Текст книги "Сказания древнего народа"

Автор книги: Амалдан Кукуллу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Мелик-Мамед увидел все это и тоже нарвал травы и стал натирать скелет своего брата. Не прошло и пяти минут, Мелик-Джумшид стал таким, как был прежде.

Обрадовались братья, крепко обняли друг друга, и тогда Мелик-Джумшид сказал:

– А теперь поехали ко мне в гости!

Сели они на своих скакунов и мигом очутились в падишахстве Мелик-Джумшида. Гюльназ-ханум накрыла им богатый стол. Поели братья сытно, хорошенько отдохнули, а на следующий день Мелик-Мамед собрался в падишахство своего отца.

Падишах Мелик-Джумшид написал отцу письмо с просьбой освободить его мать из застенка и отправить к нему.

Уехал Мелик-Мамед, а вскоре приехала мать Мелик-Джумшида. Увидела она, что ее бедный сын достиг такого счастья, и повеселела душой и сердцем, а лицо разгладилось и помолодело, как будто и не было тех горьких лет жизни в заточении.

И зажили они в добре, в ласке и в радости.

А спустя год или два Мелик-Джумшид сел на своего верного скакуна, поехал во дворец данандея, который когда-то забирал его в сыновья, и освободил из сороковой комнаты оставшегося там скакуна. А все драгоценности он перевез в свое падишахство, и как того требует древний обычай, раздал всем бедным, чтобы выстроили они себе хорошие дома, нарядились в красивые одежды и стали воздавать хвалу своему доброму и смелому падишаху.

Вот так оно и бывает в жизни: обиженного людьми судьба да вознаграждает. Вскоре в ворота дома Мелик-Джумшида постучался странник и попросился к нему. Мелик-Джумшид впустил его и спросил:

– Кто ты и по какому делу пожаловал?

– Я тот самый череп, который давал тебе советы, когда ты по приказу данандея переходил реку... Когда ты сварил этого злодея, до меня дошел запах его вареного тела, и я вновь стал таким, каким ты меня видишь... И вот я пришел поблагодарить тебя за то, что ты меня спас от чар злодея.

Обрадовался Мелик-Джумшид такой встрече и предложил ему остаться у него жить столько, сколько тот пожелает.

– Спасибо!.. Но я сам падишах заморской страны и спешу к себе... Я хочу у тебя просить скакуна, которого ты освободил из сороковой комнаты злодея данандея, чтобы быстрее добраться до своей страны.

Мелик-Джумшид приказал слугам привести скакуна и передать своему дорогому гостю в подарок.

Не стал гость долго задерживаться, сел он на скакуна и умчался в свое заморское падишахство.

Спустя несколько лет у Мелик-Джумшида и Гульназ-ханум родились трое сыновей и одна дочь. Родились дети и у братьев Мелик-Джумшида, да такие красивые – ни налюбуешься.

Говорят, что Шоофорадин, все его три сына и матери этих сыновей, а также внуки часто ездили друг к другу.

Дай-то Бог, чтобы и в нашей жизни все было так же хорошо! А если кто и обижен людьми, пусть судьба да вознаградит его!

Старик и Азраил

Жил-был в одном городе старик-сапожник. Всю жизнь он усердно трудился. Случалось, что какой-нибудь бедняк был не в состоянии заплатить сапожнику за работу, и тот говорил: «Ничего, носи себе на радость!» И люди говорили доброму сапожнику: «Да прожить тебе сто двадцать лет!»

Может быть, поэтому сапожник и на самом деле дожил до глубокой старости. А может быть, так ему было на роду написано. К тому времени было у него сорок внуков и сорок внучек. Были у него и правнуки, и правнучки, а сколько их было всего – старик даже и не знал, знал только, что очень много.

Все внуки старика выросли хорошими людьми, и все они занимались ремеслом: кто был сапожником, кто портным, кто шапочником – одним словом, все были при деле.

...Однажды ночью к старику зашел Азраил и предупредил его, что через два дня и две ночи он придет забрать его душу.

– От меня уже землей пахнет, – с грустью подумал старик. – Пойду, проведаю внуков и правнуков, а там уж можно со спокойной душой уйти на тот свет.

Отправился он к одному из своих внуков. Увидев деда, тот отложил работу, провел старика в дом, усадил на мягкий ковер, угостил вкусным обедом. Столетний дед и шестидесятилетний внук посидели, поговорили о том о сем, а потом старик стал играть с праправнуками, рассказывать им сказки, да и забыл, что к нему придет Азраил забрать его душу. Счастье молодых – отрада для старых.

Вечером внук постелил деду мягкую постель. Дал теплое одеяло и говорит:

– Сладкого тебе сна. Отдыхай!

– Нет, – отвечает старик, – я должен идти проведать других внуков. Внук обиделся и говорит:

– Уйдешь – и в глаза твои не посмотрю! Ложись, отдыхай! Мой дом – разве не твой?

Что оставалось делать старику? Если младшие почитают старших -старшие должны принимать их уважение, ведь младшие у старших учатся. И остался дед у внука ночевать. Лег он на мягкую постель, укрылся теплым одеялом, да только сон к нему не идет, лежит старик и думает о том, что скоро Азраил придет, а он не успеет проведать всех своих родных. Долго, как кишки шагаду, тянулась эта ночь для старика. Но вот, наконец, настало утро. Дед попрощался с внуком и ушел.

В этот день он отправился к сыну. Обрадовался сын, провел отца в дом, усадил с почетом. Жена сына быстро подала угощение. Посидели отец с сыном, пообедали, выпили вина, поговорили. Потом старик стал играть с внуками и правнуками, рассказывать им сказки, да и забыл, что скоро к нему придет Азраил. Ведь счастье молодых – это радость для старых.

Вечером сын постелил отцу постель, дал теплое одеяло и говорит:

– Дай Бог тебе здоровья. Ложись отдыхай!

– Нет, – отвечает отец. – Я должен идти...

Обиделся сын:

– Уйдешь – ногой не ступлю к тебе на порог! Разве мой дом – не твой?

Что оставалось делать старику? Если младшие почитают старших – старшие должны принимать их уважение. И остался столетний отец ночевать у сына.

Лег старик на мягкую постель, укрылся теплым одеялом, да только уснуть не может: лежит, ждет, когда же Азраил придет.

«Эх, не успел я обойти всех своих родных» – думает дед.

Наступила полночь, а Азраил все не идет, время тянется, а Азраил не идет, рассвет близится, а Азраил не идет. Наконец, рассвело, а Азраил так и не пришел.

«Где же он задержался? – думает старик. – Или, может быть, я уже мертвый?»

Приподнимает он голову – живой. Поднимает одну руку – живой, поднимает вторую – живой. Встает с постели – живой!

– Слава Богу! – говорит старик. – Азраил завтра придет, а я пока пойду дальше.

Пришел он ко второму внуку, постучался. На стук выскочили праправнуки, обрадовались, увидев прапрадеда, стали прыгать вокруг него, гладить ему бороду. Старик тоже обрадовался и спрашивает:

– А где ваш дед?

– На работе, – отвечают дети. – Сейчас мы его позовем.

Позвали они деда, тот пришел, увидел своего деда и очень обрадовался. Накрыл внук богатый стол, усадил деда, стали они есть, пить, беседовать.

Начал старик играть с детьми, рассказывать им сказки. Дети смеются – прадед смеется. Прадед смеется – дети смеются. Старик и позабыл, что за ним Азраил должен прийти. Ведь счастье молодых -это радость для старых.

Наступила ночь, внук постелил деду мягкую постель, дал теплое одеяло и говорит:

– Ложись, отдыхай, и пусть тебе снятся сладкие сны.

Спохватился старик, говорит:

– Нет, нет, я должен идти, проведать других внуков.

– Темно на дворе, завтра сходишь, – отвечает внук. – Да и обидишь, если уйдешь.

Что оставалось делать старику? Если младшие почитают старших -старшие должны принимать их уважение. И остался дед ночевать у внука.

Лег он на мягкую постель, укрылся теплым одеялом, да только уснуть никак не может. Все ему кажется, что вот-вот должен прийти за ним Азраил. Услышит старик какой-нибудь шорох и думает: «Пришел!» Лежит он выпрямившись, чтобы достойно умереть, глаза не закрывает, а сам все думает: «Эх, жаль, не успел я обойти всех своих внуков и правнуков, посмотреть, как они живут!»

А Азраил, оказывается, уже приходил к старику домой. Пришел, посмотрел на постель, где старик всегда спал, а его там нет. Пошарил он в комнате, а старика нет. «Ну ладно, – думает Азраил, – завтра ночью приду, никуда он от меня не денется.»

На другую ночь Азраил опять пришел, посмотрел на постель, а старика снова нет. Пошарил в комнате – нигде нет. Узнал Азраил, что старик ушел в гости к внуку, и решил пойти за ним туда.

А тем временем и рассвело. Старик встал, оделся.

«Слава Богу, – думает, – Азраил завтра придет, а я пока пойду проведаю еще одного внука.»

Пришел дед к еще одному внуку, а у того в доме веселье, день рождения сына. Увидел внук деда, обрадовался:

– Очень хорошо, что ты пришел! Я как раз хотел за тобой идти.

Внук провел деда в дом, усадил на почетное место и кричит:

– Играйте, зурначи! За здоровье нашего деда играйте!

Зурначи играют, гости танцуют, едят, пьют. Не выдержал столетний дед, вышел на середину комнаты и пошел плясать! Все ему хлопают, а он еще быстрее пляшет и даже на носках ходит.

Видит Азраил, что у столетнего деда так просто не возьмешь душу, да и сам стал хлопать. Хлопает и приговаривает:

 
Пляши, пляши, пляши, старик,
Харса-харса, харса-харса!
Никуда от меня ты не уйдешь,
Харса-харса, харса-харса!
Если и сегодня забуду твою душу,
То завтра ее возьму.
Харса-харса, харса-харса, харса-харса,
 

Наплясался дед, устал, сел за стол, ест, пьет, поет песни. Азраил все это видит и говорит себе: «Завтра приду и возьму его душу. Теперь-то я знаю, где он бывает». И Азраил ушел к другим людям, забирать их души.

А столетний дед попировал как следует и лег спать. Утром проснулся, вспомнил, что за ним должен Азраил прийти, и заспешил к другим своим внукам.

Так он стал ходить то к одному внуку, то к другому, и везде ему были рады. Радовался и дед, да и забыл совсем о том, что должен умереть.

Говорят, что он и сейчас жив и ходит уже в гости к прапраправнукам, и все они ему рады. А Азраил и по сей день никак не может забрать у него душу, потому что в душе у того старика живет радость: он для себя спит, а для других сны видит.

А с радостью Азраил бороться не может. Недаром в народе говорят: «Да увидеть вам радость своих детей!»

Пожелаем же и мы друг другу увидеть радость своих детей и жить так же долго, как трудолюбивый сапожник!

Сапожник и шах Аббас

Было так или не было, только жил в столичном городе сапожник. Он с самого утра и до позднего вечера латал на знойном базаре потрепанную обувь, а потом на заработанные за день пять-шесть монет покупал для своей семьи два чурека, кусок овечьего сыра, зелень, овощи, фрукты и все приносил домой.

Несмотря на свою бедность, сапожник по характеру слыл в городе самым веселым и гостеприимным человеком. Каждый раз, вернувшись с работы, он смывал с лица базарную пыль и садился вместе с женой за еду, а после брал теп с маленькими колокольчиками, ударял пальцами по его поверхности и до глубокой ночи пел и танцевал со своими домочадцами.

Пусть пока сапожник веселится, я расскажу вам о шахе Аббасе.

Люди говорят, что шах Аббас любил в одеянии дервиша в ночную пору ходить по своей столице и самолично проверять, кто не спит в такое позднее время и чем занят.

И вот однажды, когда шах Аббас прохаживался переодетым по тем магалам, где ютились ветхие дома бедняков, он неожиданно заметил, что в одном доме горит очаг, а из самого дома разносятся песни, смех и шум пляски.

Любопытство взяло вверх. Шах Аббас подошел к дому и постучался в дверь. На стук вышел сапожник и, увидев перед собой незнакомца в нарядах дервиша, сказал:

– Доброй ночи, дорогой дервиш!

– Доброй ночи, сын мой! – ответил шах Аббас. – Целый день я бродил по горным тропам и очень устал. Разреши хоть полчасика отдохнуть в твоем доме.

Сапожник широко распахнул двери дома и сказал:

– Заходи, добрый дервиш. Пусть твой приход станет счастливым знамением для моей многочисленной семьи.

– Да пребудет счастье в твоем доме, – сказал шах Аббас в ответ и последовал за сапожником.

Хозяин дома провел его в комнату, посадил рядом с собой и стал угощать чуреком, сыром и водой. Шах Аббас поел, выпил воды и спросил:

– Сын мой, кто ты и чем занимаешься?

– Я простой сапожник, дорогой дервиш, – ответил сапожник. – С утра и до вечера мне приходится латать потрепанную обувь бедных горожан, а на заработанные за день пять-десять монет покупать пищу для моей семьи.

Посмотрел шах Аббас на бедно убранные комнаты, покачал головой и снова обратился к сапожнику:

– Если ты так беден, то почему же в твоем доме всю ночь слышатся песни, смех и танцевальные звуки тепа?

– Дорогой дервиш, по характеру я веселый и гостеприимный человек, -ответил сапожник. – Каждый день горе давит на мои плечи, чтобы скорее отправить меня под черное крыло Азраила. Но я не поддаюсь. Музыка, песни и танцы отгоняют смерть от моей семьи прочь. Поэтому я со своими домочадцами пою, веселюсь и танцую до глубокой ночи.

Выслушал шах Аббас бедного сапожника, встал и, поблагодарив за угощение, вышел на улицу.

На рассвете он вернулся во дворец, вызвал к себе главного везира и сказал:

– Пусть глашатаи передадут народу мой приказ: с сегодняшнего дня никто не должен заниматься ремеслом сапожника. Если кто нарушит мое повеление, того казню на дворцовой площади.

– Слушаю и повинуюсь, – сказал главный везир и тут же направился к глашатаям.

...Чуть свет сапожник взял свои инструменты и отправился на базар. Только он сел под деревом и вытащил из сумки иголку, нитку и шило, как у торговых рядов увидел шахских глашатаев.

– Эй, люди добрые! – кричали они. – Слушайте приказ шаха Аббаса. С сегодняшнего дня никто не должен заниматься ремеслом сапожника. В противном случае, виновник будет казнен на дворцовой площади...

Услышал бедный сапожник приказ шаха Аббаса, схватил свои инструменты, побежал домой, взял кувшин с водой, метлу и снова отправился на базар. На базаре он полил землю водой и подмел мусор. То же самое бедняк сделал и на центральных улицах города. Некоторые торговцы и домовладельцы пожалели сапожника и дали ему за труд по медной монете. Таким образом сапожник заработал около десяти монет и на эти деньги купил, как всегда, два чурека, кусок овечьего сыра, зелень, овощи, фрукты и отнес домой. Так поступал он каждый день.

Как-то шах Аббас снова переоделся в одежды дервиша и глубокой ночью вышел в город на прогулку. Вскоре он очутился возле дома бедного сапожника и опять увидел, что там горит очаг, а из открытого окна слышится веселая песня, смех и топот зажигательной пляски.

Удивился шах Аббас и громко постучал в дверь. На стук вышел сам сапожник. Он пригласил знакомого дервиша в дом, усадил рядом с собой и протянул ему кусок чурека с сыром и воду. Шах Аббас поел, попил и печальным голосом сказал:

– Сын мой, слышал я, что шах Аббас запретил заниматься ремеслом сапожника. Чем же ты промышляешь теперь?

– Да провалиться бы такому шаху сквозь землю! – со злостью и ненавистью ответил бедный сапожник. – Разве умный правитель такой приказ издаст? Как только до моего слуха дошли слова глашатаев, я быстро вернулся домой, взял кувшин с водой, метлу и снова вернулся на базар. Там и на главных улицах города я стал поливать землю водой и подметать мусор. Некоторые торговцы и домовладельцы пожалели меня и дали за мой труд по медной монете. На эти деньги я купил два чурека, кусок овечьего сыра, зелень, овощи, фрукты и отнес домой. Вот так я и промышляю целую неделю, дорогой дервиш.

Посидел шах Аббас у гостеприимного хозяина еще немного, а затем встал, попрощался со всеми и вышел на улицу.

Вернувшись во дворец, он вызвал главного везира и сказал:

– Пусть глашатаи передадут народу мой второй приказ: с этого дня никто не должен поливать водой и подметать мусор на базарах и улицах города. В противном случае, виновник будет казнен на дворцовой площади.

Рано утром, услышав о новом приказе шаха Аббаса, бедный сапожник вернулся домой, взял топор, веревку и отправился в лес. Там он нарубил дров, взвалил на спину тяжелую вязанку, принес на базар и продал за десять монет. На эти деньги он купил пищу для семьи и отнес домой. Затем, он снова взял топор и веревку, пришел в лес, нарубил дров, взвалил вязанку на спину и принес себе во двор, чтобы топить печь в зимнюю пору. Так поступал бедный сапожник несколько дней.

Через неделю шах Аббас опять переоделся в одежду дервиша и отправился в город на прогулку. Ровно в полночь он подошел к дому бедного сапожника и громко постучал в дверь.

Сапожник вышел на порог, увидел старого дервиша, пригласил в комнату, усадил рядом с собой и стал угощать чуреком, сыром и водой. Шах Аббас поел, попил и сказал сапожнику:

– Сын мой, слышал я, что шах Аббас запретил кому-либо поливать землю водой, подметать мусор на базарах и улицах города. Чем же ты занимаешься теперь?

– Да провалиться бы такому шаху сквозь землю! – с ненавистью ответил сапожник. – Разве умный правитель издаст подобный приказ? Как только до моего слуха дошли слова глашатаев, я быстро вернулся домой, взял топор, веревку и отправился в лес. Там я нарубил дров: одну вязанку продал на базаре, чтобы купить пищу для своей семьи, а другую отнес домой для топки в зимнюю пору. Вот так я и живу, дорогой дервиш.

Шах Аббас выслушал его, встал, поблагодарил за угощение и ушел во дворец.

Наутро он вызвал к себе стражников и сказал:

– Сходите сейчас же в лес и, если такой-то человек с топором и веревкой явится туда, схватите его и приведите ко мне.

– Слушаем и повинуемся, – ответили стражники и покинули покои шаха.

А между тем бедный сапожник взял топор, веревку и отправился в лес, но не успел он дойти до опушки, как стражники схватили его, связали и повели к шаху.

В то же самое время шах Аббас надел свои праздничные наряды и сел на золотой трон, который с двух сторон окружили везиры, векили и знатные вельможи. Чуть дальше стоял страшный чернокожий палач с обнаженной саблей в руке.

Стражники втолкнули в тронный зал бедного сапожника. И только он увидел ужасного палача с обнаженной саблей в руке, как задрожал всем телом от страха. Шах Аббас узнал бедняка, но сделал вид, что встречается с ним впервые. А сапожник, в свою очередь, растерялся и не догадался, что шах Аббас тот самый человек, который неоднократно приходил к нему в гости в одежде дервиша.

– Разве ты не слышал о том, что я запретил под страхом смерти ходить в лес и рубить деревья? – грозно обратился шах Аббас к сапожнику.

– Нет, почтеннейший шах Аббас, – ответил бедный сапожник. -Я слышал только, что ты запретил заниматься сапожным ремеслом и уборкой базаров и улиц города от мусора. А вот о том, что ты запретил ходить в лес и рубить деревья, я слышу впервые, тобой клянусь!

Затем, получив разрешение шаха Аббаса, сапожник рассказал, как он всю жизнь занимался сапожным ремеслом, как недавно по приказу шаха забросил это ремесло и стал поливать землю водой, подметать на базарах и улицах города.

– А вот несколько дней назад, о великий шах Аббас, – продолжал сапожник, – когда ты запретил заниматься уборкой базаров и улиц, я начал ходить в лес и рубить деревья на дрова: одну вязанку я продавал на базаре за пять-десять монет и покупал еду для моей семьи, а другую вязанку относил домой для топки в зимнюю пору. Теперь же, почтенный шах, у меня нет никакой работы и поэтому я не знаю, чем прокормить жену и детей.

Выслушал шах Аббас бедного сапожника, и жалость к нему захватила всю его душу. Он велел стражникам развязать ему руки, встал с золотого трона и подошел к бедняку.

– Свой приказ я не хочу отменять, – сказал шах Аббас сапожнику, – но работу ты получишь: отныне ты станешь моим надзирателем. Сейчас тебе дадут подобающую службе одежду и золотую саблю в серебряных ножнах. С этой минуты будешь ходить по базарам, улицам и закоулкам города и делать то, что скажет тебе мой приказчик. За свою работу ты станешь получать деньги из моей казны в конце каждого месяца.

Слуги принесли для сапожника одежду надзирателя, вручили ему в руки золотую саблю в серебряных ножнах и отправили на работу.

С тех пор, как бедный сапожник стал надзирателем, прошло около месяца. А когда остался один день до получения денег из шахской казны, шах Аббас опять переоделся в наряды дервиша и поздней ночью отправился в гости к сапожнику. Но не успел он дойти до его дома, как услышал веселые удары тепа, смех и танцевальные песни. Шах с нетерпением подошел к дому бедняка и громко постучал в дверь.

На стук вышел сам сапожник. Он увидел на пороге старого дервиша и пригласил в комнату. Шах Аббас поздоровался и последовал за хозяином дома. И как только он вошел в комнату, то сразу же заметил на расстеленной скатерти вкусную и разнообразную пищу, а также увидел, что жена и дети сапожника одеты в дорогие одежды. Шах Аббас был удивлен увиденным и подумал: «Я же этому бедняку не дал ни одной монеты из своей казны. Так откуда же у него деньги на такие расходы?»

Он молча сел рядом с сапожником, отведал немного плова, жареного гуся, долмы, вина и с грустью сказал:

– На рассвете я покину ваш гостеприимный город и отправлюсь с караваном в далекие страны. Зная, что у меня больше не будет времени, я пришел в твой дом, чтобы на прощание поблагодарить тебя за доброту и сердечность.

– Дорогой дервиш, – сказал сапожник, – мое отношение к тебе не стоит благодарности, ибо человек, уходя навеки к чернокрылому Азраилу, должен оставить в этом мире честное имя и добрые дела. А теперь, да прибудет с тобой Всевышний, ешь, пей и отдыхай сколько тебе нужно, дорогой друг!..

Шах Аббас снова принялся за угощение, а затем вытер губы и сказал хозяину дому:

– Сын мой, слышал я, что шах Аббас запретил ходить в лес и рубить деревья для продажи. Чем же ты занимаешься теперь, чтобы прокормить семью?

Прежде чем ответить на вопрос старого дервиша, сапожник призадумался: «Сказать ли ему о своей тайне, или держать в секрете? Ха, если и раскрою дервишу эту тайну, ничего страшного нет. Ведь сегодня он здесь, а через несколько дней уже будет в другом падишахстве. Никто о нашем разговоре так и не узнает».

Потом сапожник внимательно посмотрел в глаза дервиша, слегка засмеялся и начал рассказывать ему о том, как месяц назад стражники шаха Аббаса схватили его возле леса, связали руки и повели во дворец к самому шаху.

– Представ перед троном, я в первую минуту очень испугался, -продолжал он свой рассказ. – Мне почему-то казалось, что великий шах Аббас прикажет страшному палачу тут же отрубить мне голову. Ведь любому повелителю все равно, кого лишить головы – человека или цыпленка. Но шах Аббас этого не сделал, а, наоборот, подарил мне жизнь и назначил своим личным надзирателем. По его указу мне принесли надзирательские наряды и вложили в руку золотую саблю в серебряных ножнах. «Деньги же за верную службу ты будешь получать из моей казны в конце каждого месяца», – сказал шах Аббас и отправил меня на работу. Сказать-то он, конечно, сказал, а вот как мне содержать семью, не подсказал. Недаром же говорится в народной пословице: «Сытый не ведает о голодном»...

Выслушал его шах Аббас, покачал головой и спросил:

– Сын мой, как же ты выкручиваешься из трудного положения?

– А вот как, – ответил сапожник. – В тот же вечер я, прежде чем вернуться к голодным детям и жене, пришел к богатому ювелиру, вытащил из ножен золотую саблю и продал ему, а в ножны вложил простую деревяшку. Ювелир не стал торговаться и дал мне за саблю полный хурджун денег. Я, обрадованный, вышел от него, пришел на базар, обошел лавки купцов, купил жене и детям дорогостоящие наряды, разные продукты и отнес домой. А теперь, слава Всевышнему, у нас есть что надеть и чем насытить желудок. Да и денег еще осталось на питание сверх нормы.

Шах Аббас притворился обеспокоенным и спросил:

– Сын мой, не дай Бог такому случиться, но что делать, если повелитель откуда-то узнает, что ты продал золотую саблю и вместо нее вложил в ножны простую деревяшку?

Сапожник усмехнулся и ответил:

– Во-первых, пока шах Аббас узнает об этом, пройдет целая арба времени; во-вторых, до тех пор или ишак умрет, или хозяин ишака; а в-третьих, если мы оба останемся живы, я найду какой-нибудь выход, чтобы спасти свою несчастную голову, дорогой дервиш.

Шах Аббас встал, поблагодарил его за вкусные угощения и, попрощавшись, отправился во дворец. А утром он вызвал стражников и сказал им:

– В полдень приведите из зиндана такого-то преступника, чтобы казнить его на дворцовой площади.

– Слушаем и повинуемся! – ответили стражники и вышли из тронного зала.

И вот в полдень шах Аббас надел красно-пурпурные наряды, вышел на дворцовую площадь и сел на шахский трон. Слева и справа от него расположились его везиры, векили и знатные вельможи. Они молча взирали на горожан и ждали появления преступника.

Когда солнце достигло зенита, стражники привели преступника с кандалами на руках и ногах и, подгоняя его секирами вперед, подняли на высокий помост, где страшный палач одним ударом сабли должен был отрубить ему голову.

Тут шах Аббас внимательно всмотрелся в небольшой строй надзирателей и, заметив среди них бедного сапожника, подозвал его к себе.

– Обнажи свою саблю и отруби голову этому преступнику! – приказал он бедняку.

От неожиданности сапожник задрожал всем телом и, уныло глядя на небо, подумал: «О Всевышний! То, что мне ночью говорил старый дервиш, сбылось. Что мне теперь делать и как выкрутиться из трудного положения?»

А между тем шах Аббас продолжал смотреть на бедняка и, усмехаясь, прошептал:

– Теперь посмотрим, кто умрет раньше: ишак или хозяин ишака. Попробуй выкрутиться у меня, философ!..

Сапожник перехватил взгляд повелителя и сказал:

– Почтеннейший шах Аббас! Я никогда в жизни не убивал человека. Скажи мне, кто этот преступник и в чем заключается его вина? Только тогда я смогу отрубить ему голову золотой саблей.

– Этот преступник – садовник, – ответил шах Аббас. – Главная вина его в том, что он поливал свой сад из моего колодца и не отдавал мне часть урожая.

– Почтеннейший шах Аббас! – воскликнул бедный сапожник. – Тот, кто верит во Всевышнего – создателя всей вселенной, может ли убить человека за какую-то пустяковую вину? Нет, конечно! И поэтому умоляю тебя, о великий шах, будь милостив и подари садовнику радость жизни!

Разгневался на него шах Аббас и закричал:

– Повторяю, обнажи свою золотую саблю и отруби голову преступника, а то сам сейчас лишишься головы!

Испугался бедный сапожник шахского гнева, схватил за рукоять сабли, обратил взор к Небесам и сказал:

– О Всевышний! Если этот садовник виновен в чем-то, укрепи мою руку, чтобы отрубить ему голову, а если он ни в чем не виноват, преврати мою золотую саблю в простую деревяшку!

Выхватил он из серебряных ножен саблю, и перед взором многочисленной толпы предстала... простая деревяшка.

Не было предела людской радости. Народ, глядя на руку сапожника, торжествовал, весело смеялся и дружно просил повелителя освободить безвинного садовника из-под стражи.

Понял тогда шах Аббас, что хитрый сапожник блестяще выкрутился из трудного положения, засмеялся и обратился к стражникам:

– Немедленно освободите садовника и отпустите домой, – затем повернулся к сапожнику и сказал: – Отныне отменяю свои приказы. С завтрашнего дня можешь смело отправляться на базар и снова заняться своим ремеслом. А вечером не забудь заглянуть ко мне, чтобы получить из моей казны сто золотых в награду. Живи и здравствуй, дорогой сапожник!..

Так бедный сапожник трудолюбием и сметливостью добился отмены шахских приказов, получил от него в награду сто золотых и снова занялся своим сапожным ремеслом, которое приносило бедняку радость и удовольствие.