Текст книги "Начало Ливонской войны 1558-1570 гг. и столкновение интересов Великого княжества Литовского и Московского государства"

Автор книги: А.н. Янушкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

В историографии принято считать, что в решении остановить военные акции в Ливонии проявилась борьба различных политических группировок и внешнеполитических концепций⁵⁸. Возможно, что это действительно так, но в любом случае московское руководство было недальновидно в своем решении. Это еще раз показало, насколько нездраво в Москве оценивали международную ситуацию вокруг Ливонии. Стремясь к ее подчинению, военные действия в первые годы Ливонской войны рассматривались как средство своеобразного дипломатического давления с целью принудить ливонское руководство признать московские правила двусторонних отношений.

После приезда В. Тышкевича в Москве начались предприниматься меры для выяснения действительных намерений своего западного соседа относительно Ливонии. В ВКЛ летом 1559 г. было отправлено посольство Романа Пивова. Оно имело, судя по его «наказной памяти», явные разведывательные цели. Московского царя интересовала внутриполитическая ситуация в соседней стране, и в особенности – намерения ВКЛ по отношению к Ливонии. Хорошо видно, что в Москве были обеспокоены отказом ВКЛ от антикрымского союза и требованием остановить войну в Ливонии.

Руководство ВКЛ оказало Р. Пивову крайне холодный прием. Московскому посольству не давали продовольствия, господарь не позвал посла на торжественный обед, привезенные подарки были возвращены назад. За три недели, проведенные в Вильно, московитов не выпускали за стены посольского двора. 31 июля 1559 г. Сигизмунд Август выдал московскому послу грамоту, давая тем самым понять, что его миссия завершена. Таким образом, поставленных задач это посольство не выполнило⁵⁹.

Для московского правительства такой результат посольства был в определенной степени неожиданным. Делалось очевидным, что позиция литвинов является твердой и просто так они от Ливонии не отступятся. Заметим, что резкое обхождение с московским посольством состоялось незадолго до начала вального сейма ВКЛ. На наш взгляд, именно летом 1559 г. было принято окончательное решение активизировать политику в Ливонии. Холодный прием московского посольства стал тому прологом.

Приостановление в марте 1559 г. военных акций Московского государства в Ливонии дало ливонцам необходимое время для поиска внешней помощи. В Вильно решили изменить свое отношение к отчаянным просьбам ливонского руководства о помощи, учтя урегулирование своих отношений с Крымским ханством. Однако перед Великим княжеством стояли серьезные внутренние проблемы. Вмешательство в ливонский конфликт угрожало войной с Московией и требовало значительных военных и финансово-материальных ресурсов. Также важно было знать мнение шляхетской общественности о перспективах участия BKJ1 в борьбе за прибалтийские территории.

Для принятия решения в апреле 1559 г. Сигизмунд Август снова советуется с радными панами BKJI. Он сообщает, что орденский магистр соглашается передать под власть BKJI четыре замка на московской границе. Господарь просит взвесить все «за» и «против», так как вмешательство в ливонские дела может спровоцировать войну с Московией Беспокоясь за состояние казны, Сигизмунд Август в то же время основывается на мысли, что если сейчас княжество будет равнодушно наблюдать за событиями в Ливонии, то после окончания перемирия в 1562 г. Московия может ударить с северной стороны, воспользовавшись удобным ливонским плацдармом⁶¹. В этих обстоятельствах ввязывание в ливонский конфликт было предрешенным. Господарь требовал обсудить, как лучше обеспечить оборону Полоцка и Витебска – важнейших стратегических пунктов на северо-востоке ВКЛ, и ускорить выплату чрезвычайных налогов, которые надлежащим образом еще не были собраны.

Окончательно дело участия ВКЛ в Ливонской войне сдвинулось с места в августе 1559 г. На вмешательство в ливонский конфликт было получено согласие вального сейма ВКЛ. Он целиком поддержал инициативу правительства, согласившись на сбор новых земских налогов. Энтузиазм шляхты был вызван прежде всего возможностями приобретения новых земельных владений в Ливонии⁶². На сейме также было выражено согласие на участие шляхты в военных походах для защиты Ливонии. Таким образом, литовская шляхта позитивно оценила инициативы руководства страны.

Летом 1559 г. Вильно посетил магистр Ливонского ордена Готард Кеттлер. Результатом этого визита стало заключение 31 августа 1559 г. договора, по которому территория Ливонского ордена переходила под личную защиту Сигизмунда Августа. Литвины обязывались оборонять Ливонию от нападений московского неприятеля и отобрать захваченные им ливонские земли на северо-востоке страны. Взамен они получали в качестве залога юго-восточную часть территории Ливонии с замками Бовска, Розитен, Люцен, Динабург и Зельбург. После окончания войны орден имел право выкупить эти земли за большую денежную сумму. До окончания срока московско-ливонского перемирия в октябре 1559 г. литвины должны были выслать в Москву посольство с уведомлением о переходе Ливонии под протекторат ВКЛ и требованием прекратить военные действия. В этот же срок в переданных замках должны были разместиться литовские гарнизоны. Определение границ между BKJT и Ливонией откладывалось до окончания войны. На таких же условиях через две недели к Виленскому договору присоединился рижский архиепископ Вильгельм, отдав в качестве залога замки Мариенгаузен и Леневард, а также дворы Лобань и Бирзен⁶³.

Когда в ноябре 1559 г. Москву посетил гонец из ВКЛ Андрей Иванович ^м, в Кремле уже знали о подписанном между ВКЛ и Ливонией договоре. Любопытно, что литовский гонец был встречен согласно дипломатическому церемониалу: его подарки были приняты, царь позвал его к столу и т. д. Очевидно, в Москве не хотели испортить отношения с ВКЛ, не выяснив его намерений.

В официальной господарской грамоте упоминались лишь «порубежные обиды». Пересчитывая нарушения границы, совершенные московитами, Сигизмунд Август предлагал 1 февраля 1560 г. встретиться на границе судьям и комиссарам обоих государств для обсуждения этих жалоб.

Ливонский вопрос поднимался только на полуофициальном уровне. 7 декабря 1559 г. А. Иванович встречался с руководителями российской внешней политики И. Висковатым и А. Адашевым. Литовский гонец передал слова канцлера ВКЛ Н Радзивилла Черного с просьбой к боярам, чтобы «государей сводили на добрую склонность к любви, доколе лихо не начнетца» ⁶⁵. При этом Радзивилл подчеркивал миролюбивые намерения Сигизмунда Августа В Москве с недоверием отнеслись к словам посла⁶⁶. А. Адашев, передавая позицию Ивана IV, высказался следующим образом: «Король ныне вступился государя нашего в данную землю Ливонскую; и толко король того дела не оставит, и за то без кровопролитья быти не может» ⁶⁷. Таким образом, литовской стороне предлагалось отказаться от участия в решении ливонской проблемы ради сохранения нормальных отношений с Московией.

Скорее всего, руководство ВКЛ через посольство А. Ивановича желало выяснить позицию московитов в связи с изменением ситуации в Ливонии. Возможно, этим шагом оно хотело выиграть время для размещения своих гарнизонов в Ливонии.

Не дождавшись возвращения А. Ивановича, руководство ВКЛ послало в Москву Мартина Володковича⁶⁸. В грамоте Сигизмунда Августа была конкретно определена позиция ВКЛ по ливонскому вопросу. Ее кратко характеризует следующая фраза обращенная к Ивану Грозному: «Што колвек против Ифлянтом почнеш, то нам, брату своему и панству нашому чинити будешь, кгды в той земли на певных замъкох гетьманы, старосты и люди наши розсказують, и ты бы брат наш правячи нам по доконъчанью, войск своих в тое панство нашо не всылал» ⁶⁹. Литовские власти делали акцент на том, что ливонцы добровольно и по собственной инициативе перешли под опеку ВКЛ. В то же время отмечалось, что о «данничестве» Ливонии раньше ничего не было известно, что развязывание военных действий в Ливонии является несправедливой акцией, не имеющей ни морального оправдания, ни юридическо-документального обоснования. Литвины ссылались на события 1557 г.: когда Сигизмунд Август выступил против Ливонского ордена и заключил с ним Позвольский договор, Москва никак не отреагировала на этот факт. Вообще, события 1557 г. под Позволем выставлялись как акт подданства ливонцев Литве. Сигизмунд Август в грамоте предлагал Ивану IV вывести войска и «не воевать больше ливонские земли», не нарушая тем самым перемирие с ВКЛ. При этом он заверял, что данное перемирие, обязующее стороны до 1562 г., будет сохранено. Более того, руководство ВКЛ не отказывалось от идеи совместной борьбы с «неверными»⁷⁰.

Официальные позиции сторон отличались категоричностью и неуступчивостью. Однако в неофициальной части переговоров проводился поиск компромиссных решений. Этот поиск был, вероятнее всего, инициирован радой ВКЛ. На следующий после царского приема день М. Володкович заявил А. Адашеву и И. Висковатому, что имеет к ним устное послание от О. Воловича, и попросил о конфиденциальной встрече. Вмешательство ВКЛ в ливонские события объяснялось давлением поляков (!), что послужило даже причиной острого конфликта канцлера и виленского воеводы Н. Радзивилла Черного с политической элитой Польши. Позиция поляков, по словам литовского посланника, была категорически воинственной. Они даже не видели необходимости высылать посольство в Москву для ведения переговоров. В отличие от них, Н. Радзивилл Черный предлагал московитам найти миролюбивый компромисс, а именно «зговор учинити»⁷¹. Обратим внимание на данное высказывание. Возможно, в нем крылось предложение о разделе ливонской территории на взаимовыгодных условиях. Наверное, если бы московиты согласились рассмотреть это предложение, то литвины ознакомили бы их со своим конкретным планом. Однако позиция московского двора была абсолютно бескомпромиссной⁷².

Руководство ВКЛ совершило хитроумный дипломатический маневр, прикрывая давлением поляков активизацию собственной политики в Ливонии. Известно, что первоначально в Польской Короне вполне равнодушно отнеслись к ливонской проблеме. Там считали, что Сигизмунд Август должен сосредоточиться на внутриполитических проблемах Польши. Но нельзя полагать, что акция литвинов была целиком успешной. Как справедливо считает И. Граля, подобная интерпретация могла стать поводом для суждений в Москве о нерешительности литвинов, которых остановит от участия в ливонском конфликте угроза широкомасштабной войны с Московским государством⁷³.

Тем временем руководство ВКП начало заниматься обустройством своего присутствия в Ливонии. Наемный контингент был отправлен в Ливонию лишь в середине ноября 1559 г. Об этом мы узнаем из грамоты Сигизмунда Августа к жителям ВКЛ с сообщением о движении войска и призывом содействовать солдатам в обеспечении продовольствием. Во главе войска находились стольник Ян Ходкевич и староста чечерский и пропойский Юрий Зенович. Первый командовал драбами (воинами-пехотинцами), а Ю. Зенович – всадниками. Местом первоначальной дислокации была определена Друя. После вывода из ливонских крепостей местных гарнизонов ставкой Ю. Зеновича должен был стать замок Розитен, а Я. Ходкевича – Люцен. Всего контингент насчитывал 500 конных и 500 пеших солдат⁷⁴.

Что касается количества рот, то тут дело выглядит несколько запутанным. В вышеупомянутой грамоте сообщается только о роте Ю. Зеновича. В другом источнике сказано, что во время движения войска «справовати» драбами будет «пан столник, и к тому свою роту ездных»⁷⁵. Данная фраза означает, что под непосредственным командованием Я. Ходкевича находилась еще его собственная конная рота Также в перечне ротмистров, которые находились «под справою» Ю. Зеновича, встречаются имена державцы кревского Николая Остика, назначенного вскоре на должность старосты в Розитене, державцы оршанского Петра Корсака и Каленика(Каленицкого) Тышкевича⁷⁶.

В полученных Я. Ходкевичем и Ю. Зеновичем инструкциях основной целью пребывания литовского контингента определялось недопущение неприятеля в границы района, отданного под контроль литвинам, и информирование руководства ВКЛ о местных событиях для оперативного реагирования на них При намерениях неприятельского войска проводить осаду замков литовские гарнизоны должны были запереться в них и ожидать помощи из Литвы. Если же малые отряды противника перейдут границу с целью опустошения ливонской территории, то литовским воинам рекомендовалось совершить необходимые действия по изгнанию московитов за границы Ливонии. В любом случае строго запрещалось переходить границу с Московским государством и предпринимать против неприятеля какие-либо активные действия наступательного характера Очевидно, для руководства BKJT было важным сохранить перемирие с Московией, не дать оснований для его срыва. Секретной статьей являлось предписание оставаться в замках в том случае, если магистр будет просить солдат двинуться вглубь Ливонии для ведения боевых действий против московитов⁷⁷.

Литовские солдаты должны были корректно вести себя по отношению к местному населению, добывая пропитание только через покупку продовольствия по рыночным ценам. «Пицованье» разрешалось только в границах ВКЛ, там же можно было купить продукты по регламентируемым ценам, определенным специальной «уставой»⁷⁸.

Примерно в конце декабря 1559 – первой половине января 1560 г. литовские гарнизоны разместились в ливонских замках. Об этом мы узнаем из господарского листа к Ю. Зеновичу и Н. Остику от 19 января 1560 г. Поход в Ливонию состоялся не без происшествий. Рота П. Корсака в нарушение приказа двигалась отдельно и неожиданно столкнулась с московитами. В результате этого столкновения «люди московские у роте его шкоду учинили и у поручника его возницу и сестренца взяли» ⁷⁹. Размещение в ливонских замках сопровождалось конфликтами с местными солдатами, с которыми ливонские власти не рассчитались за службу.

Несмотря на прибытие литовских войск, московская армия сумела вновь достичь весомого успеха. 2 февраля 1560 г. был взят замок Мариенбург. В Вильно считали, что это событие произошло в немалой степени благодаря медлительности и оплошности наемников из ВКЛ В господарском листе это прямо ставили в вину литовскому командованию: «кгды бы ты, пане Зеновевичу, до мистра за писаньем нашим перво стягнул, могли бысте ратунок вчинити, якобы се таковая шкода через взяте замку Мариенборку не стала»⁸⁰. Действительно, в ноябре 1559 г. Ю. Зеновичу было приказано направляться к магистру для объединения с ливонской армией⁸¹. Но уже через месяц это решение в Вильно было изменено. Подобные перемены происходили в начале 1560 г. и в отношении татарской военной группировки во главе с А. Полубенским⁸². Поэтому некоторая доля вины за потерю Мариенбурга лежит и на руководстве ВКЛ.

Вероятно, условия наемной службы были достаточно тяжелыми, потому что уже в марте 1560 г. многие литовские солдаты проявляют намерение покинуть службу. Господарская власть в достаточно жесткой форме, опасаясь полного оголения границы, предписывает Ю. Зеновичу задержать солдат на службе еще хотя бы на четверть года Однако предписание господаря не возымело действия. Роты П. Корсака и К. Тышкевича оставили ливонские замки, роту самого Ю. Зеновича покинуло большинство солдат⁸³. Вина за это положение вещей возлагается на Ю. Зеновича, которому Сигизмунд Август угрожает строгим наказанием. Одновременно в господарском листе сообщалось, что в Динабург направлена необходимая сумма денег для оплаты службы наемников⁸⁴.

Из текста господарских листов видно, что причиной ухода наемников со службы были не задержки выплаты «заслужоного». Более того, перед выходом на службу солдаты получали аванс⁸⁵. Однако, согласно подсчетам М. Плевчыньского, выплачиваемых государством денег не хватало воинам для прожития⁸⁶. Особенно напряженной была ситуация в зимнее время, когда лошади не могли найти пропитания на пастбищах. К примеру, ротмистр Н. Остик жаловался на дороговизну продуктов в Ливонии⁸⁷. Вероятно, не самым лучшим образом относилось к литвинам местное население. При этом солдатам определялись очень строгие рамки поведения. Наемникам, которые привыкли к известной вольности и безнаказанности, было не очень удобно в этих стесненных рамках.

Можно сделать вывод, что на первоначальном этапе миссия литовских наемников осуществлялась не совсем удачно. Ливонцы вполне могли быть разочарованы результатами деятельности войска ВКЛ: Мариенбург был захвачен московитами, а сами литвины не проявляли ожидаемой активности по защите Ливонии.

Дипломатические отношения между Литвой и Московией в 1560 г. не прекращались. Грамота для нового московского посла Н. Сущева была подготовлена в апреле, но в дорогу он отправился лишь в июне 1560 г. Почему? Наверное, это можно объяснить одновременным отправлением большой армии в Ливонию.

Чрезвычайно показательным является присылка вместе с Н. Сущевым грамоты для литовских великих послов, снова напоминавшей

об антикрымском союзе⁸⁸. В Москве таким образом стремились оторвать внимание руководства ВКЛ от ливонских дел. Дипломатический маневр московского двора, как будет видно дальше, в достаточной степени был удачным.

Посольство Н. Сущева разминулось с литовским гонцом Андреем Станиславовичем Люлей, который вез в Москву господарский лист с требованием остановить войну в Ливонии⁸⁹. Когда в июле 1560 г. он прибыл в Москву, то было понятно, что смысла в ведении дальнейших переговоров нет. Московское руководство уже успело отправить в Ливонию свою армию и возвращать ее назад не собиралось.

Уже через четыре дня после приема Н. Сущева в Москву из Вильно был отправлен с господарской грамотой писарь Михайло Гарабурда. Сигизмунд Август этим шагом пытался спасти мир, уже зная о походе московской армии на Ливонию. В Вильно ухватились за грамоту для великих послов, привезенную Н. Сущевым, как аргумент в пользу готовности московитов дальше искать компромисс. Господарь призывал Ивана Г розного прекратить военные действия в Ливонии до 1 апреля 1561 г. После этого шага можно будет приступить к переговорам. М. Гарабурда должен был передать царю, что в связи с прибытием Н. Сущева Сигизмунд Август приказал отойти посполитому рушенью ВКЛ назад, надеясь на мирный исход противостояния⁹⁰. Однако господарская грамота была доставлена московскому царю только 17 сентября 1560 г., когда боевые действия в Ливонии уже закончились, а в Вильно было отправлено посольство Ф. Сукина.

Видя безуспешность своей дипломатической акции, Сигизмунд Август в посланной вместе с Н. Сущевым грамоте еще раз требует от московитов остановить войну против Ливонии. Он напоминает, что местные жители теперь являются его подданными. Двухсторонний вывод войск из Ливонии является первоочередным условием для продолжения переговорного процесса⁹¹.

Для Сигизмунда Августа главной задачей ливонской политики в 1560 г. было дальнейшее расширение зоны влияния. Руководство ВКЛ не спешило вступать в противоборство с московитами, под различными предлогами уклоняясь от активного участия в военных действиях. На переговорах с ливонскими послами недвусмысленно намекалось, что расширение помощи будет оказано лишь после размещения в местных замках литовских гарнизонов.

Летом 1560 г. действия руководства ВКЛ по сбору войска для отпора потенциальным ударам противника на Ливонию были активизированы. Это было обусловлено предварительным согласием ливонского руководства на размещение в ливонских крепостях литовских солдат⁹². Войско BKJI должно было собираться в двух пунктах В Бовске под команду Иеронима Ходкевича был назначен сбор посполитого рушенья с жемайтских поветов. В Метрике ВКЛ сообщается, что другой частью вооруженных сил будет командовать наивысший гетман Николай Радзивилл Рыжий, но конкретных сведений об этом сборе не приводится⁹³. Контингент наемных солдат увеличивался до 2 тыс. человек. Во главе его стояли Ян Ходкевич и Юрий Тышкевич. В Зельбурге он должен был объединиться с группировкой И. Ходкевича. Сигизмунд Август писал в своем письме к нему, что этой акцией «тым людем земъли Инфлянтское серца додаси, а неприятель теж будеть ведати о людех прибылых»⁹⁴. Вряд ли господарь имел в виду активные военные действия. Это скорее означало моральную поддержку ливонцам, а также могло послужить фактором устрашения неприятеля. Несмотря на военные приготовления, в Вильно стремились сохранить мир с Москвой и не идти на эскалацию конфликта

Как уже говорилось, летом 1560 г. в Ливонию очередной раз была отправлена большая московская армия. Она состояла из пяти полков, что свидетельствует о масштабности операции. В идеологическое обоснование этого похода добавились новые мотивы: «за их за многие неправды и за порушение крестианскые веры и за позжение образов Божих и святых всех и за всех их неисправленье пред государем и за то, что королю городки многые позакладывал и поздавал и сам к королю ездил и со всею землею прикладывался и против государевы рати помочь емлет и из заморья наймует»⁹⁵. Следует обратить внимание, что на первом месте стоят аргументы религиозного характера

В августе 1560 г. московиты осадили Вейсенштейн и Феллин – мощные крепости в центральной Эстонии. Если первая из них сумела выдержать осаду, то феллинский гарнизон 19 августа 1560 г. сдался. В плен был взят бывший магистр Ливонского ордена Вильгельм Фюрстенберг. В целом летняя военная операция 1560 г. была для московитов успешной.

Посполитое рушенье ВКЛ во время осады московитами ливонских замков бездействовало. На призывы Г. Кеттлера как можно быстрее объединиться с орденским войском и нанести совместный удар по неприятелю литвины не ответили необходимыми активными действиями⁹⁶. 2 августа 1560 г. орденское войско потерпело окончательный разгром в битве под Эрмесом⁹⁷. Литвины заняли традиционную для себя выжидательную позицию. В это время И. Ходкевич находился со своей группировкой в Пебальзе, т. е. продвинулся на север от Зельбурга всего лишь на 50 км ⁹⁸.

Но, несмотря на это, в августе 1560 г. все-таки состоялись первые боевые столкновения московитов и литвинов. В грамоте Сигизмунда Августа, посланной с Н. Сущевым, есть упоминание о том, что «некоторие офочие люди и под войско твое приходили, поторжки с тобою мели» ". Согласно хронике М. Стрыйковского, передовой отряд А. Полубенского в количестве 400 человек два раза встретился около Вендена, под Мариенбургом (?) ¹⁰°, с московским авангардом. В боевых стычках победа была целиком на стороне литвинов. В плен был взят воевода – некий Иван. Само же войско во главе с А. Курбским, насчитывавшее 50 тыс. человек (!), как только услышало о литвинах, ушло на московскую территорию¹⁰¹. Разумеется, число в 50 тыс. воинов сильно преувеличено, неконкретными являются сведения про пленного воеводу и место столкновений. Поэтому к информации хрониста нужно относиться с необходимой осторожностью.

Сам А. Курбский позднее в своей «Истории» описывал свои успехи в борьбе с литвинами в 1560 г. Его информации также особенно доверять нельзя, так как он, безусловно, является заинтересованным лицом. Констатация победы московского войска есть еще только в Псковской летописи¹⁰².

Никоновская летопись не сообщает о столкновениях московитов с литовскими солдатами в 1560 г. Это косвенно может свидетельствовать о том, что московиты не получили в них победы, потому что в обратном случае вряд ли летописец замолчал бы такой позитивный факт. Иван Грозный подчеркивал боязнь московских военачальников вступать в бой с литвинами: «Потом послахом вас с начальником вашим Олексеем со многими зело людьми; вы же едва един Вильян (Феллин) взясте, и туто много наряду нашего погубисте. Како уже убо тогда от литовское рати детскими страшилы устрашистеся!» ^шз. Как видим, московский царь в своем мнении солидаризуется с М. Стрыйковским. Этот факт, на наш взгляд, свидетельствует о большей вероятности литовской победы.

Таким образом, идея примирения, предложенная Литвой, не была воспринята в Москве. Московское государство целенаправленно, с помощью военной силы, стремилось подчинить себе Ливонию. Никакие поиски компромиссов при этом не предусматривались. Однако после первых столкновений с литвинами московские воины больше не заходили в зону, контролируемую ВКЛ.

Свою роль в этом сыграли не только результаты боевых действий На дипломатическом поле появилась новая возможность примирения В августе 1560 г. Иван IV высылает в ВКЛ посольство во главе с Федором Сукиным. Оно имело необычную миссию. Ф. Сукин должен был проинформировать литовскую элиту о желании царя жениться на одной из сестер Сигизмунда Августа. Это сватовство имело тайный характер. Разумеется, главным следствием царской женитьбы было бы полное урегулирование политического конфликта между государствами. Заманчивая, казалось бы, идея имела в то же время множество возражений со стороны правящих кругов ВКЛ. Основным из них была опасность распространения московской власти на Литву в ближайшем будущем ¹⁰⁴.

Литвины не отказывались от переговоров о женитьбе, но, судя по всему, рассчитывали с их помощью потянуть время. Это могло гарантировать временный мир в Ливонии, а значит, задача организации обороны здесь переставала быть такой актуальной в сложный зимний период. С другой стороны, полученное время могло быть использовано литовскими политиками для укрепления своих позиций в Ливонии, а тем самым появлялась возможность отстранения московитов от ливонских дел. Впрочем, «наказная память» московского посольства показывает, что в Москве не питали особых надежд на положительное решение относительно царского предложения, помня о лицемерной дипломатии Литвы в 1558-1559 гг.¹⁰⁵.

Прибывшее в начале 1561 г. в Москву ответное посольство Яна Шимковича не привезло никаких новых конкретных предложений Переговоры, проведенные им, со всей очевидностью показали, что московско-литовские отношения зашли в тупик. Литвины выставили невыполнимые политические условия для заключения брака царя с сестрой Сигизмунда Августа Катариной. Новостью для московитов стало предложение литвинов собрать пограничный съезд литовских радных панов и московских бояр, где будет заключен «вечный мир» и утверждены окончательные условия брака В Москве посчитали данную инициативу литовской стороны за проявление нежелания соглашаться на московские предложения. Снова камнем преткновения стал ливонский вопрос. Московиты соглашались на продление перемирия, если оно не будет касаться Ливонии. Но такое решение вопроса не удовлетворяло литвинов, которых более всего волновало восстановление мира на прибалтийских землях. Московское руководство не собиралось безучастно смотреть на переход ливонских замков под контроль литвинов: «...а промышляти бы ныне безпрестанно над теми Ливонскими шроды, в которых городех литовские люди» ^ш. Литовским послам было прямо заявлено: «...а похочет за Ливонскую землю стояти, и он [Иван IV] за нее стоит, как хочет» ¹⁰⁷. Так и не договорившись, посольство Я. Шимковича отправилось в обратный путь. В дальнейшем, в течение всего 1561 г., переговорный процесс между обеими сторонами был фактически заморожен.

Тем временем руководство ВКЛ последовательно стремилось к расширению своего влияния в Ливонии. Осенью 1560 г. оно добилось передачи под свою власть очень важных со стратегической точки зрения замков в центральной Ливонии: Кокенгаузен, Роннебург, Венден, Трикатен, Гельмет, Эрмес и Каркус. ВКЛ, таким образом, получило контроль над территорией приблизительно до границы между современной Латвией и Эстонией. В конце 1560 – начале 1561 г. произошло комплектование ливонских замков гарнизонами, оружием и провиантом¹⁰⁸. В начале 1561 г. там находилось примерно 1500-1900 драбов и 1200-1400 конников¹⁰⁹.

В Ливонии выражали серьезную озабоченность характером действий литвинов. Несмотря на постоянные декларации, литовское войско не предпринимало адекватных мер для отвоевания захваченной врагом территории Ливонии. Стремясь не потерять доверие высших ливонских сословий, руководство ВКЛ решило активизировать деятельность по организации обороны Ливонии. Принятию этого решения способствовало окончательное понимание того, что урегулирование отношений с Московским государством вряд ли состоится.

11 марта 1561 г. татарским хоругвям был выдан приказ собираться через две недели в Вильно, откуда они должны были двинуться в Роннебург под начало А. Полубенского ^п0. Позднее срок прибытия в Роннебург был перенесен на 29 апреля 1561 г.¹¹¹. Это было первое свидетельство военных приготовлений Литвы 21 марта 1561 г. ко всем старостам пограничных замков на востоке ВКЛ были направлены листы, «абы до замкох своих ехали и у осторожности мешкали» ¹¹².

8 апреля 1561 г. был инициирован сбор посполитого рушенья ВКЛ. Он назначался на 24 мая 1561 г. в Зельбурге. В отличие от прошлого года, в военные ряды должны были становиться все поветы западной и центральной части ВКЛ. Идеологическим обоснованием войскового сбора служили обязательства по защите Ливонии согласно договору 1559 г. и опасность новых ударов со стороны Московии.

В середине мая 1561 г. сбор посполитого рушенья из-за недостатка пропитания для лошадей был перенесен на 15 июня 1561 г.¹¹³. В войско планировал приехать сам господарь Сигизмунд Август. Вероятно, это было связано со стремлением показать серьезность намерений литовской стороны по защите Ливонии и реализовать затем с участием великого князя полное подчинение Ливонского государства Зная характер Сигизмунда Августа, вряд ли стоит предполагать, что инициатива участия в военном походе была вызвана его желанием управлять армией в боевых действиях В любом случае, господарь ВКЛ так и не прибыл в военный лагерь в 1561 г.

В начале июля 1561 г. оказалось, что к гетману Н. Радзивиллу Рыжему «еще нихто не поспешил ся, яко ж маем ведомост, же многие за сплошеньством и недбалостью своею и до сего часу з домов своих не выехали»¹¹⁴. Чтобы как-то исправить положение, властями была предпринята такая мера как объявление о сборе посполитого рушенья на рынках городов и местечек. Как можно судить по косвенным данным, эта мера возымела положительный результат.

Согласно М. Стрыйковскому, 108-тысячное московское войско (!) сразу же отступило из Ливонии, как только узнало о выступлении посполитого рушенья ВКЛ. Передовой отряд во главе с Ю. Тышкевичем и Г. Трызной количеством 5 тыс. человек опустошил московские волости вплоть до самого Дерпта. Он же взялся первым за осаду Тарваста¹¹⁵. Другие источники не подтверждают подобную реакцию московитов на действия армии ВКЛ. Заметим, что вновь информация М. Стрыйковского не заслуживает достаточного доверия из-за гиперболизации фактов.