Текст книги "Асы шпионажа"

Автор книги: Аллен Даллес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Дэвид Даллин
АРЕСТ «БОЛЬШОГО ШЕФА»

Треппер – «Большой шеф» – упоминается в рассказе этого же автора о «Красной капелле». Под псевдонимом Жильбер он руководил советской агентурной сетью в Бельгии и Франции. Как показывает Дэвид Даллин, этому удивительному человеку удавалось в течение длительного времени уходить от немцев и избегать ареста, даже находясь в оккупированной части Франции.

Главные свои усилия немецкая служба безопасности5555
  СД (служба безопасности) была сформирована в 1934 г. первоначально для обеспечения безопасности Гитлера и руководства НСДАГТ. Первое время представляла собой нечто вроде вспомогательной полиции. Подчинялась Гиммлеру и занималась изучением и подготовкой материалов общего характера, установлением планов оппозиционных партий и течений и сферы их влияния, системы связи и контактов, характера воздействия на общественное мнение. После нескольких реорганизаций объединила внешнюю разведку, контрразведку и гестапо. Имела разветвленную информационную сеть внутри страны и за рубежом, вела досье на противников режима. Ее агентурная сеть делилась на такие категории, как: доверенные лица, агенты, информаторы, помощники информаторов и ненадежные субъекты. До 1942 г. ее возглавлял Гейдрих, затем Кальтенбруннер. Формально СД подчинялась партийному руководству – Гессу, потом Борману. На Нюрнбергском судебном процессе признана преступной организацией.


[Закрыть] направляла на поиски «Большого шефа», о котором было известно, что он оперировал во Франции. Его местонахождение и адрес, естественно, оставались в тайне. Арестованный в Брюсселе член его организации Иоганн Венцель утверждал, что он находится в Париже, но адреса его не знал. Тогда в Париж направили Абрахама Райхмана, которого конечно же немцы тщательно опекали и который должен был попытаться встретиться с Треппером по заданию абвера. Немцам он казался тем подходящим человеком, через которого удастся выяснить местонахождение «Большого шефа». Однако тот, по всей видимости, чувствовал опасность и ни на какие контакты не шел. Райхману удалось связаться с некоторыми советскими агентами, которых он затем предал. Среди них были супружеская чета Гриотто, помогавшая ему изготовлять фальшивые документы, и жена Венцеля – Жермена Шнайдер, осуществлявшая функции курьера (ей посчастливилось скрыться из Парижа, но потом она все же была арестована немцами). Райхман несколько раз назначал Трепперу встречу, но тот так и не появился.

Когда немцам выдали основное учреждение из прикрытия Треппера – коммерческое общество «Симекс», они сразу же арестовали Марию Калинину и ее сына Евгения. Она была из числа бывших «белых» русских и работала в фирме переводчицей, а сын – шофером. Они выболтали секреты «торговой фирмы» – все, что знали. Немецкой контрразведке стало известно, что ее коммерческим директором является не кто иной, как разыскиваемый ею Жильбер. Была предпринята попытка арестовать его на фирме, однако выяснилось, что он не появляется и там. Поскольку у Треппера имелось удостоверение, с которым он мог беспрепятственно разъезжать повсюду, а срок его действия истек, соответствующее немецкое учреждение потребовало, чтобы он явился лично продлить документ. Но тот не пришел. Тогда руководство «Симекса» известили, что некая немецкая фирма желала бы приобрести промышленные алмазы на сумму полтора миллиона рейхсмарок, но хотела бы переговорить о сделке лично с коммерческим директором. Опять все было напрасно. При проведении обыска в его служебном кабинете контрразведчикам все же удалось обнаружить важную зацепку – даты посещения им дантиста5656
  Фамилия зубного врача была Мальплят.


[Закрыть]. Об операции, проведенной на этом основании 16 ноября 1942 года, рассказывает офицер абвера, принимавший в ней участие:

«Кабинет зубного врача находился в большом доме со множеством различных фирм и учреждений вблизи Тюильри. Один из наших сотрудников получил задание выяснить у дантиста, не находится ли в числе его пациентов человек, соответствующий описанию «Большого шефа». Тот отправился к врачу, взял у него расписку о неразглашении последующего разговора и попросил внимательно посмотреть свои записи на прием. Дантист подтвердил, что разыскиваемый человек действительно является одним из его пациентов и должен прийти на прием на следующий день в два часа пополудни.

Незадолго до указанного времени выделенные для проведения этой операции люди находились каждый на своем месте – на лестничной площадке, у двери лифта на втором этаже, где находился кабинет врача. Несмотря на тщательную подготовку, неучтенной оказалась боковая лестница со служебного входа, у которой никого не поставили.

Когда через несколько минут после двух часов дня Треппер не пришел к врачу, контрразведчики забеспокоились. Чтобы уточнить, не отказался ли в последнюю минуту тот от посещения, два сотрудника вошли в приемную дантиста. В ней сидела какая-то дама, а в самом кабинете слышались голоса. Не смог ли Треппер каким-то образом пройти незамеченным?

Они решительно вошли в кабинет и увидели сидевшего в кресле мужчину, перед которым стоял врач со сверлом бормашины в руке. Встав справа и слева от кресла, чиновники увидели, что это и был разыскиваемый ими человек.

– Вы арестованы! – воскликнули они одновременно ничего не подозревавшему пациенту.

Взяв себя в руки, тот ответил на чистейшем немецком языке:

– А вы сработали неплохо».

Примечание А. Даллеса

Французский журнал «Пари матч» опубликовал недавно заметку, из которой следует, что Треппер живет в настоящее время в Варшаве. Во время войны, вскоре после своего ареста, ему удалось бежать. Он один из немногих членов «Красной капеллы», оставшихся в живых.

Джон Баллох и Генри Миллер
ВОЕННО-МОРСКИЕ СЕКРЕТЫ

В лондонском судебном процессе были замешаны Гордон Лонсдейл5757
  Лонсдейл Гордон – советский разведчик Кокон Молодым (1922-1970). Уроженец Москвы, родился в семье научного работника. С 11 до 16 лет жил у сестры матери в Калифорнии (США). По возвращении в Советский Союз закончил образование, затем служил в армии и прошел спецподготовку в разведке. В 1955 году выехал в Англию, где обосновался под прикрытием бизнесмена по музыкальным автоматам. Создал резидентуру. Арестован в 1961 г. и приговорен к 25 годам заключения. В 1964 г. его обменяли на английского агента Винна.


[Закрыть] и чета Крогеров5858
  К р о г е р Питер – советский разведчик Коэн Морис (1910– 1995). Родился в Нью-Йорке в семье эмигрантов из России. Был членом Американской компартии, воевал на стороне республиканской Испании в интернациональной бригаде. Во время Второй мировой войны служил в американской армии на Аляске, воевал в Европе – капрал. В 1941 г. женился на американке польского происхождения Петре Леонтине. Вместе с ней сотрудничал с советской разведкой. После ареста Розенбергов в 1950 г. выехал в Москву. В 1954 г. оба прибыли в Лондон, где открыли небольшой букинистический магазин. Работали в нелегальной резидентуре Лонсдейла шифровальщиками и радистами. Арестованы в 1961 году и приговорены к двадцати годам тюремного заключения каждый. Освобождены в 1969 г. в обмен на английского шпиона Брука. Получили звания Героев России.


[Закрыть] – «нелегалы», как их называют в советской разведке. Это люди, личности которых и биографии сфабрикованы. Имея на руках новые документы и ведя в стране пребывания образ жизни, обычный для местных жителей, они представляют собой для постороннего человека, который ими заинтересуется, загадку – кто же они на самом деле и откуда прибыли.

Арест целой группы агентов в количестве пяти человек в Англии в 1961 году является примером работы «наружки» – то есть наружного наблюдения за подозрительными лицами. В данном случае Скотленд-Ярд напал на след показавшегося подозрительным некоего Хаутона5959
  Хаутон Гарри (родился в 1906 г.) – служащий британской военно-морской базы. Во время Второй мировой войны служил на флоте – старшина. В 1951 г. являлся клерком британского военно-морского атташе в Варшаве и приторговывал на черном рынке. В 1952 г. стал сотрудником Центра морских вооружений на военно-морской базе в Портленде, где и был завербован польской разведкой и передан советским друзьям (находился на связи у Лонсдейла, псевдоним Шах). Арестован в 1961 г., осужден на 15 лет тюремного заключения. Освобожден в 1970 г.


[Закрыть] Проверка показала, что он вместе со своей приятельницей Этель Джи встречался несколько раз в Лондоне с одним и тем же человеком. Хотя встречи эти происходили как бы мимоходом, они явно носили запланированный характер, тем более что незнакомцу каждый раз передавали пакет или сверток. Он оказался мелким коммерсантом, регулярно навещавшим небольшой домик в лондонском пригороде Рюслип, что также показалось подозрительным. Когда контрразведке стало известно, что Хаутон собирается в очередной раз поехать в Лондон (цель поездки – посещение магазинов и кое-какие покупки), были приняты соответствующие меры.

На этот раз сотрудники контрразведки получили задание задержать всех троих при встрече одновременно, чтобы они не могли предупредить друг друга об опасности.

Мужчина в суконной кепочке присоединился к людям, толпившимся у расписания прибытия поездов, на вокзале Ватерлоо. В это время по селектору передали сообщение: «Поезд из Селисбери опаздывает на тридцать минут. Прибывает в 2:45 пополудни».

Неторопливой походкой «кепочка» направилась к человеку в черной шляпе, стоявшему, опираясь на зонтик, у выхода с четырнадцатой платформы. Эти двое входили в группу из пятнадцати человек, смешавшихся с пассажирами в хмурую субботу 7 января 1961 года и готовых выполнить особое задание.

Переданное сообщение вызвало у многих из них тяжелый вздох, так как означало дополнительное ожидание. В тот день должна была завершиться их десятимесячная работа. По заранее разработанному плану их распределили на самом вокзале и прилегающей территории, и теперь они с нетерпением ожидали прибытия двух пассажиров из пятисот, находившихся на пути в Лондон.

Объявление об опоздании поезда передавалось ими по цепочке: мужчина в суконной кепочке – господин в черной шляпе – «продавец газет» у выхода на Ватерлоо-роуд – седовласый, курящий трубку инспектор Скотленд-Ярда, возглавлявший всю операцию и сидевший в автомашине, припаркованной неподалеку от «Олд-Вика» – знаменитого шекспировского театра.

Поскольку вместе с подозреваемыми ехали два его сотрудника, опоздание поезда не внесло никаких изменений в предварительный план.

Гарри Хаутон и Этель Джи, сотрудники секретной военно-морской базы Дорсет в Портленде, выбрались на прогулку в Лондон. Неожиданная встреча, которая им предстояла, была вызвана их же подозрительной деятельностью в последнее время. Однако они сошли с поезда, не зная и не предполагая, какая их ожидает западня. Вели они себя как обычная парочка молодых людей в конце напряженной трудовой недели. Джи направилась в дамский туалет, а Хаутон купил газету и стал просматривать заголовки. Затем они направились к выходу из вокзала в сторону Ватерлоо-роуд. За ними не торопясь и неназойливо следовали те двое, что не спускали с них глаз с самого утра.

«Продавец газет» вдруг потерял интерес к покупателям, мужчина в шляпе повесил свой зонтик на руку, парень в кепочке шел впереди парочки в направлении их движения. Все остальные приготовились к заключительному акту.

Неожиданно, однако, поведение Хаутона и Джи, не отличавшееся ранее особыми импровизациями, резко изменилось. Может быть, они почувствовали что-то неладное, может, это была продуманная мера предосторожности. А еще более вероятно, что они просто решили убить время до момента встречи.

Как бы то ни было, они побежали к автобусу номер 68, медленно отъезжавшему с остановки. Действовать следовало молниеносно. Только один из пятнадцати полицейских чиновников находился в непосредственной близости и сумел сесть в автобус на ходу, чтобы не потерять парочку из виду.

Цель их поездки, как потом оказалось, был уличный шумный базар неподалеку от Валворф-роуд, в двадцати минутах езды от Ватерлоо. На базаре они походили бесцельно по рядам. Сопровождавший их чиновник шел не отставая. Все остальные оставались на своих местах, так как им было известно, что основной ареной событий должен был стать Ватерлоо.

Минут двадцать провели они в толкучке, пройдя в сторону Ист-стрит, постояли немного около одного мелочного торговца, слушая его рекламу, затем возвратились назад. Сев в автобус, шедший в обратную сторону, они снова оказались у своего исходного пункта на вокзале, где их и ожидала команда контрразведчиков.

Выйдя из автобуса, Хаутон и Джи пересекли улицу, направляясь к «Олд-Вику». Джи несла соломенную корзиночку, с которой она выглядела как домашняя хозяйка, отправившаяся в город по своим делам.

Инспектор Джордж Смит наблюдал за парочкой с другой стороны улицы. Как ему доложили, около театра стоял третий участник предстоявшей драмы – темноволосый мужчина в пальто темного цвета, приехавший туда на автомашине. Коротая время ожидания, он рассеянно рассматривал афиши шедших в театре представлений, не подозревая, что за каждым его движением наблюдают десятки глаз.

Хаутон и Джи прошли мимо, обменявшись с ним взглядами. Дав им отойти несколько шагов, пошел за ними и незнакомец. Вслед двинулся инспектор Смит, и тут же к процессии незаметно присоединились остальные. Пройдя метров пятьдесят, мужчина ускорил шаги и догнал Хаутона и Джи. Сердечно поприветствовав обоих и даже положив им на плечи руки, он спустя мгновение взял из рук Джи корзиночку, в которой находились два пакета с секретными материалами, и пошел дальше, держась между ними. Тогда инспектор Смит быстро обогнал их, остановился и сказал:

– Минуточку! Вы все арестованы.

Не успела эта троица прийти в себя, как к ним подошли другие контрразведчики, и тут же подъехала ожидавшая неподалеку автомашина.

Наибольший интерес для инспектора представлял, конечно, незнакомец, и он, взяв его за руку, подтолкнул в автомашину, добавив:

– Это для тебя, мой мальчик, от Скотленд-Ярда.

Хаутон и Джи оказались в двух других автомашинах. А через пятнадцать минут все они находились уже в отдельных комнатах в Скотленд-Ярде.

В кабинете, выходящем окнами на Темзу, инспектор провел первую беседу с человеком, о котором много слышал, но никогда в глаза не видел. Беседа была короткой и односторонней. После обыска и необходимых формальностей Смит спросил задержанного, как того зовут и где он проживает. Мужчина, оказавшийся, как потом было выяснено, русским шпионом по имени Гордон Лонсдейл, ответил на этот вопрос с абсолютным спокойствием:

– На все вопросы, которые вы будете мне задавать, я стану отвечать «нет». Поэтому не теряйте даром времени.

Однако инспектор Смит терпеливо продолжил допрос. Показывая на обнаруженные у задержанного в карманах вещи, он спросил:

– Для какой цели в заклеенном, но без указания адресата конверте находятся сто двадцать пять фунтов стерлингов в банкнотах по пять фунтов?

Ответа не последовало.

– А для чего предназначен другой конверт с пятнадцатью двадцатидолларовыми купюрами?

Лонсдейл опять промолчал. Тогда инспектор оставил его одного и направился в другую часть здания, чтобы допросить Хаутона и Джи.

Хаутон, бывший офицер морской полиции6060
  Авторы ошибаются, поскольку Хаутон в полиции не служил и офицерского звания не имел.


[Закрыть]

С , который должен был получить в этот день сто двадцать пять фунтов стерлингов в качестве «оплаты своего труда» от Лонсдейла, будучи огорошен арестом, сделал сразу же два замечания, истолкованные потом не в его пользу. Воскликнув: «Каким же идиотом я оказался!» – он спросил затем:

– Скажите, господин комиссар, были ли у Алекса с собой деньги?

Под Алексом Хаутон имел в виду Лонсдейла, который, как он поведал в ходе дальнейших допросов, будто бы представился ему при их первой встрече как командир корабля американского военно-морского флота Александр Джонсон, являющийся помощником американского военно-морского атташе в Лондоне.

Когда настала очередь допросить Джи, ее спонтанные ответы на вопросы показали, сколь наивной она была. В частности, ее слова: «Я не сделала ничего противоправного» были потом расценены как «весьма удивительные».

Не узнав ничего существенного, инспектор Смит вместе с сотрудниками Скотленд-Ярда Фергюсоном Смитом и Винтерботтом отправился в Рюслип, куда частенько наведывался Лонсдейл. Его заинтересовали эти непонятные посещения. Проехав чуть ли не через весь город, они наконец оказались в районе улицы Гренли-Драйв.

За одиноким домиком под номером 45 в конце улицы вот уже несколько часов было установлено плотное наблюдение. Смиту было лишь известно, что Лонсдейл, еще не опознанный как русский, довольно часто навещал живших там Питера и Элен Крогер. Питера соседи считали солидным преуспевающим книготорговцем. На вопрос, кто обычно посещал их в конце недели, Элен назвала с десяток имен, но Лонсдейла среди них не упомянула. Тем не менее ее ответы на дальнейшие вопросы дали инспектору несколько зацепок.

Когда она намеренно опустила имя Лонсдейла, инспектор понял, что Элен лжет, и потому решил продолжить разбирательство. На его слова, что они, скорее всего, будут арестованы, миссис Крогер надела пальто и взяла свою сумочку, сказав:

– Поскольку нас некоторое время дома не будет, я хотела бы проследить за огнем в отопительной системе, если вы не возражаете.

– Конечно, – любезно согласился инспектор, – но разрешите сначала взглянуть, что находится в вашей сумочке.

Поскольку она отказалась передать ему сумочку, ее пришлось отобрать силой.

В одном из отделений коричневой кожаной сумочки был обнаружен чистый конверт, в котором находились шесть страниц текста, написанного по-русски, стеклянная пластинка с тремя диапозитивами микрофильмов и код, отпечатанный на пишущей машинке.

В тот же миг миссис Крогер потеряла интерес к отоплению. Ее вместе с мужем доставили в ближайший полицейский участок в Хейесе, а группа специалистов приступила к тщательному обыску всего домика. Там они обнаружили целую коллекцию шпионского оборудования, довольно часто упоминавшегося в рассказах Флеминга6161
  Флеминг Иэи Ланкастер – английский писатель (1908– 1964). Автор романов о похождениях «агента 007» Джеймса Бонда.


[Закрыть].

Арест этих пятерых людей, столь тщательно подготовленный и чуть было не сорвавшийся, стал заключительным этапом длительного расследования по разоблачению и ликвидации крупнейшей шпионской сети в Англии. Даже после того, как агенты были взяты под стражу, расследование продолжалось для более полного выявления деятельности этой сети в то время, когда она еще была вне подозрений.

Ребекка Уэст
АГЕНТ КАК ПРИМАНКА

Дама, Ребекка Уэст, одна из выдающихся писательниц нашего времени, вот уже длительное время исследует причины и формы предательства. Она много писала по этой теме, опираясь на информацию, которую черпала в основном из судебных процессов над арестованными агентами и предателями. Этот ее рассказ я включил в данный сборник, поскольку в нем четко отражен один из приемов секретной службы – позволить органам контрразведки арестовать некоего своего агента, чтобы отвести ее внимание от другого, более важного фигуранта. Случай этот несколько необычен и показывает одну из мер противодействия разведки контрразведке.

13 июня 1952 года при выходе из парка короля Георга в Вандсворфе полиция задержала двоих мужчин, просидевших вместе с полчаса на скамейке, под предлогом нарушения ими общественного порядка. Их доставили в ближайшее отделение полиции. Одним из них оказался молодой парень, работающий в телеграфном отделении министерства иностранных дел и проживающий в этом районе.

Звали его Уильям Мартин Маршалл. Был он почти двухметрового роста, сухощав и сентиментален подобно капризному ребенку, вылезающему из коляски и с удовольствием ползающему по полотну железной дороги. Вначале он отказался отвечать на вопросы полицейских.

Другим был основательно облысевший коренастый мужчина средних лет. Он оказался русским Павлом Кузнецовым и повел себя совершенно спокойно:

– Вы должны сначала доказать, что мы в чем-то виноваты.

Затем, предъявив дипломатический паспорт третьего секретаря советского посольства в Лондоне, добавил, что полиция не имеет права ни задерживать, ни тем более обыскивать его.

Тем не менее его обыскали (без применения силы) под предлогом, что его слова необходимо еще проверить, что вызвало затем ноту протеста советского посольства. У него нашли банкнот в двадцать пять фунтов стерлингов и секретные материалы, которые, однако, не имели никакого отношения к служащему МИД, задержанному одновременно с ним. Вместе с тем Кузнецов вел себя не совсем так, как должен был бы поступить человек его положения в подобной обстановке. Он держался нерешительно и непоследовательно. Обвинив полицию в том, что она задержала его во время прогулки в парке без всяких на то оснований, он затем заявил, что сидел с совершенно неизвестным ему человеком, с которым познакомился только в этот день. Когда же ему зачитали эту протокольную запись, он отказался от своих слов и стал настаивать, что был арестован во время прогулки по парку. После этого его доставили к дому, в котором он жил с красавицей женой и маленьким сыном. Дом этот был переоборудован под жилье из виллы времен королевы Виктории и находился в несколько запущенном уэст-эндском квартале Лондона.

С Маршаллом дело обстояло несколько проще. В его кармане обнаружили сделанную им от руки копию документа, над которым он работал у себя на службе, а в записной книжке – две пометки под телефонным номером Кузнецова: одна дата была днем ареста, а другая, видимо, означала новую встречу в этом же парке – 8 июля. Обе они были помечены как «свободные дни». Работал он в филиале МИД в городке, что в 80 километрах севернее Лондона. В пространном объяснении задержанный потом рассказал, что встречался с Кузнецовым семь раз. Встречи абсолютно безобидные и носили дружеский характер. Полиция, однако, ссылаясь на закон, запрещающий передавать секретные данные, настаивала, что встречи эти предназначались как раз для передачи врагу подобных сведений.

Судебный процесс состоялся 9-го и 10 июля. Когда Уильям Маршалл занял свое место на скамье подсудимых, всем присутствующим показалось необычным, что противная сторона могла прибегнуть к агентурным услугам такого странного человека – бледного, долговязого и неуклюжего парня с опущенными плечами, который явно выделялся из толпы. Своим нервным поведением в суде он подтвердил сведения полиции, что именно так себя и вел за все время наблюдения за ним. Слушая обвинение, он то вытягивал губы, то плотно сжимал их и надувал щеки, потом начал было гримасничать, проводя длинными пальцами по рту и подбородку. Даже если отнести такое его поведение за счет нервного перенапряжения и ответственности момента, все равно нельзя было не задаться вопросом: с какой целью советская разведка пошла с ним на контакт?

К тому же казалось странным, что сотрудник посольства занимался таким делом. Существовал же ведь неукоснительный закон о трех лицах. Первое лицо является источником, как правило, это житель страны, где осуществляется шпионаж. Второе – связник, получающий информацию и тоже являющийся местным жителем. Третье же лицо – сам разведчик или агент, который затем направляет полученную информацию в свой Центр. Конечно, в важных и ответственных случаях такая субординация не выдерживается, и разведчики лично выходят на связь. К тому же советская разведка рассчитывала, что союзники не станут вести наблюдение за дипломатическими представителями. Известно, например, что Мей передавал информацию напрямую лейтенанту Ангелову, сотруднику советского военного атташе в Оттаве, а Клаус Фукс поддерживал непосредственный контакт с Симоном Кремером, секретарем военного атташе советского посольства в Лондоне. Нет никакого сомнения, что британское правительство все же отдало распоряжение о слежке за советскими дипломатами, которая со временем даже усиливалась. Тем более непонятно, почему третий секретарь советского посольства пошел на прямой контакт с «источником», поведение которого вызвало бы подозрение у любого детектива.

Даже если предположить, что в тот момент услуги радиста британского МИД представляли для советской разведки особый интерес, и учесть, что Маршалл сам вышел на Кузнецова и не хотел (капризный ребенок!) вступать в контакт ни с кем иным, а только с ним, выбор мест их свиданий необычен. Как правило, агенты встречаются на частных квартирах или на природе, где обеспечена их полная безопасность, а в случае срочной необходимости – на оживленных улицах, остановках общественного транспорта, в метро или в больших ресторанах, причем встречи эти очень коротки, поскольку предназначены только для передачи тех или иных сведений. Информация Маршалла была написана на простой бумаге, как, по его словам, кодовое буквенное обозначение различных радиостанций. Да и встречались они в довольно шикарных ресторанах в течение длительного времени, естественно выпивая и закусывая. Такие рестораны шпионы обычно избегают.

2 января, сразу же после возвращения Маршалла из Москвы, они посидели с Кузнецовым по-мужски в известном ресторане «Беркли», а тремя днями позже в «Пигале», что неподалеку от цирка «Пикадилли». Если в «Беркли» публика собирается обычно солидная, то в «Пигале» после вечерних представлений предпочитают заходить молодые дипломаты. Так что молодой радист явно был в таких заведениях «белой вороной». Может быть, Кузнецов, приглашая Маршалла в дорогие рестораны, хотел добиться от него большей податливости? Но это вряд ли. После очередной встречи через девять дней, и опять в роскошном ресторане, наступили длительные паузы, поскольку Маршалла перевели в дальний филиал и он мог наезжать в Лондон только в свободные дни. По прошествии трех недель они пообедали вместе в «Шез Огюст», а еще через три недели – в ресторане гостиницы «Ройял корт».

Все эти заведения находились в центре города. Позднее они побывали в Уимблдоне и Кингстоне, в ресторанах которых собирались лишь избранные, и каждый незнакомец бросался в глаза. Да и обслуживающий персонал там особый, к тому же столики приходилось заказывать обычно заранее.

Так что неудивительно, что Маршалл в конце концов оказался на скамье подсудимых. Однако в голосе инспектора Хьюге особого удовлетворения не чувствовалось, когда он докладывал о найденных у радиста при аресте секретных записках и обыске, проведенном в его комнате в доме родителей. Защитник Маршалла заявил, что после увольнения из армии его характеризовали только положительно. Ему было ясно, что тот попал в западню. Не исключалось, конечно, что блестящие характеристики тоже были получены благодаря махинациям, лишь бы поступить на работу в МИД.

Против Маршалла следствие выдвинуло два основных пункта обвинения. Первое касалось копии документа, изъятой у него при задержании. Однако это была всего лишь инструкция, которая висит в кабине каждого радиста. Второе обвинение – найденная у него копия секретного документа, переписанного им от руки, причем почерк его подтвердил графолог, с которым он имел дело по службе. Увы, он ведь его никому не передал. Таким образом, стремление к сотрудничеству с врагом оставалось недоказанным. По обоим этим пунктам его должны были оправдать.

Оставалась еще одна возможность – он мог передавать Кузнецову устную информацию. Во время поездки в Кингстон приятели пообедали в ресторане «Нормандия», после чего сидели на берегу Темзы в течение часа и двадцати минут, разговаривая. Маршалл доставал из кармана какие-то бумаги, что-то чертил на своем колене, видимо объясняя сказанное, но ничего своему собеседнику не передал. О чем они говорили, тоже осталось неизвестным.

Агентам контрразведки во время их встреч 19 мая в Уимблдоне и 13 июня в парке короля Георга услышать, о чем они говорили, также не удалось. Равно как не доказано передачи каких-либо бумаг.

Дело шло к тому, что Маршалла могли бы оправдать. Но положение резко изменилось, когда ему предоставили последнее слово. Он начал, переминаясь с ноги на ногу, сбивчиво рассказывать, как познакомился с Кузнецовым. Возвратившись из Москвы, он обнаружил, что забыл сдать в посольстве удостоверение, которое выдавали советские органы всем иностранным дипломатам и обслуживающему персоналу для предъявления в случае необходимости выйти в город. Вместо того чтобы сдать его у себя в МИД, он решил отнести удостоверение в советское посольство. Там его направили к Кузнецову, и между ними завязался непринужденный разговор, в ходе которого выяснилось, что «у них было много общего и схожее жизненное восприятие». Попрощавшись, договорились о последующих встречах.

Далее Маршалл показал:

– Я дал ему свой адрес, но предупредил, что не смогу принять его дома, так как родители стали бы возражать.

Когда он заверил судей, что их отношения с Кузнецовым были чисто дружескими, вполне невинными и не были связаны с передачей какой-либо информации, начался перекрестный допрос. Отвечая на вопросы, он, в частности, сказал:

– Я упомянул ему об этом, потому что мои родители не разделяли моих политических воззрений.

Ни обвинитель, ни защитник не спросили его, является ли он коммунистом, поэтому разговор об этом далее не шел. Когда же он добавил, что чувствовал себя в британском посольстве в Москве не в своей тарелке, многие присутствовавшие живо представили себе надменное отношение дипломатов к людям его сорта. Хотя со стороны начальства никаких претензий к нему не предъявлялось, вел он себя как обиженный подмастерье. А коммунизму симпатизировал еще до встречи с Кузнецовым, из-за чего в родительском доме часто возникали ссоры.

Далее Маршалл допустил еще две значительные ошибки. Он утверждал, что вел с Кузнецовым в основном разговоры о политике – о жизни в России, о разделе Германии, войне в Корее, о волнениях в Малайзии. В Кингстоне он показал ему даже свои записи по вопросам текущей политики и набросок пограничных районов России, привязанных к разделенной Германии. Это объяснение прозвучало глупо: не стал бы секретарь советского посольства, человек, умудренный опытом и знаниями, тратить почти полтора часа времени на выслушивание разглагольствований радиста о текущих событиях.

Каждое последующее слово Маршалла свидетельствовало о наивности его представлений и поступков. Когда обвинитель напомнил, что в его записях найдены позывные различных радиостанций и наброски их электрических цепей, он стал отрицать это. Когда его спросили еще раз, действительно ли они говорили с Кузнецовым только о Германии, Корее и Малайзии, он с вызовом ответил: «Да», – добавив, что они еще затрагивали вопросы культуры.

Заявления Маршалла шокировали и производили удручающее впечатление на суд. Подобным образом мог себя вести только молодой человек, находившийся под влиянием коммунистически ориентированной газеты. Конечно, это не повлияло бы решающим образом на решение судейской коллегии. Но следующая его ошибка оказалась роковой – речь зашла о копии секретного документа, найденного в его кармане. Он ответил, что ничего объяснить не может, что эта выписка висела на его рабочем месте и он попросту не знает, каким образом она попала к нему в карман.

Это заявление переполнило чашу терпения судей, так как означало, что полиция, будто бы подделав его почерк, подсунула ему компромат. Если бы копия оказалась у Кузнецова, все было бы ясно. Можно было предположить, что полиция, учитывая сложное международное положение, не решилась обвинить советского дипломата в шпионаже. Но это было не так, ибо она как раз не упустила бы такого случая. Поэтому никого не удивило, что Маршаллу предъявили обвинение в том, что он снял копию со служебного документа.

Если даже Кузнецов, предусмотрев возможность задержания Маршалла, научил его, как себя вести, это все равно не сработало; он мог бы выступить в его защиту, однако ничего не предпринял. О Кузнецове стало известно, что он с семьей на следующий же день переселился в посольство, откуда более не выходил.

Многие по этому поводу высказывались в том духе, что «бедный парень теперь, мол, будет отослан домой, но и там долго не протянет, учитывая его провал».

Сам процесс можно было бы рассматривать как результат большой небрежности и разгильдяйства, считая, что знакомство Кузнецова с Маршаллом действительно основывалось на личных симпатиях, а приглашая его в рестораны, он поначалу не думал использовать радиста в шпионской деятельности, возможно, эта мысль возникла у него значительно позже, когда тот был уже «засвечен».

Хотя в таком случае он бы постарался уйти от наблюдения соответствующих органов. Однако этого не произошло. Так, в Кингстоне во время встречи 25 апреля, в пятницу, когда улицы полны людей, направляющихся за покупками в магазины, они в час дня зашли в «Нормандию». Единственный ход там ведет в бар, откуда по лестнице можно подняться в небольшой ресторан. Но и там они заняли столик напротив входа, где хорошо просматривались со всех сторон. Хотя Маршалл об этом не догадывался, агенты контрразведки расположились за соседними столиками. Как ни странно, но один из столиков заняли сотрудники советской службы безопасности, которые тоже вели за ними наблюдение.

Отобедав, они прошли по очень узкой улочке Уотер-Лейн, где их не мог не заметить любой десятилетний мальчишка, «вышедший на тропу войны». Они могли без всякого труда найти с десяток укромных местечек, где бы их никто не видел и не слышал: через несколько автобусных остановок находился Ричмондский парк; достаточно пройти пешком по мосту через Темзу, и можно укрыться в парке Хемптон-Корт. Вместо этого приметная парочка направилась в Кенберский сад, узенькую зеленую полосу вдоль реки. Этот сад предоставляет жителям возможность немного подышать свежим воздухом, закрывая к тому же вид на газовый завод и электростанцию, а также на верфи с их кранами. Зеленые насаждения имеют там протяженность не более 500 метров и ширину порядка 50 метров. Вдоль тропинки высажен ряд платанов, между которыми поставлены скамейки, с которых открывается вид на противоположный берег Темзы с плакучими ивами и старинными постройками. На скамейках обычно сидят матери с маленькими детьми да пожилые люди. За зеленой полосой находятся теннисные корты, но вход на них – с другой стороны.