Текст книги "Мой Западный берег. Записки бойца израильского спецназа"

Автор книги: Алон Гук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

20

Ты умрешь. Это неизбежно. Есть ли смысл бояться неизбежного?

Наоборот, – ввиду неизбежности естественного для всех конца, следует жить густо и смело, как свойственно человеческой природе. Время – жизнь.

…Люби горячо и нежно, в дружбе и любви иди до конца; на удар отвечай ударом, на привет – приветом, и все, что не оскорбляет и не обижает других, разрешай себе полной рукой…

Так или иначе – ты не знаешь и не узнаешь, что ждет тебя за последним вздохом. Гордо повернись спиной к этой штуке… Смело живи и бестрепетно умирай.

Александр Грин. Отшельник Виноградного Пика

Почему все не так, как ты хочешь? Приходишь домой в ожидании тепла и ласки, а встречаешь лишь голые стены. Знакомишься с девушкой, и все идет нормально, пока ты не говоришь, что служишь в боевых частях. А когда говоришь, то в ответ слышишь:

– Ты мне очень нравишься, но ты же понимаешь, я не могу сидеть дома и ждать две недели, пока ты вернешься домой грязный и усталый.

И она уходит с тем, кто каждый день дома, с тем, кто в армию ходит как на работу, с восьми до пяти. С тем, кто не валится с ног от усталости после бессонных ночей, проведенных в засаде или на операциях. С тем, кто выглядит бодрым и отдохнувшим после ничегонеделанья в своей комнате с кондиционером.

Я уже привык. Просто не хотелось в очередной раз после двух дней отдыха возвращаться на базу непонятно на сколько и снова думать, что так ничего и не сделал. Ладно, проехали. Она ведь не знает, что это твой взвод вчера взял террориста, который сегодня должен был взорваться в центре города. А может, ей все равно. Ведь слишком тяжело объяснить людям, живущим в Тель-Авиве, что война не прекращается. Они сидят в кафе, ходят на работу, смотрят вечером фильмы по DVD. Здесь тишина и покой, здесь не слышно взрывов и стрельбы.

И ты идешь домой один, и от грусти напиваешься в стельку вместе с друзьями. И сидя пьяным дома, задаешь себе вопрос: зачем тебе это нужно? Зачем служить в армии, зачем подставлять себя под пули, если никто этого не ценит? Она этого не ценит.

А ведь ты служишь добровольно. В принципе, в ЦАХАЛе все добровольно. Не хочешь призываться вообще – не призывайся. То есть официально – это долг и святая обязанность каждого гражданина Израиля – служить в армии и защищать Родину. Но на практике откосить занимает около двух месяцев. И никто тебе особо не будет мешать. Зачем в армии солдаты, которых нужно заставлять служить силой? Из такого солдата ничего не выйдет. И в бою на него положиться нельзя. А ведь мы постоянно воюющая армия. Даже если нет настоящей «большой» войны, все время есть «конфликты малой интенсивности».

Дальше – больше. Если ты не хочешь служить в боевых частях – не служи. По той же причине. Тебе всегда найдут место на кухне, или при штабе, или водителем. Или красить заборы, в конце концов. Солдаты, служащие в небоевых частях, называются «джобники», но не от слова «жопа», как кто-то мог бы подумать, а от английского слова «job» – работа. Но таким солдатам мы выкажем наше презрение, и в этой книге будем упоминать их как можно реже.

Вот так вся наша армия получается добровольной. Но настоящая разница, где кто служил, проявляется уже после демобилизации. Когда ты приходишь устраиваться на работу, то у тебя вместе с удостоверением личности и дипломом об образовании обязательно просят показать и удостоверение о службе в армии. А там все написано, что ты и как делал.

– Ах, ты не служил в армии? – хорошо, не звони нам, мы сами тебе позвоним.

– A-а, ты работал на складе? – понятно, извини, но нам сейчас работники не нужны.

А когда я приходил на собеседование, чтобы устроиться на работу, то мне говорили:

– О-о, ты был командиром в спецчастях? А нам как раз нужен начальник смены.

И тогда уже я мог выбирать, куда пойти и сам диктовал условия. И когда мои знакомые говорили, что они в этом месяце получили ну о-очень высокую зарплату в целую тысячу долларов, я едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.

Армия дала мне очень много. Она научила меня верить в свои силы, научила дисциплине, научила не сдаваться в сложных ситуациях, не унывать, когда непредвиденные обстоятельства ломают тщательно подготовленный план, она научила идти вперед, несмотря ни на что. И если в жизни так случится, что все пойдет наперекосяк, я стисну зубы и продолжу бороться, пока не выберусь.

Самое главное ведь не то, что меня научили убивать и устраивать диверсии. Ведь это в нормальной жизни никому не нужно. Но когда люди видят, где я служил, они знают, что я не боюсь ответственности, знают, что на меня можно положиться, знают, что я честный, и знают, что не важно, какая запарка будет на работе, – я все смогу уладить. Потому что у меня есть опыт и я умею справляться с гораздо более трудными задачами.

Но и это не главное в армии. Ведь никто не идет в боевые части с расчетом на то, что потом его возьмут на работу или с тем, что армия его чему-то научит. Люди идут служить и рисковать своей жизнью для того, чтобы эта страна продолжала жить и развиваться, и для того, чтобы те, кто остался дома, могли спать спокойно, не волнуясь за свои жизни. И мы стараемся сделать для этого все, что в наших силах. Просто потому, что мы действуем добровольно.

21

Стратегия есть искусство воина. Командиры должны воплощать его, а рядовые знать Путь. Но сейчас в мире нет воинов, отчетливо понимающих Путь Стратегии.

Миямото Мусаси (1584–1645) – один из самых известных фехтовальщиков в истории Японии

Прошло уже около четырех месяцев с тех пор, как мы официально закончили весь этап тренировок. Старослужащие еще посмеиваются над нами, но уже не так, как вначале. И, несмотря на подколки, к ним всегда можно подойти и спросить, если чего-то не знаешь. Они все классные ребята.

В один из дней Шимри собирает наш отряд и сообщает, что некоторых из нас решено отправить на курсы командиров младшего звена, и зачитывает список. Я в списке. Жалко, конечно, расставаться с половиной отряда, но что поделать.

Для тех, кто отправляется на курсы, устраивают две недели учебы в подразделении – повторяем характеристики оружия, снаряжения, основы взаимодействия взвода и прочее для того, чтобы вспомнить всю теоретическую часть.

В день начала курсов, перед выездом, Гольдфус собирает нас вместе и произносит недлинную речь, общий смысл которой сводится к тому, что мы представляем на курсах наше подразделение и всю дивизию, поэтому вести себя там нужно соответственно: соблюдать дисциплину, хорошо учиться и не делать глупостей. А тому, кто попробует опозорить честь подразделения, он, Гольдфус, лично порвет жопу. На этой оптимистической ноте нас сажают в микроавтобус и отправляют на очередную учебную базу.

Как обычно, база расположена посреди пустыни. До ближайшего большого города – Беэр-Шевы, час езды. С грустью оглядываем окружающий пейзаж и вспоминаем нашу родную базу Бейт-Лид, окруженную садами и зеленью. Здесь вокруг базы только песок и камни. Да уж, попали.

Первым делом после прибытия нас отправляют сдавать вступительный экзамен. Два часа сидим над бумажками с вопросами типа: «Какова максимальная дальность стрельбы тяжелого пехотного пулемета?» Я пытаюсь вспомнить нужные ответы. После этого сдача нормативов: бег, подтягивания, отжимания, пресс…

Через два часа получаем результаты тестов. Проходят не все. Из нашего подразделения провалился только Буль, и он вместе с теми, кто не прошел, возвращается на родную базу, прямо в распростертые объятия Гольдфуса. Очень надеюсь, что его не будет на базе, когда Буль вернется с проваленным экзаменом.

А для тех, кто остался, начинается интенсивная учеба. Теоретические занятия чередуются с полевыми учениями, бег и физическая подготовка сменяется уроками оружия. Мы проходим технику обучения солдат, ориентирование и тактику боя в полевых и городских условиях. Предметов много, и после каждого урока следует экзамен, который нужно успешно сдать. Кто не сдал – отчисляется.

Наш курс отличается от курса, который проходят командиры обычных пехотных войск. Он и называется «курс командира спецвойск». Отличается и в отношении к тебе как к курсанту, и по своему содержанию. Нас не гоняют, мы почти не строимся, отношение с инструкторами на курсе скорее дружеские, чем подчиненные. И хотя заданий довольно много, инструкторы знают, что на нас можно положиться и доверяют почти во всем. Особенно остро это ощущается, когда видишь курсантов из пехотных полков, которые бегут на построение перед столовой, боясь не уложиться в отведенное время, а ты идешь туда же неспешным шагом, обсуждая с твоим инструктором отдельные части тела новой медсестры из санчасти. Но при этом, если нужно что-то сделать, мы выполняем это на сто процентов и в предельно короткий срок.

К тому же наши спортивные нормативы гораздо выше, да и занятия тяжелее. Примерно половина нашего курса – это спецзанятия, продвинутый курс ориентирования, тактика боя в составе дивизии и наши спецзадачи на случай войны. Хватает и обычной рутинной работы – такой, как охрана базы или дежурства по кухне, но и тут наш учебный взвод стараются не трогать без особой нужды.

Время, проведенное на курсах, заметно отличается от остального времени, проведенного мной в армии. Нет, не стало легче физически, наши нормативы, которые нужно пройти, были достаточно высоки, да и по своему содержанию курс был довольно интенсивный. Просто вдруг чувствуешь себя, как будто снова в школе. Сидишь за учебниками, ходишь на занятия, учишься даже в свободное время. Снова приходится заставлять мозги работать. После полуторагодичного перерыва это чувство довольно непривычное.

Примерно месяц мы проходим курс разведки, обучаясь прокладывать маршрут для дивизии, собирать информацию в полевых условиях, разворачивать наблюдательные пункты, взаимодействовать с другими частями и подразделениями армии. Учимся наводить с земли на цель боевые вертолеты, вызывать и корректировать огонь артиллерии и минометов.

Целый месяц мы проводим в пустыне в полевых условиях, ездим на джипах и участвуем в учениях. В этом, конечно, есть свои недостатки – всю неделю, пока не возвращаемся на базу, не моемся и не меняем одежду, да и из еды только «боевые порции», – вонючий сухой паек, который всех уже достал. Зато никто не стоит у тебя над душой и не дурит мозги, мы сами по себе, у нас есть пустыня, джипы и инструктор, который тоже не сильно тебя напрягает. Он ведь тоже боец, и для него это тоже возможность отдохнуть. Так что все это больше напоминает сафари, чем армию. Весь день ездим, тренируясь и выполняя тактические задачи, а вечером устраиваемся на ночлег и долго сидим у костра, разговаривая перед сном.

Я люблю спать на открытом воздухе. Летом по ночам тепло, и даже не нужно ставить палатку. Просыпаешься утром, и первое, что видишь перед глазами, – это необъятное голубое небо без единого облачка, раскинувшееся над тобой. День, который так начинается, не может быть плохим.

Но, как обычно, все хорошее быстро кончается. Приходится возвращаться на учебную базу и сдавать экзамены и зачеты.

Сначала мы сдаем большой трехчасовой экзамен на все темы, изученные на курсе. Снова сидим в учебном корпусе – как всегда, без кондиционера. Я парюсь и старательно пишу ответы на вопросы, вспоминая все изученное. После этого физическая проверка.

Бегу. Дышу ровно, стараясь сохранить единый ритм бега. Бегу в полном снаряжении. На мне бронежилет с патронами и гранатами и каска, закрепленная на спине. Винтовка сзади, тоже на спине. Тут есть маленькая хитрость – нужно затянуть ремень винтовки посильнее и подогнать ее к спине так, чтобы при беге она не била по спине и ее не нужно было поддерживать рукой. Бегу, сохраняя дыхание. Два километра бега, потом полоса препятствий. Разгоняюсь, отталкиваюсь и перелезаю через стену, висну на перекладинах и, переставляя руки, передвигаюсь по воздуху, залезаю на бревно и иду по нему, удерживая равновесие. Вытираю пот со лба, подныриваю под колючую проволоку и ползу, стараясь не выставить жопу кверху и не зацепиться штанами. Поднимаюсь на ноги, смотрю на часы – время еще есть. Впереди еще шестиметровый канат. После полосы препятствий еще километр бега, за который я пытаюсь восстановить дыхание. Дальше стрельбище. Забегаю на огневую позицию, на ходу стягивая винтовку со спины. Винтовка пляшет в руках после всего этого напряжения, и прицел ходит ходуном. Так, расслабиться. Даже если уложился по времени, но не попал в мишени – нужно все делать заново. А этого мне совсем не хочется. Выдыхаю воздух, сжимаю винтовку крепче и стреляю в едином ритме, стараясь не сбить дыхание. Все, проверка закончена.

Достаю магазин, разряжаю оружие и подхожу к инструктору. Он проверяет мишень и довольно улыбается:

– Молодец! Все попадания!

– Все? – да тут я сам себя удивил. Сколько времени?

– Время? Шестнадцать тридцать пять! Ни хрена себе! Ну, ты даешь!

Мой результат был лучшим по нашему учебному взводу. Мелочь, конечно, но все равно приятно.

В самом конце курса, когда последние экзамены уже сданы, нам устраивают всеобщий сбор. Курсанты всех полков и подразделений, закончившие курс, собраны на армейской базе в Латруне. Там же находится музей бронетанковых войск. Невдалеке от музейной техники мы выстраиваемся в шеренги, каждый учебный взвод на своей линии. Наши ряды пестрят разнообразными беретами, огромный амфитеатр свободно вмещает всех. Привезенный армейский оркестр играет военные марши, прапор бегает и наводит порядок, родители и подруги стоят на трибунах амфитеатра и гордо смотрят на нас. В общем, во всем чувствуется атмосфера праздника.

Началось. Прапор отдает команду, мы подтягиваемся, и под звуки марша караул торжественно вносит армейское знамя и поднимает флаг Израиля. Дальше звучит гимн. Не знаю, меня звуки гимна каждый раз волнуют снова, хоть и слышал я его уже несметное количество раз. Дальше выступают с речами генералы, специально ради нашего выпуска приехал командующий округом:

«…Бойцы и командиры! Сегодня особый день. Сегодня закончился курс командиров младшего звена, более ста бойцов успешно закончили курсы и прошли обучение. Вы – наша надежда и будущее нашей армии. Как вы знаете, наша страна находится под постоянной угрозой войны со стороны соседних стран, и внутренние враги также не дают нам времени на передышку. Завтра вы вернетесь в свои подразделения и примете командование над молодыми бойцами. Не забывайте, что с этого момента вам вверены жизни других людей, и от ваших действий зависит и их будущее. Многие из вас продолжат армейскую карьеру и станут офицерами. Желаю всем удачи и поздравляю вас с успешным окончанием курса!»

Дальше выступает командир базы, командиры учебных рот, полковники, майоры и так далее. Мы начинаем скучать, парни невольно косятся на стоящие на парковке автобусы, которые должны забрать нас домой в недельное увольнение.

По окончании торжества нам прикалывают значки о сдаче курса и выдают сержантские погоны. С этого момента я уже командир.

22

Что-то… недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжело больны, или втайне ненавидят окружающих.

Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита

Мы сидим на траве и разговариваем. Два взвода, сорок человек, почти все подразделение тут. Говорим обо всем. О девчонках, об отдыхе, о море, о друзьях, вспоминаем истории, случившиеся в армии, и вместе смеемся. Раз в полчаса кто-нибудь встает и готовит или горький черный кофе, или чай, пахнущий травами. Иногда кто-то достает сигареты и курит, выпуская дым в небо. Саги тихонько перебирает струны, Кац рассказывает о новой подруге, Генис читает книжку, иногда отрываясь и прислушиваясь к рассказу. Я рассматриваю лица друзей, иногда поддерживая беседу. Достаю сигарету и откидываюсь на траву.

За время, проведенное вместе, мы действительно стали настоящими друзьями. С кем-то сближаешься больше, с кем-то меньше, кого-то любишь больше, чем других, но абсолютно для каждого я готов сделать все, что смогу, и я знаю, что не важно, что я попрошу и у кого, я знаю, что и они сделают для меня все, что в их силах. После долгих и изнурительных тренировок, когда только вместе и только помогая друг другу можно достичь цели, после совместных операций, когда, входя в комнату во вражеском доме, ты в любой момент можешь получить очередь, но при этом чувствуешь плечо твоего друга, который готов прикрыть тебя и, если надо, то и умереть, волей-неволей сближаешься. Я знаю: что бы ни случилось, меня окружают друзья.

Нет, дружба – это не совсем уместное в данном случае слово. Это братство. Со мной мои братья по оружию. Они разные, у каждого свои интересы, каждый пришел из своего социального слоя, из разных семей, у каждого свое воспитание, свои мысли и свои взгляды на жизнь. И именно армия нас сплотила. Ведь здесь не важно, где ты живешь, сколько у тебя денег, кто твои друзья, как ты учился в школе и есть ли у тебя девушка. Здесь важно только, что ты за человек, можно ли на тебя положиться, готов ли ты идти до конца и готов ли ты поставить общие интересы выше своих личных. Вначале нас было двадцать четыре. Закончили тренировки лишь тринадцать. Остальные отсеялись. Естественный отбор. Им было слишком трудно, они не ладили с остальными, они не могли выполнить то, что нужно. Причин много, но на самом деле настоящая причина только одна – они не были готовы идти до конца. Но тех, кто закончили все, и теперь лежат здесь со мной на пригорке, – их я люблю больше всех и, не задумываясь, пойду ради них под пули.

С горки, где я лежал, открывался замечательный вид на Рамаллу. Мы сидим здесь уже третий день, готовы выйти на операцию в любую минуту. Уже третий день в трехминутной готовности мы ждем команды на выход. Ночью спим не раздеваясь, днем не отходим от машин более чем на сто метров. Сидим и ждем приказа на выход. Но пока приказа нет, я лежу на уже не очень жарком солнышке, которое спешит отдать свои последние лучи, и жадно затягиваюсь, запуская очередную порцию никотина в легкие.

Саги начинает играть громче, Цнон подыгрывает ему на губной гармошке. Кто-то начинает петь, и все подхватывают. Получается просто супер.

– Алон, сделаешь кофе? – Нив протягивает мне турку и газовую плитку.

В нашем взводе я ответственный за кофе. То есть, конечно, каждый может его сделать, но из-за того, что у меня он почему-то получается особенно вкусным, мне доверяют при готовке. На самом деле, черный кофе сделать очень просто. Я нагреваю воду в турке, пока она не начнет кипеть, и тогда кладу молотый кофе в кипящую воду, не снимая турку с огня. Главный секрет приготовления: «Евреи, не жалейте заварки!» Кофе должно быть много. Когда он вскипает и поднимается пеной наверх, нужно не дать ему «сбежать», и можно добавлять сахар в кипящий же кофе. Сахар опускает кофейный осадок на дно, после этого кофе должен вскипеть еще раз, и вот теперь можно пить.

Я достаю стаканы и разливаю в них напиток, передавая всем желающим. Последний стакан мне. Маленькими глотками начинаю пить. Да, получилось неплохо. Достаю еще одну сигарету и прикуриваю. Ребята заводят негромкий разговор. В основном, все разговоры сводятся к армии и женщинам. А я снова смотрю на Рамаллу.

На самом деле это довольно красивый город. Все же столица Палестинской автономии. Все их правительство тут, и все деньги, соответственно, тоже. Высотные дома, дорогие виллы. Белоснежный город, так похожий на наши родные города. Так похожий и так непохожий.

На этой неделе в Рамаллу стянуто много спецподразделений ЦАХАЛа. Мне удалось посмотреть на листок, где написаны частоты связи и позывные – собрались только элитные части. Впору устраивать парад по площади Ицхака Рабина. Жаль только, что парадов в нашей армии не устраивают. Ведь парады нужны, чтобы показать народу силу армии. А нашей армии показывать ничего не нужно, мы ведь и так всегда воюем, времени на всякую ерунду нет. Так что спецвойска все время сидят на территориях. Как, например, сегодня, взяв город в незаметное окружение.

Но и сегодняшняя цель непростая. Большой отряд палестинских боевиков, все вооружены. У каждого за плечами несколько лет войны, на каждом – несколько десятков терактов. Мы должны взять их живыми или мертвыми.

Вот потому-то и боевая готовность такая. Через минуту после того, как мы получим от безопасников сообщение, что боевики на месте, мы должны выехать.

Но пока тишина и мы отдыхаем. И я лежу на пригорке, смотрю на моих братьев по оружию и улыбаюсь. У солдата все просто, ему не нужно чего-то сверхъестественного: есть еда – хорошо, есть свободный час – можно неплохо поспать, а если есть еще и пачка сигарет, то можно вообще провести замечательный вечер. Солдату ведь не нужно много для счастья. Ну, может быть, еще звонок из дома, чтобы знать, что тебя кто-то ждет. А так, именно простые вещи доставляют наибольшую радость.

И поэтому я, один из сотен солдат, сжавших кольцо вокруг вражеского города, лежал на мягкой траве, курил и слушал, как Саги с Ционом играют очередную песню, изредка заглушаемую выстрелами в городе. И был неизмеримо счастлив хорошему дню, друзьям вокруг меня, черному кофе и неплохой сигарете.