Текст книги "Значимый Четверг (СИ)"
Автор книги: Алисса Раут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Пролог
Стойкий морозный воздух заполнял легкие приятной свежестью. Было ощущение, что холод готов пробраться под кожу, устроив там собственную Антарктиду. Небесное светило только подсвечивало кристаллы снега, как софиты подсвечивают именитую звезду на сольном концерте. Зима в этом году точно не поощряла всех людей, собравшихся субботним утром на катке. Малыши возились на своих маленьких конечках возле бортиков, ребята постарше с клюшками и шайбой веселились у хоккейных ворот, беспокойные старушки не отрывали взглядов от своих драгоценных чад, то и дело, охая и хватаясь за сердце.
Маленькому мальчику Славе было одиноко. Он пришел на каток утром, надеясь, что наконец-то заведет себе друга, с которым можно и в приставку поиграть, и в футбол, и в кино сходить и девчонок снежками закидать, а этого воображаемого друга так нигде и не было. Был только он, Слава. Посреди огромной хоккейной «коробки». Коньки, которые ему купили по первому требованию, уже не радовали. Все вокруг начало его раздражать, а особенно сильно его бесила очередная няня, которая плелась за ним, буквально, как корова на льду в своих фигурных коньках. Ну, зачем ему в 10 лет няня? Он учится в пятом классе, а няня будет с ним лет до восемнадцати. И это в лучшем случае, как говорила ему мама. Драгоценный ребенок, единственный, всемилюбимый и обожаемый, посажен в клетку, окружен стаей гувернанток и выращен под искусственным солнцем. Слава точно считал себя умным и очень самостоятельным, а ему не дают даже до школы дойти пешком. Только с водителем на машине, только с няней.
– Эй, парень, осторожней! – крикнул Славе кто-то в спину, но он уже не особо задумывался над словами, понимая, что летит, как мешок картошки на лед. Как в замедленной съемке, мальчик видел приближение тонкого и прозрачного покрытия, но спасаться уже точно было поздно. За пол секунды, он смирился с ударом, пришедшим ему куда-то в область брови. Боль отлично приглушала прохлада льда и крики его ненавистной няни. Он уже ждал, как его требовательно поставят на лед и начнут отчитывать, ругать, угрожать звонком матери, но этого не происходило. Что-то мягкое и теплое дотронулось до щеки, очень нежно, как будто Слава был сделан из тончайшего хрусталя. Спустя мгновение, он понял, что это была чья-то рука. Тонкие и длинные пальцы, ногти, покрытые бледно-розовым лаком. Странно, но раньше этот цвет вызывал у Славы приступ отвращение, потому что каждая девчонка в его классе имела в своем гардеробе хотя бы одну розовую вещь, но сейчас, глядя на эти ногти, он почувствовал только приятные чувства где-то в области груди. Мальчик медленно поднял голову, стараясь не делать резких движений – они вызывали в голове резкую боль, и посмотрел в ореховые глаза обладательницы розовых ногтей. «Красивая» – подумал Слава. Девушка сидела на льду, рядом со Славой, прямо на коленях. Ее джинсы, наверно, уже давно вымокли от тонкого слоя снега, покрывающего лед. Очень теплые, карие глаза, смотрели на мальчика с обеспокоенностью, а все та же тонкая ручка гладила его по щеке.
– Мальчик, как ты себя чувствуешь? – спросила она. Слава не успел ответить, так как его зловредная няня уже отпихнула незнакомку и начала торопливо ощупывать его лицо.
– О, бедный мальчик, что же такое произошло? – чирикала нянька, – Сейчас же поедем в больницу, там тебе добрый доктор зашьет бровку, и мы ничего не скажем твоей маме, да милый? – Славу позабавило то, как эта женщина боялась его мамы.
– Мне совсем не больно, – сказал Слава и посмотрел на девочку, что гладила его по щеке минуту назад. Она точно, была старше: класс восьмой или девятый. Ее длинные кудрявые волосы такого же цвета, что и глаза, забавно свисали с плеч. Серая шапочка на ее голове немного покосилась, что делало ее не такой идеальной, но все ровно очень милой. Тут взгляд мальчика перевелся куда-то в область затылка девчонки. Увиденное, заставило Славу нахмуриться, вызвав этим движением неприятную боль в области брови. Прямо за ее спиной стоял высокий, худощавый парень, который, видимо, был сопровождающим или не дай Бог, парнем этого милого Ангела. Он тоже обеспокоенно смотрел на Славу, чем вызывал только раздражение и злость.
– Ладно, Славочка, давай вставай. Сейчас поедем в больничку, и все будет хорошо, – пропищала няня, пытаясь поставить своего подопечного на ноги. Ангел смотрела на Славу своими огромными глазами, полными сочувствия, так что Слава быстро сообразил, что к чему:
– Кажется, мне все же плохо, – страдальческим голосом заявил Слава и стал падать прямо на руки милого Ангела. Она схватила мальчика выше локтя и прижала к себе, в надежде, что он не упадет в обморок. Дьявольская улыбка так и хотела расползтись по лицу Славы, когда Худой подозрительно зыркнул в его сторону. Ему явно не нравилось, что девушка уделяет так много внимания какому-то сопляку, вместо того, чтобы продолжить их милую встречу.
– Ну, не надо, не падай в обморок, – шептала ему куда-то в макушку Ангел, она гладила его по спине, пока няня бегала за водителем, чтобы тот помог донести Славу до машины. Ее слабый, но очень мелодичный голосок отзывался в душе мальчика, как весенняя капель. Ему всегда становилось до одурения радостно, когда мороз сменялись теплой весной. Так вот и сейчас, тоска сменилась чем-то радостным, пока малоизвестным, но очень приятным. К сожалению, водитель пришел слишком быстро, и Славу буквально оторвали от теплого Ангела, – Ты же вытерпишь зашивание брови, да? – спросила у него девушка и улыбнулась, – Ты же сильный парень? – Слава уверенно кивнул и помахал Ангелу на прощание. Она уже уезжала с Худым в другую сторону катка.
В понедельник Слава шагал в школу в гордом одиночестве. Он немного пошантажировал свою противную няню разбитой бровью и выторговывал неделю хождения в школу одному. Обычно, он приезжал за полчаса до занятий, приходил в свой класс и покидал его только по окончанию, но раз уж сегодня был день самостоятельности, Слава пришел за десять минут до звонка и решил прогуляться по другим этажам. Парни, выше его раза в два, бегали по коридору и противно гоготали. Девчонки, в коротких юбках стояли, облокотившись на стены, и смотрели на особей противоположного пола глазами полными восторга. Зрелище, мягко говоря, жалкое. Слава вышел в большую рекреацию и сел на лавочку возле окна. Через пять минут начнется урок и вся его самостоятельность закончится в ту же секунду. Он глубоко вздохнул и посмотрел на небольшую компанию, проходящую мимо него. Кудрявые, шоколадного цвета волосы, ярко выделялись среди всех остальных. Возможно, они были такими яркими только для Славы. Голова обладательницы этих смешных кудряшек повернулась, и темные глаза устремились прямо на мальчика. Она шепнула что-то на ухо тому самому Худому и направилась к Славе.
– Привет, боец, – поздоровалась она,– Я смотрю, ты мужественно вынес все испытания. Кстати, я даже не знала, что мы учимся в одной школе.
– Да я если честно тоже, – смущенно ответил Слава и отвернулся, чтобы Ангел не увидела его розовых щек. Ну, что он ведет себя, как Ксюша Синицина? Та все время краснеет, когда с ней разговариваешь. Однажды Слава ей руку пожал, так она взвизгнула и убежала в туалет. После того случая, все девчонки в классе шептались и странно на него смотрели, а он так и не понял, что плохого сделал этой самой Ксюше Синициной.
– Тебя как зовут то, мальчик-катастрофа?
– Слава, – буркнул он. Сравнение с катастрофой вовсе не пришлось ему по душе.
– А меня Саша, – она протянула ему руку для рукопожатия, – Ладно, летающий мальчик, беги на уроки, еще увидимся, – она встала и пошла к компании подростков, что дожидались ее у кабинета.
С тех пор Слава каждый день приходил в старший блок школы, выискивая темную кудрявую голову Саши. Он дарил ей валентинки, поздравлял с днем рождения и новым годом, дарил букетики на восьмое марта. Саша всегда улыбалась рядом с ним, целовала в щеку, когда он дарил ей какую-нибудь мелочь или говорил комплимент. Слава и сам не заметил, как его маленькое, хрупкое сердечко, было отдано веселой и доброй девочке, которая была его старше на целых четыре года. Возможно, во взрослой жизни, такая разница в возрасте совсем неощутима, но не в школе, когда каждый год приравнивается к пяти.
Однажды он увидел, как Саша плакала. Она сидела на подоконнике, в самом укрытом месте школы и тихо всхлипывала. Мальчик не знал, как забрел сюда, словно кто-то подсказывал ему выйти с урока именно сейчас и придти именно сюда. Невидимая ниточка вела сюда очень настойчиво, а Слава привык доверять своему внутреннему голосу.
– Саш, ты плачешь? – тихонько спросил Слава. Девушка подняла на него свои карие глаза, похожие на шоколадный сироп, вокруг которых тонкой сеточкой полопались капилляры. Красные, опухшие, но завораживающие.
– Все хорошо, – ответила Саша, – Слав, пообещай, – девушка шепотом сказала ему, – Пообещай, что всегда будешь честным с девушками. Никогда не обманывай их, всегда говори правду, – Слава подошел к ней и взял маленькую ладошку в свою руку. Он кивнул, и девушка на секундочку приподняла уголки губ в улыбке, – Твоей девушке очень повезет. Ты такой хороший, – Саша обняла Славу и перестала плакать. С того дня, он твердо решил, что никогда не даст ей повода заплакать. Он пообещал, что всегда будет говорить только правду. Он будет сильным и честным, не таким, как тот Худой. Он будет намного лучше, он будет таким, каким видит его в будущем Александра. Хорошим. Хорошим парнем, чьей девушке очень повезет.
Часть 1.
В какой момент мы понимаем, что всю свою жизнь прожили в корне неправильно? Когда не хотим просыпаться утром, потому что рядом лежит нелюбимый человек? Когда придумываем отговорки, чтобы не идти на работу, которая осточертела с самого первого дня? Когда напоминаем себе, что все могло быть иначе? В какой момент наступает именно та точка, когда все мировоззрение рушится, как карточный домик? В моей жизни, все произошло в обычный четверг. День, что предвещает пятницу и несколько выходных, совершенно не отличающихся от других моих суббот и воскресений. Я был скучен, как учебник по высшей математике. Я был правильным, как треугольник. Моя жизнь была ровная и гладкая, как в вакууме при нулевой гравитации. Я жил в плотном стеклянном шаре, изолированный от внешнего мира, полностью защищенный от любого воздействия. Я был безвольным, малоэмоциональным, полностью подавляемым существом. Хотите знать, что изменилось? Ладно, я расскажу вам все по порядку. Итак, все произошло в четверг в первой половине мая.
– Я обещаю дарить тебе самое лучшее, что у меня есть. Я обещаю принимать тебя такой, какая ты есть. Я обещаю уважать тебя, как личность с твоими собственными интересами и желаниями. Я обещаю быть открытым для тебя, делить с тобой свои страхи и свою радость. И конечно, я обещаю любить тебя и в горе и в радости, отдавая тебе все, что мне принадлежит. Делить с тобой каждый момент своей жизни, находясь всегда рядом для поддержки, – патетично закончил я. Через неделю я женюсь. Нет, моя невеста не беременна, я просто ее очень люблю и хочу, чтобы она гордо носила мою фамилию и рожала мне наследников. Ксения – замечательная девушка. Мы встречаемся уже пять лет, а знакомы со школы. Люблю ли я ее? Да, я ведь уже сказал. Верю ли я в то, что говорю? Наверно, да. Свадьба – логическое завершение таких отношений, разве нет? Я всегда был уверен, что женюсь на этой девушке. В нашей семье это никогда не обсуждалось. Дочь крупного нефтяного магната и сын политика – идеально выгодная партия для обеих сторон. Я ведь уже говорил вам, насколько скучна моя жизнь? Скучнее, наверно, быть не может.
– Браво, друг, – похлопал меня по спине Клим. Мы знакомы, целую вечность. Я бы не смог произнести речь, не выслушав одобрение своего лучшего и, наверно, единственного друга. Я уже говорил вам, что я бесхарактерное существо? Так вот еще одно подтверждение этого факта. Я зависим от мнения окружающих.
– Спасибо. Думаю, нужно добавить еще несколько «обещаний». Речь слишком короткая, – я поморщился, глядя на исписанный блокнот. Ксюше непременно захотелось услышать речь из моих уст о великой любви. Это такое способ заклеймить меня на глазах у всех гарпий, которых моя невеста считает подругами. Зачем общаться с людьми, которых не выносишь настолько сильно? Ксения всегда отвечает одинаково: «Врагов стоит держать еще ближе, чем друзей». Я не спорю – бесполезно.
– Я не верю, что ты женишься, – засмеялся друг.
– Я тоже не верю, – ответил я. На самом деле – я лгу. Я знаю, я полностью уверен, что женюсь. Как можно не верить в то, что тебе вдалбливают последние пять лет?
– Жаль, что мальчишника не будет, – вздохнул Клим.
– О нет, я не жалею! Эта женщина оторвала бы мне голову, заикнись я о мальчишнике, – шепнул я своему другу. Я не преувеличиваю: моя невеста настоящая мегера. Зачем тогда я на ней женюсь, спросите вы? Понятия не имею. Мне так тщательно втирали эту мысль в последнее время, что я просто перестал сопротивляться. Да и зачем? Трахаемся мы исправно, вроде бы любим друг друга, что там еще в браке надо?
– Не думаю, что это было бы хорошей идеей. Ты же знаешь, как Ксюша относится к такому.
– Твоя невеста давит каблуком на яйца. Не позволяй женщине править в твоем доме, – заговорчески шепнул друг.
– Заткнись Клим, – в кабинет зашла Ксюша, – С твоим кобелиным нравом не то, что на яйца давить надо, там нужно удалять без анестезии, – мы поморщились от такой не радужной перспективы. Ксюша поцеловала меня в щеку, – Я поехала на примерку платья. Будешь себя хорошо вести – заеду в магазин нижнего белья и куплю что-нибудь для первой брачной ночи, – шепнула она. Когда это интересно, я плохо себя вел? Но для галочки стоит пообещать, что буду примерным мальчиком, чтобы ночью быть очень плохим. С Ксюшей в постели у меня обстоит все очень неплохо. Она все время удивляет меня всякими женскими штучками вроде кружевного белья, прозрачного пеньюара и чулков. Мне нравится.
– Я бы на твоем месте двадцать раз подумал, прежде, чем жениться на этой женщине, – дал совет Клим, когда Ксюша вышла из кабинета.
– Как будто если я передумаю, кто-то даст мне сбежать, – ответил я ему.
– Ты хотя бы попытаешься, – засмеялся друг.
– Корабль уже почти на дне. Поздно бросаться в шлюпки.
– Очень трагично, – сказал Клим и снова рассмеялся. Я решил, что сегодня с меня хватит дружеских посиделок и выгнал Клима из кабинета. Я срочно нуждался в тишине и уединении. Свадьба! Господи, я, правда, женюсь? На Ксении? Это так очевидно и так невероятно одновременно. Каким-то образом, Ксюша залезла в мою жизнь и обосновалась здесь очень прочно. Я и сам не заметил, как за первым свиданием последовало второе, как ее зубная щетка переместилась в мою ванную, как по выходным мы начали ездить к моим родителям на ужин. Все пять лет я твердо стоял на ногах, подсознательно чувствуя, что женюсь именно на ней. Ксюша умеет готовить, она прекрасная хозяйка, и просто красивая и умная женщина. Я, должно быть, огромный счастливчик, да?
Мой уставший мозг срочно требовал кофеина. Где-то поблизости точно должен быть какой-нибудь Кофе-шоп. Я накинул на белую рубашку кардиган и вышел на улицу. Сейчас было очень жарко, а в кофте мне было жарко вдвойне, но я терпеть не могу спортивную одежду, вроде футболок, маек или шорт. Мне ведь уже 26, нужно соответствовать. Я только что сказал «уже 26»?! ну все, точно старость подкралась незаметно. Через пару лет я стану папочкой, потом найду на своей голове пару седых волос, затем я куплю мазь от радикулита со скидкой по пенсионному удостоверению в ближайшей аптеке, а в конце жизненного пути буду сидеть и думать, что я мог изменить в свои 26?
Кофейня была заполнена до отказа любителями помещений с кондиционерами. Сесть не представлялось возможности даже на пол. Контингент этого заведения – студенты, заполонили каждый уголочек маленького пространства и даже за барной стойкой, я уверен, стояли ученики какого-нибудь местного университета. Я начал продумывать способы капитуляции, при начале давки, когда очередь наконец-то дошла до меня. Двойной эспрессо с двойным сахаром и вот я уже не такой нервный, как пару минут назад. На улице стало еще жарче, чем прежде. Со лба скатилась крупная бусинка пота и упала куда-то в область ворота рубашки. Мне до безумия захотелось в душ. Зазвонил телефон, но достать его из кармана не представлялось возможности. Обжигающий, крепкий напиток прочно обосновался в моей правой руке, а карман на небольшом замке открыть левой рукой не получалось никак. Тут, в меня врезалось что-то маленькое и мягкое, кофе из стакана вылилось прямо на катастрофу, что столкнулась со мной.
– Вот черт, – пропищала девушка. Она опустила голову, закрывая свое лицо от меня, и начала тереть руками кофточку, куда я вылил весь свой кофе. От нее пахло чем-то сладким, что я невольно приблизился ближе. Кудри, шоколадные. Боже, я схожу с ума!
– Простите, девушка, – сказал я тихим голосом. Целая лавина воспоминаний обрушилась на меня, сбив с толку. Каждое мгновение в моей памяти высечено золотыми буквами, инкрустировано огромными бриллиантами и спрятано под железный замок.
– Ничего, – ответила она, – С кем не бывает, – маленькая Катастрофа обошла меня, так и не поднимая головы. Этот мельтешащий шаг мне что-то напомнил, словно я снова Славик из 5 «А», что постоянно ходит хвостиком за Александрой Французовой. Я снова маленький мальчик с разбитой бровью, что смотрит щенячьими глазами на свою первую любовь.
Не знаю, чем я руководствовался в тот момент, но назойливый черт в моей голове шептал, что я должен следовать за ней. Эти воображаемые черти никогда не давали мне жить спокойно. Я всегда чувствовал, где и когда мне нужно появиться, какую лужу обойти, и в какой переулок не заходить. Меня все время тянет невидимой нитью туда, где я должен находиться. День на катке, когда я познакомился с Сашей, был одним из тех, когда нить тянула меня, словно поводком. Я никогда не любил холод, коньки, да и в целом зиму, но за несколько дней до этого, я выпросил их у мамы. Они были куплены в тот же вечер, а уже в субботу я рассекал лед острыми лезвиями новых хоккейных коньков.
Сейчас девушка шла по тротуару, явно куда-то торопясь. Шоколадные волосы развивались от быстрого темпа ее передвижения, а худые ноги быстро переминались, не давая пристально их рассмотреть. Простота в ее внешнем виде бросалась в глаза, как утонченная золотая цепочка, среди яркой и дешевой бижутерии. Простые голубые джинсы, розовая кофта и туфли без каблука. Женственная? Да, безусловно. Она, словно нежная роза, выделяется своей хрупкой красотой.
Думая, как идиот и преследуя девушку, как идиот, я шел по залитой солнцем улице. Вокруг меня то и дело проскакивали витрины, магазинчики, люди. Все вокруг словно пыталось дальше отделить меня от неправильного шага, но я не мог остановиться. Вы же помните о моей внутренней нитке?
А маленькая Катастрофа продолжала свой путь. Мы прошли уже около километра, разделенные только толпой, а она так ни разу и не обернулась. Она не могла меня узнать, в этом я был уверен. Почему я всегда сначала делаю, а потом думаю? Эта охренительная черта моего характера не дает моей пятой точке заслуженного покоя.
Наконец-то я добился какого-то результата своего преследования: она остановилась у жилой высотки, лимонно-желтого цвета. Я всегда удивлялся, зачем люди красят дома в такие жуткие цвета? А если у меня аллергия на лимоны, но я всю жизнь мечтал съесть лимонный мармелад? Это такое красноречивое напоминание о моем упущении. Дом, он ведь должен быть серым, скучным, неприметным. Серость – главная отличительная черта больших городов. Депрессия, уныние, вечная прострация – вот, что ожидает вас здесь. Ну, разве что еще какой-нибудь архитектор-сатирик решит раскрасить дом в желтый цвет. Я ускорился, чтобы успеть зайти в многоэтажку вместе с ней. Думаете, я маньяк? Если честно, то до этого дня не замечал за собой таких наклонностей. Ну, что, все бывает в первый раз.
Еще бы секунда, и дверь закрылась прямо перед моим носом. Но сегодня мне, видимо, сказочно везет. Я остановил кусок железа, который по задумке должен защищать жителей дома от людей не столь далеких, прямо перед ее закрытием. Черти внутри моей головы дружно похлопали такой ловкости и скорости. Подъезд не отличался такой эстетической красотой, как внешний фасад здания, а был мрачным, грязным и вонючим, как и большинство других подъездов. Ряд почтовых ящичков, выкрашенных темно-синей краской, висел неровно на стене, неоднозначная лужица растеклась по полу, осколки, наверно, от лампочки, валялись где-то рядом. Возле лифта с темно-коричневыми дверями, стояла она. Я старался сильно не шуметь, но и не красться, чтобы не напугать ее странным поведением. «Разве может быть, что-то более странное, чем твое преследование?» – пропищал кто-то из чертиков. Я послал его на задворки сознания и сконцентрировался на ожидании лифта. В кармане зажужжал телефон. Отлично. Садится батарея, да и связи практически нет. Что делать, когда зайдем в лифт? Стоит еще раз извиниться?
– Ох, снова вы, – нарушила тишину моя будущая соседка по лифту, – Мир тесен, – она улыбнулась, улыбкой, от которой внутри меня растекалось теплое, словно масло, чувство. Ее карие глаза, с длинными ресницами смотрели на меня изучающим взглядом. Она хмурилась, словно, пытаясь что-то вспомнить.
– Да, снова я, – я улыбнулся в ответ, – Простите еще раз за кофту.
– Ничего страшного, говорю ведь, со всеми бывает, – дверцы лифта доброжелательно открылись, пропуская нас внутрь, – Вам на какой этаж?
– Ээм… – замялся я, – На последний.
– Это, наверно, очень здорово, жить на шестнадцатом этаже? – спросила меня она.
– Ну да, а вы, на каком этаже живете?
– Я здесь не живу, но еду на шестой.
– Ох, ясно, – ответил я. Лифт со скрипом стал подниматься, а внутриголовные черти обеспокоенно о чем-то зашептались. Угнетающая тишина между нами добавляла жути в антураж, а я начал паниковать. Я вам не говорил о жуткой, просто кошмарной боязни пространств без запасного выхода? Каждый раз, заходя в подвал, лифт или другое помещение, не имеющее запасного выхода при экстренной ситуации, я впадаю в панику, начинаю нервничать и искать пути отступления. Иногда такие мозговые штурмы доходят до абсурда, вроде подземного подкопа или вышиба дверей собственной ногой. Сейчас внутренняя ниточка задрожала, предчувствуя беду, и как по мановению волшебной палочки, лифт остановился. Я шумно выдохнул, пытаясь сохранить хоть каплю здравого смысла, но выходило плохо. Двери так и не открывались, а телефон внутри моего кармана все пищал о разряженной батарее. Вдох, выдох. Я думаю о бескрайнем ромашковом поле, я думаю о море. Вдох, выдох. Я думаю о космосе, я думаю о горах. Вдох, выдох.
– Вы в порядке? – тихим голосом спросила меня соседка. Вдох, выдох. Я кивнул, – Что-то не похоже, – она нахмурилась и между ее темных бровей с четким изломом появилась складка. Такая милая, что хочется коснуться ее пальцем.
– Небольшая фобия, не обращайте внимания, – сквозь зубы проговорил я. Вдох выдох.
– Подумайте о чем-нибудь приятном, – сказала она – Не о чем-то далеком и абстрактным, а о приятном. Действительно приятном. Что вы любите больше всего?
– Я люблю играть в футбол.
– Отлично. Подумайте о том, что ты сейчас на поле и идет игра, – она немного помолчала, – Подумали? – я улыбнулся и кивнул. С закрытыми глазами было непонятно, видит она мой кивок или нет, – Что еще вы любите?
– Своего пса, – ответил я.
– А теперь представьте, что играете в футбол со своим псом, – моя улыбка стала шире. Каждые выходные, когда я приезжаю в дом к своим родителям, я играю вместе с Шутом на заднем дворе. Он всегда так машет своим хвостом, словно счастливее момента быть не может. Из-за аллергии Ксюши на животную шерсть, пришлось оставить собаку у родителей. Я думал, что сойду с ума без него, но через месяц привык и стал заезжать к родителям как можно чаще, – Вы улыбаетесь, – констатировала очевидное она. Я снова кивнул.
– Мне лучше.
– Я рада, – в лифте снова повисло неловкое молчание.
– Надо, наверно, позвонить в техподдержку, – выдвинул предположение я.
– Да точно, надо, – ответила она. И снова тишина.
– Какая кнопка, вызов мастера?
– Думаю, красная.
– Так она сожжена, – я посмотрел на кнопки, которые были сплавлены почти до основания. Самая нужная и необходимая кнопка была сожжена вся. Я понажимал на нее, примерно с десяток раз, но результат был нулевой. Внизу, кто-то очень заботливый подписал номер техподдержки, но мой телефон, жалобно пискнув в последний раз, вырубился, – У вас есть телефон?
– Нет, нету. Утром сломала.
– Какой-то несчастливый день сегодня, – сказал я и показал на свой выключенный телефон, – Придется ждать, пока нас здесь обнаружат.
– Господи, – она закрыла лицо руками, – Я все время попадаю в такие ситуации.
– Добро пожаловать в клуб неудачников, – ответил я.
– Неужели бывает кто-то неудачливее, чем я?
– О да, – ответил я и откинулся на стенку лифта. Тусклая желтая лампочка практически не освещала помещение, а черты лица девушки не различались в сумраке.
– Итак.
– Итак? – переспросил я. Она улыбнулась.
– Расскажите о своих неудачах, я расскажу о своих. Мы составим список. У кого окажется промахов больше – тот выиграл титул «Короля лохов».
– Нам даже негде будет записать весь мой набор неудач, – ответил я и засмеялся.
– Оу, у меня хорошая память.
– Откуда вы знаете, как справиться с приступом клаустрофобии?
– Меняем тему? – шутливо спросила спутница, – У меня у самой была такая проблема до одиннадцати лет. Благодаря целому ассортименту психоаналитиков я поборола страх, – я кивнул и уставился в потолок. Лифт не отличался идеальной чистотой, поэтому потолок был расписан незатейливыми подписями, вроде «Здесь был Вася» и простым русским матом, где сообщалось, куда этому самому Васе следует идти. Воцарилась такая знакомая и неудобная тишина.
– В шесть лет я признался девчонке из соседнего дома в том, что иногда играю с куклами двоюродной сестры, а она рассказала об этом своему брату. В первый класс я шел, как на расстрел. Каждый считал своим долгом, предложить мне поиграть в «Дочки-Матери» – нарушил тишину я. Секунду соседка молчала, а потом рассмеялась, чем заставила пожалеть о своей откровенности.
– В семь лет я наступила в собачьи экскременты голой ногой, стоило ожидать, что прозвище «Какашка» приклеилось ко мне надолго, – ответила она. Теперь была моя очередь громко рассмеяться.
– Что, серьезно? Боже мой, ты наступила в какашку! Мне предлагали поиграть в эту дурацкую девчачью игру примерно две недели, а потом одна из моих одноклассниц описалась на уроке и все переместили свое внимание на нее. Так и быть, я отдаю тебе корону «Лохушки».
– О, нет, заткнись! – она пихнула мне локтем в ребро, – Твоя очередь рассказывать! Надеюсь, где-нибудь ты облажался покруче.
– Ладно, – я задумался, – В 9 лет я хотел поразить девчонку трюком на велосипеде, а вместо этого я упал и сломал руку.
– А потом она пришла к тебе в больницу, и вы жили долго и счастливо? – фыркнула она, – Это неинтересно.
– Да, она действительно пришла ко мне в больницу, – соседка закатила глаза, думаю, это означало «Ну я так и думала», – Увидела моего соседа по палате и на следующий день притащила апельсины ему. Через пару лет она отдала ему свою девственность, а мне выразила благодарность за то, что я такой неловкий водитель велосипеда.
– Да, это думаю можно записать в разряд неудач.
– Да, я тоже так думаю. Теперь твоя очередь.
– В пятнадцать я поехала на дачу к своей бабушке. Она находилась в деревне, поэтому детей моего возраста там было немного, но все же парочку человек мне удалось найти. Один из парней, что жил здесь, мне понравился жутко. Я стала за ним следить и записывать свои наблюдения в тетрадь, – она покраснела, – А потом моя бабушка нашла этот дневник и прочитала всем своим соседкам, что приходили к ней на чай по пятницам. Ей казалось, что меня совратил этот мальчик, а я, такая бедная и несчастная овечка, не смогла устоять перед чарами «Проклятого Казановы». Вот так бедный парень стал развратником и изгоем среди всех бабушек. Он потом от меня все лето шорохался, как от чумы.
– Это скорее запишем в неудачи того парня, – ответил я.
– Бабушка с тех пор следила за мной, как сокол за добычей. Всех моих парней допрашивали, как в суде. А тех смельчаков, что выдерживали первое испытание, ждало знакомство с моим папой-военным. Так что я думаю, это и моя неудача тоже, – я улыбнулся.
– Да, думаю дочь военного – особое клеймо.
– Это точно, – вздохнула она, – Первый парень, который мне действительно нравился, сбежал через пятнадцать минут папиного допроса. Я проплакала всю ночь, а под утро, папа не выдержал. Он пришел ко мне в комнату с серьезным лицом и сказал: «Если парень действительно тебя любит, то ему будет наплевать на запреты, на угрозы, на все, что угодно. А все эти сопляки, попросту тебя недостойны», – она улыбнулась, – Ну вот, эта моя неудача теперь не кажется мне такой катастрофической.
– Мне стоит забрать у тебя корону неудачников. Моя первая любовь закончилась не душевным разговором с отцом, – я прикрыл глаза и глубоко вздохнул.
– Хочешь об этом поговорить? – спросила она.
– А ты хочешь послушать? – я усмехнулся, скорее как-то обреченно, чем саркастически. Обсуждать с ней мою первую любовь? Первую и… Единственную? Нет, не стоит кидать в меня камни. Да, я помню о том, что женюсь, но Ксюша это совершенно другое дело... Вот такой я засранец.
– Нам все ровно придется ждать, пока нас обнаружат, так может, поделишься? Обещаю быть самым лучшим слушателем, – я снял с себя кардиган и бросил на пол. Товарищ по несчастью удивленно на меня посмотрела.
– Рассказывать стоя о своих душевных терзаниях? Думаю, лучше присесть, – объяснил я ей суть своего странного поступка. Она кивнула, и первая уселась на мою кофту, я присел рядом.
– Итак?
– Итак, мне было 10, – начал свой рассказ я.
– А ей?
– Ей было 14, но ты не перебивай. В конце рассказа можешь задать вопросы, – она улыбнулась и приготовилась слушать, – Мне было десять, а той девчонке четырнадцать. Я разбил бровь на катке, а она очень мило гладила меня по щеке. Наверно, это странно, но я влюбился сразу же, как увидел ее огромные карие глаза. Они были похожи на две большие шоколадные конфеты, а я так обожал сладости. Мы учились в одной школе, поэтому я ходил мимо кабинетов, где проходил ее урок каждую перемену. Я был маленьким милым мальчиком, влюбленным в девочку постарше. Через два года, она окончила школу, уехала учиться в другой город, а я остался. Я скучал, безумно скучал, потом все постепенно стало проходить. В 9 классе я заметил, что вокруг есть куча других симпатичных девчонок и, как говорится, пустился во все тяжкие. Конец.
