Текст книги "Девочка из провинции (СИ)"
Автор книги: Алла Холод
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 8
Чего Кате уж точно не хотелось – так это запускать в бабкину квартиру чужую тетку. Дядя Борис склонялся к тому, чтобы найти Шуре приличную женщину, которая будет ухаживать за бабкой, имея в перспективе получение ее квартиры. С другой стороны, дядя признавал, что квартира в центре города не помешала бы и самой Кате, будет она в ней жить или нет, а имущество весьма ценное, и отдавать его в чужие руки слишком уж щедро.
Но чтобы Шурина квартира досталась Кате, единственной ее родственнице, а значит, и наследнице, нужно было ухаживать за бабкой самой. А это означало – съезжать из удобного дядиного особняка, целыми днями лицезреть выжившую из и так небогатого ума старуху, обслуживать ее и выполнять все ее прихоти. Понятно, что легко с ней не получится. Во-первых, хоть и нехорошо так говорить, но она все-таки дура, и спрос с нее может быть соответствующий. Во-вторых, старые люди, которые понимают, что за ними ухаживают с квартирной перспективой, становятся очень требовательными, спрашивают с опекуна по полной программе, изощренно капризничают, короче, вытягивают все нервы.
Пока Шура жила с сестрой, она сама варила супы, сама прибирала и стирала, а вот жизнь с приживалкой Дусей ее расслабила. Она уже не хотела самостоятельно готовить, не проявляла желания самой идти в магазин. С Дусей она себя вела как барыня. То же самое, конечно, станет практиковать и с Катей – какие сомнения?
И, наконец, в-третьих, Катя была убеждена, что молодому человеку рядом со старым делать нечего. Старики высасывают у молодых энергию, питаются ею. За несколько часов, проведенных у бабки Шуры, Катя устала так, как будто отработала сутки с тяжелобольными.
Можно, конечно, нанять женщину-помощницу просто за деньги, без всяких дополнительных условий, чтобы просто приходила, приносила продукты и лекарства, убирала и готовила. Но где гарантия, что именно эти условия и будут сохранены? Где гарантия, что новая опекунша не вотрется к старухе в доверие, не станет поливать грязью молодую родственницу, не пожелавшую смотреть за пожилым человеком, и в итоге не предъявит потом завещание, по которому квартира отписана в ее пользу? Разве так не могло бы случиться? Да запросто!
Дядя Борис, можно сказать, от решения проблемы самоустранился, предоставив Кате решать, как ей поступить.
– Я бы, конечно, очень не хотел, чтобы ты уходила жить к Шуре, – сказал он, – я к тебе уже привык – возвращаюсь домой и знаю, что меня ждут, что меня вкусно покормят, со мной поговорят. Я уже не одинок, и для меня это очень важно.
– А вдруг у тебя появится новая семья? – задала щекотливый вопрос Катя. – Ты ведь еще совсем молодой, тебе всего пятьдесят четыре года, тебе рано ставить на себе крест. Тебе ведь наверняка хочется, чтобы рядом была любимая женщина. Это твоя личная сфера, мне туда вмешиваться не хочется, но ведь это так. Нельзя об этом не думать.
– Не знаю, Катюшка, – пожал плечами Борис Георгиевич, – кто из нас знает наверняка, как именно дальше сложится жизнь?
Они сидели в беседке, пили кофе со сливками, с удовольствием принимая последние подарки уходящего лета – легкий ветерок и солнышко, которое перестало мучить нестерпимым, обжигающим зноем и стало, наконец, добрым и ласковым.
– Я всегда любил только одну женщину, – не скрывая вздоха, произнес дядя. – Бытует мнение, что все мужчины изменяют своим женам, но у меня все было не так. Я никогда не крутил романов с секретаршами, не ходил в баню с той компанией, в которую потом вызвали девиц. Мне было достаточно жены. Регина была очень красивой, и скучать с ней не приходилось. Зачем мне были другие? У меня была идеальная, в моем представлении, семья. Я не раз говорил Регине, что мы могли бы иметь еще одного ребенка, но она решительно отказывалась. Я с этим смирился, я считал, что и с одним ребенком наш семья совершенна. То, как она поступила со мной, разрушило мое представление об идеальной семье, сама понимаешь. И теперь я не очень представляю себе женщину, которая смогла бы вернуть утраченное доверие ко всему женскому полу. Я не хочу совершить ошибку, для меня теперь очередное предательство будет очень болезненным. Сначала я думал, что в Регине победило желание уехать из страны, которое она долго в себе вынашивала. Но со временем понял: она просто использовала меня. Я обеспечивал ей достойный уровень жизни, финансировал все ее поездки, во время которых она, видимо, искала мне замену. Это была не измена: увидела, влюбилась и не смогла поступить иначе. Это был ее жизненный план, продуманное поведение. И ведь я долгие годы жил с ней, этого не замечая. Я считал, что мы с ней родные люди. А чего я хочу от посторонней женщины, которая может появиться в моей жизни? Где гарантия, что меня опять не будут использовать? Что я опять не стану для кого-то частью жизненного плана, финансовой основой? А потом, получив от меня все, что нужно, меня опять не выкинут на мусорку…
– Дядя, ну зачем ты так? – протянула Катя к нему руку, взяла за запястье. – Неужели ты теперь во всем будешь видеть подвох и всюду тебе будет мерещиться обман и предательство? Неужели ты думаешь, что тебя нельзя просто полюбить? Ты хороший человек, прекрасно выглядишь…
– Да-да, – прервал ее Борис, – прекрасно выгляжу, не ношу лишнего веса… А еще у меня есть отличный дом, новый «Мерседес», деньги, собственность. Откуда я знаю, что на чаше весов на самом деле будет перевешивать? Думаешь, не было претенденток? Да как только Регина уехала, так сразу же… Но это все не то. Вот ответь мне. Тот мальчик, который на твоих фотографиях из Доминиканы. С которым ты там познакомилась… Ты обещала мне рассказать о нем и не рассказала. Он же в нашем городе живет, да?
– Да, – подтвердила Катя, густо залившись краской. От одного только намека на Димочку у нее начинало усиленно биться сердце.
– Это мальчик из состоятельной семьи, судя по тому, на какие курорты он ездит? – уточнил Борис.
– Нет, как раз наоборот, – еще сильнее вспыхнула Катя, – он вообще из деревни, кстати, из нашего района. Такое вот совпадение. Свою путевку он выиграл в какой-то рекламной акции, я точно не знаю в какой. А сам он живет в общежитии, он только год работает после вуза.
– Кто он по специальности?
– Ветеринарный врач.
– Я вижу, что он тебе нравится, – улыбнулся Борис, и Катя запылала пуще прежнего. – Вижу-вижу, вон щеки-то как покраснели. Но ты не такая, как другие, Катюша. Тебе нравится именно сам этот мальчик, пусть он всего лишь ветеринар и живет в общежитии. И у него нет родителей, которые бы обеспечивали ему вольготную жизнь. А другие девушки – увы, рассуждают иначе. Прежде всего, им важно наличие финансовой основы в семье, перспективная профессия, в которой можно сделать карьеру и тому подобное. Ты мыслишь иначе, не так, как современная молодежь. Ты живешь чувствами, искренними и потому очень ценными. Другие живут выгодой, расчетом.
– Но ты же не стал бы жениться на девчонке, моложе тебя на четверть века, – настаивала Катя, – тебе же может понравиться женщина взрослая…
– А взрослая, тем более, – отмахнулся Борис Георгиевич, – уж она-то точно сначала оценит машину и потом только решит, стоит ли смотреть на ее владельца. У взрослых дам романтики уже давно не осталось, и все чувства они давно растратили на неверных мужей и любовников. Им не нужно любви, им нужно совсем другое.
– Но не всем же без исключения… – не согласилась Катя.
– Наверное, не всем, – кивнул Борис, – но встретится ли мне такая женщина – это большой вопрос. В таких вопросах нельзя ничего предугадать, тут только одно – повезет или не повезет. Только от судьбы зависит. А мы свою судьбу наперед не знаем.
– Мы вообще-то с тобой не с того начали, – вернулась Катя к предмету их беседы, – если все-таки тебе встретится хорошая женщина, я наверняка тебе стану мешать. Или ей не понравлюсь, такое часто бывает. Так что мне не хотелось бы путаться у вас под ногами.
– Женщина, которая, еще не переступив порога, начнет устанавливать свои порядки, мне не нужна, – твердо сказал дядя Борис. – Я же тебе примерно обрисовал, что мне нужно. Мне нужна женщина, которой я мог бы доверять, которая могла бы полюбить меня, а не охотница за наследством. Если хочешь, ты – как раз фильтр в таком вопросе.
– Кто я? – удивилась Катя.
– Да-да, фильтр, – Борис жестом сделал знак на этом слове, – если появится некто, кому не понравится наличие племянницы, значит, сразу можно будет делать вывод о том, что дама идет за наследством и лишний рот ей в этом вопросе не нужен. Так что таких мы сразу отметаем. Ладно, Кать, давай свернем эту тему. Это вопрос очень щекотливый, не люблю я об этом говорить. Просто хочу тебе заметить, что никакая новая жена тебя отсюда не погонит. Хотя, скорее всего, этой новой жены и вовсе не будет. Но если уж будет, места здесь хватает. Другое дело, что тебе было бы жаль терять бабкину квартиру, особенно если она тебе так понравилась. Вдруг ты захочешь пожить самостоятельно? Тогда она бы тебе как раз очень даже пригодилась.
– И что же делать? – приуныла Катя. – Я не вижу пока никакого выхода.
– Не знаю, Катюша, – пожал плечами Борис, – ты пока что походи к ней, посмотри, как она будет себя вести. Во-первых, Шура действительно нуждается в помощи, бросить ее нельзя, так что ты присмотри за ней. Но к барству ее не приучай. Сразу поставь все точки над «и». Скажи, что работаешь или учишься – не важно, что не можешь жить у нее постоянно, приучи ее к самостоятельному времяпровождению. Такие старушки хитрые, как черти, только чувствуют слабину – сразу садятся на шею, так что ты с ней построже. Но вместе с тем, делай то, что нужно, чтобы она ни в чем не нуждалась и чтобы через твою голову не наняла кого-нибудь на неизвестных тебе условиях. Я думаю, что там и среди соседей могут найтись желающие поживиться за бабкин счет. Если хочешь, чтобы квартира в свое время досталась тебе, отсеки все попытки взять Шуру под опеку. Но и не давай себя захомутать. Если получится – все будет нормально. Ты девочка разумная, будь твердой в своей позиции. Это мой тебе совет. Но это не догма, смотри сама, как тебе будет удобно. Если бабка тебя доконает, черт с ней с квартирой – наймем ей приживалку, да и все.
– Квартиру жалко, – протянула задумчиво Катя.
– В общем, я тебе направление нарисовал, а ты сама смотри, что будет получаться, – подытожил разговор дядя Борис.
Никогда раньше Катя не задумывалась о том, что у нее в городе есть одинокая родственница, чья квартира может достаться ей в наследство. А сейчас эта мысль засела в мозгу занозой. Раньше был жив и здоров папа, раньше не было Димочки. Сейчас все изменилось, сейчас ноги сами понесли ее на тихую улочку имени писателя Платонова, что-то неудержимо тянуло туда Катю Скворцову. Мысль была не оформившейся, смутной, мелькала в мозгу тонкими проблесками, но Катя тем не менее потеряла покой.
– Вот посмотри, на этих фотографиях мы все вместе, три сестры, – улыбалась бабушка Шура, тыча кривым от артроза сухим пальчиком в старую, выцветшую фотографию, – смотри, какие мы красивые. А прически какие? Твоя бабка из нас самая высокая была, да еще и прическу такую носила, что на нее все мужчины оглядывались.
Катя застала старуху сидящей на диване, с синим бархатным альбомом в руках. Рядом в беспорядке были раскиданы снимки, не вошедшие в альбом, хранящиеся просто в полиэтиленовом пакете. Шура умиленно жмурилась на желтые от времени карточки, любовно перекладывала их. В этот момент она казалась совершенно нормальным, разумным человеком, речь ее была понятной и связной, маленькие глазки уже не сочились слезами.
Сегодня Шура вообще выглядела куда лучше. Она причесалась, вставила в волосы пластмассовую гребенку, надела халатик с голубенькими цветочками. Катя разложила продукты по местам и приготовилась варить обед. Она решила сделать старушке еды на два дня: сварить куриную лапшу, а на второе отварить красной рыбы. Для этого она с утра пораньше смоталась на базар, купила домашнюю курицу, рыбу, овощи, творог и сметану.
Еда у Шуры будет готова, а кормить ее с ложечки совершенно не обязательно, бабка здорова как лошадь и вполне может справиться с самообслуживанием.
Шура суетилась вокруг, шаркала тапочками, что-то приговаривала, и Катя подумала, что может, и не так уж будет хлопотно навещать старушку.
Бабушка с удовольствием поела, расхваливая Катину стряпню.
– Дуся так не умела, и такую рыбку она мне не покупала, хорошая рыбка. А ты по ночам смотришь телевизор? – вдруг без всяких предисловий спросила она.
– Какой телевизор по ночам? – удивилась Катя. – Причем здесь телевизор?
– Ну потому что я рано ложусь, – пояснила баба Шура, – а телевизор в моей комнате. Так что если ты хочешь поздно смотреть, ты свой привези и поставь на кухне.
Вот она к чему клонит! Чтобы Катя осталась у нее! Что бы она к ней переехала!
– Ты знаешь, бабуль, я не смогу жить у тебя, – спокойно, даже ласково объяснила Катя, – у меня скоро начнется учеба, и я уже устроилась на работу. И за дядей мне тоже надо смотреть.
– А что за ним смотреть? Он что, маленький? – взвизгнула бабка. – От него ты на работу можешь ходить, а от меня нет? Это почему?
– Ну, бабуля, разве так не удобно? – продолжала настаивать Катя. – Я к тебе буду часто приходить, приносить все, что нужно, покупать еду, лекарства, все буду делать, что нужно, я тебя не брошу. Но жить мне удобнее с дядей.
– Конечно, у него хоромы, не то, что у меня, да? – обиженно скривилась Шура. – А я что же: одна тут буду жить? Я так не хочу!
Она отшвырнула вилку, встала из-за стола и удалилась в свою комнату. Катя решила, что бросаться за ней не стоит, не надо потакать всем капризам старухи. Дядя же сказал, что нужно построже…
Пока Катя мыла посуду и вытирала стол, из комнаты бабы Шуры послышались звуки начинающегося концерта. Сначала тоненькое повизгивание, прерываемое короткими всхлипами, потом речитативные причитания, затем звуки движущейся по комнате мебели.
– Что она там делает? – удивилась Катя и пошла в ее комнату.
При виде девушки старуха оставила в покое стул, который зачем-то двигала взад-вперед, схватилась за сердце, что, как помнилось со слов соседки, у нее было совершенно здоровым, и заголосила в полную силу. Слезы лились из ее глаз потоком, сухие ручки она прижимала к левой стороне груди, ногами, на которых были голубые, в цвет халата, носочки, стучала о пол. Среди судорожных рыданий вполне отчетливо можно было разобрать:
– Умру здесь с голоду… Никто воды не поднесет… Лекарства некому купить, сердце остановится… Пока не завоняюсь, никто и дверь не откроет… У-у-у-у!
Как только Катя приблизилась, бабка повалилась на свое ложе, изображая смертельную муку. Завывания стали громче:
– Никому не нужна… Скорее бы умереть…
А потом выдала и вовсе номер: привстала и, заламывая руки, запричитала:
– Только не убивайте, только вы меня не убивайте!
Это было уже слишком. Катя решила, что публикой на этом концерте она не будет. Пусть бабка успокоится. Не будет зрителя – не будет и концерта.
Девушка вернулась на кухню. Окно было широко распахнуто, прямо перед подоконником шелестел листвой каштан. Катя выглянула во дворик. До чего же здесь тихо и спокойно! Балкон весь увит плющом, на нем можно целоваться и во дворе никто не увидит.
Постепенно звуки выступления стихли, и Катя вернулась в комнату.
– Успокоилась? Молодец!
Ответа не последовало. Старушка закрыла глаза и тщательно изображала то ли сон, то ли обморок.
– Я приду завтра, – не обращая внимания на спектакль, сказала Катя, – если ты будешь себя хорошо вести, принесу тебе новые журналы. С картинками.
Веки бабушки чуть дрогнули, рука заерзала по одеялу. Наверное, хочет сказать, какие именно журналы любит, но тему конфликта все же не считает исчерпанной, сдаваться не собирается. Катя и сама уже видела, какие журналы листает бабка, они были разбросаны повсюду.
«Нет, так просто она не сдастся, – подумала Катя, – она не привыкла жить одна, ей нужно, чтобы ее обслуживали полностью. Ладно, посмотрим, что будет дальше».
Перед тем как заснуть, Катя долго ворочалась в постели, ей все время виделась бабкина квартира. С золотисто-бежевыми обоями в холле и с нежно-розовыми в спальне. Она видела лучик света от настольной лампы, пробивающийся в коридор из-под деревянной двери. Ей грезился уютный диван, на котором можно устроиться, вытянув ноги, и смотреть большой телевизор. И балкон, увитый плющом, на котором можно целоваться. Сердце ее сжалось. Ей так захотелось стоять там с Димочкой, гладить его по волосам, по спине, целовать его нежные губы, замирая от счастья. А следующим утром тихонько встать с кровати еще до его пробуждения и идти в кухню варить кофе, ожидая, когда он тоже проснется, подойдет к ней, обнимет сзади и шепнет:
– Доброе утро, любимая.
Глава 9
– Ты мне нужна, Катька, это очень срочно, – голос Лики в трубке дрожал от возбуждения. – Сегодня надо увидеться, обязательно.
– Ну, приезжай, если нужна, – нехотя протянула Катя.
Ей хотелось сегодня поехать к Димочке. Лето кончается, скоро вернется его сосед по комнате, встречаться станет негде. Они, конечно, что-то придумают, в конце концов, дядя не сидит дома безвылазно. Но это последние выходные, когда Димочка в своей комнате один. Он почему-то три дня уже не звонил, и Катю это беспокоило. Она, правда, и сама закрутилась с чертовой старухой и ее прихотями, и у Димочки, должно быть, полно работы. Но ведь можно позвонить и просто так…
Лика не дала ей додумать эту тревожную мысль, заверещала:
– Нет, Катька, ты нужна мне здесь, у меня! Я не могу тебе все объяснить по телефону, но это очень важно, слышишь? Как можно скорее приезжай ко мне!
– Что случилось-то?
– Ничего не случилось, но мне срочно нужна твоя помощь.
– Помощь? – удивилась Катя. – Тогда я сейчас вызову такси.
План Лики потряс Катю. И потрясение это было двояким. Первое – сам план был совершенно чудовищным. Подлым, гнусным – назови как угодно и будет правильно. Но еще больше потрясло Катю свое к нему отношение: умом она понимала всю гнусность предлагаемого, но нутро ее не выказало никакого протеста. Она знала, во имя чего Лика все затевает, знала, какими желаниями она обуреваема, и в голове мелькнуло только избитое: «цель оправдывает средства», и более ничего. Ни попытки остановить подругу, ни малейшего намека на то, чтобы ее урезонить, ни крохотного усилия, что бы назвать подлость своим именем – ничего этого Катя не сделала. А план Лики был таким.
Днем ей удалось подслушать разговор отца и его партнера по бизнесу, который часто бывал у них в доме. Обычно такие разговоры Лику не интересовали, но с недавнего времени она стала прислушиваться к тому, о чем говорят в отцовском кабинете. Ее в подслушивании никто и никогда не уличал и даже не подозревал, поэтому на сей раз Лика краем уха услышав ключевое слово, и весь разговор прослушала легко, никто ей не помешал. На первую половину дня в понедельник у Ликиного отца была запланирована важная встреча. Ту часть разговора, которая касалась дел, Лика не очень поняла, но суть была ясна: некоему чиновнику за некую услугу партнеры собираются передать крупную сумму денег. А именно три миллиона рублей. Чиновник – человек давно прикормленный, поэтому не шифруется и деньги охотно и безмятежно берет наличными. Подобные расчеты в совместных делах, как поняла Лика, происходят не в первый раз, так что стороны друг другу доверяют. Деньги для передачи должностному лицу партнер отца привез с собой, мужчины еще раз пересчитали тугие пачки, и Игорь уложил их кейс. Исходные данные такие: три миллиона рублей лежат в кейсе, в отцовском кабинете, и пролежат там, судя по всему, весь завтрашний день. А в понедельник Ликин отец возьмет кейс с собой и уедет на запланированную встречу.
Таким образом, сегодняшнюю ночь и завтрашний день деньги будут в доме. Лика твердо решила взять их себе. Но сделать это собиралась так, что бы на нее никто не подумал, что бы у отца не возникло подозрения в том, что его обокрала родная дочь. Ей требовалось алиби. Все должно выглядеть так, будто в дом проник неизвестный. Вообще-то ей все равно, как это будет выглядеть: известный, неизвестный, инопланетянин или чудище морское – все равно. Главное, чтобы она имела неопровержимое алиби. Железное. Такое, в котором никто не сможет усомниться, и в первую очередь сам отец. Остальное ее мало заботит. Пусть решат, что это дело потусторонних сил, ей по барабану.
– И как же ты это хочешь провернуть? – спросила потрясенная всем услышанным Катя. – И зачем я тебе нужна?
– Ты и будешь моим алиби, – отчеканила Лика.
На первую половину воскресного дня в семействе Зарубиных были запланированы садовые работы. Владик отослан к бабушке-дедушке, чтобы не мешался. Игорь и Ирина купили новые саженцы, которыми хотят украсить садик. Вообще-то туи, как и многие другие деревья, принято сажать ранней весной, но если растение выращено в кадке, то пересадку в землю можно осуществить и летом, главное успеть до наступления осени, иначе растение до зимы не успеет прижиться. Короче говоря, конец августа – это уже крайний срок, а Ирине как раз именно сейчас подвернулись эти замечательные туи. В общем, мама и отец будут заняты в саду, и Лика непременно должна быть у них на виду. Она решила поучаствовать в деле украшения сада, и повод для этого у нее имелся – две садовые фигурки, которые никак не займут свое место на участке. Лика завтра будет их устанавливать. Дело не такое быстрое, потому что она хочет покрыть их лаком и кое-где кое-что подрисовать.
Она сделает так, чтобы на работы в сад они вместе с отцом отправились из его кабинета. Попросит найти книгу о ландшафтном дизайне, которая находится у него, Лика уже предусмотрительно припрятала ее на дальней полке, чтобы отец подольше повозился. Кейс в это время будет лежать там, где лежит сейчас – на компьютерном столе. Игорь его не прячет: семья в доме, окна выходят в сад, посторонние исключены. Итак, они вместе пойдут в сад, Лика засядет на своем участке и будет возиться со своими фигурками. Окна кабинета, как уже было замечено, выходят в сад, Лика попросит держать их открытыми, скажет, что ждет звонка по городскому телефону. Мобильный она предусмотрительно не заряжает, уже сейчас на дисплее показана зарядка 10 процентов, через час-другой он начнет сообщать о необходимости подзарядиться, так что к моменту, когда начнет работать план, телефон функционировать уже не будет.
Рассчитала Лика и распределение мест в саду: ближе к окну будут мать с отцом. Когда прозвенит телефонный звонок, Лика попросит отца пойти в кабинет и взять трубку, сославшись на то, что в данный момент не может прервать работу. Она была уверена, что отец сделает это с удовольствием: посадка туи – удовольствие для Ирины, Игорь лишь помощник, который не может отказать жене. Так что он с удовольствием прервется, зайдет в кабинет, чтобы передохнуть, а заодно и пропустить там рюмочку коньячку. Когда он войдет, кейс будет уже пуст, но будет лежать открытым. Заодно пропадут его дорогие часы, которые он стопроцентно оставит на столе. Отец войдет в дом с внутреннего входа, того, что идет из сада. Естественно, он сразу же бросился проверять главную входную дверь и обнаружит ее открытой. Для пущей правдоподобности с полки в прихожей пропадет и мамина сумочка. Вот, собственно, и весь план. Ключи от входной двери Лика предусмотрительно сделала заранее. Когда вызовут полицию, они конечно же будут осматривать входную дверь, делать свои экспертизы. Нужно, чтобы экспертиза показала, что дверь открывали не приданым к замку, а сделанным по заказу ключом. А там уж пусть ищут, кто да что. Ближайшие соседи – большая удача – укатили в Грецию, так что опрашивать будет особенно некого. Вот, собственно, и весь план.
– И что я должна буду делать? – спросила несколько испуганная Катя.
– Ровным счетом ничего, – ответила Лика. – Ты должна будешь на несколько минут подменить меня в саду.
– Но мы с тобой разной комплекции, разного роста, нас невозможно перепутать! – воскликнула Катя.
– Да, если смотреть на нас в упор, – согласилась Лика, – но ты будешь сидеть за аллейкой, по плечи закрытая кустами. Видно будет только твою голову, поняла? Мне нужно, чтобы те десять минут, которые мне потребуются для того, чтобы забрать кейс и перепрятать его, ты сидела на корточках в саду. Они будут видеть твою голову, и больше ничего.
– Ты наденешь на меня парик? – предположила Катя.
– Вот именно, – кивнула Лика, – у меня много всякого барахла, есть и такое, как нужно. Я специально завтра наверчу на голове определенную прическу, у меня есть ее полная имитация.
– А куда ты денешь деньги? Ведь если приедет полиция, вероятно, будут обыскивать дом. Да и потом вдруг отец все-таки заподозрит тебя и обыщет сам? Тогда что? Мне с кейсом на улицу выходить нельзя, меня могут увидеть и потом опознать.
– Совершенно верно, – подтвердила Лика. – Я уже сделала для денег тайник. Сам кейс останется на столе, взяты будут только деньги, их прятать удобнее.
– А что, кейс без ключа? – удивилась Катя. – Хранить такие деньги в обычном дипломате…
– Без ключа, – кивнула Лика, – ему и в голову не придет, что деньги могут пропасть из дома. У него вообще такой мысли нет. У нас и раньше большие деньги дома бывали, и никогда ничего не случалось.
Катя была несколько испугана, все-таки нешуточное дело затеяла отчаянная девчонка. А вдруг что-то пойдет не так? Вдруг их накроют? Тогда конец ее спокойной, обеспеченной жизни у дяди. Лика словно прочла ее мысли.
– Я все просчитала, – решительно сказала она. – Сбоя не будет, все пройдет так, как я тебе только что описала. И то, что ты сделаешь, будет оплачено, я не собираюсь пользоваться тобой просто так. В кейсе три миллиона, из них пятьсот тысяч – твои. Ты согласна?
У Кати перед глазами вновь возникла бабкина квартира. Пятьсот тысяч! Это большие деньги! Но это не просто деньги. Это золотисто-бежевые обои в холле и нежно-розовые в спальне, это удобный диван, на котором, растянувшись во весь рост, можно смотреть большой телевизор, и это тот самый телевизор и та самая дверь из натурального дерева с непрозрачным стеклом, из-под которой падает на паркет лучик света от настольной лампы.
– Я согласна, – ответила Катя.
Лика и Катя с самым невинным видом прогуливались по саду, и Лика показала подруге завтрашнюю диспозицию. Потом она вручила ей пакет с париком и яркой майкой, такой же, какую наденет завтра сама, и велела ждать ее звонка.
– Я буду звонить с городского, – предупредила она, – держи трубку все время в руках. И не ссы, все будет нормально. Глаза боятся – руки делают!
Катя шла от Лики ошеломленная. Ликин план был ужасен, но Катя не чувствовала никаких угрызений совести. Ведь если бы Игорь сам дал дочери деньги на клип, она бы не пошла на такие крайние меры. Но у девчонки есть цель, есть, как она сама говорит, «огонь». Если не будет этих денег, огонь потухнет, а Ликина душа, устремленная к звездам, сгинет в вечном холодном мраке, там, где пропадают без вести все несбывшиеся надежды и несостоявшиеся мечты.
Каждый человек, который чем-то или кем-то «горит», имеет право на то, чтобы его огонь превратился в пламя. Плохо ли поступает Лика? С точки зрения общепринятой морали, конечно, да, очень даже плохо. Но другого пути у нее нет. Она всего лишь девчонка, помешанная на эстраде и мечтающая видеть себя на ней. Но, так или иначе, об этом мечтали почти все девчонки, а Лика – не просто мечтательница, она «горит» по-настоящему. И она своего добьется. Такая целеустремленность не могла не вызывать уважения.
А сама Катя? Ведь дядю Бориса они уже обманули, наврав про репетиторов и подготовку к экзаменам. Правда, деньги в этом обмане участвовали совсем не такие большие, но ведь и цель ставилась не конечная, а так – промежуточная.
«Неужели я такая беспринципная?! – думала про себя Катя. – Ведь я же понимаю, что поступок с дядей был некрасивым, а то, что замыслила Лика, – вообще преступление. Почему же я соглашаюсь на это? Сначала мне очень хотелось поехать с Димочкой на океан, я думала, что наши отношения после этого в корне изменятся, сдвинутся с мертвой точки. А теперь? Неужели я готова на участие в преступлении просто из уважения к целям, которые ставит перед собой глупая девчонка? Хотя Лика как раз совсем не глупая, она хитрая как черт и очень четко все продумывает. Но нее свой «огонь», у меня – свой. И согласилась я не из-за нее. Может, я хочу понять, что это такое – преступить черту. Вдруг я сама когда-нибудь встану перед таким же выбором?»
Мысли гнали Катю, казалось бы, куда глаза глядят, но все же не совсем. Она шла пешком, садилась в маршрутку, опять шла, пока не добралась до общежития Димы. Она не позвонила ему, не предупредила, что придет, просто брела, размышляя на волнующие темы, пока ноги сами не привели туда, куда нужно.
Еще не стемнело, но свет зажигался уже повсюду. Из распахнутых окон слышались громкие звуки: в одной комнате смеялись, в другой матерно выясняла отношения какая-то дурно воспитанная парочка, в третьей слушали музыку. Окно на третьем этаже было темным. Может, Димочка вышел? В магазин или куда-то еще? Вообще сегодня суббота, и Катя рассчитывала его увидеть или хотя бы услышать… Но он не позвонил, и теперь понятно почему. У него были другие планы.
Катя почувствовала, что ее начинает трясти нервной дрожью, уши загорелись, в горле стало сухо. Где он? С кем? Через полчаса бессмысленного шатания под окнами она все же решилась набрать его номер, но Димочкин телефон был отключен. Катя набрала номер еще раз. Потом еще… Результат был тот же. Домой она вернулась за полночь, стараясь не попасться дяде на глаза. Но как назло попалась. Оказывается, он ее ждал, и по Катиному виду сразу понял, что с ней что-то не так.
– Что-то случилось, Катюша? – сочувственно спросил он.
– Нет, ничего не случилось, – попыталась сбежать Катя.
– Но я же вижу, что ты плакала, – настаивал дядя, – у тебя что-то не так на личном фронте?
Катя пожала плечами. Она и сама не знала. Может быть, Димочка уехал к себе в деревню, потому что мама заболела или просила приехать зачем-то, и Кате не позвонил, потому что торопился. Может же такое быть? А может быть, он провел свободный вечер в веселой компании и решил завершить его в более узком кругу – с какой-нибудь девушкой. Он ненавидит свое общежитие, и не скрывает этого. Катя вполне могла предположить, что поиск нового жилья идет не только в направлении поиска съемной квартиры. Может, он подыскал себе пару – девушку, у которой можно жить? Может, он и не любит ее, но ему так удобно. Если это так, то для Кати он потерян. Если это так, ее огонь неизбежно погаснет, даже не успев разгореться по-настоящему. И жизнь снова превратится в пустое, ничем не заполненное, никем не согретое пространство.
