Текст книги "Фархад и Ширин"

Автор книги: Алишер Навои

ГЛАВА XV
СТРОИТЕЛЬСТВО ДВОРЦОВ

Выбор места. Приглашение мастеров.

Зодчий Бани. Художник Мани.

Мастер каменных дел Карен.

Строительство. Приезд царевича.

Фархад увлечен искусством Карена

ГЛАВА XVI
ОТДЕЛКА ДВОРЦОВ

Обучение у каменотеса Карена.

Тайна закалки горных орудий.

Изучение живописи. Отделка дворцов.

Гурии во дворцах. Бассейны с вином.

Награждение строителей.

Заготовка пиршественных припасов

ГЛАВА XVII
ПИРЫ ВО ДВОРЦАХ

Весенний пир. Летний пир.

Осенний пир. Зимний пир.

Конец пирам. Снова роковая скорбь.

Отчаяние хакана

ГЛАВА XVIII
ХАКАН ПРЕДЛАГАЕТ ФАРХАДУ СВОЙ ТРОН

Размышления хакана о сыне.

Что в дервише достоинство – то в правителе порок.

Мера милостей и мера кар.

Яд убивают противоядием. Юность и старость.

Над кем смеется гребешок? Предложение хакана.

Отказ Фархада от власти.

Вынужденное согласие Фархада

ГЛАВА XIX
ЗЕРКАЛО ИСКАНДАРА [28]28
  Зеркало Искандара. – Искандар – Александр Македонский (355–323 гг. до н. э.), завоеватель из Македонии, основатель великой империи, который, как об этом рассказано в поэме Низами «Искандар-наме», считался на Востоке изобретателем зеркала.


[Закрыть]

Сокровищница хакана. Таинственный ларец.

Надпись на зеркале Искандара.

Что ждет того, кто отправится в Грецию?

Предупреждение смельчаку. Фархад теряет покой

 
Кто вяжет в книгах тонких мыслей вязь,
Так свой рассказ украсил, вдохновясь.
 

* * *

 
Лишь получил хакан такой ответ —
Желания сердечного предмет,
 
 
Он радостью настолько полон стал,
Что весь Китай ему казался мал.
 
 
Каких он ни придумывал наград,
Все большего заслуживал Фархад.
 
 
Сокровища подземных рудников?
Нет! Им цена – не больше черепков!
 
 
Сокровища морей? Что жемчуга,
Что камешки, – цена недорога!
 
 
Не знал хакан, чем сына одарить:
Решил хакан хранилища открыть.
 
 
Не говори – хранилища, не то:
Сто рудников и океанов сто!
 
 
Тех ценностей ни сосчитать нельзя,
Ни в сновиденьях увидать нельзя.
 
 
Владелец клада мудрости – и тот
Лишь от рассказа горем изойдет.
 
 
Туда вступивший проходил подряд
Чрез сорок первых кладовых-палат.
 
 
А в каждой – сорок урн. Не выбирай:
Все золотом полны по самый край!
 
 
А золота, хоть в каждой равный вес,
Но что ни урна – то сосуд чудес.
 
 
Так, золото в одной копнешь, как воск:
Что хочешь делай, – разомнешь, как воск!
 
 
И снова сорок кладовых-палат,
Но здесь шелками очарован взгляд.
 
 
По сорок тысяч было тут кусков
Пленительных узорчатых шелков.
 
 
Тут изумленью не было границ,
Тут перворазум повергался ниц
 
 
Пред красотою всяческих чудес
И пред искусством ткаческих чудес.
 
 
Не только шелк в кусках, – одежд таких
Не выходило из-под рук людских.
 
 
Не ведавшим ни ножниц, ни иглы,
Земной им было мало похвалы.
 
 
Так создавал их чародей-портной
В своей сверхсовершенной мастерской.
 
 
В одной из этих шелковых палат
Хранитель показал такой халат,
 
 
Что не один, а десять их надев
На стройный стан любой из райских дев,
 
 
Сквозь десять – так же розово-чиста —
Прельщала б райской девы нагота…
 
 
Для мускуса особый был амбар,
Где на харвар навален был харвар.
 
 
И если б счетчик разума пришел,
И тысячной бы части он не счел
 
 
Несметных драгоценностей: и он
Был бы таким количеством смущен.
 
 
Как кровь, был влажен там любой рубин, —
Он слезы исторгал из глаз мужчин,
 
 
А каждое жемчужное зерно
Могло лишить и жизни заодно.
 
 
Еще другое было чудо там:
Хранилось тысяч сто сосудов там —
 
 
Хрусталь и яшма. Годовой налог
С большой страны их окупить не мог.
 
 
Сто самых ценных выбрал казначей, —
Мир не видал прекраснее вещей!
 
 
Чем больше шах и шах-заде глядят,
Тем больше оторваться не хотят.
 
 
Глядят – и то качают головой,
То молча улыбаются порой…
 
 
Но зрелищем пресыщен, наконец,
Фархад заметил в стороне ларец.
 
 
Как чудо это создала земля!
Был дивный ларчик весь из хрусталя, —
 
 
Непостижим он, необыден был.
Внутри какой-то образ виден был,
 
 
Неясен, смутен, словно был далек, —
Неотразимой прелестью он влек.
 
 
В ларце замок – из ста алмазов… Нет!
То не ларец, то замок страшных бед!
 
 
Ничем не отомкнешь его врата, —
Так эта крепость горя заперта!
 
 
Сказал Фархад: «Мой государь-отец!
Хочу хрустальный разглядеть ларец:
 
 
На диво все необычайно в нем, —
Скрывается, как видно, тайна в нем.
 
 
Чтоб разгадать я тайну эту мог,
Пусть отомкнут немедленно замок!»
 
 
Пытался скрыть смущение хакан,
И начал с извинения хакан:
 
 
«Нельзя твоей исполнить просьбы нам.
Открыть ларец не удалось бы нам:
 
 
Нет от него ключа – вот дело в чем,
А не открыть его другим ключом.
 
 
И сами мы не знаем, что таит
Ларец, столь обольщающий на вид».
 
 
Царевича не успокоил шах,
В нем любопытство лишь утроил шах.
 
 
Фархад сказал: «Что человек творил,
То разум человеческий открыл,
 
 
И, значит, размышления людей —
Такой же ключ к творениям людей.
 
 
А так как я во все науки вник,
То трудностей пугаться не привык.
 
 
Но если суть ларца я не пойму,
То нет покоя сердцу моему!..»
 
 
Но как Фархада шах ни вразумлял,
Как ни доказывал, ни умолял,
 
 
Царевич все нетерпеливей был,
Настойчивее и пытливей был.
 
 
И понял шах, что смысла нет хитрить,
Что должен сыну правду он открыть.
 
 
И приказал он отомкнуть замок,
И зеркало из ларчика извлек.
 
 
Магическое зеркало! Оно, —
Столетьями в хрусталь заключено,
 
 
Как в раковине жемчуг, – в том ларце
Хранилось у хакана во дворце.
 
 
Нет! Словно солнце в сундуке небес,
Хранилось это зеркало чудес.
 
 
Мудрец его украсить так решил,
Что тайно сзади тайну изложил:
 
 
«Вот зеркало, что отражает мир:
Оно зенит покажет и надир;
 
 
Четыреста ученых вместе с ним
(С Платоном каждый может быть сравним)
 
 
Над зеркалом трудились. Миру в дар
Его оставил Искандар-сардар.
 
 
Проникшие в начала и концы,
Всеведущие в сферах мудрецы,
 
 
Постигшие взаимосвязь планет,
Обдумывали дело много лет,
 
 
Счастливую отметили звезду
И вдохновенно отдались труду.
 
 
Кто зеркало найдет в любой из стран,
Тот обретет в нем дивный талисман.
 
 
Послужит только раз оно ему:
Но что судьбой указано ему,
 
 
Что неизбежно испытает он,
Что скрыто смутной пеленой времен, —
 
 
Будь горе или счастье – все равно:
Оно явиться в зеркале должно.
 
 
Но зеркало заключено в ларец.
Его открыть решится лишь храбрец,
 
 
Кто муки духа может побороть,
Не устрашась обречь на муки плоть.
 
 
Тот, кто замок захочет отомкнуть,
Тот пусть узнает древней тайны суть:
 
 
Есть мудростью венчанная страна.
Зовется в мире Грецией она.
 
 
Но и мудрейший среди греков грек —
Лишь прах своей страны, лишь человек.
 
 
Там каждый камень – жемчуг из венца
Мудрейшего из мудрых мудреца;
 
 
Любая травка там целебна, там
Целебен воздух, все волшебно там;
 
 
Что ни долина – то цветной ковер,
Что ни вершина – небесам упор.
 
 
Ты должен, человек, туда пойти.
Знай, встретишь ты препятствия в пути.
 
 
На трех последних переходах – три
Опасности подстерегут. Смотри:
 
 
На первом переходе – змей-дракон:
Из божьего он гнева сотворен.
 
 
А на втором – жестокий Ахриман,
В нем – сила, злоба, хитрость и обман.
 
 
Но самый трудный – третий переход:
Там талисман тебя чудесный ждет.
 
 
Три перехода трудных совершив,
Препятствия на каждом сокрушив,
 
 
Сверши последний переход, герой:
Остановясь перед большой горой, —
 
 
Пещеру обнаружишь в ней: она,
Как ночь разлуки черная, черна.
 
 
В пещере той живет Сократ-мудрец.
Он, как Букрат, велик, стократ мудрец! [29]29
  Он, как Букрат, велик, стократ мудрец! – Букрат – Гиппократ (460–356 гг. до н. э.), знаменитый греческий врач с острова Коса.


[Закрыть]
 
 
Войдешь в пещеру. Если старец жив,
Утешит он тебя, благословив.
 
 
А если грек премудрый мертв уже,
Ты к вечной обратись его душе —
 
 
И узел затруднений всех твоих
Премудрый дух развяжет в тот же миг…»
 
 
Вот что прочел взволнованный Фархад:
Застыл, как очарованный, Фархад.
 
 
И он с тех пор забыл питье, еду,
Одною думой жил он, как в бреду.
 
 
Все понял шах: пришла беда опять!
Но сыну он решил не уступать.
 
 
Царевич стал просить. Но каждый раз
Он от хакана получал отказ.
 
 
И, хоть упрямцем не был ведь Фархад,
Стал, наконец, и требовать Фархад.
 
 
Тут начал шах оттягивать ответ:
То скажет «да», то снова скажет «нет».
 
 
И сын страдал, и мучился отец.
О, испытанье двух родных сердец!..
 

* * *

 
Дай, кравчий, мне пьянейшего вина!
Задача мне труднейшая дана.
 
 
Но сколь ни жестока судьба, – одно
Есть средство побороть ее: вино!
 

ГЛАВА XX
ФАРХАД МЕЧТАЕТ О ПОДВИГАХ

Неотступные мечты. Объяснение с Мульк-Арой.

Фархад угрожает побегом из дому.

Напрасные увещевания. Хакан соглашается.

Отправление в Грецию

ГЛАВА XXI
ПОХОД В ГРЕЦИЮ

Беседа хакана с греческими мудрецами.

В пещере отшельника Сухейля.

Завещание мудреца Джамаспа.

Саламандровое масло. Смерть Сухейля

ГЛАВА XXII
ФАРХАД УБИВАЕТ ДРАКОНА

Снаряжение на первый подвиг.

Черная степь. Дракон.

Нечувствительность к огню.

Дракон унизан стрелами. Чудовище издыхает.

Сокровища в пещере дракона.

Меч и щит царя Сулеймана

ГЛАВА XXIII
ФАРХАД УБИВАЕТ АХРИМАНА

Снаряжение на второй подвиг.

Заколдованные джунгли. Ахриман.

Взлет Ахримана на воздух с горой в руках.

Сулейманов щит в действии.

Сокровищница Ахримана. Сулейманов перстень

ГЛАВА XXIV
ФАРХАД ДОБЫВАЕТ ЗЕРКАЛО МИРА

Снаряжение на третий подвиг.

Старец у ручья. Наставления Хызра.

Тропа к замку Искандара. Сторожевой лев.

Железный воин-истукан. Стрела попадает в цель.

Сто железных воинов Искандара. Зеркало мира

 
В тот час, когда уставший за ночь мрак
Свой опускал звездистый черный стяг,
 
 
И, словно Искандара талисман,
Заголубели сферы сквозь туман, —
 
 
Фархад, опять в доспехи облачась,
На подвиг шел, препятствий не страшась.
 
 
К ногам отца склонился он с мольбой —
Благословить его на этот бой.
 
 
Молитву перстня на коне твердя,
Полдневный путь пустынею пройдя,
 
 
Увидел он лужок невдалеке,
Увидел родничок на том лужке.
 
 
Тот родничок живую воду нес, —
Он был прозрачней самых чистых слез.
 
 
Верхушками в лазури шевеля,
Вокруг него стояли тополя,
 
 
И каждый тополь, словно Хызр живой, —
Росою жизни брызнул бы живой!
 
 
Фархад подъехал, привязал коня.
У родничка колени преклоня,
 
 
И, об успехе богу помолясь,
Он в той воде отмыл печали грязь.
 
 
Едва окончил омовенье он,
Заметил в это же мгновенье он
 
 
С ним рядом у живого родника
Какого-то седого старика.
 
 
Тот старец был в зеленое одет,
Лицом, как ангел, излучал он свет, —
 
 
Скажи, сиял он с головы до ног!
И молвил старец ласково: «Сынок!
 
 
Будь счастлив и все горести забудь.
Я – Хызр. И здесь я пересек твой путь,
 
 
Чтоб легче ты свершил свой путь отсель
Чтоб счастливо свою обрел ты цель.
 
 
Как Искандар, скитался годы я,
Как он, искал живую воду я.
 
 
Я вместе с ним ее искал и с ним
Был бедствиями страшными казним.
 
 
И с ним попал я в область вечной тьмы,
Где ночь и день равно черней сурьмы.
 
 
Однако одному лишь мне тогда
Открылась та заветная вода,
 
 
А Искандар воды не уследил —
И жажду духа он не утолил.
 
 
Гадать по звездным стал дорогам он,
Стал знаменитым астрологом он.
 
 
Он связывает нити тайных дел,
Я их развязываньем овладел.
 
 
Знай, Искандаров талисман, мой сын,
Расколдовать могу лишь я один.
 
 
Недаром называюсь Хызром я:
Помочь тебе всевышним призван я.
 
 
Теперь запомни: продолжая путь,
Считать шаги усердно не забудь.
 
 
Когда достигнешь лысого бугра,
На горизонте вырастет гора,
 
 
По виду – опрокинутый казан:
Она и есть – тот самый талисман!
 
 
С бугра спустясь, будь точен и толков:
Двенадцать тысяч отсчитай шагов.
 
 
Но так я говорю тебе, смельчак:
Раскаяньем отмечен каждый шаг!
 
 
Путь перейдет в тропу. Тропа – узка,
Она ровна, но, словно лед, скользка.
 
 
На двух ее обочинах – гранит,
Острей мечей отточенных гранит.
 
 
Чуть шаг ступил – и соскользнул с тропы.
Скользнул – от раны не спасешь стопы.
 
 
Кто слаб, тот, горько плача и крича,
Вернется к водам этого ключа.
 
 
Но сильный духом – отсчитает так
Одиннадцатитысячный свой шаг.
 
 
Тут будет крепость. На стальных цепях
К ней лев прикован – воплощенный страх.
 
 
Пасть у него – ущелье, а не пасть:
Взглянуть нельзя, чтоб в обморок не пасть.
 
 
Но смельчака, кто, страх преодолев,
Пойдет на льва, не тронет страшный лев:
 
 
Его судьба теперь в его руках.
Врата твердыни – в тысяче шагах.
 
 
За сто шагов – гранитная плита, —
Натужься, сдвинь – откроются врата.
 
 
Войдешь – стоит железный истукан:
Вид – человека, воин-великан,
 
 
И лук железный держит воин тот,
И он стрелу на тетиву кладет,
 
 
А та стрела – и камень просверлит.
Такой дозорный в крепости стоит!
 
 
Весь в латах страж от головы до пят,
Горит, пылает жар железных лат.
 
 
На грудь навешен, как метальный диск,
Солнцеслепительный зеркальный диск:
 
 
Вонзи в него стрелу со ста шагов,
Не оцарапав и не расколов, —
 
 
И вмиг – людоподобный исполин
На землю рухнет. Но не он один:
 
 
На крепостных стенах их сотня тут, —
И все в одно мгновенье упадут,
 
 
И замок-талисман в тот самый миг
Откроется пред тем, кто все постиг.
 
 
Но если кто в мишень и попадет,
Но зеркало стрелою разобьет, —
 
 
Все стрелы полетят в него – и он,
Как жаворонок, будет оперен.
 
 
Похож на клетку станет он, но в ней
Не запоет отныне соловей…
 
 
Все в памяти, сынок мой, сбереги:
На всем пути считай свои шаги.
 
 
Не делай шага на своем пути,
Чтоб имя божье не произнести.
 
 
Лишь пасть отверзнет лев сторожевой,
Немедля в пасть ты бросишь перстень свой.
 
 
Твой перстень отрыгнув, издохнет зверь.
Поднимешь перстень и пойдешь теперь
 
 
Еще на девятьсот шагов вперед:
Плита тебе ворота отопрет.
 
 
А зеркало стрелой не расколоть
В тот миг тебе поможет сам господь.
 
 
Ступай и делай все, как я сказал…»
Прах перед ним Фархад облобызал —
 
 
И в путь пустился, помня те слова;
Шаги считая, он дошел до льва.
 
 
Он бросил перстень в льва – и зверь издох:
Дошел до камня – сдвинул, сколько смог, —
 
 
И сразу же услышал голоса:
Шум за стеной высокой поднялся.
 
 
Но лишь открылись крепости врата,
В ней смерти воцарилась немота.
 
 
Глядит Фархад, не знает – явь иль блажь:
Стоит пред ним железный грозный страж —
 
 
И сто стрелков железных на стене
Натягивают луки, как во сне.
 
 
Молитвою сомнения глуша,
Спустил стрелу царевич не спеша —
 
 
И в средоточье зеркала, как в глаз,
Не расколов его, стрела впилась.
 
 
(Так женщина, к любимому прильнув
И робко и томительно мигнув,
 
 
Возобновляя страсть в его крови,
Медлительно кладет клеймо любви.)
 
 
Когда молниеносная стрела
Покой в зеркальном диске обрела,
 
 
Свалился вмиг железный Руин-Тен,
И сто других попадали со стен…
 
 
Освободив от истуканов путь,
Свободно к замку-талисману в путь
 
 
Пошел Фархад, и кованая дверь
Сама раскрылась перед ним теперь.
 
 
Богатства, там представшие ему,
Не снились и Каруну самому:
 
 
И Запад и Восток завоевав,
Тягот немало в жизни испытав,
 
 
Сокровища из побежденных стран
Свозил Руми в свой замок-талисман…
 

* * *

 
Был в середине замка небольшой,
От прочих обособленный покой.
 
 
Он вкруг себя сиянье излучал,
Загадочностью душу обольщал.
 
 
Фархад вошел, предчувствием влеком;
Увидел солнце он под потолком, —
 
 
Нет, это лучезарная была
Самосветящаяся пиала!..
 
 
Не пиала, а зеркало чудес, —
Всевидящее око, дар небес!
 
 
Весь мир в многообразии своем,
Все тайны тайн отображались в нем:
 
 
События, дела и люди – все,
И то, что было, и что будет, все.
 
 
С поверхности был виден пуп земной.
Внутри вращались сферы – до одной.
 
 
Поверхность – словно сердце мудреца,
А внутренность, как помыслы творца.
 
 
Найдя такое чудо, стал Фархад
Не только весел и не только рад,
 
 
А воплощенным счастьем стал он сам,
К зеркальным приобщившись чудесам…
 
 
Оставив все на месте, он ушел,
Обратно с дивной вестью он ушел.
 
 
У родника он на коня вскочил, —
Утешить войско и отца спешил.
 
 
От груза горя всех избавил он,
Свои войска опять возглавил он.
 
 
Войска расположив у родника,
С собой он взял вазира-старика —
 
 
И в замок Искандара поутру
Привел благополучно Мульк-Ару.
 
 
Все для отца вручил вазиру он,
Поднес ему и чашу мира он. [30]30
  Поднес ему и чашу мира он. – Здесь: чаша мира – зеркало Искандара (см. прим. 28).


[Закрыть]
 
 
К стоянке лишь с вечернею зарей
Пришел царевич вместе с Мульк-Арой…
 
 
Когда фархадоликая луна,
Сияющим спокойствием полна,
 
 
Разбила талисман твердыни дня,
И солнце-Искандар, главу склоня,
 
 
Ушло во мрак, и легендарный Джем
Незримо поднял чащу вслед за тем, —
 
 
У родника живой воды вазир
Устраивал опять богатый пир.
 
 
Вино из чаши Джема пили там,
До дна не пивших не любили там,
 
 
Там пели о Джемшиде до утра,
Об Искандаре, сидя до утра.
 

* * *

 
Эй, кравчий, пир мой нынешний укрась:
Налей Джемшида чашу, не скупясь!
 
 
Напьюсь – мне Искандаров талисман
Откроет тайны всех времен и стран!
 

ГЛАВА XXV
ФАРХАД У СОКРАТА

Пещера Сократа. Тысячелетнее ожидание.

Предсказание судьбы Фархада.

Роковая любовь и бессмертная слава.

Свойства зеркала Искандара.

 
Когда Сократ зари свой светлый взор
Уже направил на вершины гор
 
 
И астролябией небесных сфер
Осуществлял надмирный свой промер, —
 
 
Фархад молитвы богу воссылал
И буйного коня опять седлал.
 
 
Не колебался, – верил свято он,
Что путь найдет к горе Сократа он.
 
 
Пошли за ним вазир и сам хакан,
Но не гремел походный барабан:
 
 
Войскам на месте быть велел Фархад,
В охрану взял он лишь один отряд…
 
 
Пустынную равнину перейдя,
Цветущую долину перейдя,
 
 
Остановились пред крутой горой:
Земля – горсть праха перед той горой.
 
 
В стекле небес лазурном – та гора,
Вздымалась до Сатурна та гора.
 
 
Она, как исполинский дромадер,
Горбом касалась высочайших сфер.
 
 
Вершина – вся зубчата, как пила…
Нет, не пилой, – напильником была,
 
 
Обтачивавшим светлый, костяной
Шар, нами именуемый луной.
 
 
Не сам напильник бегал взад-вперед, —
Кость вкруг него свершала оборот.
 
 
Но, впрочем, шар отделан не вполне:
Изъяны в виде старца – на луне. [31]31
  Изъяны в виде старца – на луне.– Видимый невооруженным глазом лунный диск на Востоке считается похожим на лицо старика.


[Закрыть]
 
 
Не счесть ключей волшебных на горе,
Не счесть и трав целебных на горе.
 
 
Подножию горы – обмера нет,
В подножии – числа пещерам нет,
 
 
И так они черны, и так темны, —
В них почернел бы даже шар луны.
 
 
Внутри пещер немало гор и скал,
Там водопадов грохот не смолкал,
 
 
Текли там сотни озверелых рек,
Вовек не прекращавших дикий бег.
 
 
В пещерах гор пещерных не один
Кровавый змей гнездился – исполин…
 
 
Все о горе узнать хотел Фархад,
И в чашу Джема поглядел Фархад.
 
 
Он увидал все страны света в ней, —
Воочию не видел бы ясней.
 
 
Он на семь поясов их разделил
И Грецию в одном определил.
 
 
Затем в разведку взоры выслал он —
И место той горы исчислил он.
 
 
Вот перед ним вся в зеркале она, —
Пещера за пещерой в ней видна.
 
 
Он наяву не видел так пещер:
Смотрело зеркало сквозь мрак пещер.
 
 
И вот одна: приметы говорят,
Что в ней живет великий грек – Сократ.
 
 
Теперь Фархад нашел и тропку к ней.
Все шли за ним, приблизясь робко к ней.
 
 
Вошел царевич, зеркало неся:
Пещера ярко озарилась вся.
 
 
Препятствий было много на пути, —
Казалось, им до цели не дойти.
 
 
Вдруг – каменная лестница. По ней
Они прошли с десяток ступеней
 
 
И на просторный поднялись айван.
Вновь переход кривой, как ятаган,
 
 
И в самой глубине возник чертог…
Как преступить святилища порог?
 
 
Но голос из чертога прозвучал:
Переступить порог он приглашал.
 
 
Вошли не все, а лишь Фархад с отцом
И с верным их вазиром-мудрецом,
 
 
Как мысли входят в сердца светлый дом,
Так, трепеща, вошли они втроем.
 
 
Вступили в храм познания они —
Ослепли от сияния они.
 
 
То совершенный разум так сиял,
То чистый дух, как зодиак, сиял.
 
 
Свет исходил не только от лица, —
Лучился дух сквозь тело мудреца.
 
 
Кто, как гора, свой отряхнул подол
От всех мирских сует, соблазнов, зол
 
 
И, с места не сдвигаясь, как гора,
Стал воплощеньем высшего добра, —
 
 
Тот плоть свою в гранит горы зарыл,
А дух в граните плоти он сокрыл.
 
 
Но и сквозь камень плоти дух-рубин
Лучился светом мировых глубин…
 
 
Он в мире плотью светоносной был,
Он отраженьем макрокосма был.
 
 
Все было высокосогласным в нем,
А сердце было морем ясным в нем,
 
 
В котором сонм несметных звездных тел,
Как жемчуг драгоценнейший, блестел!
 
 
Лик – зеркало познанья божества,
В очах – само сиянье божества.
 
 
Где капля пота падала с чела, —
Смотри, звезда сиять там начала.
 
 
Лишь телом к месту он прикован был,
А духом – странником веков он был.
 
 
Любовь и кротость – существо его,
А на челе познанья торжество.
 
 
Перед таким величьем мудреца
У всех пришедших замерли сердца,
 
 
И дрожь благоговенья потрясла
Упавшие к его ногам тела.
 

* * *

 
Сократ спросил, как долго шли они,
Как трудный путь перенесли они
 
 
И через много ль им пришлось пройти
Опасностей, страданий на пути.
 
 
Но каждый, выслушав его вопрос,
Как будто онемел и в землю врос.
 
 
Сказал мудрец хакану: «Весь ты сед,
И много, верно, претерпел ты бед,
 
 
Пока моей обители достиг.
Но не горюй, почтеннейший старик:
 
 
Сокровища, которым нет цены,
Тебе уже всевышним вручены.
 
 
Но от меня узнай другую весть:
Еще одна тебе награда есть.
 
 
Великим счастием отмечен ты:
Знай – будешь очень долговечен ты.
 
 
Открылось мне в движении планет,
Что жизнь твоя продлится до ста лет.
 
 
А если посетит тебя недуг
И раньше срока одряхлеешь вдруг, —
 
 
Я камешек тебе сейчас вручу:
К нему ты обратишься, как к врачу.
 
 
Ты этот камешек положишь в рот, —
Недуг твой от тебя он отвернет,
 
 
И старческую немощь без следа
Он устранит на долгие года…»
 
 
А Мульк-Аре сказал он в свой черед:
«И ты немало претерпел тягот, —
 
 
Награду дать мне надо и тебе:
Ту самую награду – и тебе.
 
 
Одна опасность вам грозит троим, —
И мы пред ней в бессилии стоим.
 
 
Она – в соединенье двух начал, —
Блажен, кто только порознь их встречал:
 
 
Начала эти – воздух и вода.
Всевышний да поможет вам тогда…
 
 
Я все открыл вам…» Шаху с Мульк-Арой
Кивнул Сократ учтиво головой
 
 
И сам их до порога проводил.
Фархада обласкал он, ободрил
 
 
И так сказал царевичу: «О ты,
Рожденный для скорбей и доброты!
 
 
Свой дух и плоть к страданьям приготовь:
Великую познаешь ты любовь.
 
 
Тысячелетье уж прошло с тех пор,
Как сам себя обрек я на затвор.
 
 
Я горячо судьбу благодарю,
Что, наконец, с тобою говорю.
 
 
Ведь ждал все дни и ночи я тебя:
Вот вижу я воочию тебя!
 
 
Мой час пришел – я в вечность ухожу.
Послушай, сын мой, что тебе скажу:
Знай, этот мир для праведных людей —
Узилище и торжество скорбей.
 
 
Да, жизнь – ничто, она – лишь прах и тлен:
Богатства, власть – все это духа плен.
 
 
Не в этом смысл земного бытия:
Отречься должен человек от «я».
 
 
Найти заветный жемчуг не дано
Без погруженья на морское дно.
 
 
Тот, кто от «я» отрекся, только тот
К спасению дорогу обретет.
 
 
Дороги же к спасенью нет иной,
Помимо жертвенной любви земной.
 
 
Любовь печалью иссушает плоть,
В сухую щепку превращает плоть.
 
 
А лишь коснется, пламенно-светла, —
И вспыхнет щепка и сгорит дотла.
 
 
Тебе любовь земная предстоит,
Которая тебя испепелит.
 
 
Ее не, сможешь ты преобороть;
Ты обречен предать страданьям плоть.
 
 
Отвержен будешь, одинок и сир,
Но озаришь своей любовью мир.
 
 
Слух о тебе до дальних стран дойдет,
Он до южан и северян дойдет.
 
 
Твоей любви прекрасная печаль
Затопит и девятой сферы даль. [32]32
  Затопит и девятой сферы даль. – За семью небесными сферами, в которых движутся планеты, по представлению восточных астрономов, находится еще девять небес, далее следует «неподвижное небо». Выражение «до девятой сферы» – означает до самого возможного предела высоты.


[Закрыть]
 
 
Твоя любовь, страданьем велика,
Преданьями пройдет и сквозь века.
 
 
Где б ни были влюбленные, – для них
Священным станет прах путей твоих.
 
 
Забудет мир о всех богатырях,
О кесарях, хаканах и царях,
 
 
Но о Фархаде будут вновь и вновь
Народы петь, превознося любовь!..»
 
 
Сократ умолк, глаза на миг закрыл
И, торопясь, опять заговорил:
 
 
«Пока глаза не смеркли, я скажу:
О том волшебном зеркале скажу,
 
 
Которое ты вынул из ларца
В сокровищнице своего отца.
 
 
Когда железный латник-великан,
Хранивший Искандаров талисман,
 
 
Сквозь зеркало, что ты стрелой пробил,
Сражен тобой молниеносно был, —
 
 
То расколдован был в тот самый миг
И первый талисман – его двойник.
 
 
Когда вернешься в свой родной Китай,
Ты свойство талисмана испытай, —
 
 
Открой ларец – и в зеркало смотри:
Что скрыл художник у него внутри,
 
 
Проступит на поверхность. Ты узришь
Ту, от кого ты вспыхнешь и сгоришь.
 
 
Начнется здесь твоей любви пожар, —
Раздуй его, благослови пожар.
 
 
Но знай: лишь раз, мгновение одно
Виденье это созерцать дано.
 
 
Откроет тайну зеркало на миг,
Твоей любви ты в нем увидишь лик,
 
 
Но ни на миг виденья не продлить.
Твоей судьбы запутается нить:
 
 
Ты станешь думать лишь о ней теперь,
Страдать ты будешь все сильней теперь,
 
 
И даже я, хранитель всех наук,
Не угасил бы пламя этих мук.
 
 
Так, на тебя свои войска погнав,
Схватив и в цепи страсти заковав,
 
 
Любовь тебя пленит навек. Но знай:
Как ни страдай в плену, как ни стенай,
 
 
Но кто такой любовью жил хоть миг, —
Могущественней тысячи владык!
 
 
Прощай… Мне время в вечность отойти,
А ты, что в мире ищешь, обрети.
 
 
Порой, страдая на огне любви,
Мое ты имя в сердце назови…»
 
 
На этом речь свою Сократ пресек:
Смежив глаза, почил великий грек,
 
 
Ушел, как и Сухейль, в тот долгий путь,
Откуда никого нельзя вернуть…
 
 
Теперь Фархад рыдал, вдвойне скорбя:
Оплакивал Сократа и себя.
 
 
И шаха он и Мульк-Ару позвал
И вместе с ними слезы проливал.
 
 
Затем со свитой вместе, как могли,
Положенною долею земли
 
 
Навечно наделили мудреца, —
Устроили обитель мертвеца.
 

* * *

 
Когда Фархад хакану сообщил,
Что грек ему великий возвестил,
 
 
То старый шах едва не умер: столь
Великую переживал он боль.
 
 
Была судьба нещадна к старику!..
Печально возвращались к роднику.
 
 
Когда же солнце мудро, как Сократ,
Благословило собственный закат,
 
 
То ночь – Лукман, глубоко омрачась, [33]33
  То ночь – Лукман, глубоко омрачась.– Лукман – легендарный арабский мудрец и врач, которому приписывается множество метких афоризмов и изречений.


[Закрыть]
Над ним рыдала, в траур облачась.
 
 
Хакан устроил поминальный пир,
Хоть и обильный, но печальный пир.
 
 
В ту ночь пришлось вино погорше пить, —
В чем, как не в горьком, горе утопить?
 

* * *

 
Послушай, кравчий, друг мой! Будь умней,
Вина мне дай погуще, потемней.
 
 
Ты чару горем закипеть заставь,
Меня хоть миг ты не скорбеть заставь!