Текст книги "Цирк"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– У вас великолепный дар ободрять людей, – улыбнулся Бруно.

– А вы разве не знали таких деталей? Есть лишь два способа беспрепятственно уйти оттуда – смерть по приговору трибунала или самоубийство. Оттуда еще никто не сбежал, – тут Харпер указал на другой чертеж. – Это план девятого этажа западного здания. Ваша цель проникновение туда. Это здесь работает Ван Димен. Здесь он спит, ест, существует.

– Я должен был знать его?

– Маловероятно. Он практически неизвестен в широких кругах. На Западе ученые произносят его имя с благоговением. Неизвестный гений – но гений бесспорный – в области исследования элементарных частиц. Открыватель антиматерии, единственный в мире человек, владеющий секретом изготовления, хранения и применения этого страшного оружия.

– Он голландец?

– Несмотря на имя – нет. Он ренегат из Западной Германии, дезертир.

Бог его знает, почему он дезертировал. Здесь вы видите его лаборатории и кабинет. Здесь комната охраны – место, конечно, охраняется как Форт-Нокс 24 часа в сутки. Это его мини-апартаменты – маленькая спальня, еще более маленькая ванная и крошечная кухня.

– Вы хотите сказать, что у него нет дома? Все было бы значительно проще, если бы он был.

– У него есть дом, великолепный особняк с участком, подаренный правительством, но он там никогда не бывает. Для него ничего в жизни не существует, кроме работы, поэтому он не покидает Лабиана. Правительство от этого в восторге: проблема сохранения секретности решается сравнительно просто.

– Тогда перейдем к другой простой проблеме. Вы говорили, что оттуда еще никто никогда не сбежал. Откуда же тогда, черт побери, и как я туда попаду?

– Сейчас, – Харпер откашлялся. Это был его первый шаг на весьма скользкой почве. – Прежде чем обратиться к вам, мы, конечно, хорошенько подумали. Поэтому обратились к вам и только к вам. Это место, как я уже говорил, обнесено колючей проволокой под высоким напряжением.

Электричество подводится извне, а именно от электростанции, расположенной позади восточного здания. Подвод осуществляется от высоковольтной линии через кабель, соединяющий пилон электростанции с крышей восточного здания.

– Вы с ума сошли! Это точно. Если вы настолько безумны, чтобы предлагать...

Харпер приготовился быть дипломатичным, убедительным и благоразумным.

– Давайте рассмотрим это так. Пусть это будет обычная проволока на высоте. Сколько бы вы не находились в контакте с проволокой руками или ногами, не касаясь при этом земли, то в этом случае...

– Будем думать о кабеле, как о простой проволоке, – повторил Бруно. Две тысячи вольт, которые по ней проведены, могут быть использованы и на электрическом стуле, не так ли?

Харпер уныло кивнул.

– В цирке приходится сходить с платформы на проволоку, а на другом конце ступать с нее на противоположную платформу. Если я буду перебираться с пилона на кабель или с кабеля на тюремную стену, у меня одна нога будет на земле, другая на кабеле, так? Я в одно мгновение зажарюсь. А вы представляете себе, какое будет провисание на трехстах ярдах? Вы можете себе представить, что значит такое провисание при ветре, которым также нельзя пренебрегать? А известно ли вам, что в это время года на кабеле может быть и лед, и снег? Ради бога, Харпер, разве вам не известно, что жизнь канатоходца зависит от трения между подошвами его ног и проволокой, а в данном случае кабелем. Поверьте, доктор, вы можете знать все о контрразведке, но вы чертовски мало смыслите о работе на высоте, – Харпер стал еще более унылым. – И если я попаду в западное здание, то как я миную охрану? – теперь Харпер выглядел совсем несчастным. – А если мне удастся все это – я не игрок, но ставлю тысячу против одного – как я обнаружу место, где находятся нужные бумаги? Не думаю, чтобы они валялись просто так на столе. Они должны быть спрятаны. Вероятно, Ван Димен даже спит с ними, держа их под подушкой.

Харпер старательно избегал взгляда Бруно. Он явно чувствовал себя неудобно.

– Открыть любой кабинет или сейф не составит труда. Я могу достать вам любые ключи.

– А если он открывается комбинацией?

– Похоже, вам на всем пути понадобится немного удачи.

Бруно отодвинул бумаги и уставился в потолок, предаваясь размышлениям. Через довольно-таки продолжительное время, он встрепенулся, посмотрел на Харпера и заявил:

– Боюсь, что мне понадобится пистолет. Бесшумный пистолет и много всякой амуниции.

Харпер тоже поразмышлял и ответил:

– Вы хотите сказать, что попытаетесь? – даже если он и испытывал чувство надежды или облегчения, он их не выказал. В его голосе слышалось лишь скучное недоверие.

– Семь бед – один ответ. Нужен пистолет, стреляющий не пулями, а газовый или со специальными ампулами. Это возможно?

– Для этого и существует дипломатическая почта, – почти рассеянно произнес Харпер. – Знаете, по-моему, я не смогу оценить все трудности. Но если вы считаете возможным... – Вы безумец и я безумец. Все мы безумцы.

Если мы ничего другого не придумаем, придется обратиться к нашим кровавым друзьям. За пистолетом.

Харпер попытался подыскать подходящие слова, но не сумел, – Вы сможете поместить эти чертежи в сверхнадежное место? – спросил он.

– Да, – Бруно встал, сгреб все бумаги, разорвал их на мелкие кусочки, отнес в ванную и спустил в унитаз. Вернувшись, он проговорил:

– Теперь они в безопасности.

– Да, трудновато будет кому-нибудь добраться до них. У вас замечательный дар. Буду молиться, чтобы вы не свалились со ступенек особенно сейчас. Ну, а своих идей у вас нет?

– Послушайте, я менталист, а не колдун. Сколько времени вы знакомы с этим?

– Не так много, несколько недель...

– Не так много, несколько недель... – Бруно произнес это так, как будто это было несколько лет. – И вы уже разрешили эту сложную проблему?

– Нет.

– И вы хотите, чтобы я сделал это за несколько минут?

Харпер качнул головой и поднялся.

– Думаю, что скоро вас навестит Ринфилд. Ему ведь сообщат, что произошло с вами. Он не знает, что это розыгрыш, хотя вы можете ему об этом сказать. Что вы ему намереваетесь сказать?

– Ничего. Если я расскажу о том самоубийственном способе, что вы мне предложили, он развернет корабль скорее, чем вы успеете умыть руки.

Глава 5

Дни проходили в качке. Казалось, стабилизаторы корабля забыли о своем назначении. Для артистов не оставалось никакого занятия, кроме как кормить животных да чистить их клетки. Те, кто могли отрабатывать свои номера репетировали.

Бруно проводил с Марией достаточно много времени для того, чтобы укрепить веру окружающих в любовном романе. И что было наиболее интригующим, все уверовали в возможность сразу двух романов, так как когда с ней не было Бруно, Генри Ринфилд не оставлял ее своим вниманием. А так как Бруно большую часть времени проводил с Каном Дахом, Росбаком и Макуэло, Генри испытывал недостаток не во времени, а в сопернике.

Кают-компания, огромная комната, рассчитанная более чем на сто человек, постоянно хорошо сервировалась к обеду. На третий вечер Генри сидел с Марией за дальним угловым столиком и что-то горячо доказывал ей. В противоположном конце сидел Бруно со своими друзьями и играл в карты.

Перед игрой они репетировали. Кан Дах не занимался разминкой. Он был уверен, что его могучая сила не покинет его в ближайшие дни.

Друзья играли в покер. Игра шла по малым ставкам и Бруно почти неизбежно выигрывал. Остальные утверждали, что он видит сквозь карты, говорили, что он отчаянно блефует, хотя в предыдущий вечер он играл с повязкой на глазах и выиграл четыре партии подряд. Кан Дах опрокинул очередную пинту пива, взглянул в другой конец зала и тронул Бруно за руку.

– Ты бы лучше следил за своей прелестью, парень. Твоя ненаглядная в осаде.

Бруно взглянул и мягко заметил:

– Она не моя любимая. И даже если бы это было так, то я полагаю, что Генри не из тех, кто сможет ее схватить и убежать. Да и куда он отсюда сбежит?

– Достаточно далеко, – мрачно проронил Росбак.

– Его зеленоглазая любовь осталась в Штатах, – по слогам произнес Макуэло, – а наша Мария здесь. Это большая разница.

– Кто-нибудь расскажет ей об Иви, – предположил Росбак.

– Малютка Мария знает о ней все. Она сама мне об этом говорила. Даже знает об обручальном кольце, которое так любит носить Иви, – Бруно вновь взглянул на парочку и вернулся к игре. – Ну, я все-таки не думаю, что они обсуждают сердечные дела.

* * *

Мария и Генри в самом деле не обсуждали сердечные дела. Генри был очень горяч, очень пылок, очень искренен. Внезапно он замолчал, взглянул в другой конец зала и вновь на девушку.

– Вот подтверждение! – в голосе Генри прозвучала смесь триумфа и опасения.

– О чем вы?

– Парень, о котором я вам говорил. Парень, который следит за вами.

Тот стюард, который только что вошел в бар. Ну, тот, со скучающим лицом.

Он не имеет права бывать здесь, так как работает в другом месте.

– Прекратите, Генри! Кстати, лицо у него не хитрое, а просто чужое.

Вот и все.

– Он англичанин, – непоследовательно заявил Генри.

– Я встречала некоторых англичан, которые не были преступниками. А вы не упустили из виду тот факт, что наше судно британское?

– Я видел, что он шел за вами достаточно много раз, – упорствовал он.

– Я видел это, потому что шел за вами обоими. – Она с удивлением взглянул на Генри, но уже без улыбки. – Он также шел и за моим дядей.

– А! – Мария выглядела задумчивой. – Его зовут Барри. Он каютный стюард.

– Я же говорил вам, что он не имеет правила быть здесь. Он следит за вами, так что... – он еле сдерживал себя. – Каютный стюард... Откуда вы знаете?

– Я впервые увидела его у вашего дяди, – Мария еще больше задумалась.

– Теперь я вспоминаю, что видела его довольно часто.

– Будьте уверены, так оно и было.

– Что бы это все могло значить?

– Не знаю, – нахмурился Генри, – но я не ошибаюсь.

– Почему кто-то должен следить за мной? Вы думаете, он замаскированный детектив, а я – преступница? Или я похожа на секретного агента, как Мата Хари?

– Нет, совсем нет! Кроме того, Мата Хари была уродлива, вы же красивы, – он поднял свой бокал, чтобы подтвердить это. – Вы действительно красивы.

– Генри! Помните то утро? Мы пришли к соглашению ограничить наши беседы интеллектуальными темами.

– К черту это! – Генри подумал и осторожно взвешивая свои слова, сказал:

– Я пришел к выводу, что люблю вас. – Он еще немного подумал и добавил:

– Сражен!

– Не думаю, чтобы Иви...

– Черт с ней! Извините, вырвалось, – он повернулся. – Смотрите, Барри уходит.

Они смотрели, как он уходит, невысокий, худой, темноволосый мужчина с маленькими тоненькими усиками. Проходя в футах десяти от их столика, стюард бросил на них быстрый взгляд и отвернулся.

– Точно преступник. Вы видели его взгляд?

– Да, – она дрожала, – но почему, Генри, почему?

Он пожал плечами.

– У вас есть драгоценности?

– Я никогда не ношу драгоценности.

Генри одобрительно кивнул.

– Они для женщин, которые нуждаются в них, а такая красавица, как вы...

– Генри, если так будет продолжаться, я не смогу с вами разговаривать. Утром я сказала, что день чудесный, вы сделали бездушное и пренебрежительное замечание об этом дне. Когда я похвалила мою красавицу Мелбу, вы заявили, что она и половину не так привлекательна, как я. А когда мы смотрели на прелестные краски заката...

– У меня поэтическая натура. Спросите у Иви. Нет, это так вырвалось, не спрашивайте у нее. Мне постоянно хочется смотреть на вас.

– Вы можете просверлить дырку в моем лице своим взглядом.

– Ах! – нераскаявшиеся глаза Генри блестели, но не от алкоголя, и не пытались отвести взгляд от девушки. Он прошептал:

– Вы знаете, я всегда хотел быть чем-то вроде сэра Галахера.

– Мне бы на вашем месте этого бы не хотелось, Генри. В современном мире сэр Галахер не сможет найти себе места. Рыцарство умерло. Пора рыцарских турниров миновала. Наступила пора ударов ножом в спину.

– Да, – пробормотал Генри. Все его чувства, кроме зрения, были отключены. Слова ее отскакивали от его закрытых ушей.

* * *

На четвертый вечер доктор Харпер навестил Бруно в его каюте. Его сопровождал Картер, эконом, который занимался выявлением подслушивающей аппаратуры в первый вечер.

Картер вежливо поздоровался, повторил свои поиски, покачал головой и ушел. Харпер открыл бар, налил спиртного, попробовал и произнес с удовлетворением:

– Ваши пистолеты мы получим в Риме.

– Пистолеты?

– Да.

– У вас есть связь с Штатами? А радист не удивился?

Харпер сдержанно улыбнулся и проинформировал:

– Я сам себе радист. У меня имеется передатчик размером с почтовую марку, который работает на частотах, не совпадающих с корабельными. Как сказал Чарльз, с его помощью можно связаться хоть с Луной. Конечно, передача была закодирована. Как-нибудь я покажу вам передатчик, тем более, что я обязан вам его показать и объяснить, как им пользоваться, на случай, если со мной что-то случится.

– А что с вами может случиться?

– А что случилось с Пилгримом и Фосеттом? Теперь вот что... Вы получите два пистолета, а не один, и на это есть свои причины. Пистолет, стреляющий специальными пульками-капсулками, размеры которых не больше иголки, очень эффективен, но утверждают, что у Ван Димена очень крепкое сердце. Поэтому, если вам придется его успокоить, то использование капсулы может привести к обратному эффекту. Для него у вас будет газовый пистолет.

Вы уже придумали, как пробраться туда?

– Неплохо бы, конечно, иметь вертолет, но его нет. Пока я не представляю, как туда проникнуть.

– Вы знаете, что занесены в список приглашенных на обед сегодня вечером за капитанским столиком вместе со мной?

– Нет.

– Этой привилегией пользуются по очереди. Обычная вежливость. Так что увидимся там.

* * *

Они уже сидели за столом, когда к капитану подошел стюард и что-то прошептал ему на ухо. Капитан поднялся, извинился и вышел из салона вслед за стюардом. Вернулся он через две-три минуты в сильном смятении.

– Странно, очень странно, – удивился он. – Картер, вы его видели, это наш эконом, сказал, что на него кто-то напал. Чисто по-американски, захватывают сзади шею и затыкают рот. Следов нападения на нем нет, но вряд ли он шутит.

– Что-нибудь пропало? – осведомился Харпер.

– Да, из его внутреннего кармана исчез бумажник.

– Судя по манере нападения его бумажник, но уже без содержимого, наверняка, скорее всего на дне океана. Может быть, взглянуть на него?

– Что ж, пожалуй, это разумно. Беренсон сейчас щупает пульс у одной старой гусыни, считающей, что у нее сердечный приступ.

– Благодарю, док. Стюард вас проводит. – Харпер ушел. – Очень вежливый человек. Кто же мог ограбить Картера? Не в его характере сочинять. Кто-то нуждался в деньгах и решил, что если и у кого есть при себе деньги, так это у эконома. Неприятные вещи случаются в море, хотя с подобным случаем мне не приходилось сталкиваться на своем веку. Я поручу старпому расследовать этот прискорбный случай.

Бруно улыбнулся.

– Надеюсь, что наши артисты не попадут под подозрение. Среди благоразумных граждан наша репутация не на высоте, но я не знаю более честных людей.

– Не знаю, но опасаюсь, что мой старпом вряд ли разыщет грабителя. Бруно облокотился о стенку помещения и безразлично посмотрел на капитана, после чего вышел.

* * *

Выйдя на палубу, Бруно безразлично смотрел на фосфоресцирующий след корабля. Он оживился и повернулся, когда кто-то подошел к нему.

– Есть кто поблизости? – спросил он.

– Никого, – проронил Бруно. – Тебя никто не беспокоил?

– Никто, ответил Макуэло, белые зубы которого блеснули в темноте. Ты оказался абсолютно прав. Несчастный мистер Картер действительно подвергся нападению вечером на рик-баке, так что надо как следует подумать. Кан Дах слегка прижал его. Росбак вытащил ключ от его каюты, передал мне и наблюдал за коридором, пока я там находился. Искал я недолго. В чемодане было забавное электронное устройство... Думаю, что я знаю, что это...

– А что это?

– Устройство для обнаружения подслушивающих устройств. Здесь все очень подозрительно.

– При нашем окружении это неудивительно.

– Что еще?

– В бумажнике было полторы тысячи долларов десятками.

– Об этом я не знал. Пользованные?

– Нет, новенькие, и номера по порядку.

– Какая беспечность!

– Действительно, – Макуэло протянул Бруно бумажку. – Я записал номера первой и последней банкнот.

– Чудесно. А они настоящие?

– Да. Я показал одну Росбаку и он это подтвердил.

– Больше ничего?

– Несколько адресованных ему писем. Не от частных лиц, а от почтовых ведомств различных городов, в основном, Лондон и Нью-Йорк.

– На каком языке? Английском?

– Нет. Язык мне не знаком. Штемпель в Гданьске. Это, кажется, в Польше?

– Наверное. Дальше мы оставили все как было, заперли двери, а ключи вернули отключившемуся мистеру Картеру.

Бруно поблагодарил Макуэло, вернулся в свою каюту, взглянул на цифры, написанные на клочке бумаги и спустил его в унитаз.

Никто не удивился, что грабителя так и не нашли.

* * *

Вечером, за день до прибытия в Геную, Харпер зашел в каюту Бруно. И сразу же взбодрил себя виски из почти нетронутой бутылки.

– Появились какие-нибудь мысли насчет проникновения в Лабиан? Боюсь, что нам это не удастся.

– Возможно, это и к лучшему, особенно для моего здоровья, если я там завязну, – ответил Бруно.

Харпер сел в кресло и поджал губы.

– Так есть у вас идеи?

– Не знаю. Что-то мелькает. Для меня есть новая информация? Или ничего нет? Тогда поговорим о западном здании и как пробраться на девятый этаж. Ну, прежде всего крыша. Там есть какие-нибудь отдушины, что-то вроде вентиляционных шахт и люков?

– Честно говоря, не в курсе.

– Думаю, о вентиляционных шахтах можно забыть. В таком весьма любопытном месте, как это, воздух циркулирует, вероятно, внутри стен, и у них скорее всего узкие отверстия. А вот люки, я полагаю, есть. Иначе как же часовые поднимаются на свои вышки, или электрики, когда случаются неполадки с оборудованием? Трудно представить, что они карабкаются по лестнице, привинченной к стене. Вы не знаете, там есть лифты?

– Это я знаю. В каждом здании имеются лестницы и по две лифтовые шахты по обеим сторонам.

– Вероятно, они обслуживают в числе прочих и девятый этаж. Это означает, что головка лифта должна выступать над крышей. А это может быть путем в здание.

– Это может оказаться и отличным путем быть раздавленным, если вы спуститесь в шахту, когда лифт будет подниматься. Такие случаи бывали.

– Риск, безусловно, есть. А прогулка по обледенелому кабелю, находящемуся под высоким напряжением, да еще при ветре, это не риск? Что находится на восьмом этаже? Лаборатория?

– Как ни странно, нет. Этот этаж относится скорее к восточному зданию. Там спит вся тюремная верхушка, может быть, не желают слышать криков, а может, не хотят оказаться в здании тюрьмы, когда враги государства попытаются вырваться на свободу. Все служащие там. Кроме комнат охраны и столовой, все остальное на этаже занимают камеры. Плюс к этому в подвале расположены несколько чудненьких местечек, которые благозвучно называются центрами допроса.

Бруно вопросительно взглянул на Харпера.

– Позволительно ли мне будет спросить, откуда у вас такая подробная информация? Думаю, что посторонних вряд ли туда пропустят, а охранники не осмелятся болтать.

– Не совсем так. В Крау у нас, как говорится, есть свой человек. Не американец, а местный. Он был осужден на 15 лет по какому-то пустяковому политическому делу, прошел, назовем это очищением, в течение нескольких лет, и его выпустили из здания. К режиму, центру и к тем, кто там работает, он воспылал глубокой ненавистью. Он упал в наши руки, как спелое яблочко с дерева. Он все еще выпивает со стражниками Лабиана и имеет возможность держать нас в курсе дела. Прошло уже четыре года, как его освободили, но стражники все еще помнят и уважают его. Они свободно болтают при нем, особенно когда он угощает их выпивкой. Деньгами мы его обеспечиваем.

– Хорошее занятие.

– Как и весь шпионаж и контршпионаж. Здесь не до романтики.

– Проблема все еще остается. Может удастся найти приемлемое решение, не знаю. Вы разговаривали об этом с Марией?

– Нет. Времени еще достаточно. Чем меньше людей знает...

– Я хотел бы поговорить с ней сегодня вечером, не возражаете?

– Три головы лучше двух. Не очень-то приятный для вас комплимент.

– Да, это так. Я не могу позволить, чтобы вы слишком явно были вовлечены во все, что делаю. Вы координатор, единственный человек, который знает, что в действительности происходит – я все еще не верю в то, что вы сообщили мне все, что я обязан знать, но теперь это не кажется мне столь важным. Кроме того, я ведь усиленно ухаживаю за молоденькой девушкой – и хотя это было предписано мне инструкцией, я не нахожу эту задачу слишком неприятной – люди привыкли видеть нас вместе.

Харпер беззлобно улыбнулся.

– Они также привыкли видеть крутящегося вокруг нее Генри.

– Я вызову его на дуэль где-нибудь в Европе. А от Марии мне нужна активная помощь, но об этом – потом. Нет смысла обсуждать с вами, пока у меня ничего нет.

– Понятно. Когда?

– После обеда.

– Где? Здесь?

– Нет. Мой доктор может зайти и осмотреть меня, но ее могут засечь. а мне бы этого не хотелось.

– Тогда я предлагаю ее каюту.

Бруно подумал и согласился:

– Хорошо.

Перед обедом Бруно зашел в буфет и нашел там Марию. Подсев к ней, он заказал стакан сока.

– Это невероятно. Мария Хопкинс сидит одна!

– А кто в этом виноват? – сурово спросила она.

– Конечно, не я.

– Здесь полно мужчин, горящих желанием угостить меня и немного поболтать. Но, увы, я чумная. В любой момент может войти великий Бруно, она немного подумала и добавила:

– Или Генри, что еще хуже, и не только потому, что он свет и радость сердца своего дядюшки – неплохо вспомнить, что его дядюшка большой босс – он также умеет пугающе жмуриться.

Единственный, кто не обращает на это внимания – ваш громадный друг. Вы знаете, что он называет меня вашей любимой?

– А это так? Как говорится, вопрос ребром, – она молча прореагировала на его реплику. – А где же мой соперник на руку любимой сейчас? Я совсем недавно разговаривал о нем с доктором Харпером. Генри и я будем драться на дуэли, как только доберемся до Карпат. Приглашаю вас посмотреть. В конце концов, из-за вас же!

– О, успокойтесь, – она долго смотрела на него, затем широко улыбнулась и непроизвольно положила свою руку на его ладонь. – А какой мужской эквивалент слова «возлюбленная»?

– Его нет, а если бы и был, не думаю, что мне его было бы приятно услышать. Так где Генри?

– Следит, – она как-то инстинктивно понизила голос. – Я думаю, что он наблюдает кое за кем. Последние два дня он тратит массу времени, следя за кем-то, кто, как он считает, следит за мной.

– Удивительно, но Бруно это не позабавило.

– Почему вы не сообщили мне об этом раньше?

– Не сочла это важным, не приняла всерьез.

– Не приняли? А сейчас?

– Не совсем уверена.

– А почему кто-то должен за вами следить?

– Этого я не знаю.

– Доктору Харперу не говорили?

– Нет, потому что нечего сказать. Я не желаю, чтобы надо мной смеялись. Думаю, что доктор все-таки оберегает меня. Мне бы не хотелось, чтобы он считал меня большей простофилей, чем я есть.

– Кто же все-таки за вами следит?

– Барри. Каютный стюард. Невысокий мужчина, узколицый, очень бледный, узкие глазки и маленькие черные усики.

– Я его видел. Это ваш Стюард?

– Мистера Ринфилда.

Бруно на мгновение задумался, а потом как-то потерял интерес к теме.

Он поднял стакан и произнес:

– Хотелось бы видеть вас после обеда в вашей каюте, если не возражаете.

Она подняла свой бокал и улыбнулась.

– Хорошо.

После обеда они направились вместе, не делая из этого секрета. Это было естественно и ни у кого не вызывало удивления.

Через минуту после их ухода появился Генри и тут же удалился в противоположную дверь столовой. Он быстро перешел на другую сторону и добрался до кают. Бруно и Мария находились в 50 футах впереди. Генри прошел вперед и спрятался в тени.

Неожиданно из бокового прохода показалась чья-то фигура. Она всмотрелась вдоль главного коридора, заметила Бруно и Марию, и быстро отпрянула назад в укрытие. Но не настолько быстро, чтобы Генри не смог узнать ее. Конечно, это был Барри. Генри ощутил удовлетворение. Барри отважился выглянуть еще раз. Мария и Бруно как раз повернули за угол, и Барри последовал за ними. Генри подождал, пока тот скроется из виду и последовал за ним. Дойдя до угла, он украдкой выглянул одним глазом и отпрянул назад. Барри был рядом и наблюдал за правым коридором. Генри не было нужды угадывать, куда тот смотрит – дверь каюты Марии была четвертой.

Когда он выглянул еще раз, Барри исчез. Генри переместился на его место и снова выглянул. Барри он увидел в неприятном положении – с плотно прижатым к двери каюты правым ухом. Действительно, это была каюта Марии. Генри отодвинулся назад и затаился. Торопиться было нельзя. Выждав секунд 30, он снова рискнул выглянуть. Коридор был пуст.

Генри не спеша прошел по коридору, миновал каюту Марии – оттуда раздавался мягкий шелест голосов – дошел до поворота и направился к служебным каютам. Два дня, потраченные на наблюдение за Барри, не прошли даром – он знал, где обитает стюард.

Генри не ошибся. Барри действительно был у себя и был так беспечен, что даже оставил дверь нараспашку. Что для такой явной небрежности могут существовать определенные причины, Генри не подумал. Тот сидел, повернувшись к нему спиной. На голове у него были наушники, присоединенные к приемнику. Барри, как и все стюарды, делил каюту с напарником, а так как они работали в разных сменах и спали в разное время, наушники использовались для того, чтобы слушать радио, когда другой спит.

* * *

Мария сидела на кровати в своей каюте и потрясенно смотрела на Бруно.

Краска схлынула с ее лица, глаза округлились и стали еще больше. Она тревожно прошептала:

– Это безумие! Вы сумасшедший! Это самоубийство!

– Все это так и даже в значительно большей степени. Но, как вы могли заметить, доктор Харпер предложил совсем невыполнимый план.

– Бруно! – она соскользнула с кровати и встала на колени возле его кресла, взяв его левую руку в свою. На ее лице читался страх, и он с неловкостью увидел, что боится она не за себя. – Вас убьют, вы знаете, вас убьют. Не надо, пожалуйста, не надо! Нет, Бруно, худшего у вас в жизни не было! О боже, у вас нет ни единого шанса!

Он посмотрел на нее с нежным удивлением.

– А я все время считал вас стойким агентом ЦРУ.

– Ну, а я нет, не стойкая, я имею в виду, – в ее глазках блеснули слезы.

Почти рассеянно он погладил ее по волосам, она отвернулась.

– Должен быть какой-то другой путь, Мария.

– Другого пути нет.

– Посмотри, – незаметно переходя на «ты», сказал Бруно. Свободной рукой он набросал чертеж. – Давай забудем путь по силовому кабелю. Тот факт, что эти окна зарешечены, может быть для нас спасением. Точнее, для меня. Я предполагаю подойти по этому переулку с юга здания. У меня будет длинная веревка с крюком на конце. Пара бросков и я цепляюсь за решетку первого этажа. Потом подтягиваюсь, освобождаю веревку и дальше, пока не окажусь наверху.

– Да? – скептицизм не согнал испуг с ее личика, а наоборот, усилил его. – А что потом?

– Я найду способ заставить замолчать часового или часовых на вышке.

– Как это понимать, Бруно? Откуда такая одержимость? Ты не работаешь в ЦРУ, и до этой проклятой антиматерии тебе нет никакого дела. И еще я знаю – не думаю, а знаю, что ты умрешь, лишь бы попасть в эту проклятую тюрьму. Хотелось бы знать зачем, Бруно?

– Не знаю, – она не могла видеть его лица, но в этот момент оно было расстроенным и настороженным. – Возможно, об этом лучше спросить тени Пилгрима и Фосетта.

– Что они тебе? Ты едва знал их.

Он не ответил.

Мария устало продолжала:

– Итак, ты собираешься заставить часовых молчать. А как ты собираешься заставить молчать две тысячи вольт на колючей проволоке, Бруно?

– Я найду способ проникнуть через нее, но мне необходима твоя помощь, и ты можешь оказаться в тюрьме.

– Какая помощь? – ее голос был лишен интонаций. – И что значит тюрьма, если ты будешь мертв?

* * *

Генри слышал последние слова. Барри снял наушники, чтобы поискать сигареты, и разговор из каюты Марии, хотя слабый, но вполне разборчивый.

Генри вытянул шею. В каюте был не только радиоприемник. На столике стоял маленький магнитофон с вращающимися катушками. Барри нашел сигареты, закурил и уселся на место. Затем он взял наушники и хотел снова надеть их, но тут в дверь вошел Генри.

– Если не возражаете, то я заберу эту пленку, Барри.

– Мистер Ринфилд?

– Да, это я. Вы удивлены? Пленку, Барри!

Непроизвольно, как это могло показаться, Барри поглядел чуть выше левого плеча Генри.

Тот рассмеялся и сказал:

– Очень жаль, Барри...

Но тут он услышал тихий звук, последний звук в своей жизни – почти неслышный свист позади себя. Его слух зафиксировал это моментально, но тело не успело отреагировать. Ноги его подкосились и Барри успел подхватить его, прежде чем Генри упал на пол.

* * *

– Ты слышишь меня? – голос Марии все еще был лишен эмоций. – Что тюрьма, что все на свете, если ты мертв? Обо мне ты подумал? Ладно, ладно, пусть я эгоистка, но обо мне ты мог подумать?

– Прекрати! Перестань! – он старался придать своему голосу грубость и холод, но в нем не было ни того, ни другого. – В Крау мы прибываем в следующий четверг и будем до будущей среды – это самая длительная остановка в турне. Представления у нас в пятницу, субботу, понедельник и вторник. Воскресенье свободно. Поэтому в воскресенье мы нанимаем машину и едем на маленькую экскурсию в город. Не знаю, как далеко нам позволят уехать, думаю, что ограничения смягчились. Прогулка будет вечером, так что на обратном пути мы окажемся рядом с Лабианом и посмотрим, есть ли там охрана снаружи, и если она есть, то мне понадобится твоя помощь.

– Пожалуйста, брось эту бредовую идею. Пожалуйста!

– Когда я заберусь на нижнюю стену корпуса, ты встанешь на углу южного переулка и центральной улицы. Операция начнется – это я уже решил после нашего последнего выступления во вторник ночью. Машина должна стоять на улице рядом. Стекла должны быть опущены, а у тебя под рукой должна находиться небольшая канистра с бензином. Если ты увидишь, что приближается патруль, то плесни немного, совсем немного на сидения, выйди из машины и брось горящую спичку, и уходи. Это не только отвлечет внимание всех, но пламя создаст такую тень, что я окажусь практически в темноте.

Боюсь, что тебя схватят и подвергнут допросу, но мистер Ринфилд и доктор Харпер сумеют вырвать тебя на свободу, – он немного подумал и добавил:

– А может быть и нет.

– Ты совершенно обезумел, совершенно!

– Слишком поздно менять себя, – он поднялся и она вместе с ним. Сейчас мы должны связаться с доктором Харпером.