Текст книги "(Не)случайное зачатие (СИ)"

Автор книги: Амелия Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Часть тринадцатая. Даниил

Что это, мать твою, было?!

Я потер горящую от пощечины щеку. Ярость прокатилась по всему телу сумасшедшей волной, и только чудом мне удалось удержаться на месте и не кинуться следом за Самойловой, чтобы устроить ей показательную порку.

Вот же сучка! Ну, допустим, подкатил я к ней не слишком изящно, но ее наглость переходила всякие границы. Метелить меня по лицу не дозволено было никому! И если ей так уж противно было мое предложение, могла бы просто сказать «нет». Я не глухой и не тупой, хотя, судя по тому, что у меня на нее стояло в то время, как она воротила нос – второе было спорным моментом.

Что ж, если эта беременная истеричка хотела охладить мой пыл – у нее это прекрасно получилось. Причем настолько прекрасно, что просто так ей это с рук не сойдет.

А я ведь собирался предложить ей шикарные отступные! Она бы сроду столько не заработала на данной должности, сколько я мог дать за то, чтобы просто ее трахать! Причем на мои способности в данном деле прежде никто еще не жаловался, так что она и тут не осталась бы в накладе. Но Самойлова решила пойти иной дорожкой – и черт с ней! Но маршрут я ей слегка подправлю.

Эта девка должна запомнить раз и навсегда: бить по морде того, кто платит тебе зарплату за распитие чаев с любовником – крайне плохая идея. И я был намерен хорошенько ее проучить – за все и сразу.

Уволить беременную я, конечно, не мог, а вот перевести на иную должность – запросто. Не хочет полировать мой стол (и прочие предметы мебели, где я пожелал бы ее взять) – будет полировать в офисе полы!

Собственноручно заполнив шаблон соответствующего приказа, я распечатал и подписал документ и даже решил лично отнести его своей секретарше Лере. Это и стало моей стратегической ошибкой.

Не соверши я эту опрометчивую вылазку – и можно было бы отовраться при помощи Леры о том, что я уехал, заболел, онемел, захирел или, в крайнем случае, даже умер. Однако данные отговорки, когда я весь такой живой и здоровый стою напротив человека, от которого собирался скрыться, мягко говоря, наверняка бы не проканали.

– Данечка! – радостно возопила моя дорогая тетушка от самого порога и я аж по сторонам огляделся, ища куда бы спрятаться. Даже любимое укрытие Снежкова – юбка Марьи Михайловны – показалась мне самому сейчас крайне привлекательным убежищем, но бежать до нее было не близко, да и поздно.

– Тетя, – выдавил я все-таки из себя и, заметив, что она пожаловала не с пустыми руками, едва не взвыл.

Воистину, беда не приходит одна. Теперь грядет еще и позор на весь офис.

– Тетя, оставь все там, – я махнул рукой в сторону двери. – Я потом заберу.

– Ты забудешь! – заявила тетушка, волоча за собой тележку, с которой победоносно протопала через весь офис ко мне.

Мои работнички смотрели на разворачивавшуюся картину так, будто ничего интереснее в жизни не видели. Марья Михайловна даже забыла откусить бутерброд, когда высунулась из своего кабинета поглазеть, кто это ко мне пожаловал – тот так и остался зажатым в ее зубах.

– Тетя, я все заберу, – повторил я, предприняв последнюю попытку избавиться от содержимого тележки, но тетушку Варвару мое замечание ни разу не смутило.

Оглядевшись по сторонам, она авторитетно резюмировала:

– Хорошо живешь! Столов много, все поместится.

И, к моему ужасу, стала доставать из тележки привезенные ею припасы.

– Огурчики малосольные, – объявила тетушка, пристроив трехлитровую банку на стол Кононова. – Помидорки свои, домашние, – следующая банка опустилась на соседний стол, за которым находилась Самойлова.

– Тетя, я здесь работаю, – сказал я как можно мягче и, подскочив к тележке, попытался отобрать этот склад консервов у тетушки. – Я все отвезу домой, не надо тут ничего выкладывать!

– Как же так домой? – огорченно моргнула тетя Варя. – А ребят угостить?

Пизд*ц. Она разговаривала со мной, как с пятилетним ребенком, а я едва сдерживался, чтобы не сорваться и не прекратить этот базар в грубой форме.

Любого другого человека я бы уже выставил отсюда нахрен, но с тетей Варей так поступить не мог. Обижать чуть ли не единственного родного человека, который только что уничтожил мою грозную репутацию в глазах подчиненных своими огурцами и помидорами, я все же не хотел.

Тем временем тетушка не терялась. Заметив плотоядный взгляд, которым смотрела Самойлова на стоявшие перед ней помидоры, тетя вскрыла пластиковую крышку и, достав откуда-то из бездонной тележки вилку, пронзила ею помидор и сунула Самойловой в рот.

– Кушай, милая, кушай, а то вон какая тощая!

Месяца через три у Самойловой такой проблемы не будет, но говорить об этом тетушке я не стал. Вместо этого стоял и наблюдал за тем, как Катерина всасывает в себя соленую мякоть, а следом слизывает потекший на подбородок сок.

Если я думал, что видение с тарталеткой самый страшный кошмар моих брюк, то теперь понял, что помидоры однозначно сместили ее с вершины топа самых сексуальных продуктов.

Поспешно отвернувшись, я решил, что раз уж мой офис из чайханы неконтролируемо превратился в выставку достижений тетиного хозяйства, то надо хотя бы сделать вид, что это безобразие происходит с моего боссового соизволения:

– Перерыв! – постановил я, хлопнув в ладоши и, оставив тетушку выгружать на всеобщую радость оставшиеся соления и прочие стратегические запасы, которыми я все равно не воспользовался бы, решил удалиться в свой кабинет, но не тут-то было.

Просеменив за мной следом, тетушка рухнула в кресло, стоявшее у стола Леры, и возвестила:

– А я ведь к тебе по важному делу, Данечка!

Работнички, до этого момента занятые разграблением и смакованием тетушкиных припасов, замерли как по стойке «смирно» кто с чем – кто с надкусанным огурцом, кто с куриной ножкой в зубах и в возникшей тишине собственный голос показался мне оглушительным:

– Хорошо, тетя, идем в кабинет, поговорим.

Но тетушка и не думала куда-то двигаться. Я сильно подозревал, что не просто так.

– Данечка, ко мне давеча свататься приходили! – заявила тетушка, начисто проигнорировав предложение поговорить приватно.

Я тайком с облегчением выдохнул.

– Поздравляю, тетя. И благословляю! – заявил великодушно.

Как оказалось – рано обрадовался.

– Да не меня сватали! – отмахнулась тетя Варя. – У соседей наших невеста созрела!

«Как помидор?» – хотелось мне поинтересоваться, но вместо этого я деликатно сказал:

– Очень за нее рад.

– И мы с бабкой ее, Нюрой, подумали, – ничуть не смутившись моим безразличием, продолжила тетушка, – что вам бы хорошо пожениться!

Ну начались старые песни о главном!

Каждый наш разговор тетя только о том и талдычила, что не хочет помирать, пока не увидит внуков, а я каждый раз говорил, что жить ей придется вечно. Но в этот раз дело принимало, похоже, серьезный и неприятный оборот.

– Ты же ничего не обещала? – поинтересовался я, наплевав уже на то, что нас слышит весь офис.

– Нууу… – замялась тетушка.

– Извини, тетя, но я никак не могу, – заявил твердо. – У меня уже есть… невеста.

– Кто же? – охнула тетушка и я, оббежав всех взглядом, мстительно ткнул пальцем в… Марью Михайловну.

– Вот, знакомься, Марья Михайловна.

– Она же рожать уже не может! – окончательно испугалась тетушка.

– Все я могу! – тут же обиделась Марья Михайловна. – С таким мужчиной, как Даниил Леонидович, даже бревно родит!

Отчего-то при этих словах мне вспомнилось обесчещенное мной полотенце и я аж содрогнулся – ну нахер! Типун ей на язык!

– Данечка, скажи, что пошутил! – драматично воскликнула тетушка, хватаясь за сердце, а я вдруг заметил, как переменилась в лице Самойлова. После случившегося глупо, было, конечно, предполагать, что ее интересует моя личная жизнь, но я все же решил испытать судьбу.

– Пошутил, – улыбнулся я тетушке и услышал, как разочарованно вздохнула Марья Михайловна. – Так уж и быть, веди свою созревшую невесту, тетя.

– Ах, как хорошо! – разом оживилась тетушка. – Они с родителями как раз тоже приехали посмотреть город!

Ага, как же, так я и поверил. Но куда больше этого меня интересовала реакция Самойловой. Наблюдая, как та уперлась взглядом в стол, потеряв даже всякий интерес к помидорам, я почувствовал себя почти отомщенным.

Часть четырнадцатая. Катя

Я не понимала себя. Почему известие о невесте Богуцкого настолько меня расстроило? Да и в офисе только и разговоров было, что о кулинарном мастерстве его тети и о том, что шеф скоро женится. Марья Михайловна только и делала, что всем рассказывала, как едва не пошла под венец с самим Богуцким. И добавляла, что уступила место более молодой невесте, ведь боссу нужны были дети.

А что оставалось делать мне? Искать отца моего ребенка и с тройной силой надеяться, что это не шеф. Еще не хватало вешать алименты на того, у кого вот-вот появится крепкая семья.

– Лизочку, наверно, удар хватит, – проговорил Снежков, косясь на Старикову. – Даже порыдать успела.

Я понимала Лизочку. Я бы тоже на ее месте порыдала всласть, ведь поползновения выдающихся бухгалтерских форм в сторону Богуцкого не заметил бы только слепой.

– Ну и пусть. Мне нет до этого дела, – отрезала я и, взяв папку с документами, направилась к лифту.

Я не верила в провидение или происки потусторонних сил, но иначе случившееся через пять минут, назвать не могла. Двери лифта почти съехались, когда им не позволил сомкнуться шеф. Просунул между створками руку и вскоре уже стоял рядом со мной.

Я сделала вид, что его не заметила. Было сложно, но я справилась. Кабина двинулась вниз, а потом дернулась и встала.

Я испуганно посмотрела на босса. Точнее, на то место, где он стоял, потому что освещения в лифте не было.

– Даниил Леонидович, – прошептала в пустоту. – Вы здесь?

– Где же мне еще быть?

Шеф достал телефон и посветил на меня экраном.

– Ты, я вижу, тоже здесь.

– Здесь. И у меня уже паника начинается.

– Почему? Просто отключили свет. Сволочи. Среди ясного дня!

– Я боюсь замкнутых пространств, – пропищала я, и босс выругался.

– Что мне нужно делать?

Как же я была рада тому, что он это спросил! Таким ровным и спокойным голосом, что мне передалась часть боссова настроя. Но ненадолго.

– Вызовите аварийку.

– И все?

– Да!

Шеф начал набирать номер, а я стала расхаживать по лифту, но не очень-то удачно. Натыкалась, как слепой котенок, то на стены, то на Богуцкого.

– Сети нет, бл… блин, – посмотрев на мой живот, сдержал ругательство босс.

– Мамочки!

– Иди сюда. Я слышал, что тех, кто страдает клаустрофобией, нужно крепко обнять.

Я сомневалась в том, что он не придумал это только что, но выбора у меня не было. Оказавшись в крепких объятиях шефа, зажмурилась сильнее. Кажется, стало отпускать.

– Мы ведь не упадем?

– На пол?

– Нет. Лифт не свалится в шахту?

– Не должен.

Ух, и страшно было представлять себя висящей в шахте! Спасали только руки Богуцкого, сильно, но нежно прижимающие меня к мужскому телу.

– Ваша тетя часто вас навещает?

Мне нужно было говорить о чем угодно. Хоть о помидорах, хоть о тетях. Только бы не думать о том, что мы заперты в тесной кабине.

– Часто.

В голосе Богуцкого слышалось недовольство.

– Она вас любит.

– Наверно. А почему ты спрашиваешь?

– Ну вот и невесту вам нашла.

– Кхек.

Босс кашлянул, я крепче вцепилась в него. Не стоило заводить таких тем, они и мне удовольствия не доставляют, и шеф может подумать, что я лезу в его личную жизнь.

– А твои родные, Екатерина? Рады тому, что ты скоро станешь мамой?

– Я им еще не говорила.

– Почему?

– Папа не поймет. Он очень набожный, а я… я не замужем.

Я это сказала и застыла. Может, босс предложит не только постель мою согреть, но и к алтарю со мной сходит? Так, так-так. Нельзя об этом думать, до добра такие мысли не доведут. До алтаря – тем более.

– Я бы на его месте тоже не понял, – закивал Богуцкий.

Это он сейчас про меня или про свою потенциальную дочь? Мне представилось, каким был бы босс отцом. Картинка понравилась, в ней Даниил Леонидович был заботливым и нежным. И ружье хранил не слишком далеко, чтобы отпугивать женихов дочери. Это вызвало у меня смешок.

– Что случилось, Самойлова?

– Представила, каким вы были бы папой.

– Для кого?!

Теперь в голосе шефа было такое изумление, что я поняла – сплоховала.

– Ни для кого. Я абстрактно размышляю.

– В данный момент или вообще?

– В данный момент.

– Хорошо. Итак, ты представила, каким бы я был папой. Для дочери или для сына?

– Для дочери.

– А кто, как ты думаешь, у тебя родится?

– Я об этом не думала.

– А если пофантазировать?

– Не знаю… похоже, что девочка.

Босс в ответ промолчал, только почему-то прижал меня к себе еще крепче. Даже разговаривать ни о чем не хотелось, я чувствовала себя в безопасности и это избавляло от страхов через секунду расплющиться в упавшей кабине.

– О чем вы думаете? – нарушила я тишину, когда она стала угнетающей.

– О том, что довольно странно обнимать беременную женщину.

– Мужчины иногда так делают.

– Обнимают беременных женщин, которые носят чужих детей?

Я прикусила язык. Совсем недавно шеф предлагал запрыгнуть ко мне в постель, а сейчас ему странно меня обнимать. Мужчины… что с них возьмешь?

Подыскав ответ, который бы не выдал меня, я собралась сказать Богуцкому, что думаю, но свет в лифте моргнул, кабина чуть опустилась.

– Мамочкиии, – завизжала я, сжимая папку в руке и впиваясь пальцами в пиджак шефа. В палец воткнулось что-то острое.

Босс не без сопротивления отстранил меня и встряхнул.

– Все в порядке, мы живы!

– Да. Мы живввы, – клацая зубами, ответила я.

И тут его взгляд упал на папку, по которой уже стекала струйка крови.

– Что это?

– Порезалась острым.

Босс вытащил документы из моих сжатых пальцев, осмотрел ранку в свете телефона и вдруг… взял мой палец в свой рот. Я снова забыла о страхе. По телу прошел озноб. Рот Богуцкого был горячим и влажным, а язык, которым он обводил подушечку пальца, обжигал.

Свет в лифте включился неожиданно. Я зажмурилась от яркости и удовольствия. Кабина плавно поехала вниз, и я с сожалением поняла, что Даниил Леонидович уже выпустил палец изо рта. Я же так и стояла с вытянутой рукой.

– Обязательно обработай чем-нибудь, – велел босс, когда лифт остановился на нужном этаже.

– Угу, – кивнула я и когда вышла из кабины, до меня дошло, что случилось. Трясущимися руками вытащила телефон, набрала номер подруги.

– Вика! Кажется, у меня есть, откуда взять материал шефа. Только я боюсь, что его слюни высохнут.

– Где высохнут? Он что тебя…

Вика замолчала, я же поняла, о чем она думает.

– Нет! Расскажу потом.

– Сейчас же звоню Васе. А ты дуй в его контору. Срочно, Самойлова! Мы близки к правде!

Часть пятнадцатая. Даниил

Никогда раньше не думал, что застревание в лифте может стать столь приятным времяпрепровождением.

Впрочем, я до Самойловой вообще много о чем не думал и много чего не делал. Например, не воровал чужие полотенца и уж тем более в них не кончал. Не говоря уж о куче перепорченных брюк, чья гибель была тоже на совести Кати.

А еще – я не вел с женщинами странных бесед в лифте. С теми женщинами, что на меня не работали, я вообще предпочитал заниматься вовсе не разговорами. Но Самойлова была исключением.

На лицо против воли налезала идиотская улыбка при воспоминании о том, как я зализывал рану Кати, весьма кстати ею полученную. Ее пальцы были приятно-прохладными и казались в моих руках такими трогательно-хрупкими и изящными. И в тот момент, когда мой язык касался ее кожи, я готов был поспорить на что угодно – Самойловой нравилось все, что я делал! А мне так дико, так безумно хотелось попробовать на вкус ее всю, что, выходя из лифта, пришлось прикрыться портфелем, чтобы никто не увидел тлетворного воздействия Самойловой на мою мужскую честь.

Смакуя ощущения, порожденные недолгой, но остро воспринимавшейся близостью Самойловой, я напрочь забыл о том, что собирался поставить ее раком. Для мытья полов, то бишь. И уж подавно у меня из головы вылетело, что я согласился на смотрины какой-то там созревшей деревенской ягодки.

К несчастью, любимая тетушка на память не жаловалась и притащила свою протеже прямиком ко мне в офис вечером того же дня. А я ведь собирался отовраться от такого счастья, да не успел.

К немалому моему удивлению, процокавшая в мой кабинет с царственным видом девица была похожа скорее на гламурную фифу, нежели на дитя лесов и полей. И где, спрашивается, тетя Варя могла вообще ее откопать, если с огорода своего практически не вылезала?

Скрестив руки на груди, я молча наблюдал за тем, как девица, пренебрежительно наморщив изящный носик, оглядывает мой кабинет с видом королевы, которую завели в свинарник. За этим блистательным выступлением я поначалу даже не заметил ее родителей – мужчину невысокого роста с ясно обозначившимся уже пивным пузом и женщину – точную копию девицы, только лет на двадцать старше. Отчего-то вдруг стало очень жаль главу этого семейства.

Закончив осмотр моего кабинета, девица наконец удостоила взглядом меня самого и, судя по алчно загоревшимся глазам, осталась результатом довольна. Чего я не мог сказать о себе, особенно когда она открыла рот и первым делом заявила с апломбом:

– Этот стол мы заменим, он некрасивый. И шкаф тоже, он устарел.

Я только брови приподнял от такого высказывания. Надо отдать ей должное – девица сходу сделала великолепную заявку на то, чтобы вылететь отсюда к чертовой матери.

– Ничего МЫ менять не будем, – отрезал я. – У меня здесь офис, а не выставка мебели.

Сумасшедший дом какой-то! Мало того, что Самойлова и Снежков воображали, что у меня тут дворец английской королевы и гоняли чаи по кругу, а тетушка считала, что здесь самое место для ее огурцов и прочих помидоров, так еще и эта расфуфыренная девка решила, что может мне указывать, какую мебель ставить!

Тем временем та смотрела на меня, тупо хлопая глазами и я не сдержался. Осведомился со всей любезностью:

– В чем дело? Не все слова понятны, расшифровать вам что-то?

Тетушка, с ясно написанным на лице ужасом, подскочила ко мне с неожиданной для ее габаритов и возраста прытью, и прошипела на ухо:

– Данечка! Это очень уважаемые люди!

Не знаю уж, среди кого они были таковыми, но лично у меня подобные экземпляры никакого уважения не вызывали.

– Знакомься, Даня! – продолжила тетя Варя, только уже громче. – Это мои соседи, Крякины. Присаживайтесь, дорогие, – захлопотала тетушка вокруг своих гостей.

А я подумал: е*ушки-воробушки! Теперь ясно, почему девица так хотела замуж – с такой фамилией я бы и сам туда хотел.

– Очень приятно, – пропыхтел папаша невесты. – Меня зовут Виктор Сергеевич, это моя жена – Анастасия и доченька наша, Миранда.

Я спрятал усмешку в кулак. Миранда Крякина, просто блеск! И почему только этим людям не пришла на ум столь простая и очевидная идея, как банальная перемена фамилии?

– Вот, сокровище наше замуж выдаем, – прикрякнул, полностью оправдывая свою фамилию, толстячок, и я вдруг понял – да просто грех менять то, что тебе настолько к лицу! Интересно, а доченька его тоже крякает в постели?

Представил – и тут же содрогнулся. Как это теперь развидеть, б*яха-муха?

Не дождавшись от меня никакой реакции, Крякин продолжил:

– Как говорится, ваш товар – наш купец! То есть наоборот, – поправился папаша невесты и, будто почуяв мой антибрачный настрой, забросил дополнительную удочку:

– Мы готовы взять на себя все расходы и… ну… хорошо заплатить… мужу.

– За что же? – поинтересовался я с наигранной наивностью, и Крякин охотно пояснил:

– Ну, чтоб дочку мою взял.

Я, конечно, понимал, что мозгов в приданом невесты явно не числилось, но не настолько же она безнадежна, чтобы втюхивать ее за деньги, будто скотину какую?

– А что, манифест тысяча восемьсот шестьдесят первого года отменили? – задал я следующий вопрос и Виктор, чтоб его, Сергеевич, снова непонимающе прикрякнул:

– Какой манифест?

– Об отмене крепостного права, – пояснил я любезно. – Вы же свое сокровище как бесправное имущество сватаете.

– Даня! – снова воскликнула тетушка осуждающе, но я не видел смысла в бестолковых расшаркиваниях. К чему тратить свое и чужое время зря?

– В общем, спасибо, но я не заинтересован, – сказал я папаше, растерянно моргавшему, один в один как его дочурка десятью минутами ранее.

Невеста нахмурилась – это была первая ее эмоция за весь этот разговор – и, развернувшись к выходу, заявила:

– Ты еще передумаешь.

Я в этом сильно сомневался, но что толку спорить с папочкиной принцессой? Вместо этого, давая понять, что разговор окончен, я прошел к выходу и открыл перед гостями дверь. Выйдя следом, кинул взгляд на Самойлову и удовлетворенно отметил, что она тоже на меня смотрит. Решив дать ей еще немного поревновать, я заулыбался во все тридцать два, чтобы со стороны казалось, будто знакомство с невестой прошло как нельзя лучше.

И получил неожиданный эффект.

Стоило только сватовской процессии удалиться за порог офиса, как ко мне подскочила рыдающая в голос Старикова и буквально провыла:

– Дан-ни-иии-ил Леонид-дыч! Я увольняюсь!

Да бл*дь! Развели мне тут приют истеричных девиц! Ну ладно Самойлова беременная, а с этой-то что?!

– Елизавета! – я положил руки ей на плечи, чтобы встряхнуть, но Старикова мертвой хваткой вцепилась в мой пиджак и прижалась ко мне всем своим немалым хозяйством. Не оставалось ничего иного, как успокаивающе погладить ее по спине и попрощаться с одеждой, в которую она рыдала. Хоть голым в офис ходи, ей-Богу! Все костюмы мне перепортили!

– В чем дело, Лиза? – спросил я строго, но Старикова зарыдала пуще прежнего.

Решено! Найму штатного психолога, а то буйство Катиных гормонов, похоже, заразно.

– Ну-ну-ну, – сменил я тон на успокаивающий и, с трудом отлепив от себя Старикову, повторил вопрос:

– Что случилось?

– Вы женитесь! – наконец ответила Лиза и зарыдала ещё громче.

Ну, жениться я вовсе не собирался, но и отрицать этого в присутствии Самойловой пока не намеревался тоже.

– И что же? – непонимающе поинтересовался у Лизы, но та явно была не настроена на спокойный разговор.

– Я так не могу! – заявила она и, продолжая рыдать, убежала на территорию бухгалтерии.

Пизд*ц. Осталось только, чтобы все работники мужского пола тоже начали рыдать и истерить и можно всем офисом переезжать прямиком в дурку.

Вздохнув, я повернулся, чтобы идти обратно в свой кабинет и обнаружил, что тот оккупирован. Стоя на пороге в позе «руки в боки», тетя Варя всем своим видом давала понять, что на сегодня мои мучения еще не окончены.

И кого только там, наверху, я так прогневал, что все женщины вокруг, похоже, сговорились свести меня с ума?!