Текст книги "Асы шпионажа"

Автор книги: Аллен Даллес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Оливер Пилат
СЕКРЕТ АТОМНОЙ БОМБЫ

Одним из самых крупных мероприятий во время Второй мировой войны в области шпионажа была, несомненно, организация Советами агентурной сети в Соединенных Штатах Америки по добыче секретной информации об атомном оружии. Химик Хэрри Голд из Филадельфии выступал в качестве связника между офицером советской секретной службы Яковлевым (занимал официальную должность в советском генеральном консульстве в Нью-Йорке) и различными американскими учеными, завербованными в качестве агентов. Среди них был и Клаус Фукс, рассказ о котором публикуется несколько ниже.

В данном же отрывке повествуется о том, как Голд во время одной из поездок получил две важные информации об атомной бомбе. Поездка была довольно рискованной, поскольку оба информатора находились в Лос-Аламосе, но русские на ней настояли из-за необходимости срочно получить новые сведения. Голд встретился с Клаусом Фуксом и Дэвидом Гринглассом5151
  Грингласс Дэвид, (родился в 1922 г.) – унтер-офицер, входивший в состав «атомной шпионской группы» под псевдонимом Калибр. Являлся сотрудником атомной лаборатории в Лос-Аламосе. Передал советской разведке чертежи плутониевой бомбы. Арестован в 1950 г., приговорен к 15 годам тюремного заключения. Освобожден досрочно 1960 г.


[Закрыть], армейским инженером, занимавшимся вопросами разработки взрывателей для атомной бомбы. Грингласса же привлек к агентурной деятельности его шурин Юлиус Розенберг5252
  Розенберг Юлиус (1918-1953) – американский инженер-электрик, входивший в состав «атомной шпионской группы», имел псевдоним Либерал. Выходец из эмигрантской семьи русских евреев. Уроженец Нью-Йорка, член Американской компартии. Арестован в 1953 г. и казнен. По данным некоторых источников, непосредственного отношения к атомным секретам не имел.


[Закрыть], окончивший через несколько лет свою жизнь вместе с женой Этель на электрическом стуле по обвинению в государственной измене.

В воскресенье, 3 июня 1945 года, примерно за шесть недель до того, как небо над Аламогордо озарила вспышка, подобная молнии, и ярче, чем солнце, и возвестившая миру о начале атомной эры, по лестнице дома номер 209 по улице Норф-хай-стрит в Альбукерке (Нью-Мексико) поспешно поднялся полный мужчина невысокого роста с опущенными плечами и недовольным выражением лица, позвонивший в дверь квартиры на втором этаже. Ему открыл молодой человек в халате и шлепанцах.

– Мистер Грингласс? – спросил незнакомец, с трудом переводя дыхание, и добавил, когда тот кивнул: – Меня послал Юлиус.

– О! – только и ответил Грингласс.

Заперев дверь, он подошел к небольшому столику, на котором стояла женская сумка (видимо, его жены), и достал из нее кусочек картона длиной около десяти сантиметров, оторванного от упаковки малинового пудинга. Посетитель достал и кармана такой же кусочек картона. Дэвид Грингласс удовлетворенно улыбнулся. Несмотря на стокилограммовый вес, темные кустистые брови и черную гриву волос, он производил приятное впечатление.

– Моя жена Рут, – представил он, сделав жест рукой.

Посетитель кивнул, приветствуя краснощекую, голубоглазую молодую женщину, тоже в халатике и домашних туфлях, которой на первый взгляд было не более двадцати лет.

– А я – Дейв из Питтсбурга, – произнес посетитель неожиданно звучным голосом.

– Надо же, – отозвалась Рут, – ведь мужа тоже зовут Дэвид.

– Мы, собственно, никого сегодня не ждали, – пояснил Дэвид Грингласс своему тезке из Питтсбурга, который был не кем иным, как Хэрри Голдом из Филадельфии. – Это приятная неожиданность. Можно ли вам что-нибудь предложить?

Голд ответил, что только что позавтракал. Он стоял, склонив голову и глядя в пол, будто бы ожидая услышать нечто вполне определенное.

– У вас есть какая-нибудь информация для меня? – спросил наконец он.

– Да, кое-что имеется, надо только сделать выписку, – ответил Грингласс.

Рут Грингласс ушла в небольшую кухоньку, чтобы заварить свежего кофе. Когда она возвратилась, мужчины уже пожимали друг другу руки, договорившись, что Голд зайдет еще раз в три часа пополудни за информацией по Лос-Аламосу.

Хэрри Голд, расположившись в гостинице «Хилтон», несколько часов читал криминальный роман, затем пообедал. Ровно в три часа он был у Гринглассов. Дэвид на этот раз надел военную форму. Судя по знакам различия, он был унтер-офицером. Рут приготовила чай и подала печенье. Сообщение Дэвид уже подготовил: на нескольких разлинованных листах бумаги виднелись схематичные и эскизные чертежи и рисунки с соответствующими пояснениями по тем проблемам, над которыми он работал в своем совершенно секретном бюро.

На дополнительных страницах прилагалась расшифровка различных букв, цифр и знаков, указанных на чертежах, а также список работников лаборатории Лос-Аламоса, которых можно было бы привлечь к сотрудничеству.

– Могу пояснить, – сказал Грингласс, – почему в мой список включена вот эта фамилия. Я порасспросил о нем нескольких человек. Может быть, он и не совсем подходит, но с ним произошла некая история…

– Это же невероятно рискованно и даже глупо, – прервал его Хэрри. – Вы ведь не должны говорить никому, а тем более высказывать просьбы об оказании вам помощи в ваших делах. Вам следует держаться совершенно изолированно и никоим образом не позволять себе даже намеков на то, что сообщаете определенную информацию на сторону.

На лбу Дэвида появились морщинки, и он пожал плечами, ответив, однако, совершенно дружелюбно:

– Юлиус попросил составить список людей, более или менее симпатизирующих коммунизму и способных представлять информацию по ведущимся работам. Вас же послал ко мне тоже Юлиус, не так ли?

В подтексте этих слов прозвучало: «Ведь Юлиус – ваш шеф?»

Хэрри Голд не стал ему возражать и тем более сообщать, что еще ни разу даже не видел Юлиуса Розенберга. Вместо этого произнес:

– Хорошо. Я возьму список.

Во время одной из встреч с Гринглассами еще в феврале Розенберг, купив упаковочку с пудингом, разрезал ее пополам и передал одну половину Рут со словами, что вторую половину должен будет предъявить связник. Предполагалось, что это будет женщина, но Анатолий Яковлев, руководитель Розенберга в Нью-Йорке, изменил первоначальную договоренность.

Голд пытался протестовать, когда Яковлев вручил ем полоску картона, считая, что эта дополнительная миссия усложнит его основную задачу – поездку к Клаусу Фуксу в Санта-Фе. Но Яковлев настоял на своем, подчеркнув важность получения информации, и изложил план поездки. Голду предлагалось добираться окольным путем – сначала на Финикс, затем в Эль-Пасо и только потом в Санта-Фе. Альбукерке был в двух часах езды от Санта-Фе.

Поскольку Голд был ограничен во времени, он поехал прямо в Санта-Фе, куда прибыл 2 июня за полтора часа до назначенной встречи. Чтобы скоротать ожидание, он погулял по городу, зашел в местный музей и приобрел план города, дабы не задавать лишних вопросов, как пройти к нужному ему месту. Без труда он нашел мост на Кастилло-стрит, на котором ровно в четыре часа пополудни появился Клаус Фукс на своем изрядно побитом «шевроле». Английский ученый посадил Голда в машину, назвав его Раймондом. Фукс выехал за город, рассказав по дороге подробности предстоявшего испытания в Аламогордо. По его предположению, взрыв следовало ожидать в начале 1946 года, однако за последнее время были достигнуты впечатляющие успехи. Возвратившись в Санта-Фе, Фукс передал Голду объемистый пакет с машинописными текстами. Далее Голд поехал напрямую к Гринглассу в Альбукерке.

Голду в свое время советовали уходить со встреч с нужными людьми сразу же после получения документов, ибо в случае задержания это был бы обличительный материал против обоих партнеров. Чувствуя себя за закрытой дверью в квартире Грингласса в полной безопасности, Голд тем не менее решил не задерживаться.

– Мне пора идти, – сказал он и встал.

– Если вы подождете минутку, – улыбнулся Грингласс, – то мы можем выйти вместе.

Рут передала привет жене Розенберга Этель, тогда как Голд вручил Дэвиду туго набитый заклеенный конверт, не говоря ни слова. Тот побарабанил пальцами по конверту, но вскрывать его не стал, даже не поинтересовавшись суммой вложенных в него денег.

– Этого достаточно? – спросил Голд, как бы намекая, чтобы Дэвид пересчитал деньги.

– На ближайшее время, видимо, хватит, – ответил Грингласс и положил конверт в карман, так и не вскрыв его.

– Вам это нужно срочно, – полувопросительно, полуутвердительно произнес Голд.

У нас было много расходов, – признался Дэвид. – TУT и выкидыш у Рут, случившийся в апреле и связанный с целой кучей врачебных счетов, работать, естественно, она не могла, да и целый ряд других издержек.

– Я готова, – заявила Рут, тяжело вздохнув и кусая губы.

– Постараюсь принять все меры, чтобы вы получили еще кое-какие деньги, – пообещал не совсем уверенно Голд, переводя взгляд с одного на другую.

– Это было бы как нельзя кстати, – подтвердил Дэвид, выходя из квартиры.

Голд предложил, чтобы они проводили его до перекрестка, а дальше он пойдет один, так как уже хорошо сориентировался. Грингласс сообщил, что, видимо, на Рождество получит отпуск – дней двадцать, а то и больше, – и приедет в Нью-Йорк.

– Если у вас будет желание встретиться со мной, позвоните моему шурину Юлиусу, – добавил он.

Голд сказал, что они, вполне вероятно, могут встретиться и раньше, так как он планирует поездку на юго-запад в начале осени. Когда они попрощались, Гринглассы тактично скрылись в ближайшем универмаге. Через некоторое время они молча направились домой. В конверте оказалось 500 долларов.

Дэвид вручил деньги жене:

– На них мы сможем прожить целую неделю. Ты что-то хочешь сказать мне?

– Юлиус говорил нам, что наша информация нужна ему для научных целей, – выпалила Рут. – Теперь же получается, что ты за нее получаешь деньги. А это не что иное, как… товар – деньги.

Она расплакалась. Дэвид обнял ее, покачав головой, и попытался успокоить как мог.

На следующее утро он автобусом уехал в Лос-Аламос. Рут уже успокоилась и принялась планировать, 1как лучше израсходовать деньги: 400 долларов она хотела положить на счет в банке, на 37 долларов купить облигации военного займа, а остальные пустить на хозяйственные нужды.

В это время Хэрри Голд, сидя в поезде, шедшем в Чикаго, просмотрел свой улов. Хотя, будучи химиком, он в общем-то разбирался в научных вопросах, теоретические выкладки Фукса по использованию расщепления ядра атомов для создания нового оружия были ему мало понятны. Выборочно прочитав некоторые положения, он спрятал листы бумаги в саквояж с металлическим запирающим устройством и надписью «врач». Материал Грингласса оказался более доступен и к тому же снабжен схемами, но почерк унтер-офицера разобрать было непросто. Через несколько минут чтения Голд убрал и эти документы, но в папку с надписью «разное».

Глядя сквозь запыленные окна вагона на плодородные поля, он поздравил себя с удачно проведенной операцией, сулившей приличные дивиденды. Время, истраченное им на непосредственные встречи, составило всего около часа: двадцать минут на Фукса а остальное – на два посещения Грингласса. Только супруги Грингласс получили 500 долларов, Фукс же от предложенных ему ранее 1500 долларов отказался наотрез, так что на этот раз ему ничего уже и не, предлагали. Размышляя об этом, Голд прикинул и собственные расходы, которые были прямо-таки мизерными. В поездах он брал верхнюю полку в спальных вагона, а вместо ресторанов питался бутербродами и тем, что покупал на платформах во время остановок. Угостив конфетами нескольких ребятишек, прыгавших в проходе, сказал, обратившись к их родителям: «У меня самого дома парочка таких же сорванцов». Затем снова отрешенно продолжал следить за ландшафтом за окном.

Вечером 5 июня Голд прибыл в Нью-Йорк как раз ко времени свидания с Яковлевым, сотрудником советского консульства, худощавым и очень нервным человеком, возраст – лет за тридцать. Встреча должна была состояться в Бруклине, там, где Метрополитен-авеню уходила в городской район Куй не. По пути туда Голд применил несколько трюков, чтобы избавиться от возможной слежки. Одним из них было углубленное чтение газеты на перроне станции метро – и прыжок в вагон в последний момент, когда уже закрывались двери. Встретиться обусловились в 22:00 часа. Когда же Голд пересекал небольшую боковую улицу, местность показалась ему пустынной и тревожной. Хотя он и был уверен, что за ним нет «хвоста», решил все-таки еще раз перепровериться.

Ровно в назначенное время в уже наступившей темноте Яковлев и Голд направились навстречу друг другу. Они шли медленно, чтобы в случае опасности разойтись в разные стороны. Но все было спокойно, и они, тихо поприветствовав друг друга, вместе обошли вокруг квартала, немного постояли, беседуя, затем обменялись газетами. В руках Голда оказалась обычная газета, Яковлев же вместе с газетой получил два конверта, плотно набитых документами. Этих материалов, вместе с предыдущими и последующими, было вполне достаточно, чтобы индустриально развитая держава, обладавшая необходимыми силами, средствами и научным потенциалом, могла создать собственную атомную бомбу.

По плану, согласованному еще в мае, опять встретились через две недели на конечной станции надземной железной дороги в Флашинге. Устроившись за столиком уютного бара, они довольно долго беседовали друг с другом. Яковлев, в частности, поинтересовался подробностями предыдущей поездки Голда. В конце встречи Яковлев сообщил Голду, что те два конверта были немедленно направлены в Москву и получили весьма высокую оценку. Особенно хорошей и очень полезной оказалась информация, полученная от Грингласса…

Когда через шесть лет Джон Дерри, председатель комиссии по атомной энергии, увидел чертежи Грингласса, эскизы с которых были в свое время получены Голдом, у него от удивления широко раскрылись глаза, и он воскликнул:

– Так это же и есть атомная бомба, почти совсем готовая!

А ведь он имел в виду не бомбу, испытание которой было произведено в Аламогордо, и не бомбу, сброшенную на Хиросиму, а третий ее вариант, ту, что бросили на Нагасаки, – бомбу имплозивного типа.

Глава 3
КОНТРШПИОНАЖ

Обычно общественности известно о работе органов контрразведки лишь то, что велась охота за неким шпионом и произведен его арест. Исходя из этого, в предлагаемых ниже историях рассказывается о содержании агентов, их допросах и многом другом. На практике большая часть усилий уходит на выявление местонахождения и личности вражеского шпиона, о чем широкая публика практически не осведомлена. При этом зачастую обнаруженного агента не сразу арестовывают или обезвреживают. За ним устанавливается плотное наблюдение, которое позволяет подчас вывести контрразведку на его сообщников и даже руководство.

Читатель может задасться вопросом: как вообще-то возможно выйти на след вражеского агента? Ведь шпионы действуют скрытно, под определенным прикрытием и очень часто под маской простых благонадежных обывателей. Один из известнейших советских разведчиков, полковник Абель, жил и работал в Бруклине в качестве фотографа, и соседи отзывались о нем как о хорошем человеке. Другой разведчик – Лонсдейл – был представителем фирмы по продаже музыкальных инструментов и автоматов, а его сообщник Крогер являлся владельцем букинистической лавки.

Ответы на этот вопрос могут быть самыми различными, но основным является то, что шпионы, будучи все же людьми, допускают иногда те или иные ошибки. Один из агентов Лонсдейла, работавший на секретном объекте военно-морского флота Британии, начал вдруг пьянствовать и заниматься спекуляциями земельными участками при своем в общем-то мизерном денежном содержании. Когда контрразведка стала к нему присматриваться, обнаружилось и еще кое-что. Слежка установила, что во время своей поездки в Лондон он встречался с каким-то незнакомцем, причем эта встреча по своим признакам была явно агентурной.

Иногда на помощь приходит счастливый случай – допустим, сообщник, выдающий своего же товарища. Так, например, Абель был арестован только благодаря его сотруднику, перебежавшему к американцам и открывшему им глаза на «безобидного» бруклинского фотографа.

Бегство на Запад советского шифровальщика Игоря Гузенко из Оттавы в конце Второй мировой войны позволило канадским органам выявить и ликвидировать разветвленную агентурную сеть, занимавшуюся ведением атомного шпионажа, о существовании которой они даже не подозревали.

С другой стороны, работа контрразведки заключается в скрупулезном расследовании различных мелочей, проверке сотрудников важнейших объектов, прослушивании радиопереговоров и пеленгации подозрительных радиопередатчиков. Контрразведка должна быть постоянно бдительной и предугадывать, куда противник будет стараться внедрить свою агентуру. В странах с диктаторским режимом, в частности в коммунистическом лагере, к этим вопросам подключена вся полиция. Каждый иностранец рассматривается как подозрительное лицо. Во всех гостиницах имеются доверенные лица, и обычные граждане, разумеется, не знают, кто из их соседей или коллег может быть осведомителем органов безопасности.

Принцип этот практикуется и в странах так называемого свободного мира, но вместе с тем используется и метод охоты на кроликов: вместо того чтобы бегать за ними, устраиваются засады в тех местах, где они могут появиться.

Во время моей работы в Швейцарии в период Второй мировой войны – с 1942-го по 1945 год – мне приходилось наблюдать за работой тамошней контрразведки и службы безопасности. Могу с восхищением отметить ее эффективность и продуманность, стремление не допускать перегибов и не нарушать прав граждан. Весьма остроумно местные органы выходили порой на людей, перешедших нелегально границу без соответствующих документов или визы.

Я видел, например, что пограничники, ведавшие паспортным контролем, при посадке на поезда, шедшие в глубь страны, обращали особое внимание на обувь пассажиров. Не сразу, но я понял, в чем тут соль. Оказалось, что швейцарцы придают большое значение своей внешности и очень редко появляются на людях в неопрятной, а тем более грязной одежде. Если среди пассажиров оказывался человек в грязной обуви, это свидетельствовало о том, что он, скорее всего, нелегально перешел границу пешком и не имел времени почистить ботинки. Его-то и принимались проверять особо тщательно. В большинстве случаев документы у них были не в порядке или же они вообще отсутствовали, поэтому-то они и стремились как можно быстрее покинуть зону строгого контроля в надежде, что смогут затеряться и через некоторое время обзавестись необходимыми документами.

Или другой пример – арест одного из моих агентов, который нелегально перешел границу со стороны Италии и оказался в англоговорящей части страны. Он ходил по перрону взад и вперед, ожидая своего поезда, когда к нему подошел какой-то мужчина с сигаретой во рту и попросил прикурить. Агент с готовностью достал из кармана коробок спичек итальянского производства, которых в Швейцарии практически не было. Дружески улыбавшийся незнакомец прикурил, а затем негромко попросил предъявить документы, показав свое служебное удостоверение сотрудника полиции безопасности. По глупости у агента с собой не было даже паспорта. Дело в том, что я намеревался направить его из Швейцарии в другую страну. Но спички сорвали мои планы. Ему пришлось провести несколько недель в швейцарской тюрьме, откуда мне затем удалось с большими трудностями его освободить.

Александр Гамильтон
ЗА ЛИНИЕЙ ФРОНТА

Этот рассказ о предательстве Бенедикта Арнольда5353
  Арнольд Бенедикт (1741-1801) – американский генерал-майор периода Войны за независимость. Был аптекарем и предпринимателем, стал крупным военачальником, несколько раз ранен. Пользовался доверием Вашингтона. Будучи комендантом крепости Вест-Пойнт, вошел в сговор с англичанами. После пленения и казни британского майора Андрэ, выходившего к нему на связь, бежал к англичанам, где получил чин генерала. Во главе английского полка совершал набеги на американские поселения. В 1781 г. уехал в Англию.


[Закрыть] и аресте и казни британского майора Джона Андрэ5454
  Андрэ Джон (1751-1780) – британский майор, адъютант командующего английскими войсками в Нью-Йорке. Был ответственным за разведывательные операции (псевдоним Джон Андерсон). В 1780 г. задержан при переходе линии фронта, возвращаясь со встречи с Арнольдом, который готовил к сдаче англичанам крепость Вест-Пойнт. Осужден и повешен.


[Закрыть], которого задержали во время его поездки к Арнольду в Вест-Пойнт в 1780 году. Рассказывает современник, бывший не только свидетелем, но и непосредственным участником излагаемых событий. Александр Гамильтон входил в состав штаба Вашингтона, но тем не менее ничего не знал о шпионских затеях генерала. Джон Лоуренс, которому он написал это послание, был одно время адъютантом Вашингтона.

Кори Форд в своем рассказе «Ценнейший шпион Джорджа Вашингтона» описывает Андрэ как денди, эстета и джентльмена, который никак не годился для секретной поездки, будучи даже переодетым и имея фальшивые документы. Когда он попал в трудное положение, то попытался выкрутиться, заявив, что является британским офицером, но это только усугубило его судьбу.

С этой аферой связана тайна, так до сих пор и не раскрытая. Начальник разведки Вашингтона Талмедж, по-видимому, был своевременно предупрежден о намечавшейся поездке Андрэ к Арнольду. Кори Форд предполагает, что о своей секретной миссии он сам сообщил даме, проходившей под номером 355.

Дорогой мой Лоуренс, со времени моего возвращения из Хартфорта я находился в таком угнетенном состоянии, что не мог написать тебе раньше. Меня потрясло предательство Арнольда, имевшее трагические последствия. Чувства мои никогда ранее не подвергались столь жестокой проверке. Думаю, что еще до получения моего письма ты узнаешь основные факты, однако некоторые подробности случившегося, ставшие мне известными в связи с моим служебным положением, наверняка представят для тебя интерес.

Целый ряд признаков свидетельствует о том, что Арнольд планировал свое дело уже давно. Судя по всему, акция началась в последних числах июня. В письме полковнику Робинсону он намекнул, что из-за неблагодарности страны по отношению к нему и целого ряда других причин его мировоззрение значительно изменилось, что он хотел бы дать знать королю о своем раскаянии и намеревается начать переписку с сэром Генри Клинтоном.

В это же время он предпринял поездку в Коннектикут. На обратном пути он напросился на должность коменданта Вест-Пойнта, обосновав свою просьбу тем, что из-за ранения не может столь же активно, как прежде, осуществлять полевую службу. Генерал Вашингтон посчитал, что не имеет права отказать в просьбе заслуженному офицеру, не раз доказавшему свою храбрость. В начале августа противник высадил значительные силы в район Род-Айленда, поэтому задача нашей армии заключалась в том, чтобы не допустить его удара в сторону Нью-Йорка. Генерал предложил Арнольду возглавить войска правого фланга, но тот под известным предлогом от этого назначения отказался, правда, не без смущения. Вне всякого сомнения, он мог бы в течение некоторого времени выполнять эти обязанности, но, видимо, решил не отходить от своего плана, опасаясь, что может сложиться ситуация, которая не позволит ему его осуществить. При этом он старался делать все возможное, чтобы ни у кого не возникла мысль о возможном предательстве.

Начавшаяся переписка с сэром Генри Клинтоном, которую Арнольд осуществлял через своего адъютанта майора Андрэ, велась с выдуманными подписями и вроде бы касалась деловых отношений. В одном из писем Арнольда, недавно попавшем в наши руки, он предлагал встретиться, чтобы обговорить «характер партнерства и возникающий риск». В письме в закодированном виде сообщалось о намечающемся усилении гарнизона – как «о расширении торговых путей». В другом письме предлагалось, чтобы Андрэ встретился с ним на линии фронта под видом некоего мистера Джона Андерсона. По каким-то причинам встреча эта не состоялась.

20-го числа прошлого месяца Робинсон с Андрэ предприняли плавание вверх по реке на канонерке. Робинсон переслал при этом Арнольду флаг и два письма, в одно из которых была вложена записка к генералу Путнему с просьбой о встрече для разговора по личному вопросу. Обращение к генералу Путнему служило своеобразным прикрытием на тот случай, если бы писанина попала в третьи руки.

В тот день Вашингтон по пути в Хартфорт как раз пересек реку. Опасаясь, что Вашингтону могло что-то стать известно о флаге, Арнольд решил в целях безопасности передать ему письма и попросить совета, каким образом лучше исполнить изложенную просьбу. Не имея ни малейшего представления о закулисных делах, генерал посоветовал ответить Робинсону, чтобы тот обратился к гражданским властям, так как его личный вопрос, скорее всего, носил гражданский характер. Этот мудрый совет нарушил план заговорщиков, но в то же время положил начало событиям, которые привели к измене Арнольда.

Арнольд в ночь на 22-е отправил некоего Смита на баркасе с заданием привезти Андрэ, по документам – Андерсона. Прибыв, Андрэ вместе со Смитом отправился в его дом, не замеченный нашими полевыми дозорами. Вместе с Арнольдом они провели там остаток ночи и весь следующий день за разговорами. На следующее утро дежурный офицер, заметив стоявший у берега баркас, навел на него несколько орудий и приказал убираться. Вследствие этого, а возможно, и из-за возникшего подозрения, лодочники отказались вновь брать пассажира на борт баркаса. Арнольд, впав в бешенство, предложил Андрэ переодеться и попытаться уйти другим путем. Андрэ, оказавшийся в тылу наших войск, вначале не соглашался на опасное путешествие. Когда же Арнольд объяснил ему, что вернуться на баркасе он не может, Андрэ с большой неохотой согласился на переодевание. Смит достал все необходимое и повел его под вечер мимо Кингс-Ферри в Кромпонд, где они переночевали, чтобы не вызывать подозрений. На следующее утро они вместе добрались до моста Пайн-Бридж. Дальше Андрэ отправился один. Уже около Территауна трое солдат милиции, выскочив из кустов, приказали ему остановиться. Сидя на лошади и растерявшись, Андрэ, вместо того чтобы предъявить паспорт, по которому мог бы беспрепятственно ехать дальше, стал спрашивать солдат, к какой партии они принадлежат. Когда они ответили, что состоят в партии простолюдинов, он назвался британским офицером, едущим по срочному делу. Этого было достаточно, чтобы его задержать. Не помог и предъявленный с опозданием паспорт. Андрэ был доставлен в ближайшую тюрьму, где при тщательном осмотре в его носках нашли важные бумаги, которые ему передал Арнольд. Среди них находился и план укреплений Вест-Пойнта, заключение инженера о готовности и оборонительных возможностях крепости, данные о численности гарнизона, его вооружении и запасах, а также стенограмма заседания военного совета, который Вашингтон проводил за неделю до этого. Не теряя времени, Андрэ доставили в штаб-квартиру армии, где передали в руки специальной комиссии.

Комиссия обвинила его в шпионаже и в соответствии с действовавшими законами приговорила Андрэ к смертной казни. Приговор был приведен в исполнение через два дня.