Текст книги "Здравствуй, сын! (СИ)"

Автор книги: Амелия Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Часть 11. Олег

Какого черта я произнес те слова, которые совершенно не собирался говорить? Дурацкий порыв заставить Диану считать, что ей со мной было хорошо? Или же попытка убедить себя в том, что для нее это не должно было быть таким уж ужасным событием, чтобы она восприняла его настолько остро?

Да, я пытался убедить в этом именно себя, потому что так или иначе чувствовал свою вину за то, что случилось тогда. И за то, как именно все произошло.

А сейчас… я дал ей уехать. Видел, с каким ужасом она бежит от меня, и на этот раз не предпринимал попыток еще больше все усложнить. Мне нужно было очень крепко обо всем подумать и впредь действовать совсем иначе. Только как – я пока даже не представлял.

– Точно все в порядке? – спросил Жук, когда я сказал ему, что задерживаться и дольше не смогу.

– В порядке, – соврал, кидая вещи в чемодан, который так толком и не разобрал. – Просто появились неотложные дела.

А потом были аэропорт, самолет и бесконечные раздумья, которые лишь крепче запутывали меня, но не давали пролиться ни на что и капли света.

Первым делом я хотел уволить секретаршу, но… похоже, Света сделала верный выбор сама, потому что в офисе мне сообщили, что она не выходит на работу с тех пор, как я отправился на фестиваль. Что ж, тем лучше было и для нее, и для меня. Иначе я за себя мог и не ручаться.

– Меня ни для кого нет, – сказал я своей помощнице Веронике. – Вообще ни для кого в ближайшие часа три. И да, начни искать новую секретаршу, а когда найдешь, я лично хочу с ней побеседовать.

Заперевшись в своем кабинете, я набрал номер психолога, потому что не представлял, как справлюсь со всем случившимся сам. И пусть это открыто кричало о моей слабости, в коей любому нормальному мужику расписываться постыдно, я предпочитал быть слабым, но с Дианой и своим сыном, чем сильным, но потерявшим тех, к кому уже успел настолько привязаться.

– Олег Владимирович, я смогу выйти в скайп через десять минут, – сказала мне Алина, когда я едва не начал материться, стоило ей не сразу взять трубку.

– И не дольше, – отрезал я, после чего отключил связь.

Я платил большие деньги совсем не для того, чтобы слышать, что у нее есть дела поважнее.

Побарабанив пальцами по столу, я снова вернулся мыслями к тому, о чем не переставал думать все это время. А что, если я все разрушил сам, и теперь возврата назад не было? От этого по спине пробегал ледяной холодок. Но я знал одно – мне нужно быть сдержаннее, и больше не позволять себе никаких грубых и резких слов при Диане, раз уж я успел натворить настолько много всего.

Через обещанные десять минут на экране ноутбука возникла как всегда собранная и с улыбкой на губах Алина. И я решил не ходить вокруг да около, и сходу ввел ее в курс дела (хотя больше бы подошло слово «ошарашил»).

– Я все рассказал Диане. Не могу сказать, что получилось хорошо.

– Я в этом даже не сомневаюсь, – покачала головой психолог. – Расскажите все в подробностях.

– Мы были на фестивале, куда я пригласил ее вместе с нашим сыном. Прекрасно проводили время, пока мне не позвонила бывшая невеста и не сообщила, что знает о наличии у меня ребенка.

– Откуда?

– Это неважно. Важно другое. Я начал опасаться вероятности, что Диана могла узнать о том, кто тот мужчина из клуба, совсем не от меня.

– И вы решили сами ей все рассказать.

– Именно так. Она отреагировала ожидаемо, но все же… я надеялся, что смогу все объяснить.

Алина посмотрела на меня так внимательно, как будто ожидала, что на лице у меня начертан как минимум ключ от всех секретов мироздания. Потом отвела глаза и принялась что-то писать. А я сидел, как дурак, и ждал, что мне вот-вот подскажут, что же делать дальше.

– Что вы думаете делать дальше? – неожиданно спросила Алина, и я чертыхнулся сквозь крепко стиснутые зубы.

– Я думал, это вы мне и скажете, – рявкнул так громко, что в соседнем кабинете кто-то ойкнул.

– Я уже говорила вам, Олег, что не могу дать вам чудодейственный рецепт, который все решит, как по мановению волшебной палочки. Зато мы с вами вместе можем найти то решение, которое наверняка станет оптимальным.

Да, она была права. И мне стоило быть сдержаннее не только с Дианой, но еще и с ней. По крайней мере, Алина совсем не виновата в том, что я так лоханулся шесть лет назад.

– В данный момент что мне лучше сделать? Оставить Диану в покое? Пока исчезнуть из их с Матвеем жизни?

– Я определенно считаю, что нет. Вы для нее – напоминание о болезненной ситуации, причем самое яркое. Но в то же время, пока она будет продолжать свои попытки обо всем забыть, так этого и не пережив, не проработав, скажем так, это никуда не исчезнет. Нельзя просто так вытеснить проблему и думать, что она решена. Так это не работает.

– Значит, мне нужно снова… оказаться рядом?

– Да, но только, как я и говорила, действовать нужно очень осторожно. Начать завоевывать ее. Показать, что вы можете быть другим. Тем, каким и являетесь, а не тем, чей образ укоренился у нее в подсознании.

На этом моменте я поморщился. Да уж, как раз с этим у меня и имелись весьма определенные проблемы.

– Есть что-то еще, о чем мне нужно знать? – спросила Алина, и я покачал головой.

– Пока больше не о чем. Спасибо за то, что вышли со мной на связь.

Она слабо улыбнулась и прежде чем завершить сеанс, ответила:

– Спасибо и вам за нашу работу. Я надеюсь, что у нас все получится.

Закрыв крышку ноутбука, я потер ладонями лицо. И мне тоже оставалось лишь одно – надеяться, что у меня все получится.

Часть 12. Диана

– Что-то вы рано вернулись!

Мама, как самый настоящий Штирлиц в юбке, засекла наше с Матвеем возвращение домой быстрее, чем успел пикнуть последний комар. И для нее, как и для сына, у меня было только одно, наспех выдуманное, объяснение:

– У Олега появились срочные дела. Ему не до нас, поэтому я решила вернуться пораньше и заняться делами по дому.

– В отпуске, – неверяще констатировала мама, подбоченившись.

– Ну а когда же еще этим заниматься? – повела я плечами, стараясь принять самый невозмутимый вид.

– Не ври мне, Диана, я же твоя мать. Что случилось?

– Мама, ничего не случилось, – повторила я твердо. – Мы успели побывать на фестивале, все было замечательно.

– А потом что случилось? – настаивала на своем она, словно допрашивала припертого к стенке партизана.

– Ничего! – не выдержала я. – Так бывает, представь себе.

Недоверчиво покачав головой, мама заявила:

– Вы, наверно, устали с дороги. Я вам что-нибудь приготовлю.

Кивнув с благодарностью на это предложение, я отправилась к себе в спальню.

По пути домой я не раз и не два пыталась обдумать все, что произошло. Все, что вспомнила. А точнее – уложить в голове открывшуюся правду, с которой сложнее всего было смириться.

Возможно, мне стоило позвонить моему психологу и обсудить с ней то, что произошло. Но я и так знала, что она мне скажет, за долгие годы я успела изучить ее не хуже, чем она – меня. Ирина Борисовна непременно заметит своим ровным, спокойным тоном, что я должна принять случившееся. Осознать и пережить. Но именно это и было в моей ситуации самым сложным.

Было так просто все эти годы ненавидеть человека, отпечатавшегося в памяти лишь безликим образом, без имени и лица. И насколько сложнее было ненавидеть его теперь, зная, что этот же человек спас жизнь моего сына. Зная, каким он может быть – обаятельным и заботливым. И вместе с тем – монстром, не считающимся ни с чьими желаниями, кроме своих.

Эти два образа мне никак не удавалось соединить воедино. Как и собрать в одно целое саму себя – наивную девочку, с которой случилось то, к чему не была готова, и взрослую женщину, мать, несущую ответственность за своего ребенка. И прежде всего – за его счастье.

Именно Матвей был ключом ко всему. Именно о нем я должна была думать в первую очередь. Имела ли я право лишать его внезапно объявившегося отца, к которому он, к тому же, так быстро привязался? Господи, а что, если Волков вообще захочет отобрать у меня ребенка? Я ведь совсем не знала, чего от него ждать. Не знала, с какой целью он рассказал мне все это, и что собирался делать дальше.

Хотела я того или нет, а мы отныне были крепко связаны – ребенком, который никогда не появился бы на свет, если бы со мной не случилось все это. Ребенком, который мог умереть, если бы Волков ему не помог. И, задавая себе вопрос, хотела бы я повернуть время вспять и сделать так, чтобы Матвея бы не было – я бы однозначно сказала «нет». Он был самым дорогим, что я имела в своей жизни. Даже если причиной того, что обрела его, стали обстоятельства, из-за которых потеряла саму себя.

Зато теперь я знала правду. Вот только жаль, что все еще не представляла, что мне с ней делать.

– Мама, а когда к нам придет дядя Олег? – поинтересовался сын уже на следующий же день, порождая внутри меня болезненный укол.

Мой психолог сказала бы мне – ты должна принять решение, Диана. Только ты можешь это сделать. И сейчас, когда смотрела на сына, понимала – все уже было решено за меня.

Было не так уж и важно, прощу ли я Волкова за то, что он сделал. Самым важным было другое – у Матвея должен быть отец. И если сын хотел быть с ним, а Волков – с сыном, я не стану этому препятствовать. Просто не имею права.

Что же касалось меня самой – мне совершенно необязательно иметь какие бы то ни было отношения с этим человеком. И именно такую позицию я и собиралась занять. Пусть он видится с Матвеем, но на этом все. Я сама совершенно не хотела соприкасаться с тем, кого вряд ли смогу когда-нибудь простить.

– Я пока не знаю, – ответила сыну. – Но он наверняка нам позвонит, когда у него будет время. Ты же знаешь, дядя Олег очень занятой человек.

Дядя Олег… мне еще предстояло как-то объяснить Матвею, что Волков ему никакой не дядя. И как к этому подойти – я сейчас не знала. Достаточно было и того, какой ад царил у меня внутри от всего случившегося. И какое разочарование и даже боль потери ощущала при мысли о том, кем оказался первый мужчина, которому почти начала доверять.

– А не пойти ли нам погулять? – заявила внезапно появившаяся на пороге мама. – Вон какой день сегодня хороший. Да, Матвей?

– Да, бабуль, – кивнул сын. – Я возьму с собой Снежка. Он тоже хочет гулять.

Глядя на то, как сын скрывается вместе с бабушкой за дверью, волоча за собой своего любимого пингвина, я подумала, что, наверно, стоит купить ему долгожданную собаку. Одиночество, которое порой сквозило в его глазах, просто разбивало мне сердце.

Оставшись наедине с собой, я вдруг поняла, что не знаю, чем себя занять. Раздирающие душу мысли и образы не хотели отступать, словно тысячи демонов поселились внутри.

Как говорила мне Ирина Борисовна – гнев лучше вымещать. Бить тарелки, если понадобится, но не копить в себе. А еще представить источник своей боли – и мысленно его уничтожить.

Все эти годы мне некого было винить, я даже не была уверена в том, что со мной случилось. И сейчас настал тот момент, когда стало возможным выместить все, что собралось внутри за долгое время. Все, что требовало, но не имело выхода.

Оглядевшись в кухне, я вспомнила, как Матвей сказал, что я не умею печь пирожки. Зато Волков, как я успела заметить, был в этом деле хорош, как ему, впрочем, и положено при его статусе. Злость и упрямство вдруг заставили меня взяться за муку и замесить тесто. Я напеку таких пирожков, что все обзавидуются!

В какой момент кусок теста превратился для меня в отбивную, на которой я вымещала гнев, как то советовала психолог, я не знала. Просто поймала себя на том, что с остервенением мну и бью несчастное тесто об стол, представляя, что это виновник моих бед. И под конец разошлась так, что, схватив густую массу, замахнулась и решила запустить ею от души аккурат в дверь, выкрикнув при этом:

– Прочь из моей жизни! Ненавижу!

И в этот же самый момент дверь кухни распахнулась, и тесто в эффектном полете врезалось аккурат в лицо Волкову, каким-то образом оказавшемуся в моей квартире.

– Ой, – только и смогла я сказать, глядя на дело рук своих.

Часть 13. Олег

Конечно же, в итоге я принял решение ехать к Диане. Это было вопросом времени, и оттягивать то, что само просилось к исполнению, я не стал.

Сначала в очередной раз прокрутил в голове слова Алины, а потом – сел в машину и отправился к своему сыну и (в первую очередь) к его матери.

«Вам нельзя оставаться в стороне, нужно завоевывать Диану».

Именно эти слова, пусть и не дословно звучащие, эхом отражались в моей памяти. И я, слыша их, понимал, что просто обязан предпринимать хоть что-то, чтобы та ситуация, в которой мы с Ди оказались, наконец разрешилась.

– Дядя Олег! Ты приехал! – закричал Матвей, бросаясь ко мне, когда я вышел из машины и оказался во дворе дома Дианы.

– Приехал, – сказал, хватая сына на руки и прижимая к себе.

Потом воззрился на мать Дианы и улыбнулся.

– Добрый день, – поздоровался с ней.

– Ой, добрый день! – ответила она. – Как хорошо, что вы приехали!

Я понятия не имел, почему это было хорошо, но согласно кивнул. Усадил Матвея на руках удобнее и вопросительно посмотрел на Елену Николаевну.

– Дианочка сейчас сама не своя. И я понять не могу, почему, – призналась она.

Зато я прекрасно понимал, что было тому причиной. И не только что, но и кто.

– Елена Николаевна, – сказал я как можно спокойнее и дружелюбнее, ссаживая сына с рук. – Вы не позволите мне несколько минут побыть с Дианой наедине и обсудить то, что сейчас для нас очень важно?

Конечно же, я не стал обрисовывать подробно то, что приключилось между мной и Ди. Достаточно было просьбы оставить нас один на один.

– Позволю! – ответила мама Дианы, и я поморщился.

– А может, вы дадите мне свои ключи и я сам зайду в вашу квартиру, чтобы поговорить с Дианой?

На лице Елены Николаевны отразилась такая растерянность, что я мгновенно понял – Волков, ты дал маху. Но и отступать было некуда. Я уже озвучил предложение года, и не желал идти на попятный.

– Конечно, дам! – наконец отмерла мама Дианы, протягивая мне связку ключей. – Только откройте нам, когда мы с Матюшей соберемся возвращаться.

Они удалились, и я приложил «таблетку» к специальной выемке, а через полминуты поднимался на этаж, где располагалась квартира Дианы.

Совсем не такой встречи я ожидал, что и говорить. Едва распахнул дверь и, сняв обувь, направился в сторону кухни, как мне в лицо прилетело что-то увесистое и плотное. Со всей дури врезалось в лоб, начало стекать к подбородку.

– Ой! – послышалось вдогонку.

А ведь до этого я слышал, что меня ненавидят.

– Да, ой, – сказал, отлепляя массу с лица. Облизнулся, понимая, чего именно не хватает. – Только в тесте слишком много соли, а вот жидкости – мало. Я умоюсь и переделаю.

Именно это сообщил Диане, отправляясь в ванную, и по пути так и продолжая счищать липкое месиво с лица. Конечно же, я понимал, что меня, скорее всего, выставят ко всем чертям, стоит мне выйти из ванной. С другой, я чувствовал – не все так просто в том, с какими словами и действиями меня встретила Диана. Пусть и неосознанно. Пусть говоря это потому, что считала, будто ее не слышат.

– Это должны быть пирожки? – спросил я, выходя из ванной.

Диана не ответила. Стояла, сложив руки на груди, и смотрела на меня вопросительно.

– Твоя мама дала мне ключи. Они с Матвеем придут чуть позже, – пояснил я.

Снял пиджак, закатал рукава рубашки. Посмотрел на хаос, который устроила Диана. Что ж, будем работать с тем, что есть.

– Мука не самая лучшая. Но если брать французскую…

Я осекся, когда поймал взгляд Дианы. Сам вовсю занимался тестом и комментарии отпускал те, что так и просились наружу. Вот только понимал – сейчас я оказался в той ситуации, когда пространные мысли о том, какую именно муку покупать для теста, совсем не имеют значения.

Все же замесив основу для пирожков, я вымыл руки и повернулся к Диане.

– Матвей с твоей мамой еще немного погуляют, – уведомил ее, отчаянно подбирая слова и ругая себя на чем свет стоит едва ли не за каждый произнесенный звук.

– Хорошо, – кивнула она. – А зачем ты здесь?

Очень верный вопрос. Диана вполне могла спрашивать, зачем здесь источник ее болезненных воспоминаний.

– Нам… нужно многое обсудить, – сказал в ответ, не зная, что еще присовокупить к произнесенному.

– Что например? – вскинула бровь Ди.

– Нашего сына… – ответил я, и сам почувствовал, насколько растерянно это прозвучало.

Конечно же, в первую очередь меня волновали чувства Дианы. То, что она ощущает, когда понимает, что я и был тем самым первым мужчиной в ее жизни. Мы ведь так и не обсудили этот момент. И я не знал, стоит ли это делать в принципе, ведь Алина сказала, что я должен вести себя очень осторожно.

Диана вдруг отвернулась. Обхватила себя руками, встала спиной ко мне. И я почувствовал себя так странно… Как будто был маленьким ребенком, и меня вдруг бросили одного в каком-то жутком незнакомом месте.

– Я и сама хотела встретиться с тобой и сказать… что не собираюсь препятствовать вашему с Матвеем общению. Он ведь привязался к тебе… спрашивает постоянно, – с грустной улыбкой повернулась ко мне Диана.

То, что я почувствовал в этот момент, было несравнимо ни с чем. Меня как будто изнутри жрали тысячи демонов. Выворачивали наизнанку и бросали недоеденной мою собственную плоть. И я это видел воочию.

– Я очень благодарен тебе за это, – сказал в ответ сдавленным голосом.

Шагнул к Диане, но тут же отступил, когда в прихожей раздался голос Матвея:

– Мам! Мама! Ты испекла пирожки?

Инстинктивно взглянув на идеально поднявшуюся основу для будущих шедевров кулинарии, я сделал глубокий вдох и повернулся к сыну.

У меня был лишь один шанс из тысячи получить Диану и Матвея в свою жизнь. На все сто процентов и без остатка.

Завоевать женщину, перед которой я был виноват

И я собирался использовать предоставленную мне возможность на все сто. Иного просто не могло быть.

Часть 14. Диана

– Мамочка, пирожки просто супер, – сообщил мне Матвей, жадно уплетая за обе щеки очередной из них. – Как тебе это удалось? Даже бабуля… – сын опасливо покосился на бабушку, видимо, собираясь честно сообщить, что на фоне творений шеф-повара мирового класса и ее пирожки несколько померкли, но вовремя замолчал. – Получилось очень вкусно, спасибо, – сказал он вместо этого вежливо.

Я же смотрела на его довольное лицо и понимала, что ни черта мне на самом деле не удалось. Даже сделать самостоятельно проклятые пирожки. И чужие лавры по этому поводу я присваивать не собиралась.

– Спасибо не мне, – заметила ровным тоном. – А…

Я запнулась. Мы с Олегом только что обсудили, что я не стану мешать его общению с сыном, но было бы еще неплохо сообщить самому Матвею, кем ему приходится этот человек на самом деле.

– Спасибо дяде Олегу, – добавила я и тут же поймала на себе выразительный взгляд Волкова.

– Диана, можно тебя… на пару слов? – попросил он и прежде, чем я сама успела что-то сказать, моя сводница мама вовсю замахала на нас руками:

– Идите, идите! Мы тут с Матюшей пока все приберем.

Да уж, прибрать тут и правда было что. Кухня походила на поле боя, где случилось избиение ни в чем неповинной передо мной муки.

Пройдя в самую дальнюю комнату, коей была спальня сына, я сухо поинтересовалась у Олега:

– Что-то еще?

Он огляделся по сторонам, словно хотел впитать в память все окружающие детали, потом вдруг сказал:

– А я ведь даже не знаю, что любит мой сын. Не знаю, как он рос, как начал ходить…

– Извини, но переиграть все это на бис уже не получится, – ответила ему холодно.

– Я знаю, что это только моя вина, – кивнул он, а потом потянулся к одной из машинок Матвея. От вида детской игрушки в этой крупной руке с длинными пальцами, внутренности неожиданно скрутил спазм. Он жалел обо всем, что упустил? Мне нечем было его утешить. Да я и не собиралась испытывать сочувствие к тому, кто сам лишил меня воспоминаний и возможности найти отца своего ребенка.

– Мне тоже нравились в детстве гоночные модели, – нарушил возникшую тишину Волков.

– Поэтому ты стал шеф-поваром.

Он усмехнулся:

– Одно другому совершенно не мешает. Слушай, я хотел бы… куда-нибудь сводить Матвея. Узнать его получше.

– Только под моим присмотром, – мгновенно отреагировала я. – По крайней мере, на первое время. Потому что я тоже недостаточно хорошо тебя знаю, чтобы доверить своего сына.

– Нашего, – снова поправил он. – И кстати… я бы хотел, чтобы Матвей называл меня папой… а не дядей.

Это было естественное желание, но как подойти к этому болезненному вопросу – я не знала.

– Как тебе известно, Матвей считает, что его отец умер. Я не представляю, как теперь объяснить ему твое чудесное воскрешение.

Волков снова усмехнулся – но как-то криво, почти болезненно. Потом сказал:

– Но нам придется как-то это сделать. Рано или поздно.

От этого его «нам», невольно объединявшего нас всех в нечто цельное, мне захотелось повести плечами, тем самым будто стряхивая с себя все возможные связи между мной и ним. Но это было невозможно. Ребенок – не какая-то вещь, вроде кольца с бриллиантом, которое можно вернуть и разойтись. Дети – это связь навсегда.

– Я подберу подходящий момент, – ответила Волкову, намеренно избегая этого короткого, но многозначительного «мы».

И даже не подозревала, что этот момент наступит совсем скоро и неожиданно.

– Мы идем на картинг, – заявил Волков, явившись к нам на следующий же день. – Если ты, конечно, не против.

– Вообще-то, я очень даже против. Того, что меня будят в выходной день, – откликнулась хмуро и, поведя носом, добавила:

– Но за эти восхитительные булочки, что ты держишь в руках, пожалуй, прощу тебе это преступление.

– Нравится? – улыбнулся Волков, вручая мне пакет. – Я сам испек с утра.

– Можешь не напоминать мне лишний раз, что твой уровень мастерства в кулинарии – бог. Ни к чему снова эти унижения, – сообщила я, лениво плетясь на кухню.

– Дядя Олег! – Матвей ураганом влетел следом за нами, заслышав то ли голоса, то ли аппетитный запах булочек. Или и то, и другое вместе.

– Привет, – улыбнулся ему Волков, подхватывая сына на руки. – Я пришел, чтобы позвать вас на картинг. Как ты на это смотришь?

– Крутоооо! – радостно выдохнул тот, но тут же озабоченно нахмурился, кинув взгляд в мою сторону:

– А можно? Мама говорит, что это опасно.

– Я готов поручиться, что в этом нет никакого риска, – откликнулся Олег, глядя на меня. – Это детское развлечение, с обеспечением полной безопасности.

Его слова меня вовсе не успокаивали, но я понимала – невозможно постоянно ограничивать ребенка во всем, лишь бы с ним ничего не случилось. Шишки и ссадины – неотъемлемая часть жизни. И с этим было лучше смириться, пересилив свой страх. Хотя, наверно, просто невозможно перестать бояться за своего ребенка, будь ему хоть пять лет, хоть пятьдесят пять.

– Ладно, – кивнула я неохотно и час спустя Волков уже вез нас на картинг.

– Я хочу кататься вон на той красной машинке! – заявил сын, когда мы прибыли на место.

– Значит, берем ее, – кивнул Волков спокойно и уверенно.

Интересно, он также невозмутимо купил бы Матвею и звезду с неба? Пожалуй, нам стоило бы поговорить насчет того, чтобы не избаловать ребенка сверх меры. Хотя я и сама этим безбожно грешила.

Пройдя инструктаж и облачившись в соответствующую амуницию – шлем, комбинезон и перчатки, Матвей с гордостью направился к карту, а я попыталась подавить возникшую внутри тревогу. Помахав нам с Волковым, сын уселся в карт и двинулся с места под руководством инструктора. И все было, казалось, хорошо, ровно до того момента, как Матвей, явно войдя во вкус гонок, увеличил скорость.

– Тебе не кажется, что он слишком быстро едет? – спросила озабоченно у Волкова и не успел тот ответить, как я, словно в замедленной съемке, увидела – Матвей, не справившись с управлением, влетает в ограждение и выпадает из карта.

Испуганно вскрикнув, я метнулась к сыну, прямо на трассу, на которой спешно остановили движение других картов, но мне бы не помешал даже целый строй танков в этот самый момент, когда сердце билось как сумасшедшее от дикого страха – такого знакомого, как в те времена, когда Матвей боролся за жизнь.

– Ты цел? – выдохнула я, прижимая к себе молча плачущего сына. – Что у тебя болит?

Матвей в ответ только помотал головой, не проронив ни звука, явно не желая показывать свою слабость и боль.

– Так, пойдем отсюда, – взял ситуацию под контроль Волков и, подхватив сына на руки, отнес его в раздевалку.

– Дай-ка посмотреть, – сказал он, заметив, как и я, что комбинезон на Матвее был разодран в районе колена.

– Все нормально, – ответил упрямо сын. – Мамочка, только не ругайся...

Ругаться я намеревалась позже, когда смогу убедиться, что с Матвеем все в полном порядке. И, сосредоточившись сейчас лишь на этом волнении за сына, сама не заметив как, неожиданно выпалила:

– Дай папе посмотреть свое колено!

Выражение лица Матвея из хмурого тут же сделалось потрясенным. Даже Волков удивленно замер рядом. Но раз правда уже вырвалась наружу, отступать было поздно.

– Мой папа умер, – растерянно проговорил Матвей.

Присев перед ним на колени, я подавила рвущийся наружу тяжелый вздох и сказала как можно спокойнее:

– Я так думала, но я ошиблась.

Кивнув на застывшего в напряженном ожидании Волкова, я заставила себя произнести самые трудные в жизни слова:

– Это – твой папа.