его заботливой рукой? Как ей вставать по утрам и не ощущать его рядом с собой или не чувствовать запах свежезаваренного кофе? Как ей теперь улыбаться и справляться с кошмарами прошлого, которые так и не захотели отпустить?

– Я ни о чём не жалею. – Когда он снова заговорил, голос понизился до шёпота и Люси пришлось наклониться, чтобы расслышать. – Ни о детях. Ни о прожитых годах. Ни о том поступке, который когда-то совершил по глупости и порыву. Даже о старых качелях не жалею. Больше нет.

Его дыхание прервалось, аппарат запищал, и она заплакала. Тихо, почти беззвучно.

Нацу было всего пятьдесят четыре.

***

На похороны пришли многие. Среди коллег Нацу слыл честным и отзывчивым человеком, дети и внуки его любили, были также и друзья, ну а Люси... Люси не могла не прийти – он был её мужем, как-никак. Человеком, который подарил ей столько счастливых лет.

Она стояла в сторонке, одетая в чёрное платье, смотрела на то, как её дочь, обычно такая сильная и стойкая, глотала слёзы, как её сын, её гордость, сжал челюсти и губы, опустив серые глаза – его глаза – в землю. Рядом стояла его молодая жена, которая сжимала его руку в своей, и двое детей. Люси сомневалась, что они вообще понимают, почему все такие серьёзные и грустные.

Женщина смотрела на слёзы в глазах невестки и думала, что тоже должна плакать. Но именно в этот день у неё не было слёз. Внутри был вакуум, большой и, теперь уже, вечный.

Она не знала, как жить дальше.

– Если ты будешь плакать, я никогда не прощу себе этого.

***

Ария вышла замуж в тридцать один, спустя два года. Старшему сыну Игнила к тому времени было уже шесть, младшему – четыре, а с женой они жили седьмой год. Их с Нацу сын вообще был более решительным и быстрым, хотя изначально всё было наоборот. Возможно, немаловажную роль в личной жизни Драгнил-младшей сыграл буйный характер и постоянные разъезды, в то время как младший в основном пребывал на одном месте.

Ария часто ездила к матери, всё ещё жившей в их старом доме, навещала ушедшую на пенсию женщину и притаскивала с собой мужа. Глядя на него, Люси думала, что только такой серьёзно-настроенный, искренний и противоположный по характеру человек мог украсть сердце её непутёвой, ветреной дочери. И мельком заметила, что Нацу он бы точно понравился.

Изредка их семейство собиралось полностью. После смерти отца Игнил перестал так часто приезжать в отеческий дом, и теперь эти визиты, если повезёт, состоялись с частотой раза в месяц.

Женщине было одиноко. Её дети выросли и выпорхнули из-под их крылышка, окрепли, почувствовали жизнь и завели собственную семью, а она наоборот осталась одна. Без Нацу дом опустел, его приятного баритона больше не было слышно, никто больше не будил её по утрам лёгкими прикосновениями, никто не смотрел на неё с той щемящей нежностью, заботой и любовью, которая была в его глазах.

Люси нечасто навещала его могилу. Почему-то ей всегда казалось, что если придёт, то не сможет уйти, сядет рядом с мраморным памятником, на котором написано его имя, и останется. Теперь даже возле этого холодного камня ей казалось уютнее и теплее, чем в их(её) доме.

Время потихоньку шло. Даже без Нацу.

***

Люси было семьдесят, когда она почувствовала приближение собственной смерти. У неё не было ни рака, ни воспалений, ни прочего в таком роде, вместо этого была тоска и жгучее одиночество.

Она оделась в парадную одежду, взяла с собой маленькую сумочку и поехала к тому мест, с чего всё началось. Детям ничего не сказала, да и не хотела она вещаться на спину их семье, вгрызаться в счастье и рушить уют и покой их домов. Тот, кто когда-то подарил ей эти вещи, лежал в земле уже шестнадцать лет, а без Нацу ей хотелось вечно молчать, закрыться в себе и снова стать той детдомовской девочкой, которую вечно бьют и загоняют в глубины собственного бессилия.

Качели за шестьдесят три года облезли и просели. Их железная опора погнулась, краска облупилась, и они были похожи на стариков, таких же одиноких и седых, как Люси. С улыбкой она села на железное сидение и легонько оттолкнулась от земли.

Визгливый скрип и звон цепей наполнили двор. Раньше женщине казалось, что качели слушают её, а теперь было наоборот – она словно бы слушала их историю, их жизнь, проведённую без них с Нацу. Она качалась и слушала, погружаясь в лёгкую невесомость и забытое чувство покоя.

Драгнил качалась и думала, что вся жизнь – сплошной круговорот. Когда-то её жизнь, все её испытания, её любовь и её счастье начались здесь, рядом с этими самыми качелями, из-за них, и теперь всё тут же и заканчивается. Была в этом какая-то слабая ирония, оттенок детской мечтательности, и Люси впервые за шестнадцать лет позволила себе рассмеяться в голос.

"Нацу был бы рад сюда приехать", – подумала она и прикрыла глаза, прислонившись головой к цепи. Качели потихоньку останавливались, но женщина этого уже не ощущала.

– Люси, может, стоит поставить качели во дворе? Игнил вчера пообещал на днях снова приехать с внуками, и им, наверно, скучно целыми днями сидеть в доме, где нельзя даже побегать нормально, – Нацу улыбался, глядя в белый потолок палаты. – Всё-таки вы слишком обо мне заботитесь.

– Если бы тут была твоя дочь, то ты получил бы подзатыльник, – со смешком ответила она. – А с качелями ты неплохо придумал.

«Надо бы и вправду качели повесить возле дома».

***

Люси умерла в семьдесят лет, от старости, на старых качелях во дворе.

Ария, которая как раз приехала домой, чтобы навестить мать, вместе с мужем обыскали весь город, и только потом, случайно забредя во дворик, нашли её, сидящую на остановившихся качелях и безмятежно улыбающуюся. Драгнил прижала руки ко рту и спрятала лицо на груди у мужа, тот тихонько гладил её по голове и прижимал к себе.

Спустя два часа, когда приехала скорая и забрала почти остывшее тело, Ария краем сознания подумала, что всё повторяется.

Всё движется. По кругу.