Текст книги "Нуб детектед"

Автор книги: Альтс Геймер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ГЛАВА 5

Летопись Кезона. Камень Иммерсии

Под ногами бегущего Кезона шуршала прелая листва джунглей. Теперь он был вооружен – от принципа ему достался видавший виды гладиус в кожаных потертых ножнах. Туника ветерана пришлась ему впору, а от кольчуги пришлось отказаться – не подошел размер, да к тому же он не хотел отягощать себя лишним сейчас грузом. Он двигался быстро, хотя и испытывал муки от того, что не удержался и с жадностью проглотил несколько кусков лепешки из сухого пайка поверженного патрульного. Желудок за несколько дней голодовки отвык от пищи, и теперь внутренности Кезона вновь сводили колики. Несколько раз над верхушками деревьев он видел широкие крылья Суллы. Орлан то взмывал в небеса, чтобы увеличить обзор, то возвращался к повелителю. Среди кустарника и переплетения лиан Кезон заметил нескольких окапи, их огромные ланьи глаза без испуга разглядывали опрометью несущегося по звериной тропе человека. Еще до того ему несколько раз заступали путь семьи тапиров, спешащие по своим делам. В кронах деревьев перекликались птицы, были слышны истошные обезьяньи крики. Лес наполняла обычная жизнь. Южная оконечность Баркида, протянувшаяся с севера на юг на добрых девяносто миль, всегда была местом диковатым и малозаселенным. Кезон знал, что природа здесь почти не тронута посевами или фруктовыми садами и сохранила первозданность, задуманную неведомым архитектором. Побродив вдоволь по джунглям, можно было наткнуться на селение блеммий – безголовых человекообразных существ, впервые описанных Плинием, или выйти на скопление хижин панотий – нелепых ушастых созданий, которым уши служили и одеялом, и одеждой. Пробежав уже более пяти десятков стадий, Кезон еще ни разу не встретил сатира, а они тут, насколько он помнил, редкостью не являлись. Он прикидывал на бегу, откуда могли тут взяться стражники, и пришел к выводу, что дозор пошел к берегу от ближайшей сторожевой заставы, заметив в небе гигантский профиль Суллы. А это значит, что их в скором времени хватятся, будет объявлена тревога, и по его следам немедленно пошлют следопытов из южного гарнизона, убийц, обученных выслеживать жертву в джунглях – будь то сбежавший раб или дезертир – безжалостных, неумолимых, быстрых, как ветер. Это ничего. Добыча ускользнет от них на этот раз, а если этого не случится, то горе охотникам, которым удастся нагнать свою дичь. После стычки на пляже Кезон чувствовал отвращение к убийству, но вновь убил бы, если бы у него не оказалось иного выхода. Он замедлил шаг у небольшой лесной речушки, извивающей свое узкое русло между стволов древесных исполинов. Отвязав от пояса бурдюк стражника, Кезон вылил в иссохшую жаждой глотку два секстария молодого терпкого ликийского вина разом и перевел дух. В тот же момент каудата – гигантский реликтовый крокодил, поджидавший свою жертву на дне ручья, – напал на него прямо из-под воды. Но огромная, не менее пятнадцати локтей туша оказалась небрежно отброшена мощной дланью как вязанка хвороста, а через мгновение хвост крокодила ухватила могучая рука. Рептилию раскрутили в воздухе, как метатель раскручивает боло, и с размаху треснули мордой о ближайший ствол. Уже через сто шагов Кезон пожалел о своем опрометчивом поступке, но возвращаться не стал. Первый же разведчик, который пойдет по его следу, увидев раздробленную голову крокодила весом в полтора десятка талантов, легко восстановит картину схватки и поймет нечеловеческую силу того, кто прошел тут перед ним. А это значит, что Кезон невольно дал повод себя обнаружить. И теперь его начнут травить всерьез. Уповая лишь на санитаров джунглей, неусыпно днем и ночью блюдущих свои обязанности, Кезон продолжил путь. Через небольшое время, сопровождаемый испуганными криками обезьян и попугаев, на тропу перед ним опустился Сулла. Его правая лапа и клюв были в крови. В крыле застряла тонкая стрела с белым оперением.

– Господин, до Камня Иммерсии осталось менее часа пути. Я успел долететь до него и увидеть – Камень охраняется.

Кезон аккуратно вытащил стрелу и промыл своей слюной рану преданному глашатаю.

– Небывалые вещи творятся в Баркиде! С какой поры Камни взяты под охрану? Тем более – в такой глуши, вдали от города и селений?

– Того не знаю. Сам был поражен. В меня начали стрелять сразу. Да еще пустили в погоню стаю ястребов. Пришлось отбиваться.

– Спасибо, Сулла. Там, у Камня, ты мне не понадобишься. Поэтому я тебя отпускаю. Мои враги будут тебя искать. Лети в Западные горы, Сулла. Спрячься, затаись. На склонах гор растет ярко-зеленая трава, которую любят горные бараны. Позже я призову тебя к себе. А пока прощай – ты всегда был мне верным слугой. – Кезон подошел и ласково потрепал глашатая по круглой кожистой голове.

В другое время гигантский орлан возмутился бы такой фамильярности хозяина, но теперь он лишь печально заклекотал и промолвил вслед уходящему в стену лиан Кезону классическую фразу:

– Приветствую павшее величие!

Бывший владыка Баркида махнул рукой образованному приверженцу и скрылся во влажной тесноте тропического леса. Он шел навстречу изменившей ему судьбе.

Лес внезапно закончился свежей вырубкой. Вдали на поле трудились пеоны, корчуя землю. Похоже, Ульпий решил взять под контроль все точки Иммерсии на острове и заложить здесь деревню. У массивного двухметрового Камня Перехода вокруг небольшого костерка расположился десяток стражников. Внимание Кезона привлекла фигура в расшитом золотом паллиуме. [12]12
  Паллиум (лат.Pallium) – римское название для верхней греческой одежды, как то: гиматия, фарос, хлена, пеплос, ксистида, хламида, трибон и т. д.


[Закрыть]Человек. Игрок. Вот так сюрприз. Кезон присмотрелся. Лицо незнакомое. Очевидно – неофит, сосланный на обязательную караульную вахту. Что же, значит, Ульпий не надеется на стариков и вербует себе новую гвардию? Занятно. Часовой заметил Кезона и издал предостерегающий выкрик. Все стражники повскакивали с мест и взяли оружие на изготовку. Двое из них, лучники, положили стрелы на тетиву. Человек в золотом плаще вышел вперед, положив правую руку на висевшую у пояса фалькату, [13]13
  Фальката – античный меч серповидной формы, имевший хождение на территории Средиземноморья.


[Закрыть]и принялся рассматривать приближающегося незнакомца. Рассматривать небрежно, с позиции силы и превосходства. Когда до Кезона оставалось не более десятка шагов, он предостерегающе поднял вверх левую руку.

– Остановись! Назови свое имя и причину нахождения тут!

Кезон пожал плечами.

– Мое имя – Верпий. Я приплыл из Альбы Лонги. Цель визита – хочу побывать в Баркиде. Но путь до столицы долгий – мне необходимо сделать небольшую передышку.

– Это не твоя птица недавно кружила над нами?

Кезон уже почувствовал волнение Камня. Фактически он имел возможность начать переход прямо тут, но не мог отказать себе в желании немного поболтать с этим легавым щенком Ульпия.

– Не понимаю, о чем ты. Мое животное – ремора, [14]14
  Ремора (эхиней) – в греческой и римской мифологии гигантская рыба с присоской на голове, задерживающая в пути корабли. Название «ремора» (от лат.Remora) переводится как «препятствие», «помеха».


[Закрыть]именно на ней я доплыл до Баркида.

Неофит задумался. Заколебался. Но долг взял верх над вежливостью.

– Тебе необходимо засвидетельствовать свое почтение местному претору. Он находится на сторожевой заставе, в пяти милях к востоку.

– Что за чушь? – Кезон постарался искренне сымитировать возмущение. – Зачем мне возвращаться туда, откуда я пришел? Доберусь до Баркида и отмечусь в магистрате. Что это за новшества – не допускать Игроков до Камней Выхода в Реальность? Кто и когда придумал такую бредятину?

– Я не буду обсуждать с тобой указы Консулов. Просто сделай то, что от тебя требуется. И покончим с этим.

– А если я не желаю?

– Нам придется применить силу. Ты на прицеле у стрелков, не забывай.

Кезон расхохотался.

– Так пусть спускают тетиву. Посмотрим, что у вас получится. Об одном тебя прошу, юноша, не пожелавший себя назвать, не начинай того, чего не сможешь закончить!

Через секунду он уже уклонялся от стрел и отбивал бешеные удары тяжелой фалькаты. Как он и предполагал, новичок еще толком ничего не умел. Зато стражники надвигались с похвальной дисциплиной – строем и организованно. Кезон выбил меч у неофита, подсек его ударом ноги под колено и окончательно сбил с ног тяжелым кулаком, не забыв приставить острие гладиуса к пульсирующей вене на шее молодого недоумка.

– Всем отойти назад и сложить оружие у костра. Иначе ваш начальник умрет.

– Он нам не начальник, – проворчал один из стражников. – А всего лишь присланный из столицы инспектор.

– А-а-а, ясно теперь. Но вы подчиняетесь его приказам?

Стражники хмуро потупились, явно прикидывая, что им будет за сегодняшний инцидент. Кезон решил простимулировать их размышления дополнительными доводами.

– Это моя милость к вам. Я могу передушить всех вас голыми руками, просто ищу возможность сохранить ваши жизни. По-моему, вам стоит мне в этом помочь. Право, жаль убивать хороших солдат. Порка, кастигация все же лучше мучительной смерти, так ведь, воины? – Видя нерешительность на их лицах, Кезон пнул ногой лежащего новичка:

– Ну, давай, приказывай, инспектор. А потом побеседуем.

После часового допроса Кезон выяснил для себя все, что смог выжать из юнца. Расправив члены и прочитав небольшую напутственную проповедь о главенствующей роли головы в действиях человека, Кезон сделал несколько шагов и растворился в воздухе.

ГЛАВА 6

Андрей Винокуров. Ничего не понятно

Герман прошел в кухню и по-хозяйски расположился за столом. У меня сразу появилось противное ощущение, что он здесь уже не в первый раз. Я уселся пред ним на табурете, Женька, скрестив руки, замер в дверном проеме. Повисло молчание.

– Знаете, Герман, давайте без драматических пауз, пожалуйста, – поторопил я незваного гостя. – Времени на это просто нет.

Он кивнул, признавая справедливость моих слов. Несмотря на очевидное давление и явно недобрую фигуру Евгения, надо было отдать ему должное – он чувствовал себя вполне в своей тарелке. Чего я не мог сказать о себе.

– Я не тяну время, правда, – немного виновато ответил он. – Просто раздумываю – есть ли у меня шанс объяснить происходящее, полностью вас в него не посвящая.

– Ты уж посвяти, окажи нам такое одолжение, – подал сзади голос Женя. – Только по существу. Ботанику читать нам не надо.

Герман вздохнул и хлопнул ладонями по коленям.

– Похоже, придется. Компьютер в зале?

– Да.

– Женщины там же?

– Да.

– Их есть куда переложить? Ну, там, в спальню, например.

Я перенес неподвижные тела лучшей части своей семьи на нашу широкую супружескую кровать и вернулся в гостиную. Герман колдовал над системником, Женька стоял у него за плечом и следил за манипуляциями.

– Задерните, пожалуйста, шторы и погасите свет. Смотреть сначала надо будет на монитор, потом, когда я его поверну – на стену. Смотреть, не фокусируясь, как фантомашки в детстве, помните? Потом…

– Стоп, стоп, по тормозам, маэстро. Глуши свою музыку! – неожиданно властно вмешался Женя. – Андрюха, а у тебя есть гарантия, что этот деятель из двух тел не хочет сделать четыре? Может, это гипноз или типа того? Пришел этот черт из мутной воды, стравил нам какой-то гнилой заход насчет того, что все знает и все порешает. А если он, на лавочке посиживая, пас тебя, как сазана? И сейчас аккуратно уделает нас в компанию к твоим барышням? Нет, гражданин хороший, ты лучше начни с червей. Проясни ситуацию, что да как, а уже потом руки к штепселям тяни!

Женька – бывший работник органов, так сказать, слуга закона в отставке. Но при нештатных ситуациях он легко уходил на блатное арго, которое знал как свой второй язык после русского. Даже русским матерным он владел не так виртуозно. Скорее так – владел, но крайне редко использовал. В отличие от колоритной лексики уличного жаргона. Впрочем, если служителей правосудия из тех, кто не просиживает штаны в пыльных кабинетах, в неформальной обстановке густо перемешать с их подопечными, как я часто убеждался – абсолютно невозможно вычислить, кто с какой стороны баррикады находится. Если там вообще есть баррикада. Кто «в теме» – подтвердит, что я ничуть не преувеличиваю. Наверное, так – в начале его непростой деятельности, скромно им именуемой как «вопросы безопасности», этот жаргон придавал его речи определенную выразительность и усиливал ее в некоторых специфических случаях. Тем более что на нем общалась большая часть его нынешнего окружения. Потом эти сочные обороты накрепко проникли в его повседневный сленг, заякорились там. Но на людей, отягощенных высшим образованием, его витиеватые реплики всегда производили неизгладимое впечатление.

В отличие от Германа. Этот равнодушно пожал плечами и произнес:

– Я же буду рядом с вами…

– А может, ты антидота какого нажрался от этой фигни, почем я знаю? А потом, в гипнозе, предложишь нам, например, прогуляться за окно? Что ты на это скажешь?

Герман хмыкнул.

– Скажу, что вы мыслите в правильном направлении. Но в одном ошибаетесь: я не вор, не садист и не убийца. Андрей хочет узнать, что с его женой и дочерью, и я пришел ему помочь. То, что я делаю, – самый простой способ пролить свет на происходящее. Скажу больше – не простой, а, похоже, единственный. Ни одному моему слову вы не поверите, поэтому мне легче показать, чем объяснить. Есть такие вещи, для которых демонстрация необходима, тут ничего не поделаешь. Могу добавить только, что их коматоз устраивает меня не больше, чем вас. Итак, ваше решение?

– Давай попробуем сделать, как он предлагает, – попросил я. – По-моему, опасности для нас нет.

Женька пожевал губу. Здравомыслие вступило в нем в конфликт с сущностью бретера и приключения. Последняя, как всегда, победила. Мой друг задернул занавески, щелкнул выключателем и примостился рядом на табурете, принесенном с кухни. На экране монитора возник яркий пейзаж тропического рая. Что-то из разряда релакс-видео: пальмы, лианы, бабочки, пляж с накатывающимися на него ультрамариновыми волнами прибоя. Не хватало только лежаков для загара и девушек в бикини. Герман развернул экран, и монитор начал выполнять функцию кинопроектора, проецируя это изображение прямо на стену. Картинка словно постепенно утолщалась и набирала краски, забивая собой итальянские обои. Трава стала зеленее, небо голубее. Звук также добавил мощности. Птицы кричали, казалось, прямо в соседней комнате, прибой почти доставал до наших ног. А когда по лицу прошелестел влажный морской ветерок, у меня от страха пошли мурашки по телу. Через минуту появилось ощущение, что вместо паркета мои ноги стоят на сыром морском песке.

Сбоку раздался голос Германа:

– Теперь вставайте и идите.

Мы послушно, как манекены, поднялись с мест и сделали несколько шагов. Квартира позади словно уплывала, а тропики обступали нас со всех сторон. Внезапно все кончилось. Мы с Женькой топтались на берегу неведомого острова или архипелага, с трех сторон были волны, с одной – джунгли, за которыми на склоне пологой горы виднелся старинный город. Вместо Германа перед нами стоял высокий бронзовокожий атлет в белой тунике с каким-то затейливым орнаментом по контуру, подпоясанный коротким мечом, обутый в кожаные сандалии. Незнакомец приветливо улыбнулся:

– Поздравляю вас с первым погружением в Мидгард. Мы находимся на острове Альба Лонга локации Баркид. Я – Верховный Авгур города Альба Лонга. Мое имя – Спириус. Прошу любить и жаловать.

– А Герман где? – оторопело спросил я.

– Это тоже я, но в Реальности. А в Мидгарде я – Спириус.

Он залихватски свистнул, и через минуту к нам спустился с небес розовый пеликан величиной с хорошего птеродактиля.

– Лети в харчевню к Луке, принеси нам кувшин холодного вина и чего-нибудь закусить. Мигом!

Я в каком-то отупении опустился на песок. Рядом присел Женька со словами:

– Вот это вилы! Надо все же было попробовать объяснить словами…

Евгений Махонин. Фигасе

Птица смоталась в кабак по-молодецки. Минут за двадцать. И приволокла нам изрядную фаянсовую бутыль винища, зажатую в плоском клюве, а в зобу три глиняных чашки, ковригу хлеба, кусок ветчины и круг адыгейского сыра. Или такого же, как адыгейский. Я подумал – нам бы такую птаху с собой на шашлыки в деревню, чтоб в магазин по десять раз не ездить. С вином дело пошло живее, а то до этого момента мы с Андрюхой больше были склонны истерить и паниковать, чем слушать этого Августа или Авгура, как он там себя величал. Андрюха все повторял, как заклинание: «Стресса нет. Его придумали психологи, чтобы с людей деньги брать. Есть только стрессовое мышление». Только это ему ни фига не помогало. Бедняга стоял с остекленевшими глазами, как ломом подпоясанный. Потом мы «вмочили рога», приняв по стакану местного менингитника, нас вроде как слегка отпустило, и мы в состоянии стали воспринимать, что чирикает нам этот «инструктор по шейпингу в мини-юбке».

Через час ситуация окончательно прояснилась. Этот Мидгард придуман был или открыт, хрен его разберешь, еще в мохнатые достопамятные времена. А потом нормально проходы сюда наладили в семидесятые, то есть до компьютеров еще. Причем сделали это, как сказал нам Спириус (почему не Спиритус Вини, а?), не кто иной, как наши советские диссиденты. Ну ясно дело – раз уж из Союза смогли лыжи нарезать, то им и в Мидгард пути открыть – раз плюнуть. Этот мир – он не однородный, как столовский суп, а разделен на локации – типа таких островков безопасности на дороге. Над локациями стоят Иерархи, такие важные шишки, навроде губернаторов, только взятки не берут. Эти толстые и красивые высоко сидящие господа не хрусты сшибают, а следят, чтобы все было как положено – народ друг друга в пищу не потреблял, а наоборот – сотрудничал и все такое. В каждой локации свои законы. Например, здесь, в Баркиде – нет магии, и всяких орков и гоблинов нет, а южнее – в Нижегородской Олигархии или в Воронежском Элеадуне (язык поломаешь в трех местах) – там этим добром кишмя кишит. Зато в Баркиде больше ментальности (это мне по душе – значения не одобряю, но корень слова привычный), здесь можно мысленно управлять зверями всякими, отдавать им приказы. Полезное изобретение. Сразу множество перспектив открывается. И каждый гражданин, как тут людей называют, с десятого уровня может себе любого зверя выбрать, из любой книжки по географии. Или спроектировать, если способности к такому творчеству есть. В пределах разумного и своих возможностей. Обычно выбирают птиц – это для разведки – или всяких морских гадов: акул, дельфинов, китов, черепах – чтобы с ними в океане плавать и харч добывать. Есть даже рыбы мифические – эхинеи или ахинеи, такие огромные твари с присосками. На них местные любят в море авто-пати устраивать.

Да, про Игроков самое важное сказать забыл! Попадают в Мидгард все как в общественную баню – не в плане голые, а в смысле – беспомощные, все первого уровня. Потом, как в компьютерной игре, этот уровень повышают, набирая опыт. Короче, направо и налево «дают наркозу» всяческим смрадным тварям, которых здесь хватает. Собственно – именно для этих целей благородных их и культивируют. Опыт превращается в навыки, коих ровно шестнадцать: Владение Оружием, Стрельба, Мудрость, Увертливость, Дипломатия, Навигация, Скрытность, Разведка, Тактика, Биомоделирование, Управление Поместьями, Ведьмин Контроль, Сила, Броня, Обаяние и Восприятие. Уф, хорошо память у меня мамина, а не папина. Она всю жизнь цифры складывала в бухгалтерии, а папаша вечно алименты забывал присылать. Так вот, из шестнадцати взять можно только восемь специальностей, и крутись потом, как хочешь, и не говори, что по незнанке не канает. Но повышать уровни и способности можно до бесконечности. Этот Авгур, к примеру, уже сорок первый. А в Баркиде, в столице, по его словам, есть бобры-пятидесятники. Уж раз начал про Баркид, тогда переключаюсь на политэкономию. Локация, куда мы залезли, так и называется – Баркид. Состоит она из четырех крупных островов, архипелага мелких и кучи совсем крошечных. Крупные: Баркид (столица), Дакия (ее колония, никогда независимости не имела – слишком близко от Баркида находится, не подфартило), Альба Лонга (место, где мы оказались) и Запретный город. Последний – вообще особая тема. Там людей, в смысле граждан, нет, там всякие нелюди обретаются. Туда лет двадцать так назад удалился наш местный Иерарх, когда все, им созданное, заколебало его в шишки, и строго наказал – не беспокоить. Ибо тогда воздвигнется из нирваны и расшибет на фиг репу любому назойливому субъекту, его покой нарушившему. Короче, вот такой вот расклад вышел, такая ситуация получается!

Причем тут я чувствовал себя как в нормальной жизни. Звенели птички, вино лилось в стаканы, ощущения, что мои ботинки до сих пор стоят у Андрюхи в прихожей, не было никакого. Я чухнул насчет собаки: не погуляю вовремя – буду лужу потом с линолеума стирать. Но этот Спириус меня успокоил – сутки в Баркиде равняются, как и повсюду в Мидгарде, одному часу двадцати минутам в Реальности. И наоборот. День в реале – час тут. Удобную религию они тут себе придумали! Это что же – полноценная вторая жизнь получается? Меня было разохотило в море искупаться пойти, да вовремя одумался – не по тому поводу мы тут собрались. У Андрюхи жена с дочкой пропали, а я загорать надумал. Э-э-эх, говорил я ему – не связывайся с этой куклой, да все напрасно. Хотя это к делу не пришьешь, какая-никакая, а искать все одно придется. Да и Аринку жалко. Хорошая девчонка растет. Самостоятельная. Может, даже слишком. Андрюха меж тем фишку рубил до конца. Он это дело все спокойненько выслушал, а потом спросил Спириуса:

– Все, рассказанное вами, конечно, очень интересно, но не могли бы мы поближе подойти к вопросу исчезновения моей семьи?

Голова-мужик, что и говорить. Настоящий коммерс. Надо будет – собаку одним ходом сделает. Спириус помялся, состроил рожу, будто лимон без сахара целиком спорол, и ответил совершенно не в цвет:

– Вы правы, это, так сказать, была необходимая прелюдия. Теперь можно поговорить о Кезоне.

Какой Кезон? Его же русско-баркидским языком про семью спрашивают, а он о каком-то Кезоне лепит. Но я перебивать не стал, нацедил себе вина до краев чашки и приготовился слушать.