Текст книги "В паутине лжи. Цена предательства (СИ)"

Автор книги: Алла Нестерова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

В паутине лжи. Цена предательства

ГЛАВА 1.

Я стояла перед зеркалом в примерочной, разглядывая себя в платье цвета морской волны. Ткань струилась, как вода, обнимая каждый изгиб моего тела, но в груди ворочалось смутное чувство, будто я примеряю чужую кожу. Дина, как всегда, искрила энтузиазмом, её голос звенел, как бокалы на богемной вечеринке:

– Лика, это платье – тебе невероятно идёт! Глаза – два сапфира, горят так, что будь я мужиком, непременно бы влюбилась!

Я повернулась боком, изучая отражение с холодным прищуром. Тридцать два года – возраст, когда ты ходишь по лезвию: чуть шаг влево – и ты вульгарная девчонка, шаг вправо – и вот ты уже тётя в сером кардигане. Платье было шикарным, но не слишком ли оно яркое? Не выдаёт ли мою попытку удержать ускользающую молодость?

– Не перебор? – спросила я, теребя светлую прядь, которая, как назло, выбилась из причёски и легла не туда.

– Перебор? – Дина фыркнула, закатив глаза. – Лика, это просто «вау»! Антон с катушек слетит, когда тебя увидит.

Антон. Мой муж. Десять лет брака, а его взгляд всё ещё мог заставить моё сердце то замирать, то биться чаще. Вчера, из Новосибирска, где был в командировке, он заказал мне букет белых пионов – моих любимых – с запиской: «Скучаю, малыш». Эти слова грели, как глоток горячего шоколада в ноябрьский вечер.

– Беру, – решилась я, стягивая платье. – Надену, когда вернётся. Устрою ему сюрприз.

Мы с Диной вывалились из бутика, пакеты оттягивали руки, как гири. Суббота, полдень. «Метрополис» гудел, как растревоженный улей: дети вопили, подростки хохотали, парочки шептались над коктейлями. Москва жила своей шумной, безалаберной жизнью.

– Кофе? – Дина зевнула. – Я с утра только йогурт в себя закинула, сейчас с голодухи помру.

– Только не фуд-корт, – поморщилась я. – Там толпа, как метро в час пик.

Мы поднялись на третий этаж, где прятались кафе с мягким светом и запахом свежемолотых зёрен. Мимо пафосного итальянского ресторанчика, мимо суши-бара с его неоновыми вывесками мы дошли до «Шоколадницы».

– Вон столик у окна, – Дина махнула в угол зала, где уютно мерцали лампы.

Я кивнула, плетясь за ней, рассеянно скользя взглядом по коричневым диванам, приглушённому свету, аромату ванили и эспрессо. Всё такое тёплое, обволакивающее. Но, пробираясь между столиками, я вдруг застыла, как будто врезалась в стеклянную стену. Мужчина у стены – широкие плечи, тёмные волосы, лёгкий поворот головы – заставил меня замереть, словно столб. Я узнала бы его из миллиона. Антон.

Мой муж. Который должен быть в Новосибирске, за три тысячи километров отсюда. А он – вот он, в десяти метрах, живой, реальный.

Мир качнулся. Сердце ухнуло в пустоту, как камень в колодец. Напротив него сидела брюнетка – лет тридцати, с мягкими чертами и тёплыми карими глазами, которые лучились радостным светом. А рядом, на детском стуле, болтала ногами девочка лет пяти, с мороженым в руках. Она что-то весело тараторила, размахивая ложкой, а Антон наклонился к ней, вытирая салфеткой её испачканную щёку. Движение было таким тёплым, таким… отцовским.

– Лика, ты чего? – Дина обернулась, её голос пробился, как сквозь вату.

Я не могла вдохнуть. Ноги налились свинцом. Женщина напротив Антона улыбнулась, что-то сказала, и он кивнул, отвечая с лёгкой, уютной улыбкой. Девочка потянулась к нему через стол, и он взял её крохотную ладошку в свою. Они были… семьёй. Настоящей. Субботний обед, смех, мороженое – их маленький мир, где всё на своих местах.

– Лика? – Дина проследила за моим взглядом. – О, чёрт…

Её шёпот выдернул меня из оцепенения. Колени подогнулись, я вцепилась в спинку стула, пакеты шлёпнулись на пол, как сброшенный балласт. В ушах зашумело, как от взлетающего самолёта. Девочка засмеялась – звонко, беззаботно, и в этом смехе, в повороте её головы, я увидела Антона. Те же ямочки на щеках, тот же прищур. Как я не разглядела сразу? Она была его копией.

– Папа, папа, смотри! – её голосок полоснул меня, как бритва.

Папа.

Мир треснул, как стекло под молотком. Перед глазами заплясали чёрные пятна. Дина подхватила меня под локоть, бормоча:

– Лика, идём. Прямо сейчас, идём отсюда.

Но я не могла оторвать взгляд. Антон поправил девочке локон, улыбнулся той самой улыбкой, как отцы, которые без ума от своего ребёнка. Брюнетка рассмеялась, коснулась его руки – легко, привычно. И он не отстранился. Они были такими…, настоящими. А я – чужая, лишняя, застывшая в десяти метрах от их идеального мира.

Дина почти силой уволокла меня из кафе, подхватив мои пакеты. В дамской комнате она усадила меня на диванчик, сунула в руки бутылку воды, как будто я была ребёнком, потерявшимся в толпе.

– Дыши, Лика. Глубже. Вот так, молодец.

Я сделала пару судорожных глотков. Вода пролилась на меня. Мой муж, сидел в кафе, с чужой женщиной, который, оказывается, был отцом чужой дочери.

– Может, это не то, что кажется, – начала Дина, но её голос дрожал, как струна, готовая лопнуть. – Может ты обозналась и это был не Антон?

– Дина, – я подняла на неё глаза, и она осеклась. – Я десять лет просыпаюсь рядом с этим человеком. Думаешь, я не узнаю собственного мужа?

– Ладно, ладно..., – начала Дина. – Может, это... сестра? Племянница? У него же есть брат в Канаде, может, приехали в гости?

– Брат не разговаривает с ним уже несколько лет. А девочка... – голос сломался, – девочка назвала его папой.

– Может нам послышалось? – Дина села рядом на корточки.

– «Папа, папа, смотри!» – я передразнила детский голосок, и слёзы полились ещё сильнее. – Я не ослышалась, Дин. И ты видела, как он на неё смотрел? Как на неё... на свою дочь. Давай не будем сами себя обманывать.

Дина замолчала. Она знала. Мы столько раз говорили о детях.

– Помнишь, как я рассказывала? – мой голос был едва слышен. – Как Антон всё откладывал. «Рано, Лика. Давай сначала квартиру побольше купим». Потом: «Ещё пару лет, нужно карьеру укрепить». А я ждала. Верила ему. Безоглядно верила. А он..., у него уже дочь.

– Лика...

– Ей около пяти лет, – мой голос дрожал. – Пять, Дин. Понимаешь, что это значит?

– Лика, ты же сама жаловалась. Что он неделями дома не бывает. Я ещё спрашивала, не ревнуешь ли.

– А я смеялась, – горький смешок вырвался сам собой. – Говорила: «К кому ревновать? К контрактам и накладным?» Дура. Наивная дура.

Дина молчала, не зная, что сказать.

– Что мне делать? – я посмотрела на подругу, чувствуя, как слёзы жгут глаза. – Дин, что, черт возьми, мне теперь делать?

– Для начала – успокоиться, – Дина обняла меня крепче. – Нельзя принимать решения в таком состоянии. Сейчас поедем ко мне, выпьем чего-нибудь покрепче чая, и будем думать.

– Думать? О чём тут думать? У моего мужа есть ребёнок на стороне! Семья! Целая, чёрт возьми, семья!

– Тише, тише, – Дина погладила меня по спине. – Кричать не надо. Весь торговый центр не должен знать о твоих проблемах.

– Какая разница? – я всхлипнула. – Может, та женщина тоже не знает обо мне? Может, он и ей врёт?

– Вот именно «может», – Дина отстранилась, заглядывая мне в глаза. – Слишком много «может». Нужны факты. Ты же у нас юрист, должна понимать.

– Факты? Факт в том, что мой муж, который должен быть в Новосибирске, сидит в московском кафе с другой женщиной и ребёнком!

– Поехали ко мне, Лика, – Дина тормошила меня. – Тебе нельзя сейчас оставаться одной, так что, дома тебе делать нечего. Представь, если он вдруг вернётся раньше?

– Он не вернётся, – я покачала головой. – Он же в «командировке» до понедельника. Теперь понятно, какие у него командировки...

– Вот и хорошо. Значит, у нас есть время всё обдумать. Поехали?

– Поехали, – я с трудом встала и, шатаясь, побрела к выходу из торгового центра.

Выйдя на улицу, Дина вызвала такси. Сев в машину, мы молчали всю дорогу. Слёзы крупным горохом катились из глаз. Я не могла поверить в реальность увиденного. Дина, видя, что со мной происходит, сжала мою руку, сопереживая мне.

ГЛАВА 2.

Квартира Дины встретила меня приторно-сладким запахом ванили и корицы – подруга коллекционировала ароматические свечи, как другие собирают марки или открытки. Обычно этот уютный аромат обволакивал, как тёплое одеяло, но сегодня он только усилил тошноту, будто я проглотила свечной магазин целиком.

– Сядь, я заварю чай, – Дина почти силком усадила меня на диван, накинула плед, словно я была больной бабушкой на приёме у врача. – Или, может, что покрепче?

– Покрепче, – прохрипела я, чувствуя, как голос ломается, словно дешёвый пластик.

Она вернулась с бутылкой коньяка и двумя бокалами, которые подозрительно напоминали реквизит из её «богемных» ужинов. Я опрокинула коньяк залпом, надеясь, что алкоголь выжжет изнутри ту ледяную пустоту, где ещё утром билось моё сердце. Не помогло. Только горло обожгло, а в груди остался тот же арктический холод.

– Лика, послушай, – Дина села рядом, обняла меня за плечи, будто я вот-вот развалюсь на запчасти. – Может, мы не так всё поняли? Может, это… ну, не знаю, его кузина? Тётя? Соседка по даче?

Я посмотрела на неё с таким скептицизмом, что, кажется, даже её свечи потускнели.

– Дин, серьёзно? Кузина? С ребёнком, который называет его «папа»? У Антона нет кузин, только брат в Канаде, который, к слову, не приезжает сюда с тех пор, как они поругались из-за папиного старого «жигули». А ребёнок, – я сделала паузу, проглотив ком в горле, – эта девочка – его копия. Ямочки, прищур, даже манера смеяться. Я что, по-твоему, слепая?

Дина замялась, покрутила бокал в руках, будто он мог подсказать ей правильный ответ.

– Ну, дети иногда… знаешь, племянница моей Светки всех мужиков старше тридцати «папой» звала. Чуть до инфаркта свою мать не довела.

– Дина, – я подняла руку, как судья на ринге, останавливающий бой. – Хватит. Я видела, как он вытирал ей мороженое со щёк. Как смотрел на ту брюнетку. Это не соседка, не тётя и не случайная попутчица из Новосибирска. Это его семья. Вторая, чёрт возьми, семья, пока я тут покупаю платья, чтобы «удивить мужа».

Слёзы снова подступили, но я смахнула их, как назойливых мух. Плакать перед Диной – это как устраивать концерт в библиотеке: громко, неловко и никому не нужно.

– Хорошо, хорошо, – Дина подняла руки в жесте капитуляции. – Но давай подумаем трезво. Допустим, это его ребёнок. Откуда? Когда? Ей лет пять, так?

Я кивнула, пытаясь сложить пазл из обломков своей жизни.

– Шесть лет назад, – начала я, мысленно прокручивая календарь. – Мы как раз переехали в новую квартиру. Папа помог с деньгами, а Антона повысил до начальника отдела снабжения. Он тогда пропадал на работе, ездил в командировки…

– Командировки, – Дина многозначительно подняла бровь, как детектив в дешёвом сериале. – И ты, конечно, не проверяла билеты, гостиницы, ничего?

– Зачем? – я пожала плечами, чувствуя себя последней идиоткой. – Я ему доверяла. Да и времени не было – я готовилась к защите диплома по международному праву. Жила в библиотеке, возвращалась домой за полночь, падала без сил. А он… он, видимо, налаживал «связи» не только с поставщиками.

Дина налила мне ещё коньяка. Я пила маленькими глотками, будто это могло склеить мою разбитую уверенность.

– Лика, послушай, – она взяла мои ладони, её голос стал мягче, как будто она разговаривала с маленькой девочкой. – Я знаю, тебе сейчас паршиво. Но не делай ничего сгоряча. Ты же юрист по второму образованию, ты знаешь: без доказательств – это просто эмоции.

– Доказательства? – я фыркнула, но в этом смешке было больше горечи, чем иронии. – Дин, я видела, как он держал её за руку. Как смотрел на ту женщину. Это не доказательство? А ребёнок, который называет его папой? Это что, мираж?

– Я просто говорю: соберись. Он в «командировке» до понедельника, верно? У тебя есть время. Подумай, чего ты хочешь.

– Чего я хочу? – я невесело усмехнулась. – Хочу, чтобы мой муж не оказался лживым подонком, который десять лет кормил меня сказками про «ещё пару лет подождём с детьми». Хочу, чтобы мои часики, которые тикают всё громче, не напоминали мне, что через месяц мне тридцать три, и я, возможно, уже опоздала. Хочу… – я запнулась, – хочу, чтобы эта девочка не была его. Но она его, Дин. Я знаю.

Дина молчала, только гладила меня по плечу, как ребёнка. Её доброта раздражала – не потому, что она была неискренней, а потому, что я не хотела жалости. Я хотела ответов. Или, может, мести. Или хотя бы чёткого плана, как не сойти с ума.

Телефон завибрировал. Сообщение от Антона: «Привет, малыш. Как твой шопинг? Купила что-нибудь красивое? Скучаю, целую».

Я уставилась на экран, чувствуя, как пальцы дрожат. Лицемер. Лжец. Актёр года, черт возьми.

– Дай я отвечу, – Дина выхватила телефон, пока я не швырнула его в стену. – Что написать?

– Напиши, что всё отлично, – процедила я. – Что я устала и лягу спать пораньше. Пусть думает, что я всё ещё его послушная дурочка.

Дина быстро набрала сообщение и отправила. Через минуту пришёл ответ: «Сладких снов, любимая. Уже считаю часы до встречи».

– Премию за наглость ему, – пробормотала я, откидываясь на спинку дивана.

Дина включила какую-то комедию на ноутбуке, но я не слышала ни слова. Перед глазами стояло кафе: Антон, вытирающий мороженое со щёчки девочки, его улыбка той брюнетке, их уютный маленький мир, в котором для меня не было места. Интересно, что он говорит им обо мне? Что я скучная жена, которая не понимает? Или вообще не упоминает, как будто я мебель в его жизни?

– Пиццу закажем? – Дина попыталась отвлечь меня, листая приложение доставки. – Или суши? Ты же любишь роллы с лососем.

– Дин, я сейчас даже воздух глотать не могу, – я покачала головой. – Но закажи, если хочешь. Только без анчоусов, я их ненавижу.

– Ой, да ладно тебе, анчоусы – это же изюминка! – она попыталась улыбнуться, но, увидев моё лицо, быстро сдалась. – Ладно, ладно, без анчоусов.

Пицца приехала через полчаса, но я смогла только поковырять начинку. Желудок сжимался, как будто я проглотила камень. Дина, напротив, ела с аппетитом, периодически бросая на меня обеспокоенные взгляды.

– Знаешь, что самое паршивое? – сказала я, глядя в окно на мерцающие огни Москвы. – Я думала, у нас всё идеально. Ну, почти. Без детей, но мы же планировали… Я верила, что он хочет «встать на ноги», обеспечить будущее. А он уже обеспечивает. Только не меня.

– Лика, не накручивай, – Дина отложила кусок пиццы. – Мы пока не знаем всей картины. Может, это не так, как кажется.

– Дин, хватит, – я посмотрела на неё так, что она поперхнулась своим оптимизмом. – Я не слепая. И не дура. Ну, ладно, может, была дурой. Но теперь-то я всё вижу.

Вечер тянулся медленно, как дешёвый сериал с кучей ненужных сцен. Дина предложила прогуляться, чтобы «проветрить голову», и я, неожиданно для себя, согласилась. Мы вышли в прохладный московский вечер, где фонари отражались в лужах, а воздух пах асфальтом и осенью. Дина болтала о какой-то ерунде – о новом сериале, о скидках в «Метрополисе», о том, как её кот опять стащил носок. Я кивала, но мысли были где-то далеко. В кафе. В той, другой жизни Антона.

– Смотри, мороженое! – Дина указала на яркую тележку у парка. – Давай возьмём? Шоколадное, как ты любишь.

– Ты серьёзно? – я подняла бровь. – После того, как я видела, как мой муж вытирает мороженое с лица своей… дочери? Нет уж, я теперь на мороженое аллергия.

– Ой, Лика, прости, – Дина хлопнула себя по лбу. – Я идиотка. Тогда кофе? Или горячий шоколад?

– Давай просто погуляем, – вздохнула я. – Мне нужно… не знаю, дышать, что ли.

Мы бродили по парку, где субботняя Москва жила своей жизнью: подростки катались на роликах, парочки целовались на скамейках, дети носились с воздушными шариками. А я чувствовала себя лишней в этом празднике жизни. Как будто кто-то вырезал меня из кадра и забыл вставить обратно.

Ночью я почти не спала. Ворочалась на диване в гостиной Дины, прокручивая в голове последние годы. Искала подсказки, которые пропустила. Частые командировки? Ну, он же начальник, это нормально. Задержки на работе? Папа хвалил его за трудоголизм. Редкий секс? Я списывала это на усталость, на рутину, на «вот-вот начнём планировать детей». Господи, какая же я была наивная.

Утром Дина приготовила завтрак: омлет с идеальной корочкой, тосты, свежевыжатый апельсиновый сок. Она даже достала свой лучший сервиз, будто мы на званом ужине, а не в эпицентре моего личного апокалипсиса.

– Ешь, Лика, – она пододвинула тарелку. – Силы тебе понадобятся. Особенно если решишь устроить Антону допрос с пристрастием.

– Допрос? – я фыркнула, но всё же взяла вилку. – Это ты мягко сказала. Я пока не знаю, что сделаю. Может, просто соберу его вещи и выставлю за дверь. Или закажу билборд напротив его офиса: «Антон, поздравляю с дочкой!».

Дина поперхнулась кофе, закашлялась, но в её глазах мелькнула искорка смеха.

– Вот это я понимаю, масштаб! – она отсалютовала мне кружкой. – Но, может, для начала просто выяснить, кто эта женщина? Где они живут? Уверена ли ты, что ребёнок его? Это важно, Лика. Ты же юрист, тебе ли не знать, что без доказательств – это просто домыслы.

– Доказательства, – я закатила глаза. – Дин, ты как мой стажёр, который требует три подписи на каждом документе. Я видела достаточно. Но ты права, – я отложила вилку, – надо разузнать всё об этой женщине. Когда, где и при каких обстоятельствах они познакомились. И только потом решать, как его прижать.

– Вот это правильно! – Дина хлопнула в ладоши. – Слушай, давай я помогу? У меня есть знакомый в IT, он может… ну, знаешь, покопаться в соцсетях, найти эту брюнетку.

– Ты предлагаешь мне нанять хакера? – я прищурилась, но в груди что-то шевельнулось. Не надежда, нет. Скорее, азарт. – Дин, ты гений. Давай, знакомь. Я хочу знать о ней всё! От её детства, до сегодняшнего дня. А потом я решу, что с ними делать, с ней и с Антоном.

– Надеюсь ты не задумала ничего противозаконного? – она с тревогой смотрела на меня. – Лика, может ну его к чёрту? Пусть катится к своей брюнетке.

– Ничего противозаконного, – я холодно улыбнулась. – Обещаю. Антон десять лет водил меня за нос. Теперь моя очередь отыграться на нём.

ГЛАВА 3.

После обеда, от навязчивого щебетания Дины у меня разболелась голова. Она, видимо, решила, что лучшее лекарство от депрессии – это составление подробного плана мести. К вечеру, я чувствовала себя выжатой, как лимон, после собрания по стратегическому планированию.

– Итак, – Дина размахивала блокнотом, где уже красовались какие-то схемы и стрелочки, – сначала, мой друг Паша находит эту женщину в соцсетях. Потом мы выясняем, где она работает, где живет, как давно знает Антона...

– Дин, ты составляешь план военной операции или собираешься писать её биографию? – я потерла виски, чувствуя, как пульсирует боль.

– Лика, это важно! Информация – это сила. Ты же сама говорила...

– Я много чего говорила, – перебила я, отставляя недопитый кофе. – Но сейчас мне кажется, что ты больше увлечена процессом, чем я.

Дина обиженно поджала губы, но продолжила:

– Хорошо, давай по-другому. Что ты планируешь делать завтра, когда он вернется? Встретишь его с тортиком «С возвращением, папочка»?

– Очень смешно, – я встала с дивана, чувствуя, как затекли ноги. – Знаешь что? Мне нужно домой.

– Что? – Дина вскочила следом. – Лика, ты с ума сошла? Тебе нельзя сейчас оставаться одной!

– Мне как раз нужно побыть одной, – я начала собирать свои вещи, разбросанные по гостиной. – Дин, я благодарна тебе за поддержку, правда. Но твой энтузиазм меня утомляет. Мне нужно подумать в тишине, без твоих схем всемирного заговора.

– Это не схемы мирового... Лика, подожди! – она схватила меня за руку. – Хотя бы переночуй ночь еще здесь. А завтра с утра поедешь, если захочешь.

– Нет, – я мягко высвободилась. – Дин, я люблю тебя, но если я проведу здесь еще один вечер, слушая твои планы по уничтожению Антона, я либо спрыгну с балкона, либо задушу тебя подушкой. Выбирай.

– Ну ты и драматизируешь, – она скрестила руки на груди. – Я просто пытаюсь помочь!

– Я знаю, – вздохнула я, застегивая сумку. – Но сейчас твоя помощь похожа на попытку потушить пожар бензином. Мне нужно остыть, подумать. Одной. В своей квартире, где нет запаха ванильных свечей и твоих грандиозных планов.

– А если он вернется раньше? – Дина не сдавалась. – Вдруг передумает, прилетит сегодня?

– Не прилетит, – я покачала головой. – Он слишком занят своей второй семьей. К тому же, сегодня воскресенье – святой день для семейных прогулок, походов в зоопарк и прочей идиллии.

– Лика, ты же себя накручиваешь...

– Дина! – я повысила голос, и она замолкла. – Хватит. Просто хватит. Я еду домой. Спасибо за всё – за коньяк, за диван, за планы мести. Но мне нужно разобраться в себе, без твоих комментариев.

Она обиженно засопела, но кивнула:

– Ладно. Но если что – звони. В любое время. Даже ночью. Особенно ночью.

– Обещаю, – я обняла её на прощание. – И прости, что срываюсь. Просто... слишком много на меня навалилось.

– Я понимаю, – Дина похлопала меня по спине. – Езжай. Но завтра, жду полный отчет. И помни про Пашу – он реально может помочь с информацией.

– Посмотрим, – уклончиво ответила я, выходя за дверь.

В такси я откинулась на сиденье, наблюдая за проплывающей за окном Москвой. Воскресный вечер окутывал город мягким светом фонарей. Семьи возвращались с прогулок, парочки целовались на остановках, и только я ехала навстречу своей пустой квартире и разбитой жизни.

Квартира встретила тишиной. Такая плотная, что, казалось, можно было потрогать её руками. Я скинула туфли, прошла в кухню, машинально включила чайник. На холодильнике красовалась наша фотография с отпуска в Сочи – загорелые, счастливые, обнимающиеся на фоне моря.

Я сорвала фотографию и швырнула в мусорку, но тут же достала обратно. Нет, это слишком мелодраматично. Я же не героиня дешевого сериала.

Чайник засвистел, выдергивая меня из ступора. Я заварила чай, но пить не стала – просто грела ладони о горячую кружку, блуждая взглядом по кухне. Наша кухня. Где мы завтракали по редким выходным, когда Антон не был в «командировке, где он готовил свои фирменные блинчики, где мы... Господи, сколько же лжи было в каждом его жесте?

Телефон завибрировал. Сообщение от него: «Малыш, как ты? Что-то молчишь. Всё в порядке?»

Пальцы зависли над экраном. Что ответить? «Всё супер, дорогой, видела тебя вчера с твоей второй семьей»? Или может: «Отлично, милый, только вчера узнала, что я – дура последняя»?

Набрала: «Устала. Ложусь спать».

Ответ пришел мгновенно: «Отдыхай, любимая. Завтра вечером буду дома. Соскучился безумно».

Я уставилась на слово «любимая», и меня затошнило. Любимая. Интересно, как он называет ту брюнетку? Тоже любимой? Или у неё есть особенное прозвище?

Прошла в спальню, села на край кровати. Наша кровать, где мы... Нет, об этом думать точно не стоит. Открыла его шкаф – рубашки висели ровными рядами, как солдаты на параде. Я знала каждую из них, гладила их, стирала, вдыхала запах его парфюма. А теперь думала – какую из них он надевал на свидания с ней? В какой обнимал дочь?

Достала телефон, открыла фотографии. Пролистывала наши совместные снимки – вот наша свадьба, вот новоселье, вот Новый год у моих родителей. На каждой фотографии Антон улыбался, обнимал меня, целовал в макушку. Когда он успевал жить двойной жизнью? Или это я, была настолько слепа?

Вспомнила, как полгода назад он вернулся из очередной командировки с царапиной на шее. Сказал, что поцарапался о ветку в парке. Я тогда пошутила: «Что ты там делал в парке? Белок кормил?» Он засмеялся, поцеловал меня и переключил тему. А может, это не ветка была? Может, детские ноготки?

Меня передернуло. Я вскочила, прошла в ванную, включила воду похолоднее, умылась. В зеркале отразилось бледное лицо с потухшими глазами. Это я? Неужели я всегда выглядела такой... никакой? Может, поэтому он и завел вторую семью? Потому что я стала скучной, предсказуемой, пресной?

Нет, стоп. Я не буду винить себя в его предательстве. Это он врал, изворачивался, играл в любящего мужа. Это он водил меня за нос, пока строил параллельную жизнь.

Вернувшись в кухню, достала из холодильника бутылку вина – подарок от коллег в прошлом году на день рождения. Сегодня самое время. Налила полный бокал, сделала большой глоток. Терпкое, с горчинкой – как моя жизнь.

Телефон снова ожил. Дина: «Лика, ты как? Доехала? Всё нормально? Может, мне приехать?»

«Всё хорошо. Не надо приезжать. Пью вино и размышляю о бренности бытия».

«Философия – это хорошо. Но не напивайся. И помни – я рядом».

Я отложила телефон, прошла в гостиную, включила телевизор. Какое-то ток-шоу про семейные ценности – надо же, какая ирония. Переключила канал – мелодрама про измену. Серьезно, вселенная? Выключила телевизор, откинулась на диван.

Тишина снова накрыла меня, как лавина. В этой тишине, я слышала каждый звук: тиканье часов, гудение холодильника, отдаленный шум машин за окном. И свои мысли – громкие, навязчивые, жестокие.

Пять лет. Этой девочке пять лет. Значит, он изменил мне шесть лет назад. Или это была не измена, а начало его второй жизни? Может, он любит её, ту женщину? Может, я всегда была запасным вариантом, а она – настоящей любовью?

Допив бокал, налила еще. Голова приятно кружилась, мысли становились мягче, как будто кто-то укутал их ватой. Хорошо. Так даже лучше.

Я наливала бокал за бокалом, не заметив, как опустела бутылка, последнее, что помнила, слёзы, нескончаемым потоком из моих глаз. И я провалилась в спасительное беспамятсво и темноту.