Текст книги "Убийство по Джеймсу Джойсу"

Автор книги: Аманда Кросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Глава 7
ДВА РЫЦАРЯ

Двое вошедших мужчин казались вполне обходительными и учтивыми. Кейт с легким чувством вины сообразила, что мысленно представляла их людоедами. Джон Каннингем шагнул вперед, представился и, представив Рида как помощника окружного прокурора Нью-Йорка, объявил себя адвокатом мисс Фэнслер. Хотя двое служащих округа Беркшир приветствовали коллегу по профессии с заметной сердечностью, Кейт, которая, может быть, слишком остро воспринимала происходящее, показалось, будто они опасаются, как бы это товарищество не привело к неприемлемой и нежелательной фамильярности. Но к их облегчению Рид старался держаться в тени, и они адресовали вопросы в основном Каннингему, а отчасти и всем присутствующим. У Кейт создалось впечатление, что, если б она настояла и вела разговор сама, это было бы встречено с решительным и неприкрытым одобрением.

– Как я понял, ваши коллеги, – сказал Джон Каннингем, направляясь к окну, – совершают обычные процедуры на месте. Они обнаружили тело?

– Да, спасибо. Они там еще поработают какое-то время, а потом с вашего позволения войдут в дом. Можно ли попросить разрешения взглянуть на орудие убийства и на молодого человека, который из него стрелял, по имени… – полисмен заглянул в блокнот, – Уильям Ленехан? Затем наши люди займутся баллистикой и отпечатками пальцев.

Каннингем вопросительно обернулся к Кейт.

– Ружье на задней веранде. Я уверена, что оно просто усеяно отпечатками пальцев, если я правильно выражаюсь. Уильям во дворе играет в баскетбол с Лео. Что касается Лео…

– Я убежден, – вмешался Джон Каннингем, – что нам нечего опасаться за Лео. Джентльмены будут беседовать с Лео, несовершеннолетним подростком, только в вашем присутствии и с вашего согласия. Может быть, ему надо войти в дом, чтобы не присутствовать при переноске тела.

Один мужчина, получив кивок от другого, исчез, чтобы раздобыть отпечатки Уильяма и ружье, а также вернуть домой Лео. Вскоре он вновь появился.

– Кто именно является владельцем дома? – спросил первый, в отсутствие своего компаньона напомнивший Кейт, что зовут его Страттон. Судя по всему, он был из тех, кто всегда начинает с простейших вопросов.

– Мисс Фэнслер, – неожиданно повторил Каннингем, – кому принадлежит этот дом?

– Мисс Лингеруэлл или, наверно, сестре, а возможно, и матери.

– Простите, не понял, – сказал мистер Страттон.

– Она наверняка имеет в виду что-то религиозное, – добавил его компаньон.

– А, конечно… И кем она вам доводится?

– Может быть, мы сядем, – предложила Кейт. – Не хотите ли перекусить или что-нибудь выпить? Мистер Каннингем нашел клубнику чрезвычайно…

– Нет, спасибо, – отказался мистер Страттон. – Но, конечно, давайте сядем. Продолжайте, мисс Фэнслер.

– Мисс Лингеруэлл… наверно, мне можно ее просто так называть… вообще мне не родственница. Фактически я теперь и не так хорошо ее знаю.

– Значит, она домовладелица, у которой вы сняли дом?

– Ну, видите ли, – отвечала Кейт, чувствуя себя не слишком уверенным в своих силах пловцом, только что прыгнувшим в самый центр очень глубокого, очень холодного водоема, – я не снимаю этот дом. Нельзя ли нам, мистер Каннингем, начать сначала?

– С какого начала, моя дорогая? – уточнил Каннингем. – С Адама и Евы, с открытия Америки, с момента основания Новой Англии или города Араби…

– Мистер Каннингем, – тон мистера Страттона свидетельствовал, что он решил приступить к фундаментальным вопросам, – правильно ли я понял, что обитатели этого дома были вами проинструктированы отвечать на вопросы только в вашем присутствии и с вашего разрешения?

– Это ведь соответствует духу и букве закона, не так ли?

– Конечно. С другой стороны…

– С другой стороны, я вполне понимаю вашу точку зрения. Вам хотелось бы вести расследование без помех и препон с моей стороны. Что ж, мои милые рыцари, продолжайте. Я вернусь в Бостон к своим делам, от которых меня оторвало это злосчастное происшествие. Не окажете ли любезность уведомить, намереваетесь ли совершить правовые действия против Уильяма Ленехана?

– Он, конечно, будет арестован, а потом, по всей вероятности, освобожден под залог… если вы пожелаете его внести, мистер Каннингем.

– Однако, я думаю, не сегодня.

– Я тоже так думаю. Завтра.

– Очень хорошо. Я вернусь или, скорее всего, встречусь с вами в суде. Пока до свидания, мисс Фэнслер. Благодарю вас за эту поистине изумительную клубнику. Рид, можно сказать тебе пару слов по дороге?

Кейт смотрела, как он уходит в сопровождении Рида, и в первый раз за весь день почувствовала нарастающую панику.

– Вы сказали, мисс Фэнслер, что не снимаете этот дом.

– Формально, возможно, снимаю. Не знаю. Я пытаюсь здесь привести в некий порядок бумаги покойного Сэмюэла Лингеруэлла. Мистер Эммет Кроуфорд мне помогает.

– Мистер Кроуфорд вам не родственник?

– Нет. Он аспирант университета, где я преподаю.

– Понятно. А обязанности мистера Ленехана связаны с мальчиком? Правильно?

– Да.

– А мистер Ленехан вам родственник?

– Нет. Он тоже аспирант. Я в самом деле боюсь, мистер Страттон, что обладаю злосчастным талантом попадать в нестандартные ситуации. Никогда не могла решить, то ли со мной случаются странные вещи, то ли, как замечал Шоу в свой адрес, сама навлекаю их на свою голову. Опасаюсь, что вам это все представляется в высшей степени необычным.

– Значит, за исключением мальчика, который является вашим племянником, все остальные присутствующие в доме вообще вам не родственники и даже не слишком хорошие знакомые?

– Никак не могу уяснить, – взорвалась столь гордившаяся сохраняемым ею чрезвычайным спокойствием Кейт, – почему вопрос о родственных связях вас так поражает, приобретая в ваших глазах столь подавляющее значение. Правда, я не проживаю в лоне собственной семьи. Однако с момента кончины моих родителей у моей семьи, так сказать, нет лона, хотя должна признать, что, если бы оно существовало, я не испытывала бы никакого желания погружаться в него. Я вполне понимаю, что описание этого дома с полицейской точки зрения потребовало бы от вас непосильного напряжения своих изобразительных способностей, но, может быть, рассмотрев его в свете летней научной группы, случайно дополненной племянником, вы сочтете его более ординарным феноменом.

– А мистер Амхерст вам родственник?

– Я сейчас тронусь, свихнусь и рехнусь абсолютно и полностью. Если вас это касается, мистер Страттон, Рид Амхерст – тот самый мужчина, с которым мне довелось…

– Провести уик-энд, предполагавшийся тихим и мирным, – договорил вошедший в комнату Рид. – Не возражаете, если я молча послушаю, мистер Страттон?

– Пожалуй, – сказал мистер Страттон, не позволяя себе проявлять никаких признаков раздражения, – можно покончить с расспросами о домочадцах. Здесь также присутствуют, согласно моим записям, мисс Эвелин Чинзана и мисс Грейс Нол, равно как и…

– Обеих леди следует величать профессорами, – с некоторой суровостью указала Кейт. Даже если Рид избавил ее от Бог весть какого жуткого признания, она ничего не намерена спускать мистеру Страттону с рук. Мистер Страттон внушал ей весьма ощутимую неприязнь и, насколько можно было разглядеть сквозь его невозмутимость, в полной мере отвечал Кейт взаимностью.

– Профессорами чего?

– Английской и сравнительной литературы. Профессор Нол – специалист по средневековью, а профессор Чинзана – по литературе XVIII века.

– «Не признавай новинку первым и не последним расставайся с предрассудком» [23]23
  Цитата из философской поэмы «законодателя» английской школы классицизма Александра Попа (1688–1744).


[Закрыть], – процитировал, преподнеся сюрприз, мистер Страттон.

– Совершенно верно, – подтвердила Кейт.

– А вы в какой области специалист, мисс Фэнслер?

– Викторианская литература. «Звоните бешено, колокола…», «О, любимая, будем друг с другом честны…» [24]24
  Цитаты из стихотворений Альфреда Теннисона (1809–1892) и Мэтью Арнолда (1822–1888), поэта и влиятельного литературного критика.


[Закрыть]

– Я предпочитаю XVIII век. Там больше порядка.

– Точно такого же мнения придерживается профессор Чинзана. Я уверена, вы с ней прекрасно поладите.

– Она и профессор Нол здесь гостят?

– Да.

– А они были раньше знакомы с кем-нибудь из домочадцев, кроме вас?

– Профессор Чинзана связана дружбой с мистером Ленеханом. Возможно, профессор Нол до выхода на пенсию знала их обоих – уверенно утверждать не могу. Она безусловно знает Эммета Кроуфорда, поскольку сама его мне рекомендовала. Она возглавляла факультет, на котором учатся оба юноши-аспиранта.

– Мистер Амхерст и мальчик тоже ваши гости?

– Да. Хотя Лео можно назвать членом моей семьи.

– В чем именно состоят обязанности мистера Ленехана?

– Он компаньон и наставник Лео. Лео несколько отстает в школе. Под руководством Уильяма он пишет эссе, решает арифметические задачи и учится связно излагать происходящее с ним в лагере и в других местах. – Судя по взгляду мистера Страттона, он подумал, что Кейт тоже пошло бы на пользу обучение связному изложению происходящего с ней.

– Я хочу спросить, – продолжал он, – не возражаете ли, если я расспрошу других обитателей вашего дома? По-моему, мы установили, кто есть кто, за исключением постоянной и приходящей прислуги.

– Наверно, решение о беседе с вами должны принимать они или закон, но не я.

– Очень хорошо. Есть здесь комната, где я мог бы спокойно их опросить?

– Библиотека, где трудится Эммет.

– Отлично, спасибо. Пока еще только один вопрос, мисс Фэнслер. Хорошо ли вы знали погибшую женщину?

– Не очень. С другой стороны, не уверена, было ли что узнавать. Как вы, несомненно, поймете, если продолжите свое расследование, ее здесь не слишком любили.

– У вас были какие-то основания не любить ее?

– Нет, кроме того факта, что она обладала всеми очаровательными повадками дикой рыси. С кем первым вам хочется повидаться?

– Поскольку мистер Кроуфорд предположительно в библиотеке, вполне можно начать с него. – Все встали. – Надеюсь, мистер Амхерст, – добавил мистер Страттон, – вы попозже не откажетесь дать ответы на несколько вопросов.

– Нет, конечно. Тем временем не разрешите ли мне узурпировать привилегию и высказать предложение? После опроса всех обитателей дома обратите внимание на местное деревенское общество. Я сильно подозреваю, что причину этого преступления вы обнаружите там. Многие ненавидели Мэри Брэдфорд, и мне представляется вероятным, что в этом доме, лишенном общепринятых внешних условностей, мог найтись подходящий исполнитель задуманного убийцей плана.

– Мистер Амхерст, мы твердо намерены полностью отработать это направление. Будьте любезны, мисс Фэнслер, проводить нас в библиотеку.

– А второй зачем нужен? – спросила Кейт Рида, когда они вышли на лужайку. – «Есть у меня малютка тень, она всегда со мной. Какая польза от нее, не знаю я, друг мой. Она от головы до пят точнехонько как я…» Надеюсь, дальнейшее к данному случаю не относится [25]25
  Дальше в стихотворении «Моя тень» Роберта Льюиса Стивенсона (1850–1894) говорится; «Ложусь в постель – она уж там, успев вперед меня».


[Закрыть]. Ты действительно думаешь, будто ответ кроется в местном деревенском обществе, как довольно напыщенно заявил?

– Второй парень – отвечая на твои вопросы в том порядке, в каком они были заданы, – делает записи, а также, если понадобится, послужит свидетелем.

– И защитником мистера Страттона, если кто-то из нас взбесится и попытается придушить этого надутого сукина…

– Кейт, он всего-навсего выполняет свои обязанности, хотя, признаю, его манеры слегка жестковатые.

– Жестковатые! Рядом с ним накрахмаленная рубашка покажется скомканной ночной пижамой. Мне не впервые приходит в голову, что ты – совершенно особенный окружной прокурор: не фамильярничаешь и не важничаешь с людьми, что не только похвально, но и совершенно необычайно.

– Отвечая на твой второй вопрос…

– Беру свои слова назад – пожалуй, ты все-таки важничаешь.

– Я не знаю, действительно ли разгадка этого преступления лежит за пределами дома. Придержу свое мнение, но считаю полезным направить внимание мистера Страттона в эту сторону. Кейт, не будешь ли так добра вести себя прилично? Ты позволяешь ему провоцировать тебя на признания, которых не сделала бы в обычных условиях, а именно в этом и состоит его цель. Что ты собиралась сказать, когда я вошел?

– Это абсолютно тебя не касается. Хотел бы узнать, стоял бы за дверью и слушал. Рид, неужели ты правда волнуешься, будто я, развязав язык, поставлю нас в жуткое положение? Мне действительно нечего скрывать, и ты сам сказал, чтобы мы ничего не утаивали…

– Знаешь, почему я хочу на тебе жениться? Дело в том, что, хотя колотить жену не совсем законно, это все-таки меньше противоречит закону, чем колотить женщину, с которой не связан никакими узами. Мы поженимся?

– Ты просто хочешь на мне жениться, чтобы я не имела возможности свидетельствовать против тебя в суде. Боишься, что я сообщу мистеру Страттону, как ты собирался жениться на Мэри Брэдфорд с целью совать свои носки в ее пылесос. Рид, Рид, куда все это нас приведет?

– Знаешь, меня ужасающе беспокоит, куда это нас приведет, и, на мой взгляд, отнюдь не в заоблачное гнездышко, а в готовое к взрыву осиное гнездо. Но хотя я точно знаю, что обязан был прочитать тебе лекцию насчет прав собственности, сокрушаться по поводу всех здесь высказанных наивных глупостей и печалиться из-за гибели Мэри Брэдфорд, которая, помоги ей Господь, встретила злоумышленную и жестокую смерть, уверен лишь в одном своем желании…

– Которое, согласно своим собственным предписаниям, лучше не высказывать. Знаешь, ты начинаешь говорить точно так же, как я, со множеством придаточных предложений и промежуточных кульминаций, перемежающихся риторическими сентенциями. Нам никак нельзя испариться?

– Никак.

– А почему исчез Каннингем? Думаешь, он сослужил нам плохую службу или мы отняли у него чересчур много времени?

– Он почуял, что, если мы будем говорить лишь в присутствии адвоката, исчезнет тот самый невинный тон, который так важно сохранить. Каннингем чертовски умен и хорошо знает, что полиции это известно. Уйдя и оставив нас на милость полицейских, он как бы заявил, что даже не думает, будто они найдут здесь убийцу.

– Правда?

– Разве Каннингем не говорил тебе, что все его клиенты невинны по определению?

– Надеюсь, что мы невинны. Но если не отыщем убийцу, а я правда не вижу, каким образом мы смогли бы это сделать, не нависнет ли над всеми нами грозная туча?

– Я, как ни странно, не верю, что невинным следует бояться туч, во всяком случае, в данном деле. Кстати о невинных – кажется, нам предстоит принимать мистера Маллигана.

– Новости наверняка уже разлетелись по всей долине. Перед тобой человек, привыкший пользоваться первоисточником.

– Ах, мисс Фэнслер, – сказал, подходя, мистер Маллиган, – какие печальные новости.

– Вы имеете в виду смерть Мэри Брэдфорд?

– Смерть всегда прискорбна. Но я, собственно, имел в виду неприятности для ваших домочадцев. Я могу чем-то помочь?

– Заходите в дом и позавтракайте. Если к нам присоединится полиция, вы поможете мне прилично вести себя в их строгом обществе. Если нет, обменяемся сплетнями. Устраивали в последнее время оргии?

– Кейт, – прошипел Рид сквозь зубы, – я определенно решил не дожидаться женитьбы. Я вам вот что скажу, мистер Маллиган, – продолжал он, повысив голос до нормальной громкости, – возможно, мисс Фэнслер позволит нам выпить перед завтраком немного шерри, учитывая сложившиеся, скажем так, несколько необычные обстоятельства.

Кейт в ответ показала ему язык.

Глава 8
В ДЕНЬ ПЛЮЩА

К четырем часам мистер Страттон наконец обошел всех домочадцев, включая кухарку и садовника. Конечно, мистер Паскуале по воскресеньям всегда отсутствовал, но, узнав о прибывшей полиции, явился и взялся пропалывать уже прополотые цветочные клумбы, демонстрируя отсутствие каких-либо намерений уходить до наступления ночи или отъезда полиции, что бы ни случилось первым. Новость об ужасной кончине Мэри Брэдфорд распространилась повсюду, вышла за пределы Араби, и начали собираться зеваки. Ими занималась полиция, но уже слышалось бормотание Кейт насчет необходимости вывесить знак «Стоянка запрещена», как было в случае автомобильной аварии, на что Рид отвечал, что в любом обществе, городском или деревенском, всегда найдутся люди, которых убийство в высшей степени воодушевляет, а место преступления неописуемо восхищает. По его мнению, представители этого типа в восемнадцатом веке ходили смотреть на повешенных, а во времена Тюдоров на разорванных и четвертованных.

Поскольку уже стукнуло четыре часа, мистер Страттон согласился вместе со своей когортой перекусить сандвичами и выпить по стакану молока. Склонился он к этому неохотно, явно побуждаемый лишь откровенно голодным пыхтеньем коллег и известием, что до ближайшего ресторана шестьдесят миль пути туда и обратно. После трапезы он пригласил трех «леди-профессоров» в библиотеку. Еда определенно не улучшила расположения его духа, которое вдобавок отяготилось до крайности попытками сразиться с Джеймсом Джойсом.

– Может быть, – сказал он, когда все собрались, – вы, три профессора литературы, сумеете разъяснить мне Джеймса Джойса.

– Я припомнила, мистер Страттон, – сообщила Грейс Нол, – роман Томаса Гарди, по-моему, второстепенный, хотя название от меня ускользнуло. В данном конкретном произведении мужчина, ухаживая за молодой женщиной, вынужден ей признаться, что в прошлом делал предложения ее матери и бабушке.

Судя по выражению лица мистера Страттона, он уже сожалел о своем решении обратиться к ним за консультацией.

– Но как же, – начал он, – может один мужчина…

– Предлагаю вам не погружаться сейчас в математику, – посоветовала Грейс. – Поворочайте над этим мозгами, когда будете стараться заснуть нынче ночью, и учтите, что в то время женщины выходили замуж и рожали детей в шестнадцать лет, а также подумайте о несомненно признаваемой вами пользе бесед с тремя старыми девами разного возраста. – Физиономия мистера Страттона свидетельствовала, что он как раз об этом и думает или, вернее, готов был подумать, ибо мышление Грейс Нол, превосходившее скоростью воображение любого другого блистательного ученого, безусловно на несколько ходов опережало ход мысли простого полисмена.

– Так насчет Джеймса Джойса, – повторил мистер Страттон.

Три женщины вопросительно на него взглянули.

– У него есть рассказ под названием «В день плюща». Поглощая любезно предложенный мисс Фэнслер завтрак, я прочел его в книге, любезно предложенной мне в свою очередь мистером Эмметом Кроуфордом. Поскольку он, кажется, постоянно упоминает этого писателя, Джеймса Джойса, я спросил его, не найдется ли небольшой рассказ, который я мог бы прочесть. В этом рассказе восемнадцать страниц, и я не понял ни одного слова. Так же, – добавил он, – как мой коллега.

– Да, – согласилась Кейт, – фактически этот рассказ всегда был весьма сложным. Вы хотите сказать, мистер Страттон, что в нем вроде бы ничего не происходит?

– Именно так я хочу сказать.

– Но в этом-то, понимаете ли, весь смысл. В Ирландии вообще ничего не происходило. На самом деле все люди мертвы, не способны любить.

– Как Мэри Брэдфорд, – вставила Лина.

– Ну, раз уж вы ее упомянули, точно как Мэри Брэдфорд, – подтвердила Кейт.

– Не по этой ли причине, – предположила Грейс, – Форстер сказал, что Джойс швырнул грязью во всю Вселенную?

– Форстер говорил об «Улиссе», и я в любом случае думаю, что позже он взял свои слова назад. Он сказал их в то время, когда все считали Джойса аморальным.

– Я слышала одну историю, – добавила Грейс, – будто кто-то, обедая с Джойсом, поднял бокал и провозгласил тост за аморальность. Говорят, Джойс сказал: «Я не желаю за это пить» – и опрокинул свой бокал с вином.

– Вино было белое, – уточнила Кейт.

– Разве важно, – спросил мистер Страттон тоном, свойственным долго и молча страдавшему человеку, – какого цвета было вино?

– Конечно, важно, – заявила Кейт. – В этом вся суть произведений Джойса. В рассказе «В день плюща» самое важное, что пробка вылетела из бутылки, издав звук «пок».

Казалось, мистер Страттон сам вот-вот издаст звук «пок».

– Для начала что это за «день плюща»? – поинтересовался он.

– Есть книжка в бумажной обложке, по-моему, под названием «Читательский путеводитель по Джеймсу Джойсу», – сообщила Грейс, – составленная Уильямом Йорком Тиндаллом. Вы должны разрешить мне презентовать вам экземпляр. Я пользуюсь факультетской дисконтной карточкой – сия привилегия распространяется даже на почетных профессоров. Если я правильно припоминаю, Тиндалл утверждает, будто все в этом рассказе приобретает смысл в связи с намеком на Парнелла [26]26
  Парнелл Чарльз Стюарт (1846–1891) – ирландский политический деятель, лидер движения за самоуправление, прозванный «некоронованным королем Ирландии».


[Закрыть]. Правильно ли я поняла, мистер Страттон, что вы предполагаете, будто все в этом деле приобретает смысл в связи с Джеймсом Джойсом?

– Значит, «день плюща» – это день рождения Парнелла?

– Забавно, – заметила Кейт. – Я не уверена, что это день его рождения или смерти или какого-нибудь события, связанного с разводом [27]27
  После скандального бракоразводного процесса от Парнелла отступились политические соратники.


[Закрыть]. Но в этот день, шестого октября, каждый человек в Дублине, желавший почтить память Парнелла, носил в петлице листок плюща. Разумеется, все они пребывали в параличе.

– Ну, конечно, – сказал мистер Страттон.

– Как вы думаете, почему Эммет предложил мистеру Страттону «В день плюща»? – спросила Лина.

– Это любимый рассказ Джойса, – пояснила Кейт. – Все остальные, естественно, предпочитают «Мертвых» – один из величайших рассказов в английской литературе.

– А это про что? – полюбопытствовал мистер Страттон.

– Про мужчину по имени Габриел Конрой, который так никогда и не научился любить, – ответила Кейт. – Про тот истинный факт, что в Ирландии все мертвы, за исключением, может быть, мертвецов.

– Похоже, веселый был парень, – неожиданно вставил коллега мистера Страттона.

– «Улисс» гораздо веселее, – заверила Кейт.

– Разве это не безнравственная книга? – спросил мистер Страттон.

– Ни фактически, ни по закону, – сказала Кейт. – В сущности, это одна из самых высоконравственных книг, написанных по-английски. Блум несет любовь мертвому городу и еще не состоявшемуся художнику, который пока не научился любить. Он несет свет язычникам.

– Я думал, там очень много секса, – отважно заявил мистер Страттон.

– В жизни очень много секса, – сказала Кейт.

– В жизни некоторых людей, – уточнила Грейс Нол.

Кейт старалась не встретиться взглядом с Линой.

– Как по-вашему, этот Джойс важен? – спросил мистер Страттон.

– Конечно важен, – сказала Грейс. – Почитайте биографический труд Ричарда Эллманна. Блестяще. По-моему, он не издавался в бумажной обложке. Не могу предложить вам экземпляр – слишком дорого, даже по факультетской дисконтной карточке. Может быть, – предположила она, – вам удастся включить его стоимость в накладные расходы.

– Я никогда не понимаю, что люди имеют в виду под понятием «важный», – сказала Лина.

– Тут кругом валяются его письма… – продолжал мистер Страттон, не позволяя развиться литературной дискуссии. – Мистер Кроуфорд сообщил, что за ними гоняется библиотека конгресса и куча университетов.

– Ах, – хмыкнула Грейс Нол.

– Странно, что эту женщину убили возле дома, где хранится коллекция писем ирландца.

– Вероятно, тут нет вообще никакой связи. Что касается Мэри Брэдфорд, – добавила Кейт, – она принадлежала к тому сорту людей, которые сочли бы «Улисс» грязной книгой, а Блума – грязным типом. Разумеется, – оговорилась она, – Басы не извлекают из Джойса особой пользы.

– Басы? – переспросил мистер Страттон, приготовившись выслушать что угодно.

– Белые англосаксы: протестанты, пуритане, кальвинисты.

– Я кальвинистка, – объявила Грейс Нол.

– Я уверена, Джойс сделал бы некоторые исключения, – улыбнулась Кейт. – Фактически нам известно, что он их делал. Но его взгляд охватывает в основном мир католиков и иудеев. Знаете, были моменты, когда он подумывал стать священником. Говорят, он сказал: «Я отказался от общества иезуитов ради общества иудеев» [28]28
  Джойс сделал героя «Улисса» Леопольда Блума – «нового Одиссея» – евреем, сопоставляя в романе судьбы и характер еврейского и ирландского народов.


[Закрыть].

Вид у мистера Страттона и его коллеги был весьма шокированным.

– Похоже, вам очень много известно о Джойсе, мисс Фэнслер, – сказал мистер Страттон.

– Уверяю вас, очень мало.

– Мне показалось, вы назвали своей специальностью викторианцев.

– Да, но нам никак не позволяется строго-настрого замыкаться в рамках определенных периодов, сколь бы широкими они ни были. Я читаю курс истории английского романа, куда мы включаем ирландцев.

– Ну, – заключил мистер Страттон, вставая, – пожалуй, теперь лучше мне побеседовать с мистером Маллиганом. Он был здесь, как я понял. Не ушел еще, вы не знаете?

– По-моему, он беседует с Эмметом, – сказала Кейт, тоже поднявшись. – Прислать его к вам?

– Если будете так любезны, – отвечал мистер Страттон. – Спасибо вам всем за литературную помощь.

– Это доставило нам удовольствие, – сказала Грейс Нол, выходя впереди всех из комнаты, и, едва закрыв за собой дверь, спросила: – А как зовут другого мужчину, который всегда рядом со Страттоном, но практически не произнес ни слова?

– Не имею понятия, – сказала Кейт, – но называю его Макинтош.

– Почему? – поинтересовалась Лина.

– Читайте «Улисса» [29]29
  Один из персонажей «Улисса» произносит единственную фразу, указав пальцем на Блума: «Это – Леопольд Макинтош, известный поджигатель».


[Закрыть], – маниакально приказала Кейт.

– Я должна записать это, – сказала Грейс, – и всю прочую только что полученную интересную информацию. Белое вино. – Она вытащила из кармана записную книжку и принялась записывать.

– Вы все записываете? – с любопытством спросила Лина. – И таким образом все запоминаете?

– Абсолютно. Даже ужасные вещи.

– Я запоминаю их без всякого труда, – рассмеялась Лина.

– Ничего подобного. Когда Алиса вытащила Черного Короля из золы, он сказал: «Этой ужасной минуты я не забуду никогда в жизни!» – а Черная Королева предупредила: «Нет, забудешь, если не занесешь в меморандум» [30]30
  Эпизод из «Алисы в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла.


[Закрыть]. Поскольку, – продолжала Грейс, снова сунув блокнот в карман, – из зала заседаний нас выставили, не пойти ли нам погулять? Кстати, интересно, не настал ли, случайно, час дойки коров?

– Судя по рассказам Лео, он, вероятно, как раз сейчас заканчивается, – сказала Кейт. – Но я, разумеется, не заносила этого в меморандум.

– Как вы думаете, мистер Брэдфорд, не станет возражать против нашего вторжения, особенно сегодня?

– На самом деле он вполне терпелив в этом смысле. По-моему, Лео с Уильямом взяли в привычку присутствовать там ежедневно при дойке, пока не разузнали об этом деле больше самого мистера Брэдфорда. В любом случае нам, может быть, стоит прикинуться детективами и понаблюдать за его реакцией. Пойдем? Через поля или по дороге?

– Думаю, по дороге, – сказала Грейс. – Я лучше знаю, как иметь дело с автомобилями, чем с неизвестными мне опасностями, которыми, кстати, кажется, перенасыщена сельская жизнь. В свое время мне были знакомы многие дикие страсти, начиная с голых амбиций и заканчивая голой похотью, но в результате никто никого не застреливал, хотя для точности должна добавить, что кое-кто сам стрелялся. Я осуждаю деревенскую жизнь не за более сильную прирожденную склонность к насилию, а за более тесное знакомство с оружием и насильственной смертью. На мой взгляд, тот, кто не раз видел разорванных в клочья оленей и лесных сурков, гораздо вероятнее смирится с мыслью о разорванном на куски человеческом существе.

– Брэдфорд однажды рассказывал мне, – сказала Кейт, – что здесь практически нет воровства именно по причине всеобщей осведомленности об имеющемся у каждого ружье, а также о том, что каждый умеет им пользоваться и непременно воспользуется.

– Поэтому, – подхватила Грейс, – скорее получается, что каждый мог схватить ружье и из чистого раздражения застрелить Мэри Брэдфорд, вместо того чтобы вкладывать пулю в чужое, не так ли? Я хочу сказать, действительно ли это преступление кажется вам деревенским? Я больше склоняюсь к мысли, что его совершил человек с метафорическим мышлением.

– Вы хотите сказать, с джойсовским? – уточнила Лина.

– В любом случае – с литературным.

– Не могу согласиться, – возразила Кейт. – Мне представляется, что некий сельский тип, ненавидевший Мэри Брэдфорд, обнаружил возможность от нее избавиться и использовал этот шанс. Тот факт, что таким образом он навлечет кучу неприятностей на городских сумасшедших, добавил подобному методу привлекательности. Вон машина идет.

Все трое сошли на обочину, а автомобиль замедлил ход лишь настолько, чтобы чересчур быстро гнавший машину неизменный подросток мужского пола успел выкрикнуть некое приглашение, окрашенное сарказмом. Вернувшись на дорогу, Грейс хмыкнула.

– В каком-нибудь произведении детективной литературы в этом автомобиле сидели бы не завывающие юнцы, а авантюрист. Вы читаете детективные рассказы?

– Обязательно, – кивнула Кейт. – И про двойных агентов. Я обнаружила, что они либо ведут двойную деятельность, либо играют в бридж, ходят на яхтах или гоняют на лыжах. А почему вы спросили?

– Любопытно, – изрекла Грейс, – насколько в действительности эти истории не похожи на жизнь. Дело в том, что в них слишком много всего происходит. Я уж не говорю обо всех этих книжках Яна Флеминга. Даже милые английские детективные рассказики, которые Оден отнес к типу «труп в доме приходского священника», изобилуют событиями. У нас сейчас тоже произошло убийство, но мы делаем только одно – разумеется, рассуждаем о нем и все вместе идем по дороге – три странных леди в теннисных туфлях – взглянуть, как муж жертвы доит коров.

– Я понимаю, о чем вы говорите, – сказала Кейт. – Английский детектив начинается с того, что кто-то читает в «Таймс» объявление, которые эксцентричные англичане привыкли публиковать на первой странице, где сказано: «Питер, если хочешь узнать обо мне, пойди повидаться с Генри. Колин».Питер бежит повидаться с Генри, который оказывается восьмидесятилетней старухой нянькой, а потом вы узнаете, что он оказался запертым, точно в ловушке, в некоем доме за «железным занавесом» и выбирается оттуда, раз за разом вбивая в кирпичную стенку какую-то железяку. Если бы кто-то меня запер в доме, что, безусловно, в высшей степени невероятно, я сидела бы там, пока меня не спасли бы, или, скорее, умерла с голоду.

– Все равно это очень хорошая книжка.

– Конечно, хорошая. Есть еще одна, я читала ее недавно, про тридцатипятилетнюю старую деву, которая отправилась в отпуск в Европу, используя свой автомобиль для переправки во Францию какой-то контрабанды, оказалась в конце концов запертой в камере с неким великолепным французом и ухватилась за эту возможность, чтобы узнать наконец, что означает спать с мужчиной, покуда преступники сбрасывали в океан трупы.

– Это тоже хорошая книжка.

– Превосходная. Но по-моему, дело в том, что с людьми, прожившими тридцать пять лет и более без каких-либо происшествий, ничего уже не происходит.

– Вы правы, – согласилась Грейс. – Если б меня в тридцатипятилетнем возрасте заперли в камере с французом, сколь бы великолепным он ни был, я в конце концов стала бы обсуждать с ним некоторые трудные для понимания аспекты средневековой культуры, если он образован, а если не образован, позволила бы ему рассказывать мне о риске, которому подвергается французская экономика, или о галльской военной отваге. Либо ты принадлежишь к тому сорту, с которым случаются приключения, либо нет. И подозреваю, что принадлежащие к этому сорту только переживают всевозможные приключения, но не слишком много думают или читают.