Текст книги "Единственная из чужой Вселенной (СИ)"
Автор книги: Алия Шакирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Глава 5
(Даритта)
У меня родилось и крепло ощущение, что мир вокруг – нескончаемая компьютерная игра. Я с трудом прорывалась сквозь одно испытание, вздыхала с облегчением, и тут же на голову валилось другое.
Единственный плюс – переживания улетучились. Я понимала, что издерганная, взбудораженная до предела психика просто на время отключила их. Стоит лишь передохнуть, прийти в себя, и боль, опустошение, растерянность вернутся с новой силой.
Но надо же увидеть в сегодняшнем поганом дне хоть что-то хорошее.
Справедливости ради – хорошим были и зеленые.
Как они спасали нас от неведомых «похитителей ауры»! Как дрались с вандалами, что влезли в окно, пытаясь схватить!
И все равно заявление Путника шокировало меня. Изелейна вытянулась по струнке, судорожно моргала, приподняв брови – ее эмоции недалеко ушли от моих.
Куратор на голубом глазу сообщил: чем ближе наши отношения с зелеными, мои – с носорогом, подруги – со спасителем – тем меньше шансов у следующей атаки «присосок».
Я еще тешила себя надеждой, что Путник имел ввиду вовсе не то, о чем подумалось. В замешательстве, смущении едва собрала себя в кучу, чтобы уточнить. Но Изелейна озвучила наш общий вопрос раньше.
– Ты же не хочешь сказать, что самый лучший способ уберечься от энергетического истощения – заняться с зелеными сексом?
У меня подкосились ноги, в голове поселились маленькие дятлы. Куратор бросил на нас с Изелейной снисходительный взгляд.
– Секс – это полдела, – сообщил так, словно раздавал указания подчиненным. – Вы должны полюбить их. Тогда будете в безопасности.
Я не упала только потому, что колени отказались гнуться. Изелейна выпрямилась сильнее, бросила на спасителя косой взгляд. И, словно испугавшись собственных мыслей, тут же отвела глаза.
Не давая нам прийти в себя, Путник добил длинным объяснением.
Зеленые мужчины – верианцы – выбирают себе пару один лишь раз в жизни. Только на эту женщину у них срабатывают гормоны, и только с ней они способны заняться любовью. Рискни нарушить это правило – и дикая боль, недуг на многие месяцы гарантированы. Встретив ту самую – единственную, как они говорят, верианцы становятся мужчинами.
Бунт тела, бунт гормонов – все то, что испытывает наших подростков на прочность годами, верианцы должны пережить за три месяца. Ужас!
Странной, но не противной показалась мне физиология зеленых. Орган для спаривания выскакивает только после взросления. До этого момента иногда выходит наружу только крошечный орган для справления малой нужды.
Раздетые не-повзрослевшие верианцы-мужчины почти неотличимы от женщин. Только плечистей и без груди.
Безостановочный град фактов на наши больные после перехода и неприятностей головы, Путник завершил в своей любимой манере.
Без эмоций и уважения к чувствам других отчеканил, что я – единственная для носорога, а Изелейна – для Мея.
Если любовь наша будет взаимной и подкрепится сексом – зеленые защитят от подключений.
Особенный энергоканал свяжет наши пары. Свяжет сильнее, прочнее и удивительней обычной «пуповины» между родственниками и возлюбленными других рас.
Через него зеленые получат новые силы, отсекут от нашей ауры любое подключение.
«На посошок» куратор швырнул нам верианские традиции ухаживаний. Они не преступят целибат, будут держаться «до последнего». Пока через три месяца не получат право спросить – согласны ли мы стать невестами.
– В ваших интересах быть с ними поласковей, я ясно выразился? – я внутренне содрогнулась от слов Путника. Или задрожала на самом деле? Изелейна уронила голову, изучала гладкий голубой пол, словно из ароматического мыла.
– Я спросил – поняли ли вы меня?! – куратор не интересовался, командовал.
Мы закивали, что-то беспомощно мямля.
Не тратя слов на поддержку, утешение нерадивых учениц, Путник обратился к зеленым.
Сообщил, что они должны поселиться рядом с нами. Казалось, никому и дела нет до того, что в моей комнате выплавлено окно. Вот прямо так – выплавлено. Нападавшие верианцы, увешанные изображениями драконов, как новогодняя елка – гирляндами, поднесли к окну что-то вроде огнемета… Прозрачный материал закипел, зашипел и ручьями полился вниз.
Спаситель вспомнил о дырявом окне первым.
– Я, думаю, девушек вообще надо переселить, – обратился к носорогу.
– Не зря я думал о своих покоях, – кивнул тот. – Идемте.
Он махнул рукой, и мы обреченно побрели в коридор…
Я шла «на автопилоте», ватные ноги едва слушались.
Отмотав несколько «слепых» коридоров, мы вырулили к тупику с пятью дверями.
Носорог распахнул две средних, жестом приглашая нас с Изелейной войти.
– Покои совмещаются дверью, – успокоил прежде, чем я задала вопрос. – Ты можешь жить в тех, что рядом с Изелейниными, – обратился к спасителю.
– Отлично, все все знают и все на местах, – небрежно бросил Путник и исчез.
Мы с Изелейной остались с зелеными наедине.
Они не поняли ни слова из лекции Путника, но, похоже, догадывались, что она не принесла нам успокоения.
Туманные, задумчивые взгляды зеленых встретились с нашими.
Как же все было просто недавно!
Я сидела напротив носорога, ощущая его силу, его поддержку, его заступничество.
Изелейна перемигивалась со спасителем – кажется, она ощущала то же самое.
А сейчас, после рассказанного Путником, рассказанного без скидки на сегодняшние беды, нервы, на наше с Изелейной горе, между нами с зелеными разверзлась пропасть.
Непреодолимой я бы нее не назвала. Но один взгляд на носорога – и у меня в груди колотилось, смущение заливало щеки жаром, в ушах тюкали молоточки, а желание провалиться сквозь землю перебивало все другие.
Я потеряла дар речи. Хотя… к чему он мне сейчас?
Что я ему скажу? Даже с лингви-диском? Как вообще решусь на беседу? В голове так и кружили мысли про взросление, про «выстрелы детородного органа» – Путник не скупился на смачные названия.
Но хуже всего не это. Хуже всего – отлично уловимый, хоть и не высказанный прямым текстом приказ куратора заняться с верианцами сексом – укрепить связь.
Я не рисковала долго смотреть носорогу в глаза. Украдкой пересекалась с ним взглядами, смущаясь, оценивала.
Теперь я отлично знала – зеленый не просто «громоздок». Он ловок как кошка и силен, как медведь.
Я видела его в драке и восхищалась скоростью, верткостью – невероятными для такого крепко сбитого существа.
Спаситель сражался ему под стать. Но мои переживания, опасения, внимание сосредоточились на носороге. Почему? Я и сама затруднялась ответить.
Сумбурные эмоции владели мной. Изелейна метала в спасителя молниеносные взгляды и тут же прятала глаза за сенью длинных, темных ресниц.
Зеленые застыли в тех позах, в которых оставил их Путник.
Почти не шевелясь, словно статуи из благородного нефрита.
Очень некстати пришло в голову выражение «нефритовый корень». Я смутилась так, будто носорог разделся и показал акт взросления на личном примере. Взгляд блуждал по полу, руки и ноги увлажнились.
Сердце отстукивало странный, сложный ритм.
Время текло неспешно, лениво, как смола по сосне.
Не зная, куда деть глаза, я оглядела комнату.
Не меньше прежней.
Кровать на четверых зеленых, как минимум, тумбочка у изголовья, стена шкафов для разных нужд, на противоположной – окошко монитора. Словно встроенный аквариум. Только вместо рыбок, улиток и растений по розовому фону плыли разноцветные шарики, с грецкий орех величиной.
Мебель из светлого, почти белого дерева выглядела совсем «нулячей». Густо-голубые стены и пол немного успокаивали, мерцали, заливая помещение приглушенным светом.
По полупрозрачной двери в ванную, если я не ошиблась, змеился сложный узор из крошечных капелек. Казалось, дверь запотела, и мелкая морось разрисовала ее снежинками.
За закрытым окном синели сумерки. Золотистый диск светила сиял на фоне темного неба, как медаль на форме звездного капитана.
Сколько тут часов в сутках? Явно больше чем на Земле!
В комнате воцарилась такая тишина, что легкий свист ветра за окном звучал призывом горна к наступлению.
Не электрическая тишина, когда, чудится – чихни и череда молний пройдется по воздуху. Не напряженная, когда, кажется, еще немного, и он взорвется от невысказанных переживаний.
Опустошенная тишина. Прогреми над нашими ушами гонг – никто бы не заметил.
Обстановка расслабляла.
А, скорее всего, я настолько устала, что даже на эмоции сил не осталось.
Изелейна все еще стояла рядом, гордо подняв голову, но понуро опустив плечи.
Ее взгляд, как и мой, блуждал по комнате, изредка возвращаясь к зеленым.
Они догадались без слов.
Поклонились, приложили руки к груди и вышли, не произнеся ни звука.
Когда за верианцами захлопнулась входная дверь, коготки совести заскребли на душе.
Парни ни в чем не провинились. Защищали нас, помогали, спасали от неминуемой смерти от истощения. А мы… мы повели себя как последние грубиянки.
Я плюхнулась на кровать, в бессилии закрыла лицо руками… и залилась слезами.
Я слышала, как рядом присела Изелейна, ее теплые руки обняли за плечи. Подруга положила мою голову себе на плечо, и тяжелый вздох вырвался из ее груди.
– Ну почему все та-ак? – тускло промямлила я, не ожидая ответа.
– Давай спать. Утро вечера мудренее, – не в тему пробормотала Изелейна.
И я, в который уже раз, поразилась силе ее духа, выдержке.
* * *
(Мей)
Подавленные и расстроенные ушли мы с Сэлом от единственных. Казалось, сердца остановились и лишь время от времени напоминают о себе тупой болью в груди. В голове была пустота. Я вспоминал взгляд Изелейны, тогда, до просветительской речи Путника. Она смотрела почти ласково, тепло… я нежился в лучах этого взгляда, как турист на миориллевском солнце…
После монолога куратора, а я мог лишь догадываться, что он рассказал о верианцах и взрослении, Изелейна не рисковала подолгу смотреть на меня. Бросала редкие взгляды, с оторопью, хмурила носик.
Вся ее поза кричала о напряжении – руки «по швам», поднятая голова, выпрямленная спина, словно к ней привязали доску.
Даритта растерялась еще больше.
Без лингви-дисков мы ничего не могли объяснить девушкам. Не поняли бы их слов. Никогда еще языковой барьер так не добивал меня.
Мне доводилось попадать впросак с наречьем еще в далекие посольские дни. Все языки содружества не вызубрит ни один полиглот. Делегации рассчитывали на лингви-диски как на руки или ноги… и порой горько ошибались.
На некоторых планетах устройства предательски переставали работать. Сбивались из-за мощных потоков силовых полей, близости магнитных хребтов, влияния атмосферы.
Рэм изъяснялся жестами на Птикаполи – планете растений-негуманоидов. Мы только диву давались, как он изловчился договориться о торговле ценными ископаемыми.
В коридоре Сэл окликнул меня.
– Мей? Ты ведь останешься? Не уйдешь в свой шар-мобиль?
Я взглянул на Нонкса и оторопел, застопорился. Глаза потухли, брови сошлись на переносице, лицо потемнело, щеки впали – он словно бы резко постарел и погруснел. Руки безвольными плетьми болтались вдоль тела, пальцы же, напротив, нервно шевелились, будто теребили невидимую материю.
Мне было не лучше. Не уверен, что со стороны вид искандского посла пробуждал радужные мысли.
Сэл немного помялся. Я дал ему время. Решение, просьба не созревают за мгновения. Озвучить их и того сложнее. Да еще если перед тобой недавний недруг. Пусть негласный, пусть официально «нейтральный сосед» – так писали о недружественных государствах в наших тайных документах. Но от этого не легче.
– Мей, – повторил Сэл, как заклинание. Словно мое имя принесет кому-то облегчение.
– Ты о чем-то хотел спросить? – попытался я помочь ему.
– Попросить уж скорее, – Нонкс вперился глазами в пол. – Не останешься со мной ненадолго? Я хотел попросить у слуг успокоительной настойки и поговорить о сегодняшнем. Ну и лингви-диски раздобудем.
Еще недавно я отказался бы наотрез. Сэл не брат мне, да, в общем, и не друг. Давний приятель беззаботной юности – даже память о ней растаяла в веках. Я не винил Нийлансу, Нонксов, и уж тем более Сэла в несчастьях, что прошлись по Исканде чередой экономических кризисов. До предела заострили наши и без того непростые отношения с соседями, опорочили меня и державу.
Я не винил никого.
Но одно дело соратничать в драке за жизнь и здоровье единственных, вместе выбивать правду из Путника или тех же аджагар… И совершенно другое изливать душу или внимать чужим исповедям. Ради полукровок, я без вопроса, без намека вставал спиной к спине с Сэлом. Но раскрывать ему душу, слушать о наболевшем… к такому я был еще не готов. И я бы отказался, прямо и честно, если бы Нонкс не добавил.
– Я понимаю, Мей. После всего, что было между Искандой и Нийлансой, между тобой и Рэмом… я не тот верианец, с которым ты поделился бы болью и радостью. И уж точно не тот, чьи откровения ты бы выслушал. Но Рэм в больнице, с Миленой… И мне не с кем поделиться, обсудить. Да и никто не поймет… кроме тебя. Может быть, забудем уже все, что случилось и начнем с чистого листа? А? Не знаю, что там изобретут правители – ваши и наши, но хочу стать тебе другом. И не только из-за нынешних обстоятельств. Ага, – мои брови сдвинулись на лоб, и он грустно улыбнулся – уголки губ по-прежнему смотрели вниз. – Ага, – промямлил зачем-то снова. – Я видел тебя в драке, Мей, видел там, у родителей, когда ты отстаивал единственную, видел внизу, под замком, когда пришел с извинениями. Я хочу подружиться с тобой. Правда.
Я опешил. Никто и никогда не предлагал мне дружбу. Сил – не в счет. Единым фронтом принимая удары по самолюбию, все изощренней и изощренней наносимые отцом, мы породнились больше, чем братья.
Настоящих друзей я не нажил. Смешно, за мои-то столетья. Люди, земляне умудряются завести близкие знакомства за считанные годы.
Но я жил себе без друзей веками. Делился болью и радостью лишь с братом, а чаще просто «варился в собственном соку», предпочитая долгую рефлексию короткому разговору. Стоит ли что-то менять?
Сэл ждал. Взгляд его блуждал от меня, к дверям комнат, где мы оба мечтали бы находиться, и время от времени вонзался в пол.
Я медлил. Что ему сказать?
– Сэл? – позвал я Нонкса.
Он охотно встретился со мной глазами.
– Я никогда не дружил ни с кем, кроме брата, – признался я как на духу – пережитое за сегодня располагало к доверительности с Сэлом. – Давай попробуем. Вдруг чего да выйдет.
Он ненадолго отвел глаза – не такого ответа ждал. Но я был честен, а разве не это главное вначале любых отношений?
– Так ты пойдешь со мной? – спросил, опять поймав мой взгляд.
– Идем, чего уж, – махнул я рукой. – Не знаю какой из меня друг, – добавил, желая предупредить. – Опыт равен нулю.
– Соратник из тебя хоть куда, – пожал плечами Сэл, жестом приглашая меня зайти в свои покои.
Я дошагал до центра первой комнаты и огляделся. Все как у нас, в Исканде.
Шкафы во всю стену, стол, стулья. Личная гостиная для королевского отпрыска.
Сэл потянул меня за руку – осторожно, не навязчиво. Я позволил ему увлечь себя к столу и усадить на кресло.
Нонкс вызвал слуг настенным джойсом. Приказал принести нам травяного напитка, поесть и лингви-диски.
Устроился напротив.
– Ты тоже думаешь, что Путник рассказал им про нас и взросление? – оглушил вопросом Сэл.
Я непроизвольно откинулся на спинку стула, словно отдаляясь от Нонкса. Вопрос был слишком интимным, слишком болезненным. Секунды или больше я смотрел на Сэла – горячечный взгляд блуждает по комнате, на щеках – нездоровый румянец.
Я замешкался. Странно, неуютно делиться сокровенным с тем, кого еще несколько часов назад и другом-то не считал. Но… с кем еще мне здесь поделиться? С джойсом? Со стенами? С шаром-мобилем?
Я вздохнул и выдавил:
– Да. Думаю, он рассказал об этом.
– Плохо, – односложно высказался Нонкс, и отвернулся к окну.
Пауза длилась минуту или чуть больше. Я ждал, следя за последними лучами заходящего солнца – желтыми вспышками над горизонтом.
В ночное небо взмыла стайка птиц. Словно крылатые странники, что спешат к звездам. Из окна повеяло морем и нектаром. Вечерние цветы из сада Нонксов распустились, чтобы опутать нас приторными ароматами.
Резко, неожиданно Сэл повернулся ко мне. Хотел что-то сказать, но тут в комнату постучали.
– Да? – немного раздраженно спросил Нонкс.
– Лингви-диски? – донесся до нас ошарашенный ответ слуги.
– Неси, конечно, – в голосе Сэла звучали извиняющиеся нотки.
Слуга вошел с подносом. К столу приблизился неспешно, настороженно поглядывая на нас с Сэлом. Нонкс напугал его.
– Оми, извини, я просто на нервах, – неловко, но искренне повинился Сэл. Слуга просиял. Быстро и ловко сервировал стол. От внушительного чайника с изогнутым лебединой шеей носиком пахнуло травами.
Рядом с чашками возле нас с Сэлом легли лингви-диски.
– Его величество, экс-король Айстрайнен передал, что диски переводят не все – сказывается разница в мышлении в другой Вселенной, – отчеканил слуга, явно цитируя главу семьи Нонксов. – И еще, – продолжил после маленькой паузы, уважительно дав нам секунды на осмысление услышанного. – Король Рэммильер вызвал Искандского монарха, – косой взгляд на меня и слуга закончил. – На совещание. Один из фанатиков – принц Лилларинд Хладо Блайд.
Меня как по голове ударили. Сэл с размаху откинулся на спинку стула и едва не опрокинулся на пол. Вот тебе и раз!
Сегодняшний день просто состязание дурных новостей – которая придет первой, и сразит в самое сердце.
В комнате повисла гнетущая тишина.
Слуга вытянулся, приложил ладонь к груди, ожидая приказов.
Я в полнейшей растерянности переводил взгляд с него на бледного Нонкса.
– И-иди, – выдавил он спустя недолгие минуты.
Слуга исчез за дверью, а Сэл шумно вздохнул.
– Не думал, что все настолько плохо, – покачал головой, наливая нам чай.
– Опять Ямэссура. Зачем им полукровки? – промямлил я, пытаясь привести в порядок мысли.
Известие ошеломило, а грядущий приезд отца расстроил.
Я не жаждал увидеть его так быстро. И уж совсем не хотел, чтобы отца привлекали разруливать проблему, в которой косвенно виноват его непутевый отпрыск. Разве упустит искандский монарх шанс выплеснуть по этому поводу что-нибудь едкое? Да еще в присутствии Изелейны, чье мнение мне так важно, так ценно. Да еще при Рэме… Я не держал зла на молодого соседского короля. Понимал – насколько он хорош. В политике, в семье, в посольстве. Рэм блестяще справлялся со всем. Даже с тем, что оказалось не по плечу мне. Просто… меньше всего мне хотелось позориться перед ним. А встреча с отцом ничего иного не повлечет.
Я непроизвольно напрягся, свел челюсти, сжал кулаки. Зубы неприятно скрипнули, а костяшки на пальцах едва слышно захрустели. Давненько я не был «публично выпорот» любимым государем. Пора и честь знать.
– Мей, – Сэл перегнулся через стол и пожал мою руку. Я вздрогнул от неожиданности. – Не хочешь видеть отца? – он качнул головой. – Я тебя понимаю. Но мы справимся. Сейчас ты посол в Нийлансе, значит, наполовину наш сородич.
Я поздно отловил, что от удивления приподнял бровь.
– Да хватит уже так напрягаться на малейший приятельский жест, – возмутился Нонкс. – К тому же, ты помогал Нийлансе защитить гостей от захватчиков. А, значит, мы очень тебе обязаны.
В оцепенении я смотрел на Сэла, на чашку из тонкого пластика, почти не отличимого от фарфора. Вдыхал теплый пар, пробуя ментоловые запахи трав.
Мне нечего было сказать. Я слишком потерялся в чувствах, в обстоятельствах. То, чего я ждал, не случилось, зато случилось то, чего не ждал.
Меня не выпроводили из Хоссела под фанфары победы над предателем. Зато отец ехал сюда с сопровождающими. Мы с Сэлом отбили полукровок, спасли от нападения, похищения. Но заработали опасного врага в лице крупнейшей верианской страны.
То ли еще будет.
Я никогда не причислял себя к пессимистам. Скорее к реалистам, без дурных привычек смягчать действительность позитивным настроем.
Но кожей ощущал – все самое худшее – еще впереди.
И стоит воспользоваться передышкой, чтобы с новыми силами встретить очередные неприятности.
Глава 6
(Путник)
Я наткнулся на сеть энергопаразитов почти сразу же. Аллен переоценил Дейтона. Семимерный полукровка, единственный в своем роде, отвечал за порталы, за сообщение Вселенных, за грань между ними.
Справлялся он неплохо. Помощи не ждал, действовал быстро и эффективно. Вот только сейчас его противниками были десятки существ, истинных способностей которых не знал даже Аллен.
Я попробовал уничтожить несколько порталов. Так, как частенько закрывал те, что создавали полукровки. Пространственные коридоры схлопывались почти всегда. Создал, воспользовался – и нет портала.
Но порой они почему-то оставались невредимыми. Или сохранялись мизерные, едва различимые зазоры в ткани пространства. Я следил за ними, уничтожал, по мере необходимости.
Сети энергопаразитов выглядели странновато, и походили на недоделанные порталы. Я не сразу уловил – в чем же фишка. Лишь спустя несколько мгновений дошло – ведь именно так и ловят они жертву.
Полукровки почти не видят разницы между истончением материи и вот таким вот ее «подкопом». Создают рядом порталы – и – вуаля – они в ловушке.
Меня даже передернуло. Надо срочно уничтожать паутину! Нельзя терять ни минуты!
Не то полукровки посыплются в мир верианцев десятками – только расселять успевай. Может зеленая раса и обрадуется. Еще бы! Такой простор для поиска невероятной единственной! Фанатики будут хороводы водить, отплясывать ритуальные танцы.
Но вот вселенское равновесие уж точно «огорчится». Да и как уследить за всеми жертвами энерготварей? Как уберечь от истощения присосками? Немыслимо.
Я связался с Дейтоном и вызвал его для работы над ошибками древних ящеров. Века утекают сквозь пальцы, а у нас ничего не меняется. Промахи аджагар исправляют другие.
* * *
(Мей)
Не верилось мне, что сегодняшнему длинному дню наступит конец. Но он наступил. Мы с Сэлом обсудили незавидное положение Исканды и Нийлансы в свете новых фактов о побитом наследнике Ямэссурского трона. Слуга забежал еще раз, сообщил, что отец прибудет завтра днем, а Рэммильер с Миленой – ближе к вечеру.
Я очень тепло думал о ней, и даже о короле Нийлансы. Теперь они казались мне близкими родственниками. Рэм больше не разбивал мои надежды на счастье, не крал мою единственную. И я все сильнее проникался к нему симпатией. Неожиданной, после столетий отчуждения. Близкая встреча с Миленой согревала изнутри, как известие о встрече с Меде или Силом.
Слуга добавил, что нас с Сэлом и полукровками на совете ждут тоже. Нонкс отпустил его, и мы вновь остались одни.
Обменялись несколькими словами о единственных, и я удалился к себе.
Раскрывать Нонксу душу я был не готов. Для недавнего недруга он и так залез глубже некуда. Я хотел попытаться приятельствовать с Сэлом. Но не все вот так и сразу.
Усталость валила с ног. Даже на еду и то сил не осталось. Хотя слуги накрыли мне поляну лучших верианских кушаний. Поморщившись от навязчивых запахов горячей стряпни, я плюхнулся на кровать, не раздеваясь.
Прикрыл глаза и только теперь, расслабив разгоряченное тело, в полной мере осознал случившееся. У меня снова есть единственная! Женщина, которой я готов отдать все, что имею. Ради которой вытерплю все издевки отца, в присутствии Рэма, а то и остальных его братьев. Слышал, они снова отбыли в собственные провинции. Но – кто знает, возможно, в связи с тяжелым положением дел, король и их призовет на подмогу.
От мысли, что Изелейна еще не отвергла меня, и счастье снова маячит на горизонте, голова пошла кругом. Я запрыгал бы на месте, если бы остались силы.
В каком-то странном предвкушении, возбуждении, я проворочался на кровати не меньше часа. Так подсчитал настенный джойс – столь любимый Нонксами предмет интерьера. Прибор засек мое заселение и раз в несколько минут красные цифры верианского времени сменялись на синие. Они гласили как давно я уже тут. Дома джойсы в комнатах редкость.
К середине второго часа утомленность взяла верх над воодушевлением. Я расслабился и провалился в сон.
* * *
(Даритта)
Непривычно раннее пробуждение вернуло меня в реальность.
В полудреме я еще могла воображать, что придет мама, погладит по голове и ласково укорит:
– Вставай, соня. На работу опоздаешь.
Сколько лет я ее не увижу? Что мама подумает обо мне? Я держала аджагарские дела в секрете от родных и близких. Хорошо хоть с Изелейной всегда могла поделиться.
На Родине нас объявят пропавшими без вести. Близкие с ума сойдут! Мама…
На глаза навернулись слезы, я зарылась лицом в подушку и затряслась от рыданий.
– Дара, – голос подруги звучал хрустальным перезвоном. Таким только петь. Она и пела, очень давно, в другой жизни. Изелейна старше меня… страшно подумать на четыреста лет! И все, что для меня так близко, у нее позади. Родители, отчий дом, обшарпанный подъезд, куда ввозили на коляске, а потом припрыжку забегала следом за другой мелюзгой. Мы встретились на вылазке полукровок. И вдруг обнаружили, что и живем-то в соседних дворах.
Я бегала к ней в гости, поначалу воспринимая, как наставницу. Но вскоре стерлась наша возрастная пропасть, и Изелейна предстала передо мной равной. Женщиной, которая ищет любви, но боится потерять ее, как уже не раз теряла. Полукровкой, которую тоже временами бесят аджагарские тайны, задания. Человеком с большой буквы.
Однажды мама заболела. Отец бросил нас когда я еще была крохой, а бабушка с дедом умерли, не дожив до моего семнадцатилетия.
Маме становилось все хуже, а денег на лекарства не хватало. Из больницы нас по-быстрому выписали. Кому нужны безнадежные нахлебники? Дорогие антибиотики от двусторонней, запущенной пневмонии стоили целое состояние.
Изелейна просто пришла и положила деньги на стол. Не успела я разразиться протестами, возмущенно потребовать забрать их назад, стукнула кулаком по столу.
– Ты хочешь, чтобы мама жила?
От этого простого, но ужасного вопроса я опешила. Как я могу не хотеть, чтобы мама жила? Она издевается?
– Отвечай! – скомандовала Изелейна – даже Путник бы обзавидовался.
– Д-да, – только и смогла выдавить я.
– Тогда бери деньги и хватит ныть! Надо ставить капельницу!
Она помогла мне побороть оцепенение в страхе перед худшим. Вызвала медбригаду, и врачи позаботились о маме. Она выжила, и сколько бы раз я не пыталась вернуть Изелейне долг, та лишь гневно открещивалась.
– Да хватит уже вспоминать о тех деньгах! Вот будет кто-то сильно нуждаться, ему и отдашь!
Тогда, впервые за несколько лет, я снова увидела в Изелейне не подружку, спутницу шальных развлечений в чужих мирах, а наставницу. Мудрую и очень добрую.
Вот и сейчас мы долго сидели, обнявшись, а рассвет за окнами разливал по чужой комнате свет чужого солнца. И, как ни странно, оно согревало, помогало проснуться и подготовиться ко всему, что нас ждало. Что это будет? Мы и представить не могли…
* * *
– Что ты думаешь о тех, зеленых? – бодро спросила я, после душа и расчесывания.
Изелейна давно привела себя в порядок. Только вчерашняя, потная от беготни и нервозности одежда, не доставляла нам обеим приятных минут.
На мой вопрос подруга слабо пожала плечами.
– Путник недвусмысленно сообщил, что они – наше спасение. Но любовь не рождается из необходимости.
– И он тебе совсем-совсем не нравится? – сама не верила, что заболтала с Изелейной как школьница с подружкой по парте.
– Он, – она задумалась. – В нем, внутри, много боли. Кажется, она заполняет его, как вода сосуд, – она задумчиво подняла глаза к потолку. Аккуратно заплетенная рыжая коса в ярком утреннем солнце отблескивала янтарной смолой. – Он не злой… Но в нем много противоречий. Я чувствовала их, хотя и закрыла аурное чтение эмоций. Но… он хороший.
Сильнее комплимента из уст Изелейны я не слыхала. Не великолепный, не добрый, не замечательный. Ее «хороший» означало все это и даже больше.
Еще ни один мужчина из нашей Вселенной не удостоился такого.
Когда мы обе завершили утренние дела, возникла небольшая заминка.
Что же дальше? Пойти и позвать кого-нибудь? Ждать пока за нами придут?
Мы переглянулись, и в дверь постучали. Ответ пришел сам.
* * *
(Мей)
Сегодня мне хотелось зарыться лицом в подушку, завернуться в покрывало и не вставать до вечера. Но одна мысль об Изелейне, о ее золотистых глазах, улыбке, взбодрила получше ядреных тоников. Я даже не вылез, выпрыгнул из постели и понесся приводить себя в более-менее подобающий принцу вид.
Прохладный душ вернул самообладание, остудил горячую голову.
Не успел расчесаться, в дверь постучали.
– Да? – предложил я пришедшему высказаться.
– Мей, это я, – неуверенный ответ Сэла порадовал меня.
Из всех, кого я мог ожидать увидеть за дверью – Нонкс самый лучший выбор.
– Заходи, – бросил я ему, откладывая гребень.
Сэл, как и я, надел династические цвета – синий с золотым. Вальянс Диварра носили лиловый с серебряным.
Хорошо, что я успел положить расческу на столик, в гостиной. После известия, что принес Сэл, выронил бы ее наверняка.
– Приехал Малькольд. Раньше срока, – тихо, с сожалением в голосе предупредил Нонкс.
Неприятно заныли скулы – я непроизвольно свел челюсти до зубовного скрежета.
Он уже здесь… Внутри что-то оборвалось. Включилось живое воображение. Будто наяву я увидел, как отец разглагольствует об очередном провале бездарного сына. Поехал с дипломатической миссией, с задачей помирить родину с остальными странами, а вместо этого рассорил Нийлансу и Исканду с Ямэссурой.
Иронично, смешно и грустно. А главное – какая благодатная почва для подколок, сомнительных комплиментов горе-послу! Подытоживанию: как правильно, что неумеху Мея не выбрали главой межпланетной делегации тогда, много веков назад. Наверняка опозорил бы Миориллию на всю Галактику. А так отделались лишь неприятностями планетарного масштаба.
Сэл уставился на меня грустными глазами, нахмурился – понял, о чем грущу.
– А мы его вместе встретим! – я уже отвык от его жизнерадостной поддержки, которую так обожали в посольстве. В самых ужасных ситуациях Сэл умел взбодрить, и лучился неподдельным оптимизмом. И за что я особенно уважал его – это не было маской, бравадой, «несчастьям и врагам на зло». В отчаянных обстоятельствах он давал нам, пессимистам и реалистам, толчок, открывал второе дыхание.
Я не поверил бодрому возгласу Сэла, но проникся им помимо воли.
– Чего он так рано? – сварливый вопрос сорвался с губ сам собой.
– Наверное, к завтраку спешил. Оголодал с дороги, – пошутил Нонкс. И, надо признать, удачно разрядил атмосферу.
Я никогда не считал Сэла простачком, рубахой парнем – возможно, но только не простачком. Его внешняя бесшабашность стоила куда больше, чем вычурная собранность и серьезность других послов. Они озадачивали инопланетников, Сэл – очаровывал. А Рэм рекламировал верианцев всему свету – блистал манерами, красотой, внутренней силой.
