Текст книги "Прогулки по чужим ночам"

Автор книги: Алла Полянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

2

Больница, в которой работает Рыжий, самая большая в городе. Тут постоянно толпятся страждущие, а Вадик сидит в самом эпицентре этого дурдома – в отделении экстремальной медицины. Покоя нет ни днем ни ночью. Правда, ночью меньше персонала. Я так до сих пор и не поняла, зачем ему все это надо. Мы приехали сюда на следующую ночь.

– Давай скорее! – Рыжий немного дергается, потому что наши действия незаконны. – Отойди, я сам.

Он укладывает пациента на стол, а я обессиленно опускаюсь на стул у двери. Рыжий что-то там делает, гудит аппарат, а вот я бы с удовольствием оставила пациента здесь и ушла домой – мне его присутствие мешает, я привыкла быть одна. Но я уже не могу так поступить, иначе Рыжий сам будет возиться с ним, а это же я притащила домой проблему, и она не должна стать проблемой Вадика. Лучше бы мне кота подобрать, обожаю этих милых созданий. А мужиков я люблю намного меньше, чем котов.

– Ну, что там с ним? – спрашиваю я.

– Предварительный диагноз я подтверждаю. Все, везем его домой, пока никого черт не принес. Наслушаюсь тогда...

Мы поспешно покидаем рентгенкабинет. К счастью, за окном глубокая ночь, персонал большей частью дрыхнет, а здешние пациенты на внешние раздражители не реагируют, бедняги.

Через минуту мы уже мчимся по темным улицам. Парень молчит, и меня это немного успокаивает. Отлежится и уйдет, и все будет по-прежнему.

– Я назад, пока никто меня не хватился.

Рыжий привычно чмокает меня в макушку и выходит из дома. Загудел мотор, туман поглотил красные огоньки, и мне вдруг стало одиноко. Я совершенно одна посреди осени. А на моем диване лежит какой-то абсолютно чужой мужик, одетый в спортивный костюм Рыжего.

– Спи. До утра еще долго.

Не знаю, слышит ли он меня. А мог бы и услышать, потому что именно из-за него мне пришлось подорваться среди ночи и переть в больницу. Хорошо, что несколько месяцев назад мы с Рыжим купили почти новую серебристую «Тойоту». Хорошо, что никто нас в больнице не видел. Хорошо, что еще не зима. Но было бы лучше, если б я вчера, наступив на горло своей совести, ушла сразу после того, как разрезала скотч на руках парня. Что за странный приступ любви к ближнему? Это все дым от сгоревших листьев. Точно, Рыжий прав, он вреден для мозга. Я шла, и у меня было почти хорошее настроение. Наверное, я отравилась этим дымом, раз сотворила такую глупость. Никто ради меня ничего подобного не сделал бы, Рыжий не в счет.

– Ты будешь спать? – голос у парня хриплый и приглушенный.

– Да. А что? Тебе что-то нужно? Может, хочешь есть? У меня есть курица, могу сварить бульон. Могу сделать омлет или сварить кашу из овсяных хлопьев. Каша получится быстрее всего.

– Да, пожалуйста.

Я иду в кухню. Это даже не кухня, а просто угол, где стоит электрическая плита с двумя конфорками. Сколько мне одной нужно? Но теперь я не одна.

– Сам съешь или покормить тебя?

– Попробую сам.

Он с большим трудом садится и начинает есть. Да, парень, твое счастье, что у меня было молоко, а не то хлебать бы тебе овсянку на воде. Хотя на воде тоже вкусно, если добавить ложку хрена.

– Спасибо.

– Чай будешь?

– Нет, спасибо.

Отлично. Если проснулся аппетит, значит, скоро оклемается.

– Слушай, я твои шмотки постирала, но костюму хана. Гпадила-гладила, а он, похоже, сел.

– Забудь. Это мелочи.

– Может, надо кому-то сообщить, где ты находишься? Это, конечно, не мое дело, но разве тебя родственники не ищут?

– У меня никого нет.

Вон как. Значит, в нашем полку прибыло? По странному стечению обстоятельств у нас с Рыжим тоже никого нет. Но только за нас с Вадиком я уверена, а насчет тебя – нет. Кто знает, что ты за птица. Возможно, ты ездишь мне по ушам и вообще получил то, что заслужил.

– Если что-то еще нужно, говори сейчас, потому что я иду спать. Завтра мне на работу.

– Нет, все хорошо. А где ты работаешь?

– У меня жуткая профессия. Я стоматолог.

– Почему жуткая профессия? Очень даже престижная.

– Большинство людей боится лечить зубы. А ты не боишься?

– Нет.

– Тогда ты – уникум.

– Вряд ли. Знаешь, Лиза, я ничего не могу объяснить, но поверь: я не бандит, просто...

– Я что, у тебя отчет потребовала? Не в моих правилах лезть в чужие дела. Захочешь – расскажешь, нет – значит нет. Спи. Тебе надо поспать.

Утро встретило меня дождем за окнами. За дверью матерится Сашка. Страшная вещь – похмелье. Я рада, что у меня железная дверь. Я поставила ее после того, как гости моего соседа выбили старую, вломившись в мою квартиру с целью ограбления – по пьяной лавочке они решили, что меня нет дома. Это была их роковая ошибка, потому что я не просто оказалась дома, но даже успела вызвать полицию... ну, тогда еще – милицию, давно дело было. Придурков взяли тепленькими прямо на месте преступления, а Сашка в это время спал сном праведника в объятиях зеленого змия. Утром, утопая в слезах и соплях, он просил прощения и божился, что больше никогда не приведет в квартиру посторонних, но это дела не меняло. Он, по сути, совсем не злой, просто ничтожество, но с тех пор у меня стоит железная дверь.

– Сашка, не ори, – вылезаю я в коридор.

– Голова болит, пиво разлил.

– Ага. Потому что руки трясутся. Вот, на тебе еще пива. Пей, смолы б ты горячей наглотался.

– Лизка, ты – ангел.

– Точно. Не ори, ты меня раздражаешь.

– Как скажешь.

Я спешно готовлю завтрак – не себе, а Рыжему и нашему пациенту. Рыжий после смены будет спать у меня. И в душе я этому рада.

– Сашка, есть будешь?

– Буду, если дашь.

– Так иди уже, готово. Обед в холодильнике. Не вздумай привести какого-нибудь бомжа.

– Лиз, ну чего ты? – Сашка виновато смотрит на меня. – Это дело прошлое, а сейчас я ни-ни...

Вот спасибо, картошечка с селедкой, а там пивко осталось... Ты святая.

– Не городи ерунды. Ешь давай.

Сашка забирает тарелку с едой и идет в свою комнату. Нет. Мне его не жаль.

– Хорошо ты справилась с ним, – говорит мой подопечный.

– С Сашкой? Да он нормальный, просто алкаш. И он от меня зависит.

– Как это?

– Просто. Я кормлю его и покупаю ему водку и бутылку пива с утра. Если я не буду этого делать, он знает, что с ним станет: он сдохнет на свалке или же напьется паленой водки и тоже сдохнет. Я разрешаю ему пить только дома, водку покупаю в магазине. Я также оплачиваю его квартиру. Он пьяница, но не сумасшедший. К тому же он не злой, просто ничтожество, таких много.

– Но он ведь может и без тебя жилплощадь продать... свою часть.

– Не может. Эта квартира моя давно, он в ней просто прописан. Я обо всем позаботилась. Раньше моей была только вот эта комната. В соседней жила бабка, Антоновна, Сашкина мать. Когда она заболела, мы договорились о пожизненном содержании – на словах, и она оформила дарственную на свою часть квартиры на мое имя. Вот уже второй год две соседние комнаты мои – но только по закону, в одной Сашка живет, не выгонять же его на улицу. Потом продам все и перееду в приличное место.

– Он еще долго может прожить.

– Я никуда не тороплюсь. Водка дешевая, пиво тоже меня не разорит, а ест он то, что дам, так что пускай живет сколько богом отмерено. Все, мне пора. Скоро приедет Рыжий, доварит борщ. Что делать с твоим костюмом?

– Выбрось его.

– Хорошо. Так и сделаю.

Я беру пакет со шмотками и выхожу во двор. Навстречу идет Рыжий.

– Я не опоздал?

– Нет. Я там мясо готовлю, овощи нарезала, доваришь борщ.

– Хорошо, беги уже.

Меня сегодня ждут пациенты, расписание забито, как всегда. Если собрать вместе все зубы, которые мне приходилось лечить, то выйдет ведра два, никак не меньше. Иногда я просто диву даюсь, как некоторые люди не следят за своими зубами. Хорошо, что клиника платная и мне приходится иметь дело только с определенной категорией граждан, но и у них часто случаются локальные катастрофы в полости рта.

– У тебя бледный вид. Тяжелая ночь?

Это доктор Матяш – молодой, но очень наглый тип. Он почему-то убежден, что является непревзойденным красавцем и сердцеедом и все женщины падают к его ногам, как спелые сливы. Но это лишь плод его больного воображения. Ничего особенного в нем нет – просто высокий тощий тип с копной черных волос. Думаю, у него ноги и задница покрыты густой темной шерстью, а я как раз этого терпеть не могу.

– Доброе утро.

Я не завожу друзей среди коллег и на работе стараюсь свести все разговоры к необходимому минимуму. Я отлично осведомлена, что коллеги меня не любят, да только мне на это чихать. Шеф меня никогда не выгонит, потому что я – очень хороший врач.

– Как всегда – сама любезность!

Ирония типа. Видали такое? Доктор Матяш ждет, когда я сорвусь. Они все тут этого ждут, а зря.

– Наташа, приглашайте пациента, – говорю я.

В нашей приемной нет очередей, пациенты знают свое время. День начался, и теперь до двух часов я выпадаю из жизни. Это приносит мне неплохие деньги, я не идеалистка, как Рыжий, а ведь говорила ему: давай вдвоем специализироваться на стоматологии! И патологоанатомом было бы неплохо, но он, идейный, пошел в хирургию. А там денег не так чтоб очень, да и головняк тот еще. А он же еще и пациентов всех подряд берет. Ладно...

– Уже идешь?

Доктор Матяш – просто липучий кретин. Неужели незаметно, что да, я ухожу? Мы все уходим, пришла другая смена.

– До свидания.

– Подожди. Может, куда-нибудь зайдем, я угощу тебя.

– Спасибо, это лишнее.

– У тебя кто-то есть?

– До свидания, коллега.

– Лиза, подожди!

– Извини, я спешу.

– Ты всегда спешишь.

– Сейчас еще и дождь начнется, а я без зонта.

– Я хочу поговорить с тобой.

– Обратись к психоаналитику, он с удовольствием послушает о твоих проблемах.

– Лиза, пожалуйста!..

– Давай как-нибудь потом. Я тороплюсь, правда.

Я не люблю этого типа, он какой-то скользкий.

У него, наверное, есть некий комплекс, и ему неймется, если не все дамы обращают внимание на его персону. Интересно, чем думал бог, когда отбирал у некоторых мужиков мозги?

Я устроилась в эту клинику три года назад. Матяш здесь был звездой местного масштаба, особенно среди женского контингента. Но через несколько месяцев у меня появились постоянные пациенты, меня стали рекомендовать знакомым, и он обратил на мою персону свой взор – начал всячески демонстрировать свою заинтересованность. Честно говоря, случись такое летом, я бы только посмеялась. Но так уж вышло, что пробило парня аккурат среди зимы, когда я с особым наслаждением орудую щипцами и бормашиной, чтобы утолить раздражение, и уважаемый коллега огреб так, что до сих пор помнит. Похоже, с тех пор это его как-то гложет, потому что он время от времени напяливает трагичную маску и пробует взять форт штурмом. Но смею заверить: ни атака, ни длительная осада результата не дадут.

Женский коллектив есть женский коллектив. Меня стали выживать. Сначала не записывали ко мне пациентов. Я прихожу на работу, а у меня пустое расписание. Оказалось, что медсестра из регистратуры всем говорит, что все мое время занято. Это было очень глупо.

Мне хватило одного звонка шефу, чтобы все встало на свои места. Клиника платная, мы должны приносить доход, и ничьи симпатии тут в расчет не принимаются – капитализм. Шеф под видом пациента позвонил в регистратуру и попросил записать его ко мне, в ответ услышал стандартную ложь. Не поверив своим ушам и моей жалобе, он не поленился приехать и проверить мое расписание – истина всплыла, как масло на воде. Дурочек просто уволили, а меня с тех пор оставили в покое. И только коллега Матяш никак не успокоится, маньяк.

Квартира встретила меня запахом борща. Рыжий умеет готовить и делает это с удовольствием. Я тоже умею, но без удовольствия. Рыжий многое делает с радостью, а я вот нет. Единственное, что доставляет мне радость, – это когда я летом в отпуск еду в деревню, где у нас с Вадиком есть домишко. Я там целыми днями лежу на диване и читаю детективы, запивая их кока-колой. А вокруг – никого! Такое впечатление, что я одна во всем мире. Единственное живое существо, которое я в это время терплю рядом, – это соседский кот, абсолютно бессовестное создание. Без всяких моральных судорог он лезет на стол и жрет все, что ему предлагаешь, даже дыни. А если ничего не предлагаешь, он не переживает, просто берет сам, что выглядит просто очаровательно! В начале моего отпуска он всегда худой и хищный, но через недельку переселяется в наше кресло на веранде, солнце играет на его округлившихся боках, и я радуюсь. А я не многому радуюсь, как вы понимаете.

– Как дела? У тебя вид как будто бы получше, – спрашиваю я у «пациента».

– Я и чувствую себя лучше, – отвечает он.

– Я купила тебе джинсы. Размер у вас с Рыжим почти одинаковый... а, кстати, где он?

– Спит. Сказал, что устал адски.

– Это правда. У него там дурдом. Граждане калечатся, режутся, колются... А иной раз такой цирк случается, по несколько дней все ржут. Вот слушай, что недавно было. Привезли парочку, их заклинило, так сказать, в процессе. Тетка рыдает-разливается, мужик матерится, а разъединиться не могут. Сняли их, оказывается, с мостового крана.

– Как?

– Слушай. Они в обеденный перерыв трахались, тетка эта крановщица, а ее любовник – подкрановый. Оба в браке, но не друг с другом, как ты понимаешь. И вот одна, но пламенная страсть сразила их – и в обеденный перерыв, когда рабочие потащились в столовку, он решил, что пора ему побыть сверху. А тут срочно нужно было перенести груз, и бригадир полез на кран в поисках крановщицы. Ну и застал их в процессе, не удержался и по матушке распатронил обоих, а даму возьми да и заклинь. Вот так-то.

– Этого быть не может!

– Рыжий проснется – сам у него спросишь, вся больница ржала, бегали смотреть на них.

– А врачебная тайна?!

– Спятил? Да кто ее соблюдает, где ты такое видел?!

Парень улыбается, потом начинает хохотать, хватаясь за ушибленный бок. Долго до него доходит.

– Ты чего?

– Ох... черт, больно смеяться, как представил себе все эту сцену... А что потом было?

– Не знаю. У таких историй, как правило, продолжения не бывает.

– Почему?

– Потому что люди утрачивают иллюзии, а любовь – самая большая иллюзия. Вот так придумают себе определенный образ, потом встречается объект, внешне подходящий для этого образа, и все, происходит химическая реакция. А когда истина становится очевидной, тут любви и конец. Потом снова находится кто-то, к кому можно приспособить образ, – и все заново. Но это в лучшем случае.

– А в худшем?

– А в худшем люди просто живут вместе, абсолютно чужие друг другу, даже спят вместе – просто так. А иной раз и постель не повод для знакомства... по-всякому бывает, какая разница? Лично меня не устраивает ни один из вариантов.

– Ты ждешь возвышенной любви?

– Я ничего не жду. Просто живу.

– Устрица тоже живет.

– А с чего ты взял, что мы с тобой чем-то лучше устрицы? Только из-за более сложно устроенного организма? Так это по-любому не наша с тобой заслуга.

– Но чего-то тебе хочется?

– Да. Но я об этом не хочу говорить. Я жрать хочу, а ты?

– Да. Знаешь, ты слишком сложно видишь мир.

– Кто знает, как видит его устрица.

– А при чем тут устрица?

– Она тоже небось видит мир, но мы никогда не узнаем, что именно она видит. С людьми в этом плане проще – можно спросить. Жаль только, что мы ленивы и нелюбопытны.

– Но ведь не все?

– Не все. Вот Рыжий, например, идеалист. Правда, умеренный, иначе его невозможно было бы выносить. Нет ничего более страшного, чем фанатики, а идеалисты – тоже своеобразные фанатики.

– Я никогда не смотрел на эти вещи под таким углом...

– Лучше трескай борщ.

Он ест, осторожно двигая челюстями. Его лицо отсвечивает всеми цветами спектра, а вокруг глаз – черные круги. Да, еще неделю ему нельзя появляться на улицах. Интересно, что же с ним произошло? Так, это не мое дело. Думаю, мне лучше ничего об этом не знать.

– Я скоро уйду, не беспокойся, – говорит он.

– Я не беспокоюсь, да и уйдешь ты не скоро, потому что от твоей вывески трамваи шарахаться будут. Как минимум неделя еще, а то и больше. Да не парься, ты мне не мешаешь. Единственное, о чем прошу, – не попадись на глаза соседям, а потому – не поднимай жалюзи.

– Хорошо.

– Иди, отдыхай.

Я мою посуду и иду в спальню. Рыжий даже не пошевелился при моем появлении. Устал, бедняга. Небось опять пьяные порезались или наркоманы передоз словили. Самое бесполезное дело – приводить в чувство наркоманов. Сизифов труд, потому что эти ребята слегка оклемаются и снова принимаются за старое. Я бы их и вовсе не лечила, и пускай там Гиппократ что хочет, то и говорит. Пусть бы подыхали под заборами, все равно от них пользы нет, еще и заразу распространяют.

– Ты куда это?

– По магазинам пробегусь. Спи, Рыжий.

– Купи мне носков пар пять.

– Куплю, если не забуду.

– И детективчик новый привези.

– Так ради этого и иду.

– Встретишь Ирку – денег ей не давай, слышишь?

– Слышу, не глухая.

– Но все равно дашь, да?

– Может, еще и не встречу.

Я переодеваюсь и ухожу. Пусть парни спят, а у меня полно дел. Собственно, об этих моих делах Рыжий не знает, а если бы узнал, то ругался бы последними словами, потому и не говорю ему. А дело такое: я нашла себе подработку. У нас полно офисов, в которых стоят огромные аквариумы и куча цветов, а вот ухаживать за ними никто особо не умеет, да и времени там ни у кого нет. А я умею, и время у меня есть, потому с удовольствием ухаживаю за рыбами и цветами, а мне за это платят, и неплохо. Так что совмещаю приятное с полезным. Мне всегда нужны деньги, только Рыжий этого не понимает.

Я быстренько покупаю для него носки и книгу и иду в первый на моем маршруте офис. Это агентство недвижимости. Охранник меня знает, иногда мы перекидываемся парой фраз о погоде, но у меня сегодня не то настроение, а потому мы с ним просто здороваемся и я иду к большому аквариуму в холле. Здесь не много работы, я проверяю приборы, фиксирую температуру и смотрю журнал – уборщица записывает время кормления. Все в порядке, ни одна из рыб не выглядит больной, растения тоже здоровы.

Второй офис – фирма «Премьер». Чем занимается эта фирма, я понятия не имею, да и не хочу, но платят здесь хорошо. Работы, правда, побольше – несколько больших интерьерных аквариумов, в которых распускают хвосты золотые рыбки и телескопы. По мне, это отличный выбор, я не понимаю новой моды на хищников. Они даже не декоративные.

– Лиза, зайди в кабинет к шефу.

Секретарша в приемной старательно улыбается мне. Как и большинство женщин, она меня недолюбливает, но мне это по барабану, так что один-ноль в мою пользу.

– Сейчас?

– Если ты закончила, то сейчас.

– Через три минуты закончу.

Несколько раз я видела шефа этой фирмы – крупный, даже толстый мужик лет сорока, с небольшим брюшком, в ладно сидящем дорогом костюме, но уже лысеющий, с вечно красным лицом и всегда чем-то недовольный. Лет через десять его примет в свои объятия инсульт. А может статься, что и раньше, но это его проблемы.

– Вызывали? – спрашиваю я, заглядывая в кабинет.

– Да. Садись.

Он просматривает какие-то бумаги, потом отодвигает их и смотрит на меня. Возможно, он на всех так смотрит – как удав на кролика, только мне от его взгляда ни холодно ни жарко. Я тебя, дорогой, представляю в своем кресле с разинутым ртом, а у меня в руках клещи или бормашина, и ты целиком в моих руках, захочу – казню, захочу – помилую.

– Моя жена желает приобрести аквариум. Я бы хотел, чтобы ты ей в этом помогла, я заплачу.

– Мне очень жаль, но я не обслуживаю частных лиц. Только офисы.

– Почему?

– Потому что у состоятельных людей случаются порой неприятности. И тогда полиция спрашивает: кто чужой бывает в доме? И хозяева вспоминают – да, была тут одна, рыбок обслуживала (мусор собирала, варила обед, выгуливала собаку – необходимое подчеркнуть). А мне неприятности не нужны.

– А что, уже бывали?

– Нет, но пробовать не хочу. Пусть ваша жена едет в магазин, там есть консультанты, которые ей все покажут, расскажут, привезут, смонтируют...

– Значит, ты отказываешься?

– А что, разве я не сказала? Конечно, отказываюсь.

– Тогда ты уволена.

– Вольному – воля. До свидания.

– Да погоди... вспыльчивая какая! Сядь.

Я снова устраиваюсь в кресле. Вот мерзавец, привык вести себя с людьми как с грязью. Но я – не все, со мной так нельзя. Когда-то давно я дала себе слово, что никому не позволю обращаться с собой подобным образом.

– У тебя, наверное, есть какая-то постоянная работа.

– Или много клиентов.

– Или все вместе, понимаю. Ладно, давай так. Ты сейчас свободна?

– У меня есть примерно час.

– Она скоро заедет, поедешь с ней только до магазина! А там посоветуешь, что лучше.

– Лучше взять каталог, выбрать дома, что нравится, а я в следующий раз приду, вы мне покажете, что выбрали, и я вас проконсультирую.

– А ты упрямая.

– Да.

– Но ты права. Черт, еще и этим надо заниматься... Ладно. Забудь мои слова об увольнении. Гдe ты работаешь?

– Неважно. Если это все, то я пойду.

– Это все. Деньги у секретарши.

Я иду домой. Завтра и послезавтра у меня выходные. Редко удается по-человечески отдохнуть, чаще выходные выпадают среди недели и не подряд. А теперь два дня я свободна, буду лежать в кровати, трескать чернослив в шоколаде и читать детективы. Или поеду в магазин и куплю себе новую помаду. Или схожу в парикмахерскую, или... Я много чего могу сделать завтра, потому что послезавтра я тоже свободна.

– А вот и она во всей красе! Привет, Лизка, или ты уже так возгордилась, что старых знакомых не замечаешь?

Ну, так и есть, Рыжий как в воду глядел. Ирка.

– Привет. Я тебя не заметила, темно уже, – отвечаю.

Она маячит недалеко от стоянки такси, это ее «точка». Через два десятка шагов маячит еще одна фигура, и дальше... Ирка просто одна из многих – здесь, на проспекте. Но не для меня и не для Рыжего.

На ее лице красуется здоровенный фингал. Она пыталась замаскировать его толстым слоем тонального крема, но безуспешно. Что ж, такая у проституток работа.

– Холодно сегодня. – Ирка смотрит на меня пустым взглядом. – Есть чего пожевать?

– Вот, печенья купила и конфет, будешь? И не холодно вовсе, по крайней мере не очень.

– Так то если идти, не сильно, а если стоять, то до костей пробирает. Ой, вкуснотища какая! Хорошо зарабатываешь, как я погляжу. Как там Рыжий поживает?

– Спит, со смены пришел.

– О как! Так вы вместе живете?

– Бывает, что вместе, бывает, отдельно. Ладно, пойду я.

– Слушай, Лизка, одолжи немного денег. Надо кое-что купить, а Жорка все забрал, сволочь.

– Бери.

– Я отдам, Лизка, отдам, правда!

– Не надо. Знаешь ведь, что не возьму... бросила бы ты все это, пропадешь совсем. Кто тебя так разукрасил?

– Деберц, придурок. Брали нас на сауну позавчера. Ну, сначала ничего, а потом позвонили ему на сотовый, он слушал-слушал и как зарычит: «Как это – сбежал? Откуда сбежал, из машины? А вы куда смотрели?!» Ну, и поехало... Он же псих, а злость вымещает на тех, кто рядом. Мужики сразу смекнули и попрятались, а я не успела... вот он меня и приложил. Счастье еще, что сразу в бассейн полетела, фингал – это ерунда, а мог и убить, что ему, психу...

– Брось это, Ир.

– И куда идти? Полы мыть? Хорошо тебе говорить «брось», когда ты вон – врач и Рыжий тоже, а я...

– А когда мы тебя уговаривали – учись, ты что отвечала? Я напомню. Цитирую дословно: «Я свою молодость не собираюсь гробить над учебниками и скелетами». Ну и что, плодотворно молодость прошла? Ты довольна?

Иркино лицо резко побледнело, на щеках проступили красные пятна. Небольшая фигурка вытянулась в струну – сейчас начнет визжать. Совсем психованная, с детства.

– А ты пришла меня учить?! Ты...

Ее тряхнуло кашлем, она прижала к губам тряпку, потом сплюнула на асфальт. Я замираю в ужасе – на тротуаре кровь.

– Ирка!

– Недолго осталось. – Ее глаза пустые и застывшие. – Знаю, сама виновата, пенять не на кого. Молодая была, дура совсем. Ну да теперь что толковать... Вот только думаю иногда: вы же с Рыжим тоже были молодые, мы росли вместе, все пополам делили, и вам, как и мне, хотелось всего и сразу, а видишь как... Вы все правильно сделали, а я нет. И вас не послушала. Только за свою дурость заплатила уже сполна, ты особенно-то не старайся.

– Ирка, у тебя же туберкулез!

– Знаю. Может, полгода мне осталось, а то и меньше. Но ты знаешь, я рада, вот честное слово – рада! Почему я тогда вас не послушала? Дура, как есть дура!

– Ты у доктора была, идиотка?

– Никто мне уже не поможет, слышишь? Да я и не хочу, вот истинную правду говорю – не хочу. Такой грязи нагляделась, в такой грязи побывала, что больше видеть никого не могу, сама себе противна. Ты, Лизка, не представляешь даже, ты святая...

Но я уже не слышу ее, потому что мне страшно. Она умрет, умрет, и тогда... Я тоже виновата в том, что с ней произошло. И я, и Рыжий – мы оба виноваты, мы знали, что Ирка слабая, нужно было заставить ее, не отпускать... Слава богу, он не забыл дома сотовый.

– Рыжий, бери машину и езжай ко мне, я около Ирки.

– Что случилось?

– Скорее.

Надо отдать ему должное – он никогда не спорит со мной. Увидел Ирку – нахмурился, но до того момента, пока я не показала ему пятно на асфальте.

– Кретинка! Немедленно в машину! Лиза, ступай домой, тебе только контакта не хватало.

– Но...

– Я сказал, иди домой. Ирка, а ты в машину, сию секунду.

– Берете девочку – платите.

Мы оглядываемся на голос. Парень молодой, прыщавый и смуглый, акцент не оставляет сомнений в его принадлежности к «лицам кавказской национальности». Пес приблудный.

– Иди-ка ты отсюда подобру-поздорову, пока можешь. – Рыжий в таком состоянии способен вытворить что угодно. – Надеюсь, ты русский язык достаточно хорошо понимаешь?

– Я тебе сейчас...

– А знает ли Деберц, что ты подсунул ему гнилой товар? – Я умею разговаривать с такими. – Или мне лично следует его поздравить?

– Что ты хочешь?

– Забудь о том, что ты видел эту женщину. Она у тебя больше не работает. И вали отсюда, пока мой приятель держит себя в руках.

Надо сказать, парню не пришлось повторять дважды.

Загудел мотор, Рыжий увез Ирку. Как она там говорила – Деберц ругался из-за того, что кто-то сбежал из машины? Ставлю сотню против одного, что речь шла о моем знакомце Андрее. Мир тесен, как корсет у толстухи. Надо же! Кстати, а кто такой этот Деберц? Впрочем, неважно.