Текст книги "Никчемный муж (СИ)"

Автор книги: Алиса Вишня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 4

Все таки я замерзла… Просыпаюсь под утро, от холода, трясясь, как заяц. В окне занимается рассвет, и в спальне уже довольно светло.

Вижу спящего на полу у стенке Мирко. Или не спящего – может просто лежит притихши. Свернувшись, как кот – колени почти у лица. Вижу даже под одеялом. Тоже замерз, мобудь.

Вспомнилось, как я его нашла – тогда, после боя, на Березовом поле. Там стояли шатры, и все они были или пусты, или с мертвыми телами. Только в одном находился живой человек – лежащий у стенки, прикрытый покрывалом, скрюченный парень – вот как сейчас. Не знаю, почему ноги понесли меня в тот шатер – наше войско уже отбывало, и никто бы туда не пошел… Парнишка сопротивления не оказал, и послушно побрел в ту сторону, куда я указывала мечом.

Не думала я, что он последний, младший сын погибшего доброчаньского князя. И никто этого не знал, а другие пленные молчали, не выдавали княжича. Узнал один из наших, кто бывал при дворе того князя…

Раньше, пока Мирку не назначили мне в мужья, я его жалела. Еды посылала, заступалась, если дворовые дразнили да били. Теперь же ненавижу!

Беру подушку, и кидаю в убогого. Не сразу, но приподнимает голову, и глядит на меня.

– Сюда ложись, скоро будить придут! – велю я – И одело с подушками неси!

Мирко выполняет, и осторожно пристраивается на краю кровати.

– И что б без глупостей! – говорю, показывая нож, и накрываюсь одеялом. Хоть согреюсь.

Лежим. Долго ждать? Не понимаю, сильно ли рано.

– Эй, убожка! – говорю я – Сколько в этих хоромах комнат?

– Три! – помолчав отвечает Мирко.

– Откуда знаешь?

– Я ходил сюда, посмотреть.

Понятно. Пока меня держали взаперти, полонянин мог свободно шляться, где хотел. Будто я заложница, а не он. И еще понятно, что не для сына князь этот дом строил – такая маленькая избенка не для княжича.

– Раз мы должны жить вместе, – продолжаю я – то давай договоримся! Занимай себе любую комнату, кроме этой, и не попадайся мне на глаза!

– Ладно! – отвечает мой липовый муж.

– Ты все равно заложник! – помолчав, продолжаю я – Поэтому, не пытайся сбежать! Сразу поймают! А ежели не поймают – то Доброчань сожгут, в наказание!

Мирко молчит.

– Я за тебя отвечаю! Без моего ведома со двора ни ногой! Если с тобой что случиться – мне не сдобровать. А если со мной – тебе голову с плеч. Так что, стараемся не встречаться, и берегем друг друга!

Мирко молчит. Бесит!

– Понятно тебе?

И показываю кинжал, чуть ли не приставив к горлу муженька. Но он не пугается – отпихивает мою руку, и говорит:

– Хватит ножиком махать! Понял я!

От такой наглости меня охватывает оторопь. Так и не придумывается, что ответить!

А тут и бабы приходят, нас будить. И этот поросенок, увидев их, кладет лапу мне на грудь! Задыхаюсь от возмущения, но сделать ничего не могу – не бить же его при чужих!

Бабы откидывают с нас одеяло, обнаруживают пятна крови на простыне, свидетельствуют, что все случилось, и велят нам идти к гостям. Что, любители повеселиться, а особенно пожрать, уже собрались, в такую рань? Или так и спали в главных покоях, у накрытого стола?

Когда женщины выходят, откидываю Миркину руку, и бью его кулаком по морде. Но он уворачивается и вскакивает – удар приходится в подушку. И, как назло, именно в этот момент последняя баба оборачивается. И хихикает. Великие боги! Счас всем расскажет-разнесет, что я мужу бью! Какое поганство!

Мирко удирает, а ко мне приходит Айка. Княгиня отпустила ее со мной – все же, Айка моя служанка с самого детства.

Она помогает мне заплести две косы и напялить сарафан. И рассказывает, что из-за моей вчерашней выходки князь Боремир Судишу побил, и запер, запретив выходить.

После этого мы выходим к гостям. Их немного, и никого важного. Это не удивительно – ни князь, ни княгиня не пришли. Ну и другие, на них глядя, тоже.

Когда гости расходятся, мы с Айкой смотрим дом, и мое приданое. Обстановку в хоромы дал князь, так что тут все есть, что надо. Еще, дали несколько мешков муки, несколько мешков зерна, живность во двор… Главное, кур – наверное,что бы Мирко по ним не скучал. И кошель денег. Посмотрев все, мы с Айкой решаем, что надо еще много чего купить.

Все это время Мирко сидит в выбранной им комнате, где я и велю ему оставаться, пока мы с Айкой ходим в город. А присматривать за ним оставляю Белуна, которого княгиня тоже отдала мне. Вроде я как барыня – даже двое слуг имеется!

Мы отправляемся на рынок, расположенный за городской стеной, а потом в городские лавки.

Ходим долго – я торгуюсь везде до изнеможения. Расставаться с деньгами не хочется, потому что взять их потом будет негде, с таким мужем. Что бы зарабатывать нужно служить князю, или иметь свое дело. Никаких дел у никчемного нет.

Где бы мы не ходили, везде слышали, как обсуждают меня, и мою свадьбу – сейчас это главная новость Буйтура.

Девки и бабы взахлеб рассказывают, как богатырь-девица побила своего мужа.

– Как дала ему в глаз, он так с кровати и грохнулся!

– Ха-ха-ха! Не угодил! Плохо приласкал!

– Так теперь и ходит, с синяком под глазом!

– Какое ходит! Лежит при смерти, встать не может! Она его потом оглоблей била, вот и помирает!

В другой лавке обсуждают другое.

– И что, что простынь в крови? Все знают, что не девка она! Миловалась с княжичем в шатре его кажиную ночь!

Моя рука скользит по бедру, но меча нет… Меч с сарафаном не носят.

– Не бузи! – тихонько говорит Айка – Не к лицо это женке!

– Да я их и без меча…!

– И подтвердишь, что дерешься и скандалишь, как мужик! Новым сплетням дорогу откроешь! Да и бить придется пол-города! На чужой роток не накинешь платок!

Домой возвращаюсь в унылом настроении.

Попадается Мирко – шастает по двору. И чего ходит? Злобно зыркаю, а он, вроде как, и не боится, смотрит с презрением. Совсем страх потерял!

Делаю шаг, и останавливаюсь. Нельзя его бить, подтверждать слухи!

Ладно! Как-нибудь по другому изведу!

Пока ходили по городу – проголодались. Айка мечет на стол остатки от свадебного пира.

И тут открывается дверь и входит Судиша!

– Мир вашему дому! – говорит он, снимая шапку, и кланяясь.

Глава 5

Я мешкаю, от неожиданности, и радости. Потом тоже кланяюсь, и произношу:

– Здравствуй, княжич!

Судислав кидается ко мне, хватает за плечи, и прислоняет к стене.

– Не кланяйся, любушка моя! – быстро и горячо говорит он.

Вижу, как серой тенью из покоев ушмыгивает Айка…

Судиша достает из-за пазухи цветастый платок, сует мне в руки. Не беру. Княжич пытается меня поцеловать, но я отворачиваюсь, и теплые мокрые губы лишь скользят по моей щеке, вызывая в сердце сладкую дрожь…

– Что не так? – спрашивает Судислав, и добавляет – Моя свадьба отменилась! Не сердись больше!

– Ты сам отменил? – интересуюсь я, продолжая упираться ладонями в грудь Судиши.

– Всеволод! Он как увидел…

Княжич замолкает, поняв, что ляпнул не то, и снова кидается в атаку. Его руки скользят с моих плеч ниже…

– Все это в прошлом! Прошло и забылось! Любушка моя, лебедушка!

Княжич целует меня в шею, раз в губы не позволяю.

Мое тело предательски млеет…

– Пойдем в спаленку, пойдем! – жарко шепчет, в перерывах между лобызаниями, Судиша. Как тяжело устоять перед ласками и нежными словами…

Выскальзываю из объятий, отступаю, кланяюсь, и строго говорю:

– Не хорошо так делать, княжич! Лапать да тискать замужнюю бабу!

– Что? – изумленно протягивает Судислов.

– Замужем я теперь, княжич! Все в прошлом! Прошло и забылось!

– Что ты такое говоришь, Богданка? Как в прошлом? Как замужем? Ты же обещала!

– В прошлом, Судиша! Ллюбили мы друг друга, ласки дарили, пока заря не взойдет! А теперь все – я жена мужняя, и не могу принимать ни подарки твои, ни ласки! Ни речи бесстыжие слушать!

Снимаю с пальца колечко, Судишей подаренное, протягиваю ему, и говорю:

– И это забери!

Не берет, трясет головой, говорит жалобно и с укором:

– Хватит обижаться, любушка! И нелепицу говорить! Какое замужем! Не муж он тебе!

Делает шаг, но я опять отступаю. И упираюсь лодыжками в лавку. Дальше отступать некуда.

– Или…? – наливается злобой Судислав – Или слово не сдержала? Спала с ним?

– То тебя не касается, княжич!

– Вот оно как!

От злости губы княжича кривятся, а ноздри раздуваются.

– Вот ты какая, Богданка! Раньше твердила, что девке незамужней нельзя лишнего позволять! Мол, пока не поженимся! Теперь говоришь, что жена мужняя, и опять нельзя? Врала значит? Обманывала? Думаешь, я дурак?

Опять приближается, а мне уж и двинуться некуда…

Дверь открывается, и входит Мирко. Нахмуренный и сердитый. Вроде как, не боится княжича. Ой! Как можно не бояться, глупый!

Судиша и так в ярости, а тут еще муженек мой явился.

Но, слава богам, от меня отодвигается, и орет на Мирослава:

– Ты чего тут, убогий? Пошел вон!

– Я у себя дома, княжич! – отвечает Мирко. Спокойно так, с достоинством.

– Что? – рявкает Судислав – Как смеешь огрызаться! На колени, смерд!

И хватается за меч. Божечки, порешит ведь Мирку, как есть порешит! В гневе он как отец свой, грозен да безрассуден…

– Не серчай, княжич! – быстро говорю я – Знаешь же – с придурью он!

И быстро подскакиваю к Мирко.

– На колени перед княжичем, идолище! – ору я, и, ухватив мужа за плечи, грохаю его на пол. Не сопротивляется, только глядит на меня, с тоской, как побитая собака.

– Шел бы ты, Судислав, домой! – говорю я, загораживая Мирку, и вру – Айка вон, к матушке—княгине побежала! Расскажет, где ты – несдобровать нам с тобой!

Судислав словно не слышит, жжет злым взглядом. И глаза его стали темными, будто громовая туча…

Бросаюсь к нему, обхватываю за шею… Сердце бьется, как овечий хвост… Не от страсти – от страха.

– Не было у нас с ним ничего! – бормочу я – Верная я, и клятву держу! Но слухи позорные пойдут! И княгиня прознает! Быть беде!

Судислав грубо меня отпихивает. Я не намного его слабее, могла бы устоять, но понимаю, что теперь он уйдет, и оттолкнул меня со своего пути к двери.

Княжич действительно выходит, не оглядываясь.

Я вздыхаю, и сажусь на лавку – ноги не держат. Ух, как страшно было! Страшней, чем в сече! Не за себя – за этого… Который встает, зыркает на меня с ненавистью, и тоже уходит – но не на улицу, а дальше, в свои покои.

Ругать его за ненужную смелость нет сил. Потом поговорю. А то совсем раздухарился, страх потерял – будто ровня княжичу!

Глава 6

Айка, конечно, не бегала на княжеский двор. Она ходила за Мирко.

– Он же мужик, хозяин! – говорит служанка – Должен заступиться за жену!

– Заступника нашла! – хмурюсь я – Толку-то с него! Только хуже сделал! Говорил с княжичем, как с равным!

– Мирослав сам был княжичем! – произносит служанка – И считает себя им!

Что я прогнала Судислава, Айка одобряет.

– Не хорошо это, при живом муже, с полюбовником миловаться!

Сама знаю, что нехорошо! Что может быть позорнее супружеской измены? Даже если никто не узнает. Для самой себя тяжко будет, жить с таким позором… Хоть и не настоящий муж мне Мирко, но перед людьми и богами супруг. Для меня он теперь, после обряда венчания, муж.

А Судише, похоже, все равно… Все равно, что я чувствую. Все равно, что обо мне люди скажут.

…Следующие дни мы с Айкой раздумывали, как жить дальше. Мирку я старалась избегать, но он, змей такой, постоянно мне попадался – то во дворе, то в комнатах. И чего бродит?

…Айка предложила пойти за ягодами.

– Брусниц много в этом году! – сообщила она – Насобираем, да намочим, к зиме. Черницы-то уже нет – отошла, а брусницы есть. Еще и грибы. А клюкова будет позже, к самой зиме. Тогда она не так кисла, а даже сладкая! После первых заморозков.

Следующим утром и отправились. Пришлось и Мирку с собой взять – не могу его оставить без пригляда. Да и Айка говорит, что в лес девкам одним идти опасно – медведь может выйти, или лихие люди встретиться. А мой муженек какой-никакой, а все же мужик. В штанах ходит, не в юбке.

Конечно, я медведя и сама отгоню, да и с разбойниками справлюсь. Но Айка твердит, что с мужиком спокойнее. Мы выдаем Мирославу палку – зверей отгонять – и велим от нас не отходить. Ну и грибы собирать.

Пока покидаем город, а потом идем до леса, Айка сообщает, почему у моего суженого не растет борода. Оказывается, растет, но он ее бреет, на заморский манер – скоблит каждое утро подбородок ножом. Вот чудо в перьях! Бороду сбривает, чучелом делаясь! Посмеялись…

…Ягод и правда много! Как красный ковер. А цветов уже нет… Судиша мне дарил, помниться. Насобирал в поле ромашек да васильков, и принес в шатер, пока никто не видит.

То в начале лета было. Теперь осень, цветов нет, и любимого тоже. Сама прогнала. Может, зря? Горько без него, тоскливо. Ведь, кроме княжича никто меня не любит. Никому я не нужна… Задерет в лесу медведь, и не хватится никто…

Резкая боль пронзает ногу у коленки, и разливается жгучим пламенем. А между красными брусничными гроздьями скользит серо-черная лента. Гадюка! Хватаю сук, что бы забить гадину, но вспоминаю – нельзя укусившую змею убивать! Не заговорить будет яд!

Боль распространяется и выше и ниже, охватывая всю ногу огнем.

– Айка! – кричу я.

Но ни ее, ни Мирко нет поблизости… Я так увлеклась думами про княжича, что незаметно отдалилась от них.

– Айка! – повторяю, и опускаюсь на мох возле дерева.

Нога болит, жарко, и голова кружится…

Задираю подол сарафана – две ранки, вокруг которых опухло. И эта опухоль ползет по ноге вверх и вниз…

В голове совсем помутилось, и со зрением плохо… Все вокруг расплывается.

Вижу темное пятно, мелькающие среди берез. Айка? Или медведь?

Пятно обрисовывается в фигуру человека, который присаживается возле меня.

Слышу мужской голос:

– Змей укусил?

Судорожно пытаюсь натянуть подол обратно, но чувствую ладонь, которая отпихивает мою руку.

– Сиди! Я посмотрю!

– Мирко? – бормочу я.

Не отвечает.

Его руки сжимают мою ногу. Нельзя же, нельзя… Он мужик…

– Ой, Богданка! Что…? Ой, гад кусил! – верещит Айка.

Явилась! Теперь не так страшно – с Миркой не наедине.

– Гадюку не убила? – спрашивает Мирко, и добавляет – А то будет не заговорить!

– Ты колдун? – бормочу я, продолжая тонуть в жарком зыбком мареве, заполнившем мое тело и мою голову.

– Не! Я про бабку Вольгуху! Ее надо будет позвать!

Как бы не плыло перед глазами, вижу, как Мирко наклоняется к моей коленке, и захватывает рану губами.

– Что ты творишь! – восклицаю я, пытаясь оттолкнуть его голову. Но руки такие слабые…

– Не мешай ему! – говорит где-то рядом Айка – Пускай яд высосет!

– У тебя такие мягкие волосы… – бормочу я…

Мирко целует мою коленку… Сильно так, в засос! Больно! Потом сплевывает, и снова захватывает рану в рот. Ой, как больно!

Наконец, Мирко оставляет меня в покое. Слышу, как они с Айкой обсуждают, что делать дальше. Затем, чувствую руки, которые меня тормошат и поднимают.

– Отстаньте! – бормочу я, пытаясь отпихнуть эти длани.

Но меня уже взвалили на спину Мирке.

– Я тяжелая! Не снесешь! – бормочу.

– Держись за шею! – командует муж – Ну! Держись!

Обхватываю Мирко за шею, и обмякаю на его спине.

Идем. Айка рядом, продолжает причитать. От Мирко приятно пахнет…

– Почему от тебя пахнет дымом? – еле ворочая языком, спрашиваю я.

– Не пахнет! – отвечает Мирко – Тебе показалось!

Может и так…

Кажется, впадаю в забытье. Но рук не разжимаю, и Мирко благополучно доносит меня до дома.

Лежу на жаркой печке… Нет, на кровати, которая горячая как печка. Ко мне наклоняется морщинистое лицо, шепчущее странные непонятные слова:

– Духи дивии, духи навии, словом вещего заклинаемы…

Потом Айка заставляет пить горький отвар. Потом я снова проваливаюсь в забытье…

Просыпаюсь к обеду следующего дня, чувствуя только слабость. Ничего не болит, и опухоль спала.

Вот она, сила заговоров и целебного отвара!

Айка докладывает, что Мирко не совсем в порядке – у него на подбородке была ранка после бритья, и туда попала слюна с ядом, когда избавлял меня от него. Подбородок распух, мой муженек лежит в кровати и страдает…

Глава 7

Чувствую себя лучше, да что там – поправилась почти! Только место укуса побаливает, да слабость. Собираюсь сходить к Мирке, проведать, да поблагодарить. Ну и полечить, если надо. Все ж таки, он из-за меня пострадал. Однако, Айка заявляет, что мой спаситель закрылся в комнате, и запретил к нему входить. Даже мне.

– Рожа у него опухшая, да перекошенная! Стыдится!

– Пфф! – фыркаю я – Цаца какая! Ну и пусть страдает в одиночестве!

Но не сержусь – просто смешно. Во всем, как девка…

– Как поправится, сходи с ним, купите одежки теплой. Зипун справь, валенцы… Штаны теплые… Шапку хорошую. Что там еще надо? Рубах несколько. Что он как оборванец? Чай, не нищий.

– Ты что! – ахает подруга – На его обновки все деньги изведем! На что жить будем?

– Купи! – приказываю я – Проживем, как-нибудь! Репа, мука, крупы есть, голодать не будем. Куры, опять же…

– А что ж ты сама с ним не сходишь? – вопрошает Айка – Ты жена, ты и покупай.

– А ты девка! Служанка наша! Велено – выполняй! – ругаюсь я.

Не стала говорить, что мне с Миркой стыдно вместе в городе ходить. Не потому что, он никчемный, а потому, что сошлись мы так позорно. Заставил князь, а мы и не перечили. Да еще и на свадьбе я опозорилось, на Судишу кинувшись. И слухи эти клятые… Про меня и княжича. Стыдно!

Айке моя ругань по боку, не боится. Однако, поворчала, но позже мое поручение выполнила – одежку теплую моему муженьку справила. И не зря.

Зима пришла лютая. Морозы такие, что и бревна избяные по ночам потрескивают. А если не мороз – метели сильные. Наваливает так, что двери по утрам не открыть, снегом подпирает.

Мы с Айком больше дома сидим. Воды наносим, и сидим у печки. Мирка с нами только по утрам – мы теперь как встанем, чай в четвером пьем. Я, Мирослав, Айка и Белун, которым мы не брезгуем, и столовничаем, как с равным. А потом муж мой уходит, и до обеда в своей комнате сидит.

Мирка от хорошей жизни похорошел. Пополнел, лицо округлилось. Чистый, румяный, ясноглазый… Вроде и ничего…

– Что ты бороду то сбриваешь, Мирка? – спрашиваю я, отпив чаю, малинником заваренного. Хорошо, что мы с Айкой трав всяких припасли – есть чем кипяток заваривать. Чай настоящий я только в доме князя пивала – дорогой он, не по карману нам. Разве только, по праздникам.

– Не люблю бороду! – отвечает Мирка, шумно отхлебнув из кружки.

Пфф! Не любит он! Дурачина!

– Тебе сколько лет? – снова интересуюсь.

Мирко от этого вопроса смущается и краснеет. Опять как девка!

– Двадцать годов! – наконец, отвечает он.

– И безбородый? Был бы даже красивым, если бы не брился!– заявляю я.

Мирко уставляется на меня. Ушам своим не верит,что ли?

– И пострадал из-за этого! – продолжаю – Яд в рану, после бритья оставшуюся, попал, и ты болел! Отращивай бороду!

– Ладно! – неожиданно соглашается муж – Буду, раз ты велишь!

И снова таращиться. Глядит так… С интересом. Ну, пусть.

За столом мы вдвоем – Айка с Белуном ушли на колодец. Она за водой, он – лед в колодце разбивать. Вода на кольцо промерзла!

Мирко смотрит так… Как парни на девок глазеют… Взгляд бесстыжий.

Смущаюсь, чувствую, что щеки загорелись, но вида не подаю, строго хмурюсь и упираю взор в столешницу. Протягиваю руку за пирогом с калиной, и нащупываю ладонь Мирки. Он тоже за сдобным полез!

Быстро руку отдергиваю, и украдкой взглядываю на муженька. Булку уплетает, как ни в чем не бывало, на меня не смотрит.

– Пироги какие вкусные! – заявляет он – Всегда такие пеки!

– Айка делала, я не умею! – говорю я, и добавляю – Ты это… Ночью приходи спать ко мне! Одному холодно! Вместе теплее!

Мирко прожевывает пирог, вытирает рукавом губы, говорит:

– Не, мне не холодно!

Встает и уходит.

А я сижу, как мешком стебанутая. Отвергнутая и опозоренная.

И кем? Этим недоноском мелким!

…Зима нынче суровая… Лютая зима. Птицы замерзают за ночь, хоть под стрехой хоронятся. Утром находим на снегу окоченевшие тушки… И в мире неспокойно. Взбунтовался князь белонежский, сговорился с черными дикими племенами, и вроде как собирается пойти на наше, буйтурское княжество, по пути другие разоряя.

Пока это слухи, и никто толком не знает. Боремир и Судиша куда-то уехали. Может, и разрешат миром. Но я, на всякий случай, готовлюсь в поход. Доспехи, амуницию проверила. Коня по новой подковать водила. И возобновила занятия с мечом.

Мы с Белуном очистили от снега площадку во дворе, и тренируемся. Я его учу, и сама разминаюсь.

Вышел Мирка, встал на крыльце, смотрит на нас. На меня. Последнее время часто ловлю его взгляд.

В мужской одежде я хороша – высокая, крутобедрая, пышногрудая, талия тонкая… А смотреть, как я управляюсь мечом – одно удовольствие. Однако, больше я на уловки этого злыдня не поддамся.

Направляю на муженька меч, делаю выпад и взмах. Клинок свистит почти над головой Мирки. Муж шарахается в сторону, и вскрикивает:

– Ты чего? Спятила?

Я бы и так по нему не попала, метила мимо. Однако, и отшатнулся он шустро. Быстрый. И сильный, мускулистый. Мог бы стать хорошим мечником. Но я помню, что когда полонила его, у него не было никакого оружия. Он не сопротивлялся, только к стене прижимался… И руки у него нежные и мягкие, красивые, никогда, похоже, оружия не державшие.

– Давай с нами тренироваться! – предлагаю я, опираясь на меч.

– Не! – качает головой Мирка – Не хочу!

– Но ты должен! Ты мужик!

– А ты девка! А мечом машешь, как парень!

– Вот именно! Я умею с оружием обращаться! А ты нет! Ничего не умеешь! Ни сражаться, ни работать! Вообще ничего не можешь!

– Ты тоже ничего не умеешь, – лыбится этот изверг – что баба должна уметь! Ни шить, ни готовить! Даже пирогов с калиной напечь! Какая ты женка? Никакая!

– Пфф! – фыркаю я – Поговори еще! Хоть бы работу нашел! Скоро деньги, в приданое мне даденые, да на войне мною заработанные, закончатся! Что жрать будем? Одну репу? Я, баба-неумеха, деньги зарабатываю, а ты как трутень! Только на печи лежишь!

И добавляю:

– Не хочешь учиться – неча таращиться! Уходи отсюда!

– И уйду! – говорит Мирка, спускается с крыльца, и идет к воротам.

– Работу я нашел! – говорит он, обернувшись.

Вот те раз!

– Какую? – удивленно переспрашиваю я.

– В кузнице, подмастерьем! – кричит Мирослав, и исчезает за воротами.

Слышу, как хихикает Белун. Да и есть с чего!

– Какая кузня⁈ – ору я вслед мужу – Тебе и молот не поднять! У-у, никчемный!