Текст книги "Заколдованные леса"

Автор книги: Амос Тутуола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Весь день Хозяйка столь великодушно ублажала меня,. что Лес Тысячи Духов показался мне приятнейшим местом для путешествий, и, как пьяница, выпив, забывает про тяготы жизни, так позабыл я свои прошлые невзгоды. А на третий день Хозяйка заботилась обо мне еще нежней и великодушней, чем в первые два.

Под вечер, однако, она стала жаловаться на головную боль, и, присев рядом с ней, я прикоснулся ладонями к ее вискам, чтобы произнести Целительное заклинание. Представьте же себе мой ужас, благороднейшие слушатели, когда во время моей Заклинателыной речи Хозяйка умерла, а после этого тотчас прозвенел звонок, двери широко распахнулись, ее домочадцы стремительно вбежали к нам в комнату, сгрудились вокруг нас и умерли! Я, конечно, тоже захотел умереть рядом с ними, но Смерть не откликнулась на мой зов, и я тоскливо притих, горестно размышляя об этом очередном испытании. Всю ночь не удавалось мне уснуть,-да и может ли живой человек спокойно спать среди мертвецов, которые вселяют в его душу леденящий страх? Утром я скорбно воззвал к моей матери с просьбой помочь мне в беде,– и лишь немое безмолвие было мне ответом. Я воззвал к матери второй раз и снова не получил ответа, однако не отступился и, отчаянно моля о помощи, воскликнул так:

– О .матушка! Любимая матушка! Почему не отвечаешь ты мне в этот час великой скорби моей? Отчего не чувствую я твоей поддержки? Увы, даже смерть кажется мне желанней твоего небрежения! Да, лучше уж умереть дома, чем терпеть столь горькую жизнь на чужбине! Ужели не разжалобит тебя гибель моя в этом чужом для меня лесу? Ужели считаешь ты справедливым, чтобы могилу мою никогда не посетили наши родичи? Меня постоянно преследуют нескончаемые бедствия и несчастья: я спасаюсь от смерти, только чтобы пойти на жесточайшие муки; меня перестают мучить, только чтобы ввергнуть в бездну презрения,– воистину не длится, а кружится в бесовском кругу моя беспросветная жизнь! О матушка, род-эдая матушка, истинная матушка, не единожды спасавшая меня от бедствий, мудрейшая из мудрых и надежнейшая среди самых надежных, непорочная на земле и достославная в небесах, явись ко мне в этот страшный час! О бесценная матушка моя, разреши мне увидеть тебя, где бы ты ни была!

Бдва я вскричал так, земля стремительно разверзлась, я предо мною предстала моя мать; заметив слезы на моих глазах, она тоже расплакалась, а потом нежно обняла меня и, утешая, сказала: "Почему ты взываешь ко мне столь горестно, о мой сын? Скажи, о, скажи, сын, ибо я хочу знать, чем так мучительно огорчила тебя твоя суровая жизнь! Я всегда понимала, что ты живешь многотрудно, сын, ибо ты доблестен среди людей и славен в добродетели своей на грешной земле, но теперь я могу открыть, что жизнь твоя будет долгой, а богатства умножатся тысячекратно,-только не жалей сил для исправления мира, дабы покинуть его улучшенным, когда завершится твой земной путь. Что же до возвращения домой, которое, безусловно, предстоит тебе в скором времени, то положись в этом на Господа нашего и помни, что тебя ждет счастливая старость, ибо нет под небесами участи горше, чем доля презираемого людьми старика, а ты, несомненно, добьешься всеобщего уважения. Однако сейчас мое время на земле истекает, ,и надобно, чтоб ты рассказал, какие беды заставили тебя воззвать ко мне, дабы я устранила их с твоего пути, ибо мне хочется видеть тебя радостным и счастливым!"

Когда мать моя умолкла, я вытер слезы ;и сказал ей, что призвал ее, страшась не выбраться из дома мертвецов, а потом поведал ей о несчастьях и горестях, переполнивших чашу мое-то смиренного терпения. Выслушав меня, мать подарила мне вкусный пирог и повелела идти за яею, не медля ни минуты.

Наскоро подкрепившись пирогом, я заметно приободрился и с охотою выполнил ее повеление. Шли мы с ней недолго и вскоре подступили к входу в туннель. Тут мать вынула из кармана камень-гладкий и твердый, но теплый и белый, словно хлопковый пух,– подала его мне и наказала швырнуть в туннель, а потом идти за ним, куда бы он ни покатился, добавив при этом, что если я точно исполню ее наказ, то попаду "а лесную поляну вдалеке от .помойной ямы для дохлятины и сразу же увижу охотника, давно заплутавшегося в Лесу Тысячи Духов. На прощание мать пообещала мне, что я встречу не слишком много препятствий на пути к дому, и, едва она умолкла, земля расступилась, поглотив ее, а я бросил ка" мень в туннель и отправился за ним следом.

Акара-огун и Ламорин

Мне пришлось пробираться по туннелю около часа, и, когда камень вывел меня на поляну, я поднял его с земли и положил в охотничью сумку,-наученный горьким опытом, я твердо решил: всегда держать и сумку и ружье под рукой. Едва меня осветило солнце, навстречу мне бросился человек по имени Ламорин, заблудившийся, как вскоре выяснилось, три года назад.

Заметив меня, он обрадовался до самого полного счастья, ибо жил в нашем городе по соседству со мной и прекрасно помнил меня. Обменявшись приветствиями, мы рассказали друг другу о своих приключениях, и рассказ Ламорина был куда печальней моего, ибо заблудился он очень давно и .не видел родного дома целых три года.

Мы вволю наговорились, а потом отправились в путь и вскоре подступили к широкой реке. Едва мы вышли на берег, яам встретился великан с сумкой в левой руке и совершенно голый. А в правой руке великан держал голову льва и аппетитно обсасывал ее на ходу. Увидев нас, он отбросил львиную голову прочь и устремился нам навстречу, а Ламорин испу" ганно крикнул мне, что надо удирать. Я спросил, его почему, и он торопливо сказал, что великана зовут Ийамба, или Бе-дун, взрастившийБезжалостную Погибель на ниве Беспощадного Голода. И вот мы пустились наутек, а великан ринулся за нами в погоню. Вскоре я потерял из виду Ламорина, да и шум погони стих у меня за спиной, поэтому, прихватив ружье с охотничьей сумкой, я поспешно вскарабкался на дерево, чтобы внимательно оглядеться и чутко прислушаться.

Немного погодя из пальмовой чащрбьг выбрался Ийамба, я, когда он подошел ближе, я услышал раздраженные причитания, которые звучали так: "Бедный я, несчастный и голодный великан, эти сочные личинки ухитрились удрать, чем же мне заполнить пустоту в животе?" Причитая, он поднял голову и вдруг увидел на дер.еве меня. Прожорливой радости его не было предела! Он проворно протянул вверх свою длинную руку, сдернул меня с ветки, бросил в сумку и отправился куда-то-по своим великаньим делам. Я не сопротивлялся, но ружье мое было при мне. Надежно зарядив его, я обстоятельно прицелился, и мои выстрел разнес великану голову. Так избавил я мир от великана по имени Бедун и, когда он испустил дух, принялся звать Ламорина. Тот не замедлил, прибежать и, увидев, что бездыханный Бедун распростерт, словно огромное бревно, на земле, горячо поздравил меня с великой победой.

Ночевать мы отправились в дом, построенный неподалеку Ламорином, однако, едва у нас приспел ужин, к нам явился рослый незнакомец и, сев без приглашения за стол, мигом расправился со всей нашей едой. Мне сразу стало ясно, что это гомад, а когда он беспардонно съел наш ужин, я схватил разбитый горшок, заменявший нам плиту, и треснул пришельца по голове. Он удрал с жалобными воплями за дверь, и шаги его вскоре заглохли в тихой вечерней тьме.

Ночью никаких происшествий не случилось; а утром, когда м,ы решили отправиться после завтрака на охоту и вышли из дома, обнаружилось, что черепки горшка, который я нахлобучил на голову вчерашнему о:бжоре, тускло поблескивают в нескольких шагах от крыльца на вершине дерева; немало подивившись этому обстоятельству, мы разошлись в разные стороны на поиски добычи.

Минут через десять я заметил огромное дерево с просторным дуплом у земли и, осторожно заглянув туда, увидел, что там спит одноногий гомид; а костыль его был прислонен к дереву. Подхватив костыль, я хотел спрятаться, чтобы посмотреть, как гомид будет вести себя, когда проснется и заметит пропажу; однако, едва я дотронулся до костыля, прозвучал громкий сигнал тревоги, и гомид мгновенно проснулся. Проснулся-то он мгновенно, да я все же успел отскочить с костылем в сторону и, стая на расстоянии нескольких шагов, громко расхохотался, ибо беспомощность гомида показалась мне очень забавной. Он долго упрашивал меня вернуть ему костыль, однако я ответил, что вьпголню его просьбу только в обмен на какое-нибудь Охотчничье заклинание. Тогда гомид сказал:

– Я Арони Одноногий, и зло во мне столь же неисчерпаемо, сколь безбрежно добро; когда-то я был очень самонадеян и восстал против Господа, хотя мудрый король Соломон всячески предостерегал меня. Он оказался прав-дерзость моя была наказана, и вот уже восемьсот лет живу я в обличье одноногого гомида, однако измениться до сих пор не смог, и мне предстоит принять муку от Смерти, чье жилище расположено в небесах, и лишь после этого будет снято с меня наказание. Отдай же мне костыль, человек, ибо путь мой далек и труден, а взамен ты получишь охотничий дар.

Я отдал Арони костыль из сочувствия к его нелегкой судьбе и получил в подарок Магический охотничий порошок.

Им надо лишь присыпать следы, оставленные зверем, и тот поспешно возвращается, чтобы принять смерть на своих посыпанных магическим порошком следах. Порошок действует безотказно-я неоднократно проверял его,-но теперь пользуюсь им очень редко, чтобы он не кончался у меня как можно дольше.

Едва успел я расстаться с Арони, или, вернее, минут через пять после нашего прощания, мне встретилось удивительней-шее существо не выше двух футов ростом и с одним глазом точно в середине груди, но зато с двумя головами и рогами-по одному рогу на каждую голову. Существо это вежливо ответило на мое приветствие, хотя слов его мне разобрать не удалось, ибо говорило оно сразу обоими ртами и отнюдь не в один голос. Тогда я спросил его: "Откуда идешь ты, путник, и куда?", но существо, вместо того чтобы ответить мне, воскликнуло: "А почему, собственно, тебя интересует моя персона?"

Решив не кривить душою, я откровенно сказал: "Да разве можно не заинтересоваться двухфутовым существом с двумя головами?"-и услышал такой ответ: "Воистину нельзя, ибо у меня и правда две головы при двухфутовом росте, а имя мое – Курум6ете, живущий по ту сторону небес. Я один из первозданных ангелов, нежно любимых Господом, но мне не нравились пути Его, и я постоянно предавался беспутству на небесах. Сначала Господь прощал меня, однако, заметив, что я неисправим, предал в руки Дьяволу для семилетнего наказания, и ровно семь лет пришлось провести мне в Аду. По завершении семилетнего срока я вернулся на небеса, но Господь, прозревая дальнейшее беспутство мое, сурово сказал: "Так ты намерен и впредь строптивиться предо Мною, жалкий муравей? Тебе забылись грозные слова: ...Не искушай Господа бога твоего", беспутньгй комар? Поживи же с раздвоенной головой, лишившись единства мыслей в себе, и узнай на собственном опыте, каково пришлось гордецам из Вавилонской Башни, когда я покарал их за дерзость смешением языков. К тому же я со-.шлю тебя в Лес Тысячи Духов, и ты будешь скитаться там по диким чащобам, пока сын человеческий не посыплет обе головы твои единой горстью первородной земли".

И с тех пор скитаюсь я по диким чащобам Леса Тысячи Духов, о благородный охотник. Спаси же меня, посыпав мне головы землей, ибо я до изнеможения устал от бесплодных скитаний". Сжалившись над падшим ангелом, посыпал я обе головы его первородной землей, и он тотчас же превратился в камень, который будет недвижимо лежать на лесной поляне до скончания века.

Эта и подобные ей встречи привели к тому, что гомиды повывелись в окрестностях моего временного жилища, и я мог беспрепятственно заниматься своими делами. Однажды, пробираясь по лесу, я встретил на диво прекрасную женщину, мгновенно зажегшую во мне пяамя страстной любви. Я поприветствовал ее и получил учтивый ответ, однако на мой вопрос, почему ей приходится бродить здесь в одиночестве, она не ответила. Тогда я сделал ей предложение стать моей женой и получил отказ. Я принялся уговаривать ее, я долго просил и даже умолял-тщетно. Разгневавшись, я начал ей угрожать, я говорил, что пристрелю ее, если она откажется выйти за мч-ня замуж, однако мои угрозы только рассмешили ее. Доведенный до отчаяния, сорвал я с плеча ружье и выстрелил в непреклонную обидчицу-ружье мое лишь едва слышно и скон-фуженно кашлянуло, а заряд бессильно упал к .моим ногам. Женщина окинула меня долгим взглядом и, зловеще помолчав, проговорила: "Знай, несчастный, что только жалость моя спасла тебя сейчас от смерти". Вот уж чего в ней не было, на мой взгляд, так это жалости, и я сказал, что мне безразлична моя судьба, ибо я все равно умру, если потеряю ее, а она молча отвернулась и пошла своей дорогой.

Однако любовь моя властно послала меня за ней следом– я нагнал ее и, обняв за талию, насильно остановил. Когда же она превратилась в дерево, я не отпустил и дерево, ибо женщина эта привлекала меня больше жизни. Спустя мгновение дерево стало антилопой с ярко мерцающими рожками – я нежно прильнул к ее грациозной шее, и, почувствовав, что ей не вырваться, антилопа обернулась жарким огнем, но любовь моя полыхала жарче любого огня, и я остался невредим. Многие обличья принимала лесная незнакомка-превращалась и з огромную птицу, и в струящуюся воду, и в ядовитую змею, однако я не выпускал ее из своих объятий, и наконец она снова обернулась прекрасной женщиной, посмотрела на меня с нежной улыбкой и весело сказала: "Теперь я вижу, что ты полюбил меня непритворно, бесстрашный охотник, и согласна стать твоей женой".

Так сделались мы мужем и женой, а обвенчал нас Ламорин; я устроил пышное празднество, и оно длилось много дней подряд, ибо, когда духева выходит замуж за человека, жители неба и земли пируют и веселятся до упаду.

А Ламорин остался моим ближайшим другом – нашу дружбу не осла.била даже моя женитьба,-и вот однажды мы отправились вдвоем на охоту. Охота наша была успешной и долгой, так что мы задержались в лесу до наступления ночи, а охотничьих ламп в тот раз из дому не захватили, ибо собирались вернуться засветло. Лампы, впрочем, были нам и не нужны, ибо полная луна светила в небе едва ли не так же ярко, как полуденное солнце. Однако ушли мы от дома довольно далеко, и на обратном пути, нежданно потеряв направление, подступили к огромному утесу-он возвышался над лесными деревьями, как деревья возвышаются над кустами. Утес был испещрен темными полукружьями арок, за которыми угадывались просторные пещеры, и к каждой арке вела гладкая, словно шоссе, тропа. Ламорин сказал, что хочет заночевать в одной из пещер, и, как я ни уговаривал его поостеречься, он настоял на своем и вскоре скрылся во тьме пещеры. А я залез на высокое дерево, устроился поудобней и принялся наблюдать. Через некоторое время из пещеры, облюбованной Ламорином, вынырнул устрашающего вида гигант с четырьмя глазами, шестью руками и двумя острыми рогами на голове; а в руке он держал тыквенную бутыль, наполненную до краев какой-то жидкостью, и запах ее-запах свежей человеческой крови-устрашающе ударил мне в ноздри. А шестирукий гигант подошел к дереву, на котором я сидел, отхлебнул из бутылки и удовлетворенно сказал: "Благодарю вас, о боги, за человечину, посланную мне прямо в пещеру, и да повторится это благодеяние ваше еще много раз1"

Больше я ничего с дерева не увидел и не услышал, а Ламорин так и не появился наутро из пещеры. Да и на мой громкий зов он не отозвался, и тогда я в ужасе спустился с дерева, еще раз позвал его, снова не получил ответа и помчался, не разбирая дороги, домой, чтобы поведать обо всем жене, Ну а жена моя, духева по рождению, сразу же поняла, в чем дело, и печально сказала: "Другу твоему выпала горькая доля, ибо гигант, которого ты видел, зовется Тембелеиуном а его старшего брата именуют Билиси, и живет он в Бездонном болоте, где родилась моя мать. Тембелекун женился на моей младшей сестре, и у них родился сын Хаос. Выросши, Хаос нанялся в прислужники к Дьяволу, Властелину Преисподней, и я слышала, что он прославился там, как превосходный работник, быстро получил повышение и начальствует сейчас над истопниками, которые поддерживают огонь в Адских печ.ах. Единственное, чгго не нравится мне у работников Адских печей, так это их черная, словно копоть, кожа и дьявольская грубость, сравнимая лишь с грубостью обезьян. Короче говоря, мне кажется, о любимый муж мой, что Ламорин попал в руки Тембелекуну, ибо этот четырехглазый гигант не ест ничего, кроме человечьих голов, и утоляет жажду лишь человечьей кровью,– да, жалко, очень жалко бедного Ламорина". Выслушав жену, я залился горючими слезами, и надрывные рыданья мои громоподобно раскатились по всему лесу, а горькие стенанья, словно прерывистый вой смертельно раненного льва, разогнали испуганных зверей и птиц на многие мили,-однако Ламорин безвозвратно погиб, и ничто уже не могло вернуть его к жизни.

С тех пор как мать вызволила меня из беды в яме для падали и я повстречал Ламорина, мне на время забылся родной город, так что я даже полюбил Ирунмале-Лес Тысячи Духов; а теперь, после гибели друга, меня опять потянуло к родичам, и я начал подумывать о возвращении домой.

Вскоре случилось так, что, отправившись на охоту, я увидел в лесу едва заметную тропу и решил идти по ней до конца, куда бы она ни вела. Около двенадцати часов дня тропа вывела меня к маленькой хижине, которая показалась мне знакомой, а когда я вошел в хижину и внимательно посмотрел на ребенка, сидевшего у окна, то мигом узнал в нем своего двоюродного брата, ибо его отец, а мой дядя был младшим братом моей матери. Несказанно обрадовавшись, выскочил я из хижины и гюбежал навстречу дяде, который уже заметил меня, ибо работал неподалеку на окровом поле, и спешил теперь домой. Мы радостно обнялись, и дядя тотчас же принялся расспрашивать, где я пропадал да что со мной приключилось, однако я попросил его повременить и поспешно отправился за женой; а дядя сказал, что будет нас ждать.

Вот отправился я за женой и минут через десять увидел, что она сама шагает мне навстречу. Я очень удивился, ибо, уходя на охоту, оставил ее дома и теперь, вдруг встретившись с ней, обеспокоенно спросил: "Что ты здесь делаешь, милая женушка? Надеюсь, дома у нас все в порядке?"-"О любимый муж мой,-сказала мне жена,-единственный, желанный и горячо любимый супруг! Вот уж не ждала, не гадала я, что нас поджидает столь скорая разлука. Мой взгляд любовно провожал тебя, когда ты отправился на охоту, и я видела, как ты подошел к маленькой хижине и встретил родичей. Духева из племени гомидов не может жить с людьми, ибо помыслы ?;х исполнены зла. Так возьми же эту скатерть-мой прощальный дар,– и всякий раз, когда ты проголодаешься, она накормит тебя. О родной супруг мой, наша любовь была велика, и мне думалось, что нам суждено прожить вместе всю жизнь... однако я горько ошиблась. Не забывай же меня, любимый, до топ поры, как пропоет петух на рассвете твоего последнего дня,-родичи непременно возвращаются к родичам, а потому прощай, и да сопутствует тебе счастье, любимый!"

Едва жена произнесла свои прощальные слова, из лесных зарослей вдруг вышел могучий гомид, взял ее за руку и сказал: "Пора возвращаться домой, сестра, в Бездонное болото, где живет вся наша родня". Больше я никогда не видел свою прекрасную духеву-жену, однако у меня остался ее подарокскатерть, которая всегда готова накормить, если я того пожелаю, и меня, и родичей, и гостей моих отборнейшими яствами.

После ухода жены, грустный и одинокий, вернулся я в наше осиротевшее жилище, собрал свое имущество, накопленное за время скитаний, и перенес его к дяде, а уж оттуда, немного отдохнув, перебрался домой. Так завершилось мое второе путешествие в Лес Тысячи Духов-поистине самый страшный лес на земле.

Обосновавшись дома, я спрятал ружье и твердо решил больше никогда не охотиться; да и любые другие рискованные предприятия долго, очень долго вызывали у меня отвращение – тем более что мне и не нужно было теперь охотиться или пускаться в опасные походы, чтобы снискать себе хлеб насущный, бо, распродав свои трофеи, я стал самым богатым человеком в королевстве: даже король был беднее меня. На этом завершается, как я уже сказал, моя вторая история, а поскольку и ночь не за горами, давайте-ка распрощаемся, друзья, чтобы встретиться завтра – если вы пожелаете услышать о моих дальнейших приключениях.

Так закончил свое второе повествование мой гость и, подкрепившись легким ужином, пожал всем слушателям руки, пожелал им спокойной ночи и удалился. Я опять вышел проводить его, а когда настала пора прощаться и нам, мы обменялись дружеским рукопожатием, решив непременно встретиться завтра-"с божьей помощью", как правильно добавил мой гость.

Поход в Лангбодо

Тем временем известие о пожилом путешественнике, который рассказывает у меня в доме удивительные истории, облетело весь город, и не успел еще пропеть петух на рассвете

следующего дня, а ко мне уже собрались все до единого взрослые горожане, не говоря о детях,– они наводнили мой дом, словно крылатая волна саранчи. Заметив, что комнаты мои не вместят больше ни одного человека, я принялся расстилать вокруг дома циновки, а когда они у меня кончились, обошел соседей, и те отдали мне на время свои. Я одолжил около ста пятидесяти циновок, однако их все равно не хватило, и люди, в жадной жажде рассказов, залезли на крышу моего дома, пристроились в ветвях окрестных деревьев и расселись между кустами, так что их галдящие толпы напоминали стаи беспокойно щебечущих птиц.

Вскоре явился и сам путешественник; оглядев будущих

слушателей своих, он воскликнул: "Сегодня я пришел к вам с новым рассказом, друзья, поэтому перестройте свое благосклонное внимание, и да поможет нам бог с пользой провести время". Мы умолкли, и рассказчик начал свою новую повесть.

– Воистину неисчислимы волны морские (так приступил он к рассказу) и бесчисленны деяния Господа. Когда я увидел

столь громадное собрание, меня охватил страх; однако, поразмыслив, я успокоился, ибо сначала мне показалось, что, когда вы все умрете, в окрестных лесах не хватит деревьев на гробы; а успокоила меня мысль, что далеко не каждый из вас умрет в своем городе и на собственной кровати.

Слушателей разгневало такое вступление, и они закричали, перебивая друг друга: "Меня ждет мирная старость и покойная смерть!.. Я умру в своем доме, а не на дороге, как

безродный бродяга!.. Меня проводят к праотцам родичи из моего собственного дома!.." Однако рассказчик поднял руку, призывая нас к молчанию, и сказал так:

– Слова истины язвят людей, словно ядовитые шипы, а провозвестника ее мир почитает лютым врагом своим... Мне хочется задать вам четыре вопроса, уважаемые слушатели;

и если вы сумеете ответить на них, я признаю свою вину перед вами, а если не сумеете, вам придется признать, что слова мои верны. Слушайте же внимательно четыре вопроса, которые рассудят нас. Во-первых, я хочу, чтобы кто-нибудь из вас встал и точно сказал мне, когда пробьет его смертный часна рассвете или под вечер, сегодня или завтра, через неделю или на будущий год, лет через десять или в следующем столе тии, зимой, весной, летом или же осенью; во-вторых, я потребую, чтобы человек этот заранее определил, как он умрет – от болезни или придавленный упавшим деревом, отравившись или утонув, убитый врагом своим или съеденный зверем лес" ным, лежа на кровати или сидя за столом среди пирующих, на бегу или между неспешными житейскими делами, или, быть может, во время войны на сторожевом посту; в-третьих, ему придется предсказать, где он умрет – на глазах у детей в собственной постели или на празднестве в гостях, на чуж.бине или дома, в поле под кустом или на дереве лесном или же па пути к чужедальним землям, где-нибудь среди дремучих чащоб, засушливых пустынь или гиблых трясин; и, в-четвертых, пусть он расскажет мне, подробно и по порядку, какие события совершатся в жизни его, начиная с этой секунды и до последнего мгновения перед смертью. Пусть не забудет он упомянуть, на чем предстоит споткнуться ему и чем выпадет прославиться, когда постигнет его тяжкая утрата или посетит нечаянная радость и какими они будут, из-за чего придется ему вступить в бой с врагом или бывшим другом своим, когда и сколько раз он женится, какие родятся у него дети и почему уйдут они к праотцам,-словом, пусть он поведает нам, шаг за шагом и день за днем, с чем столкнет его судьба на жизненном пути вплоть до смерти. Нельзя забывать, друзья, что всякая ящерица прижимает живот к земле, однако никто не знает, у какой из них он усох или заболел. Помните, что мы верим только тем, кого любим, и не верим даже тем, кто выводит нас в люди.

Рассказчик умолк; однако никто из нас не встал, чтобы ответить ему, ибо человеку не дано знать, где, как и когда он умрет; да и о событиях, которые предстоят ему в жизни, он может лишь гадать. Правильно истолковав наше безмолвие, мудрый путешественник сказал: "Я вижу, вы поняли, что человек .может только предполагать, как повернется его жизнь, а располагать ею по своему усмотрению ему не дано". Слова эти показались нам очень верными, и, перестроившись на новый лад, мы в один голос вскричали: "Ты прав, путешественник, продолжай же свой мудрый рассказ!"

И рассказчик поведал нам новую историю.

– О друзья мои (сказал он), я видел моря и бывал на берегах океана, спускался в бездонные ущелья и всходил на заоблачные горы, поэтому высочайшие вершины и величайшие-бездны, бескрайние просторы и вечнобегущие волны давно уже-не внушают мне страха. Многому, очень многому был я свидетелем в этом мире. Вчера я поведал вам, что немало бедствий выпало мне на долю в Лесу Тысячи Духов и что я зарекся ходить на охоту и пускаться в опасные предприятия. А теперь мне придется открыть вам, друзья, что обещаний своих я не-выполнил и вскоре предпринял еще одно путешествие-опаснейшее и воистину гибельное путешествие, друзья!

Однажды случилось так, что проснулся я очень поздно, ибо, во-первых, мне теперь не надо было рано вставать, поскольку я сделался богачом и не заботился о пропитании, а во-вторых,-долго не мог уснуть накануне, одолеваемый назойливыми раздумьями. После возвращения моего из Леса Тысячи Духов женщины быстро заметили, что я редкостно богат, и начали стекаться ко мне со всех концов города сотнями и тысячами,. а я без колебаний брал их всех в жены, ибо они говорили, что им нет ни малейшего дела до моего характера. "Нас привлекает твое богатство,-хором твердили они,-поэтому веди себя как хочешь. Даже если ты будешь ежедневно хлестать нас ремнем от охотничьей сумки, мы все равно пойдем к тебе-в жены!"

Вскоре, однако, отвращенные моими охотничьими привычками и буйным нравом, который укоренился во мне из-за частых встреч с гомидами и дикими зверями Леса Тысячи Духов, жены начали потихоньку уходить от меня, и к тому утру, когда? я поздно встал после бессонной ночи, их у меня осталось всего девять. Поднявшись, я начал какой-то маловажный разговор с одной из них, не ведая, что судьба моя уже круто переменилась. А случилось вот что.

На пороге моей спальни внезапно вырос королевский гонец и объявил мне, что король призывает меня к себе. Слегка удивленный столь официальным вызовом, надел я сорок сороков? парадных одежд, накинул дандого, водрузил на голову мягкую шляпу и отправился во дворец.

Едва король увидел меня, он с удовлетворением восклик" нул: "А вот, кажется, и Акара-огун!" Я учтиво склонился перед. ним и сказал: "Ты прав, господин мой, это действительно я, Да продлит Создатель жизнь твою на долгие годы".

"Так это и правда ты, Акара-огун?"-радостно вопросил король, и мне пришлось ответить ему второй раз: "Да, повелитель, это действительно я, хотя мне воистину непонятно, как ты сумел заметить меня с высоты славы своей".

"Стало быть, ты пришел, Акара-огун",-в третий раз про молвил король, и я снова подтвердил его правоту, сказав так;

"Да, великий король, я воистину тот самый человек, чье имя соизволил ты произнести трижды,-Акара-огун, Многоликий Маг, победивший добродейственной магией своей бессчетноеколичество могучих чародеев, развеявший по ветру лиходейскую волшбу несметного множества великих ведьм и отправивший на тот свет многих колдунов, когда они тщились принести меня в жертву идолам своим".

Король весело рассмеялся и ласково сказал: "Так садись же по правую руку от .меня, достославный Акара-огун!"

Когда я сел рядом с троном, король снова обратился ко мне, говоря: "Акара-огун, друг мой, у меня есть поручение к тебе – необыкновенно важное и почетное поручение,– однако, прежде чем открыть, в чем оно заключается, я должен спросить у тебя, пожелаешь ли ты выполнить его для меня".

Едва не перебив короля, ибо мне стал ясен мой ответ гораздо раньше, чем он умолк, я все же дослушал его, чтобы не нарушать дворцового этикета, а потом сказал: "Напрасно задал ты мне этот вопрос, повелитель. Вершины деревьев покорно склоняются по ветру; рабы беспрекословно выполняют приказы хозяина; что бы ни поручил ты мне и куда б ни послал,

я с радостью выполню твое повеление".

Надобно признать, что эта клятва вслепую была очень опрометчивой, ибо я добровольно забрался в королевскую ловушку, и король тотчас же сказал:

"Ты, наверно, знаешь, любезный друг мой, что нет иа земле ничего более важного, чем благоденствие народа. И тебе должно быть ведомо, что нет в мире ничего более достойного, чем бескорыстное служение своей стране. Золото, серебро и драгоценные камни-да любое богатство!-ничтожный пустяк по сравнению с уверенностью, что ты принес пользу своему отечеству или народу. Так вот, Акара-огун, я хочу, чтобы тебе удалось ощутить эту уверенность-именно поэтому ты и призван сегодня во дворец". Недолго, но многозначительно помолчав, король так закончил свою речь:

"Мой отец неоднократно рассказывал мне перед смертью, что существует на свете город, к которому ведет та же дорога, что и в Лес Тысячи Духов. Это город Горний Лангбодо. Отец говорил, что тамошний король одаривает навестивших его охотников удивительной вещицей. Он не открыл мне название вещицы, но часто повторял, что она помогает королям добиться такого благоденствия и процветания для своей страны, что слава ее становится поистине всемирной. И вот получается, любезный Акара-огун, что именно к тебе, дважды посетившему Лес Тысячи Духов, могу я обратиться с просьбой гнавестить короля Лангбодо и принести мне вещицу, о которой говорил мой отец. Я думаю, что никто лучше тебя не справится .с этим трудным, но чрезвычайно почетным поручением".