Текст книги "Последний костёр (СИ)"
Автор книги: Ам Мушкарская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Лёха подумал, что вставать с насиженного места ему всё-таки придётся... Но тут в разговор неожиданно вступил Серый.
– Кстати, во! Точно. Закопаем, как те подпольщики, а школу закончим – придём сюда же и бухнём! Это хоть весело, а вы какую-то фигню выдумываете.
– Ну-ну, как маленькие девочки "секретики" зароем, – попытался ехидничать Петров, но его уже не слушали. Мысль всем понравилась.
– Дык а они не сгниют?
– Ну ты сказанул! Мы раньше сгниём, они же из синтетики!
Действительно, у всех были обычные синтетические галстуки – те самые, что довольно быстро начинали обтрёпываться по краям, а уж у тех, кто имел привычку грызть концы галстука – вообще моментально превращались в безобразные лохмотья. Но галстуков с обмётанными краями, дорогих фраерских галстуков из шёлка, никто из ребят, конечно, не носил.
Копать взялся Лёха – у него, как истинного пионера и истинного же дворового хулигана, был с собой большой складной ножик. Охотничий, как он сам говорил, и даже врал, что такие продаются только по билету. В кустах удачно нашлась и большая ржавая банка из-под селёдки – чтоб галстуки не пачкались в земле.
Селитёр уже принялся высматривать место для схрона, но тут все опять отвлеклись на Алика.
– Ты что делаешь, идиот! – Рыбкин всё-таки уличил момент, и сунул свой галстук в костёр. Да, все ещё раз могли убедиться, что галстук действительно из синтетики – он почти моментально обгорел и расплавился, распространяя специфическую вонь.
Лёха выхватил оставшийся оплавленный комок, обжёгся, дал придурку Рыбкину по шее, и попытался затоптать тлеющую массу, чтоб вонючий дым не отравлял атмосферу праздника. Ткань частицы знамени не хотела сдаваться – сквозь прелые листья дымок просачивался всё равно.
– Залей, – посоветовал кто-то.
– Чем?
Ну да, поблизости не было даже ни одной лужицы – специально ж выбирали место посуше. Не заливать же портвейном!
– Придётся всё-таки обоссать. Накаркал, ублюдок.
– Я тебе обоссу! Ещё хуже завоняет.
Впрочем, пока спорили, дым всё-таки иссяк. Лёха снова принялся за дело, и вскоре выкопал неглубокую, но вполне подходящую яму. Причём старался он на совесть, даже аккуратно снял дёрн правильным четырёхугольником, чтоб потом положить обратно, будто тут ничего и не было. И вот, наконец, поставив банку на дно ямы, все стали складывать туда галстуки...
Петров дурашливым голосом затянул "Взвейтесь кострами, синие ночи". Неожиданно все подхватили. Пели с подъёмом, и даже Дима быстро перестроился с придурошного тона на торжественный. А что, так ещё и смешнее! Он-то, скоморох доморощенный, прекрасно понимал, что чем пафоснее звучит этот совдеп в его устах, тем глумливее получается на самом деле. Да вот, не далее как на первомайской демонстрации он издевался точно таким же образом. Орал лозунги и пел советские песни с таким энтузиазмом и театральщиной, что историчка, сразу же почуяв издёвку, пыталась его одёрнуть. Чего только и было нужно пакостнику Петрову – он столь же театрально начал изображать недоумение и возмущение. Повеселились тогда все знатно.
Да и сейчас – разве ж он такой был один? Все ведь тоже стебались, вряд ли кто-то пел с искренним энтузиазмом. По крайней мере, Дима-то был в этом уверен. Как ни странно, слова песни все ещё помнили, допели до конца. Выпили ещё по одной. Пора было закапывать.
– Что вы делаете??? – раздался вдруг полный ужаса знакомый голос.
Все вскочили и с изумлением увидели вожатую.
Да, ей не пришлось долго искать этих безграмотных конспираторов. Едва подойдя к лесопарку, Галина уже всё поняла. Они-то наивно думали, что надёжно замаскировались за кустами... Ну-ну. Про дым костра, выдающий их с головой, почему-то никто не догадался.
– Что это значит? – снова спросила вожатая, видно, отказываясь верить своим глазам. Банку накрыть ещё не успели, и галстуки в яме было видно прекрасно.
– Ну, мы это... решили, чтобы схоронить, – ляпнул кто-то. Он явно хотел сказать "сохранить", но ведь тут нетрудно оговориться даже и на трезвую голову...
– Что???
– Ну... похранить... – другой парень выразился ещё более неудачно, видимо, не осилив официозное "положить на хранение". Вожатая, конечно, аж задохнулась от возмущения.
– Похоронить???
Никто и оглянуться не успел, как она быстро подошла к яме, и взяла злополучные галстуки. Лёха, правда, в это время успел удачненько спрятать бутыль. А потом разозлился. Сколько ж можно, в конце концов, терпеть, что все, кому не лень, ими командуют, и учат, как жить по каким-то дурацким правилам!
– Ничего мы не хоронили, – вызывающе сказал он. – Просто прятали. Отдайте!
– Что? Отдать тебе галстуки, чтоб ты их закапывал?! – Галя оторопела от такого нахальства. – А ну-ка, живо все расходитесь по домам! А завтра разберёмся!
Лёха не пошевелился.
– А чего это вы тут вообще командуете? Мы уже не пионеры, всё.
– Точно! – поддакнул сзади и Петров, но на всякий случай спрятался за ребят.
– И теперь осмелели, да? Ничего, увидите... На совет дружины вас никто не вызывать и не будет. Не маленькие, в самом деле! Пойдёте прямо к директору, и пусть решает с отметками за поведение. А ты, Селиверстов... Ты по детской комнате милиции, видать, соскучился... – тут её голос как-то подозрительно зазвенел.
Селитёр лишь презрительно ухмыльнулся, – подумаешь, милиция. Бывали, слава Богу. Занудных бесед с органами правопорядка он действительно ничуть не боялся. Но сказать очередную дерзость ему не удалось. Галя неожиданно развернулась, и быстро-быстро пошла прочь. Было такое впечатление, что она вот-вот зарыдает.
Дима аж подскочил на месте и издал какой-то нечленораздельный вой, означающий ликование. Да, это была победа! Они действительно доказали, что теперь взрослые и самостоятельные люди, и нечего им указывать! Ура!..
Рыбкин от восторга чуть не свалился в огонь. Бывшие пионеры, опьянённые свободой и портвейном, запрыгали вокруг костра в каком-то дикарском танце.
И конечно, никто из них никогда бы не признался, что на самом-то деле несчастную эту вожатую им было тогда очень даже жалко... Всё-таки не доросли они ещё до истинных хулиганов и циников, "настоящих пацанов", презирающих всякие сантименты, – хоть и старательно из себя их строили. Вот и тут, сразу же устыдившись этой секундной слабости, все стали преувеличенно громко изображать дикую радость и отпускать всякие пошлые шуточки. Хорошо, что бедная Галя этого не слышала! Особенно старались те, кто был к ней неравнодушен, – этого они тоже стыдились, и потому поспешили излить на богиню своих эротических грёз побольше всякой похабщины...
Но искусственное веселье завяло довольно быстро. К тому же все помнили и про её угрозу всё сообщить директрисе, а разборок со школьной администрацией "взрослые и самостоятельные люди" пока что побаивались. Костёр догорел, вино кончилось, и все в самом деле засобирались расходиться по домам.
У Димы хмель уже проходил – он ведь и выпить-то успел совсем немного, – вся храбрость растаяла, и мысли его одолевали самые тягостные. Лёхе-то что, ко всем его подвигам это история ничего не прибавит, и ничего ему не сделают. Рыбкин... ну, его вообще предки за такую диссидентскую акцию только похвалят... хотя нет, может, и навтыкают за нарушение конспирации. Зато уж бабка его, если что, и сама устроит учителям скандал – будьте-нате! Нечего, мол, валить ваши воспитательные промахи на честную советскую семью, пожалуюсь начальству, с вами ещё разберутся! Скандалила так уже не раз. И от греха подальше решили с ней не связываться.
Ну, а несчастному Диме-то как быть? Вожатая ведь на него и так имела зуб больше, чем на других... А что такого-то, в самом деле? Ну не хоронили же они эти галстуки!– кто ж виноват, что она так поняла? Они же просто как пионеры-подпольщики...
... И на следующий день, будучи вызванным вместе со всей компанией в кабинет директора, для выяснения всех обстоятельств их вопиющего хулиганского поступка, перепуганный Дима сразу же понёс про этих «подпольщиков»...
Вообще-то, они заранее и договорились с ребятами, что расскажут всё почти так, как есть. Что просто решили спрятать галстуки, в память о том, как это делали пионеры во время войны. Спрятать, чтобы потом прийти на это место (не уточняя, конечно, чего у них предполагалось ещё при этом сделать). Вероятно, это выглядело бы вполне безобидно, и даже патриотично, хоть такие вещи и нехорошо делать без вышестоящего одобрения. Ну и ладно! Глядишь, на радостях, что надругательств над галстуками на самом деле не было, вожатая не сильно бы стала отчитывать их за костёр и сигареты, а может, даже и за портвейн. Если она его вообще углядела...
Но косноязычный Петров всё испортил, и вместо того, чтобы всё изложить вот так вот ясно и складно, он сразу выпалил, что они просто действовали, как пионеры-подпольщики.
Историчка Анна Кузьминична, специально пришедшая на разбор этого "политического" дела, от Диминых слов буквально остолбенела.
– Это против кого же... вы собрались организовывать... подполье??? Против... Советской Власти?
У исторички-парторга уже перехватывало дыхание от праведного гнева. Все ребята молчали, обалдев от такого неожиданного поворота.
У директрисы правда, пафоса было меньше, но её интересовало то же самое.
– Ну и ну. Так, значит, вы чем-то недовольны? Интересно, чем же?
Она посмотрела в упор на диссидента Рыбкина. Тот, конечно, мог достаточно подробно рассказать, чем же ему не нравится Советская власть (точнее – чего на эту тему ему толковали старшие). Но диссидент Рыбкин благоразумно молчал. Зато совсем переставшего соображать Петрова опять потянули за язык. И конечно, с его любимым формализмом.
– Да ничего мы не против Советской власти! Совсем наоборот! Ну, ведь первые пионеры совсем не такие были! Разве надо Советской власти вот это – бумажки писать, да собрания проводить? Какая ж это работа...
– То-то ты много наработал за все эти годы! – возмущённо вскочила вожатая, но директриса её остановила.
– Подождите... Значит, ты был недоволен пионерской работой, но сам ничего не делал, даже на сборах ни разу с этим вопросом не выступил, а теперь решил бороться подпольно?
Дима хлопал глазами, и не знал даже, что отвечать на столь убийственные аргументы.
Действительно, так ведь всё и получается... Зачем только, дурак, вылез с этими "оправданиями"! И ведь главное, что на самом-то деле не только на всю эту пионерскую работу, но и на формализм ему тоже было глубоко начхать. Просто очередной раз решил блеснуть демагогией, – вот и блеснул, ничего не скажешь. Влип по самое некуда...
Впрочем, директриса всё это и сама прекрасно понимала.
– Занимаешься ты, Петров, безответственной болтовнёй, как обычно... Ну думай ты хоть иногда, чего мелешь. Ладно, это неинтересно. Скажите, зачем вы всё-таки закапывали галстуки?
Тут, казалось бы, и настал момент, чтобы наконец нормально, а не как дурак Петров, изложить заготовленное пристойное объяснение. Но историчка уже плотно вцепилась в "антисоветскую" тему. Теперь уж она взялась дорабатывать её до конца.
– Так, постойте! Вот теперь-то мне всё становится ясно! Твой дружок, антисоветчик Корнеев как раз что-то подобное и говорил! Помните Корнеева, Александра Андреевна?
– Ну, ещё бы! Слава Богу, что избавились!
– Вот-вот. Так этот Корнеев, когда писал на машинах всякие глупости, – помните? – он ведь потом тоже плёл точно такую же ерунду! Скажите пожалуйста – нашлись тоже борцы за идеалы! Ну так что? – историчка повернулась в сторону Петрова, грозно блестя очками, – Скажешь, вы с Корнеевым сами всё это придумали? Или кто-то подсказал?
– А чего сразу я-то! – завопил Петров свою любимую фразу, можно сказать, – ритуальную во всех подобных случаях. – Меня-то там вообще не было!
Но он уже с ужасом понимал, что это его мало спасёт, и никакая отмазка не прокатит...
Юрку Корнеева по прозвищу Крокодил, которого в прошлом году сбагрили в другую школу, Дима, конечно, прекрасно помнил, хоть тот учился классом старше, и закадычными друзьями они не были. И уж тем более помнил тот главный Юркин подвиг, о котором тогда гудела вся школа! Год назад Крокодил на какой-то чёрной "Волге" сделал надпись "Красные мстители", его, к несчастью, поймали, и был огромный скандал. Дима в этой акции действительно не участвовал. Но что толку?
Ведь совершенно ясно, на что намекает теперь историчка... Крокодил ещё тогда толковал не особо понятливым ребятам, зачем он это сделал. Конечно, чтоб постебаться! Машина бугровская, какого-то партийного начальства, как тут не сделать пакость? Дело святое. Но не писать же матерные слова, как какой-нибудь первоклассник! А "долой коммунистов" – это тоже не смешно, скажут: происки мирового империализма, жертва буржуазной пропаганды, ничего особенного. А вот "красные мстители" – это значит, что кто-то верен ещё идеалам большевизма, и вот так протестует против обюрократившегося и зажравшегося партаппарата, забывшего о подлинной борьбе за светлое коммунистическое будущее! Да, демагогией такого рода Крокодил владел куда ловчее салаги Петрова... Но неужели он тогда умудрился и историчке высказать что-то в том же духе?!
Ну всё... Достебались. Теперь она, конечно, всё это свяжет воедино, и попробуй докажи, что ты не состоял с Крокодилом в одной антисоветской организации!
И Анна Кузьминична, конечно, ждать бы себя не заставила. Она уже буквально трепетала в своём следовательском азарте, но тут мгновенно посуровевшая директриса взяла процесс в свои руки. "Дело, товарищи, слишком серьёзное, чтоб разбираться сейчас на ходу". И после краткого, но грозного внушения, что творить такие вещи абсолютно недопустимо, и что с каждым будут ещё беседовать в отдельности, и к каждому будут приняты соответствующие меры, всей компании неожиданно было приказано идти на занятия.
Прошёл день, другой, третий... Уже совсем был близок и конец учебного года, а никого никуда больше не вызывали. И вообще не упоминали об этой истории. Ни разу. Никто.
Александра Андреевна, к счастью, была опытным администратором. Свою карьеру в сфере народного образования она начинала ещё при Сталине – кстати, с должности старшей пионервожатой, как и эта дурочка Галя... – так что повидала всякое, и прекрасно знала, что делать в такой кошмарной ситуации. Ей нетрудно было найти и для исторички и для завуча такие нужные слова, после которых им уже не очень хотелось информировать об этой истории никакие вышестоящие организации. Несчастная Галя, уже достаточно наказанная своими моральными терзаниями, никакого взыскания не получила, и тоже только рада была помалкивать. Скандал, слава Богу, не вышел за школьные стены.
Но Александра Андреевна с грустью думала, что историчка с завучем, конечно же, ничего не забудут, а поскольку до пенсии ей остаётся всего лишь два года, то и работать в этой школе, видимо, доведётся не более того...
И действительно, аттестат о среднем образовании, который получил Дима, был подписан уже историчкой.
Но Петрова, как и следовало ожидать, эта история ничему не научила. Он и дальше продолжал эти игры в стебалово над коммунистической риторикой, хотя школьное начальство, поняв, с кем имеет дело, особого внимания на это уже и не обращало. Мало того! Видимо, так и не наигравшись, Димуля не бросил это занятие даже и в студенческие годы. Правду сказать, там он уже овладел и достаточно тонкой демагогией, и не просто постоянно доставал преподавателей марксизма-ленинизма всякими каверзными вопросами, но и подкреплял их «неудобными» цитатами из классиков. Ради этого он даже не ленился вполне добросовестно изучать первоисточники! Что, впрочем, на экзаменах по общественным дисциплинам его не спасало. После всех этих цирковых номеров отношение преподавателей было совершенно однозначное, и больше тройки Петров никогда не получал.
...Выгоняли его из вуза, конечно же, не за это. А за всю совокупность художеств, где конфликты с кафедрой МЛФ занимали место дай Бог десятое. Но Дима считал это вполне достаточным, чтоб потом с гордостью называть себя Жертвой Режима.
________________
EX PR EQUEL LE
***
...там вообще были какие-то непростые люди, на чёрных «Волгах», и Крокодил клялся, что подсмотрел на них нулёвые «лебовские» номера. Врал, наверное. А вот то, что он, придурок, на другой день действительно пробрался вплотную к тем машинам – правда. И правда, что написал на одной из них нехорошие слова. Хоть и не гвоздиком, а пальцем по пыли, но его всё равно поймали... Но это уже другая история. По рогам получили все, потому что этот имбецил додумался написать не «хуй» и даже не «пизда», а «красные мстители»...
***
...Один из толстопузых предлагает нам полюбоваться на какую-то надпись на их «Волге», а другой тащит за шкварник какого-то мелкого ублюдка, в котором мы с изумлением узнаём... пионера из нашей школы!
– Ваш? – вопрошает дядя; а он стоит, скотина, и гордо смотрит в небо, прямо как юный герой гражданской войны. Ну, а мы, с ходу ещё не врубившись в ситуацию, подтверждаем, – да, наш. Отчего ж не наш, когда мы его узнали? Этот, как его... Крокодил, не Крокодил, пёс его помнит. Короче, такой же дефективный идиотик, как и все из ихнего класса. У них ведь весь смысл жизни заключался в мелких пакостях. Учителя этого, конечно, не понимали, и каждый раз всё допытывались к каждому такому пакостнику: "Зачем ты это сделал? Что тебя побудило?" А что он мог им объяснить? Ну, в кайф ему было, и всё. Разве ж взрослые поймут? Вот и на этот раз – ему было просто в кайф проползти к тем машинам (вместо того, чтоб подглядывать на всяких голых вожатых, как нормальные пионеры), и нашкрябать там пару красивых слов. И как ещё у этого олигофрена прорезался юмор, что он придумал этих "красных мстителей" – непостижимо, и что он хотел этим сказать, он, наверное, и сам не смог бы объяснить. Но, тем не менее, его поймали...
***
...Недостаток интеллекта у неё стопроцентно компенсировался размерами задницы! Жопу она имела действительно грандиозную, и даже кличка у этой вожатой такая и была – «Жопа». И это некультурное погоняло прилипло к ней навсегда; и даже после того, как она всё-таки закончила свой Хэрцена, и продолжила работать в нашей же школе, и дослужилась в итоге до завуча, – всё равно осталась «Жопой». Хотя соответствующая часть тела у неё к тому времени стала и не такая выдающаяся. ... А ведь пока она была у нас пионервожатой – смахивала на гитару. Талия была раза в два тоньше задницы, а задница, повторю, была просто шедевральная, размера этак пятьдесят шестого. Правда, и вся тётя была росточком за метр восемьдесят с большим лихуем.
И кто б сомневался, что все мы, озабоченные малолетние страдальцы, исходили слюнями и гормонами, глядя на это чудо природы. Наиболее смелые парни из десятого класса и впрямь пытались чего-то с ней замутить, ну а нам, соплякам двенадцати-тринадцати лет, только и оставалось тихо изнывать. Конечно, бабищу с таким мощным сексуальным посылом нельзя было и на пушечный выстрел подпускать к работе с подростками, но советская педагогика половые аспекты не рассматривала, считая для простоты, что нашим пионэрам всё это чуждо и не интересно. Спасибо хоть нашей директрисе, которая пару раз вставила этому секс-фугасу хороший пистон за слишком откровенные (по советским понятиям) наряды, и она не дразнила нас больше своими коленками, плечами, и подмышками. Но что толку – такой поток половой энергии невозможно экранировать ничем, даже всем кошмаром изделий отечественной текстильной промышленности.
К несчастью, ещё оказалось, что эта ходячая кариатида играет на гитаре...
Вся история рассказана во второй части повести «С Аркадием Северным в Советский Союз!» («Пионерские страдания») – http://www.blat.dp.ua/6482/sasvss.htm#11
