Текст книги "Бытие. Чудеса и предсказания по спиритизму"

Автор книги: Аллан Кардек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Лицезрение Бога

31. Если Бог везде, то почему мы Его не видим? Увидим ли Его, когда покинем землю? Вот вопросы, которые ставятся ежедневно.

Первый разрешить нетрудно: наши материальные органы ограничены в своих ощущениях и не способны воспринимать впечатления от многих предметов, даже материальных. Так, некоторые флюиды совершенно ускользают от нашего взора и от наших физических инструментов; однако, мы не сомневаемся в их существовании. Мы видим действие чумы, но не видим переносящего ее флюида; мы видим движение тел под влиянием силы тяготения, но эту силу мы не видим.

32. Предметы духовные не могут быть восприняты материальными органами; только духовным зрением можем мы видеть духов и другие предметы духовного мира, и только душа наша может иметь познание о Боге. Видит ли она его тотчас после смерти? Это мы можем узнать только из загробных сообщений. Из них мы знаем, что лицезрение Божие доступно только самым чистым душам, и потому только немногие из них, покидая свою земную оболочку, бывают достаточно очищены от материи, чтобы получить эту способность. Простое сравнение объяснит это.

33. Тот, кто находится в глубине долины, среди густого тумана, не видит солнца, но, замечая его рассеянный свет, судит о его присутствии. Если он начнет подниматься по горе, то, по мере подъема, увидит, что туман рассеивается, свет делается ярче, но солнца еще не видно. И только вполне поднявшись над слоем испарений, вступив в сферу совершенно чистого воздуха, он увидит солнце во всем блеске его сияния.

Так и с душою. Периспритная оболочка, для нас невидимая и неосязаемая, составляет для души настоящую материю и слишком еще грубую для многих ощущений. Эта оболочка одухотворяется по мере того, как душа возвышается нравственно. А несовершенства подобны туманам, затемняющим зрение души; каждый же недостаток, от которого она исправляется, есть смытое и уничтоженное пятно; но только после совершенного очищения душа пользуется всею полнотою своих способностей.

34. Бог по всей божественной сущности Своей, во всем блеске Своем может быть видим только духами, достигшими высшей степени освобождения от материи. А если несовершенные духи Его не видят, то не потому, что они были дальше от Него, чем другие – они, как и вся природа, все существа погружены в божественный флюид, как и мы в океан света, – но их несовершенства, как густой туман, скрывают Его от их взоров. Когда туман этот рассеется, они увидят сияние Его во всем блеске, и для этого им не нужно будет ни подниматься, ни переноситься в глубины пространства. Духовное зрение их освободится от затемняющих его нравственных покровов, и они увидят Его, где бы сами ни находились, даже на земле, ибо Он везде.

35. Дух очищается только постепенно, и различные воплощения составляют те реторты, на дне которых он каждый раз оставляет какие-нибудь несовершенства. Покидая телесную оболочку, он не тотчас освобождается от своих недостатков, и потому многие и после смерти видят Бога не более, чем при жизни; но, по мере того, как они очищаются, они получают более ясное сознание Его бытия, хоть они и не видят Его, но понимают Его лучше. Свет Его делается менее рассеян для них. Потому, когда духи говорят, что Бог не дозволяет им отвечать на какой-нибудь вопрос, то это не значит, что Бог является им и, обращаясь к ним с речью, повелевает или запрещает им то или другое. Нет, но они это чувствуют: они воспринимают внушение Его мысли подобно тому, как бывает с нами, когда духи облекают нас своим флюидом, хотя мы их и не видим.

36. Итак, ни один человек не может видеть Бога плотскими глазами. Если бы такая милость была оказана некоторым, то это могло бы случиться только в состоянии экстаза, когда душа настолько освобождается от уз материи, насколько это возможно при воплощении. И все-таки такая милость может выпасть на долю только избранных душ, воплощенных на земле ради миссии, а не для искупления. Но так как духи самого высшего разряда сияют ослепительным блеском, то может случиться, что духи менее высокие, воплощенные или бесплотные, пораженные окружающим их сиянием, думали, что видят самого Бога. Так иной раз блестящий вельможа может быть принят за самого монарха.

37. В каком виде является Бог тем, кто заслужил Его лицезрение? Имеет ли Он какую-нибудь форму, образ человеческий, или только вид сияющего света? Этого язык человеческий описать не в силах, потому что не существует подобия для сравнения, и нам не из чего составить себе даже приблизительного понятия. Мы – как слепые, которым старались бы объяснить сияние солнца. Наши выражения ограничиваются кругом наших идей и потребностей. Как язык диких племен недостаточен для описания чудес цивилизации, так и речь самых просвещенных народов слишком бедна для выражения всего великолепия небес, наш разум слишком ограничен, и наше зрение слишком слабо для этого.

Глава 3. Добро и зло

Происхождение добра и зла

1. Бог – первоисточник всего существующего, есть высшая премудрость, благость и правосудие. Все, что происходит от Него, должно отличаться теми же свойствами, потому что мудрость, благость и справедливость не могут произвести ничего неразумного, злого и несправедливого. Стало быть, наблюдаемое нами зло должно происходить не от Него.

2. Если бы зло было специальной принадлежностью какого-нибудь существа, как бы его ни называть, Ариманом или Сатаною, то было бы одно из двух: это существо было бы равным богу и, следовательно, столь же могущественно и вечно, как Он, или оно было бы ниже Его.

В первом случае было бы два соперничающих могущества, борющихся непрестанно и стремящихся каждое, со своей стороны, разрушить то, что сделано другим и, таким образом, находящихся в постоянном взаимном противодействии. Но подобное предположение несовместимо с единством цели, которое проявляется во всем порядке мироздания.

Во втором случае это существо, будучи ниже Бога, было бы подчинено Ему. А так как, не будучи равным Богу, оно не могло бы быть вечным, то оно должно было иметь начало. Если же оно было создано, то, конечно, не кем иным, как Богом и, стало быть, Бог создал духа зла, что было бы отрицанием бесконечной Его благости (См. Небо (Рай) и Ад с точки зрения спиритизма, гл. 10 о Демонах).

3. Однако зло существует и имеет свою причину. Осаждающие человечество физические и нравственные страдания всякого рода могут разделяться на две категории, а именно, те, которых человек может избежать, и те, которые не зависят от его воли. К числу последних надо отнести все стихийные бедствия.

Человек, способности которого ограничены, не может проникнуть и обнять совокупность целей Провидения. Он судит о вещах с точки зрения своей личности и тех искусственных, условных интересов, которые он себе создал и которые не совпадают с законами природы; вот почему он часто находит дурным и несправедливым то, что счел бы праведным и прекрасным, если бы понимал его причину, цель и конечный результат. Отыскивая причину и пользу всякого явления, он должен будет признать, что все носит печать беспредельной мудрости, и преклониться перед этою мудростью даже в том, чего еще не понимает.

4. Человеку достался в удел разум, с помощью которого он может отвращать или, по крайней мере, значительно ослаблять последствия стихийных бедствий; чем более он приобретает познаний и подвигается в просвещении, тем менее опустошительными делаются эти бедствия; а с предусмотрительной и мудрой общественной организацией он будет в состоянии парализовать, если не вполне избегать их. Ради этих бичей, приносящих определенную пользу в общем распорядке природы и в будущем, но и поражающих в настоящем, Бог и дал человеку способности, позволяющие ему бороться с ними.

Так, он улучшает нездоровые местности, устраняет вредные миазмы, удобряет бесплодные земли и предохраняет их от наводнений; так, он строит себе здоровые жилища, способные противостоять ветрам, столь необходимым для очищения атмосферы, и научается защищаться от непогоды; наконец, он мало-помалу, в силу необходимости, создает науки, с помощью которых улучшаются условия существования на земле и увеличивается сумма общего благосостояния.

5. Человек должен прогрессировать, и потому страдания, которым он подвергается, служат стимулом для упражнения его способностей, как физических, так и духовных, и побуждают его к изысканию средств для избежания этих страданий. Если бы ему нечего было бояться, то ничто и не побуждало бы его стремиться к лучшему, и ум его заглох бы в бездействии. Он не стал бы ни изображать, ни открывать ничего нового. Страдание – это острие, побуждающее человека подвигаться вперед на пути прогресса.

6. Но самые многочисленные страдания создаются самим человеком, его собственными страстями, происходящими от его гордости, эгоизма, честолюбия, корыстолюбия и излишеств всякого рода: в этом причина войн и порождаемых ими бедствий, раздоров, несправедливостей, притеснений слабого более сильным, и, наконец, в этом же причина большинства болезней.

Бог установил полные мудрости законы, ведущие только к добру, и человек находит в себе все, что нужно, чтобы им следовать; путь указывается ему его совестью, так как законы эти начертаны в его сердце. Кроме того, Бог постоянно напоминает ему о них через Своих пророков и мессий, через всех воплощенных духов, получивших миссию его просвещать, наставлять и совершенствовать, а в последнее время и через всех бесплодных духов, проявляющихся со всех сторон. Если бы человек строго придерживался этих Божественных законов, то, без сомнения, избежал бы самых острых страданий и жил бы счастливо на земле. А если он этого не делает в силу своей свободной воли, то и испытывает последствия своих поступков. (Евангелие в разъяснении спиритизма, гл. 5, п. 4, 5, 6 и следующие.)

7. Но Бог, полный милосердия, даровал помощь рядом с болезнью, т. е. Он из самого зла извлекает добро. Приходит минута, когда избыток нравственного зла становится невыносимым и доводит человека до потребности изменить свои пути: наученный опытом, он ищет исцеления в добре, и, когда вступает на лучшую дорогу, то делает это по собственной воле, потому что сам сознает неудобства прежних путей. Необходимость заставляет его совершенствоваться нравственно, чтобы быть более счастливым, точно так, как та же необходимость заставила его совершенствовать условия своего материального существования (5).

8. Можно сказать, что зло есть отсутствие добра, как холод есть отсутствие теплоты. Зло не составляет какого-нибудь определенного свойства, так же как холод не есть специальный флюид: одно есть отрицание другого. Там, где нет добра, необходимо существует зло; не делать зла есть уже начало добра. Бог хочет только добра, а зло происходит исключительно от человека. Если бы в творении было существо, предназначенное для зла, то никто не мог бы избежать его; но человек, в самом себе имеющий причину зла и притом обладающий свободою воли и руководящийся божественными законами, избежит зла, когда захочет.

Возьмем для сравнения самый обыкновенный пример: землевладельцу известно, что в конце его поля находится опасное место, в котором проходящий может пострадать или даже погибнуть. Что же он делает для предупреждения несчастных случаев? Он помещает в соседстве с опасным местом объявление, гласящее о возможной опасности и запрещающее идти дальше. Таков и закон; он мудр и предусмотрителен. Если, несмотря на него, неосторожный человек пройдет дальше и с ним случится несчастье, то он не может пенять ни на кого, кроме самого себя.

То же бывает и со всяким злом: человек мог бы избежать его, если бы соблюдал божественные законы. Например, Бог постановил границы удовлетворению человеческих потребностей: они определяются пресыщением; а если человек переступает эту границу, то делает это по доброй воле, и болезни, немощи, даже смерть, могущие произойти от этого, составляют плод его неосторожности, а не воли Божией.

9. Но нам скажут, что если зло происходит от несовершенств человека, а человек создан Богом, то в результате окажется, что Бог создал, если не зло, то хоть причину зла: если бы Он создал человека совершенным, то не было бы и зла.

Если бы человек был создан совершенным, то роковым образом увлекался бы к добру. Но, обладая свободной волей, он не вынужден неизбежно стремиться ни к добру, ни к злу. Бог повелел, чтобы он был подчинен закону прогресса и чтобы совершенствование было его личной заслугой и плодом его собственного труда, подобно тому, как он несет ответственность за зло, которое совершается по его воле. Итак, весь вопрос сводится к тому, чтобы узнать, в чем кроется источник наклонности человека ко злу.[10]10
  Ошибка состоит в предположении, что из рук Создателя душа вышла совершенной, тогда как воля Творца была, чтобы совершенство достигалось постепенным очищением Духа и составляло его собственный труд. Бог хотел, чтобы душа, обладающая свободой воли, выбирала между добром и злом и достигала конечных целей своих посредством жизненной борьбы и сопротивления злу. Если бы Он создал душу совершенной и приобщил ее, по выходе из Его рук, к вечному блаженству, то она была бы сотворена не по образу Его, а подобной Ему. (Бонами. Истинность спиритизма, гл. 6.)


[Закрыть]

10. Если изучать страсти и даже пороки человека, то увидишь, что все они происходят от инстинкта самосохранения. Этот инстинкт во всей силе своей встречается у животных и у первобытных существ, близких к животному состоянию. Там он царит безраздельно, потому что не встречает у них противовеса в нравственном чувстве: эти существа не родились еще для умственной жизни. Но инстинкт ослабевает по мере того, как развивается разум, господствующий над материей.

Назначение духа есть жизнь духовная; но на первых ступенях своей телесной жизни он имеет только материальные потребности; чтобы удовлетворить их, необходимо действие страстей, служащих средством для сохранения рода и индивидуума, в материальном смысле слова. По выходе из этого периода у него являются другие потребности, сперва полуматериальные и полунравственные, а потом исключительно нравственные. Тогда дух получает преобладание над материей и, когда стряхнет иго ее, то подвинется по провиденциальному пути своему и приблизится к конечной своей цели. Но если, напротив того, он допустит преобладание материи и подчинится ей, то остановится и уподобится животному. В этом состоянии то, что было когда-то добром, потому что было потребностью его природы, превращается в зло, не только потому, что это уже не необходимость, но потому, что это вредит одухотворению существа. Так многое, бывшее достоинством для ребенка, является недостатком для взрослого человека: зло относительно, и ответственность пропорциональна степени развития.

Все страсти приносят некоторую пользу и имеют провиденциальную цель; иначе Бог создал бы нечто бесполезное и даже вредное. Зло же заключается в злоупотреблении, а злоупотребляет человек вследствие свободы своей воли. Позднее, когда он просветится и лучше поймет свои интересы, он будет свободно выбирать между добром и злом.

Инстинкт и разум

11. Какая разница между инстинктом и разумом? Где кончается один и начинается другой? Не есть ли инстинкт элементарный разум или это особая способность, свойственная материи?

Инстинкт есть оккультная сила, подвигающая органические существа к самопроизвольным и невольным действиям ради их сохранения. В инстинктивных действиях нет ни размышления, ни соображения, ни преднамеренности. Так растение ищет воздуха, обращается к свету и направляет корни к влаге и кормилице-земле; цветок попеременно то закрывается, то открывается, в зависимости от потребности; вьющиеся растения обвиваются вокруг своей подпорки и цепляются за нее своими усиками. Инстинкт предупреждает и животных о том, что им полезно или вредно, и направляет их согласно временам года в благоприятные местности. Также инстинктивно строят они без предварительного обучения и с большим или меньшим искусством, в зависимости от породы, мягкое ложе и верное убежище для своего потомства и сооружают западни для ловли добычи, которою питаются; они с ловкостью владеют наступательными и оборонительными орудиями, которыми снабжены; полы их сближаются, матери высиживают своих птенцов, а последние, в других породах, ищут сосцов своей матери. У человека же инстинкт господствует исключительно в начале жизни. По его побуждению ребенок производит первые свои движения, хватает пищу, кричит для выражения своих потребностей, подражает голосу и делает первые попытки ходить и говорить. Даже у взрослого некоторые действия бывают инстинктивны, как, например, внезапные движения для предупреждения опасности, избежания гибели или удержания равновесия; таковы и моргание век для умерения света или машинальное открывание рта для дыхания и пр., и пр.

12. Разум выражается действиями сознательными, обдуманными, преднамеренными, соображенными с обстоятельствами. Это свойство, несомненно, принадлежит исключительно душе.

Всякий машинальный акт инстинктивен; тот же, который указывает на размышление, соображение или преднамеренность, – разумен: один свободен, а другой нет.

Инстинкт – это верный, никогда не обманывающий руководитель; разум же, по одному тому, что свободен, бывает иногда подвержен заблуждению.

Если инстинктивный акт не имеет характера разумного действия, то он все-таки обнаруживает разумную, существенно предусмотрительную причину. И если предположить, что инстинкт происходит из материи, то надо признать материю разумной и даже более разумной и верно предусмотрительной, чем душа, потому что инстинкт не ошибается, а разум ошибается.

Если смотреть на инстинкт, как на элементарный разум, то как объяснить, что в некоторых случаях он выше сознательного разума и что он дает возможность таких поступков, которые неисполнимы под влиянием рассудка?

Если инстинкт есть свойство специального духовного принципа, то куда же он исчезает? Когда инстинкт изглаживается, то и принцип этот должен уничтожиться? А если животные одарены только инстинктом, то их будущность безысходна и страдания их остаются без всякого вознаграждения. Это было бы несогласно ни с благостию, ни со справедливостью Божиею (гл. 2, п. 19).

13. По другой теории инстинкт и разум имеют общее основание; достигши определенной степени развития, источник этот, имевший вначале только свойства инстинкта, претерпевает изменение, придающее ему признаки свободного разума.

Если бы это было так, то разумный человек, лишившийся рассудка и снова управляемый одним инстинктом, возвратился бы вновь в первобытное состояние. А когда рассудок возвращается, то инстинкт вновь превращался бы в разум, и так при каждом припадке, что недопустимо.

Впрочем, разум и инстинкт проявляются иногда одновременно в одном и том же действии. Например, во время ходьбы движение ног инстинктивно, и человек машинально, не думая об этом, ставит одну ногу перед другою; но если он хочет ускорить или замедлить шаг, поднять ногу или посторониться, чтобы избежать препятствия, то он проявляет расчет, соображение: он действует с сознательной целью. Невольный импульс движения есть акт инстинктивный, а рассчитанное направление движения – акт разумный. Инстинкт побуждает хищное животное питаться мясом; но предосторожности, которые он принимает и изменяет, сообразно обстоятельствам, чтобы овладеть своей добычей, его предвидение возможных случайностей составляют действия разумные.

14. Другая гипотеза, вполне согласующаяся с идеей о единстве принципа, вытекает из существенно предусмотрительного характера инстинкта и согласуется с тем, чему учит нас спиритизм насчет отношений духовного мира с телесным. Теперь известно, что бесплотные духи имеют миссию следить за воплощенными, которым они служат покровителями и руководителями; они окружают их своим флюидическим током, и под влиянием этого тока человек часто действует как бы бессознательно.

Известно также, что инстинкт, производящий бессознательные действия, преобладает у детей и вообще у существ, рассудок которых слаб. Согласно с этой гипотезой, инстинкт не составляет свойства ни духа, ни материи и не принадлежит собственно живому существу, у которого проявляется: он происходит от непосредственного действия невидимых покровителей, которые пополняют несовершенство разума этого существа и сами вызывают бессознательные действия, необходимые для его сохранения. Это подобно помочам, которыми поддерживают дитя, не умеющее ходить. Как помочи постепенно перестают употреблять, по мере того, как дитя научается ходить, так и духи-покровители предоставляют своих питомцев самим себе по мере того, как они научаются руководствоваться собственным разумом.

Итак, инстинкт далеко не элементарный и не совершенный разум, а проявление постороннего разума, находящегося во всей силе своего развития. Это – разум-покровитель, пополняющий недостаточность более юного разума, побуждая его бессознательно делать для своей пользы то, что он не способен исполнить сам по себе; иногда он помогает духу, хотя и зрелому, но временно затрудненному в пользовании своими способностями, как это бывает в детстве или в случаях идиотизма и психического расстройства.

Выражение, что есть Бог для детей, сумасшедших и пьяниц вошло в поговорку: это более верно, чем думают. Бог это не кто иной, как дух-покровитель, бодрствующий над существом, не способным руководиться собственным рассудком.

15. Можно идти и дальше в развитии этих идей. Эта теория, как она ни рациональна, но не разрешает всех трудностей, представляемых вопросом.

Если наблюдать явления инстинкта, то, прежде всего, заметишь единство целей и верность результатов, исчезающих, как только инстинкт заменяется свободным разумом. Более того: в постоянстве и совершенстве приспособления инстинктивных способностей к потребностям каждого вида заметна глубочайшая мудрость. Такое единство целей не могло бы существовать без единства мысли, а единство мысли несовместимо с разнообразием индивидуальных способностей. Одно только это единство может произвести ту поразительную по совершенству гармонию, которая проводится с начала времен и во всех широтах с математической точностью и правильностью, никогда себе не изменяющей. Однообразие в результате инстинктивных способностей есть характерный факт, убедительно доказывающий единство причины; если бы эта причина была сосущественна (если можно так выразиться) с каждой отдельной индивидуальностью, то было бы столько разнообразных инстинктов, сколько особей, начиная от растения, до человека. Общее однообразное и постоянное явление должно иметь общую, однообразную и постоянную причину; явление, обнаруживающее мудрость и предусмотрительность, должно иметь мудрую и предусмотрительную причину. А причина мудрая и предусмотрительная необходимо должна быть разумной и не может быть только материальной.

Не находя в воплощенных или бесплотных созданиях способностей, нужных для достижения подобных результатов, надо подняться выше, т. е. к Самому Творцу. Если припомнить объяснение, данное в гл. 2, п. 24, о том, как действует божественное Провидение, можно представить себе все существа проникнутыми бесконечно мудрым божественным флюидом, и тогда будут понятны предусмотрительные мудрость и единство целей, проявляющиеся во всех инстинктивных движениях на благо каждого существа. И эта предусмотрительность тем более деятельна, чем меньше средств находит особь в себе и в своем разуме.

Вот почему она является более высокой и более абсолютной у животных и низших организмов, чем у человека.

По этой теории понятно, почему инстинкт представляет всегда верное руководство. Материнское чувство, наиболее благородное, которое материализм старается понизить до уровня притягательных сил природы, им возвышается и облагораживается. Ради его целей оно и не могло быть предоставлено капризным случайностям рассудка и свободной воли. При посредстве матери Сам Бог бдит над Своими рождающимися созданиями.

16. Эта теория нисколько не уничтожает вмешательства духов-покровителей, содействие которых есть факт, удостоверенный и доказанный опытом; но нужно заметить, что действие последних индивидуально, изменяется согласно личным свойствам покровителя и питомца и никогда не отличается единообразием и общностью инстинкта. В премудрости Своей Бог Сам руководит слепыми, а заботу о руководстве зрячих предоставляет свободным умам, чтобы за всяким оставить ответственность за свои поступки. Миссия духов-покровителей есть добровольно принятая ими обязанность, служащая им средством к возвышению, в зависимости от того, как они ее исполняют.

17. Все эти способы объяснения инстинкта, конечно, гипотетичны, и ни один из них не носит характера достаточной достоверности, чтобы быть предложенным как окончательное решение. Этот вопрос разрешится со временем, когда будут собраны наблюдения, пока еще недостаточные; а до тех пор надо ограничиться рассмотрением различных мнений и обсуждением их с логической точки зрения, терпеливо ожидая, пока появится свет. Решением, наиболее близким к истине, непременно окажется то, которое лучше других будет согласовываться со свойствами Божиими, т. е. с верховной благостью и высшим правосудием (гл. 2, п. 19).

18. Инстинкт, как руководитель, и страсти, как двигательные пружины душ в первый период их развития, иногда сливаются в своих действиях. Но между этими двумя началами есть различия, которые необходимо рассмотреть.

Инстинкт – это всегда верный и добрый руководитель; в определенное время он может сделаться бесполезным, но никогда не вредным; он ослабевает, когда разум получает перевес.

Страсти в первые периоды жизни души имеют с инстинктом ту общую черту, что возбуждаются одинаково бессознательной силой. Они происходят собственно от потребностей тела и зависят от организма более, чем инстинкт. Особенно отличает их от инстинкта то, что они индивидуальны и не производят подобно инстинкту общих, однообразных явлений; напротив того, они изменяются в интенсивности и в характере своем, в зависимости от особи. Они полезны, как стимул, до появления нравственного чувства, которое превращает пассивное существо в разумное; с этого момента они делаются не только бесполезны, но даже вредны развитию духа, препятствуя освобождению его от материальности: они ослабевают по мере развития разума.

19. Человек, постоянно побуждаемый в своих действиях одним только инстинктом, может, пожалуй, быть и очень добрым, но ум его будет непременно дремать; он уподобится ребенку, не покидающему помочей и не умеющему владеть своими членами. А тот, кто не обуздывает своих страстей, может быть очень умен, но в то же время очень зол. Инстинкт уничтожается сам, а страсти укрощаются только усилием воли.