Текст книги "Чтобы помнить (СИ)"

Автор книги: Алиса Джемм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Климов за полдня собрал максимум информации о нападавших и предоставил всё ей на блюдечке с голубой каёмочкой. Жизни, по крайней мере в этом городе, этим тварям теперь точно не будет. Даже если им удастся избежать ответственности. Столько компромата и подстав было вброшено о них в сеть и с их страниц и с левых, что из учебных заведений братьев точно выпрут, а Глеб лишится приличной должности. Подробности их личной жизни будут так красиво, нестандартно и многообразно описаны и подтверждены фейковыми фото, что если всё же сядут (что весьма сомнительно) – им вообще пиздец.

После проделанной работы Климову немного полегчало. Но не так уж, чтоб совсем.

***

Войдя в палату к Илье, Климов с опаской рассматривал лицо спящего парня, прислушиваясь к своим ощущениям. Сможет ли он, выдержит ли, не сорвётся ли прямо сейчас, круша дешёвую больничную мебель и хлипкие гипсокартонные перегородки, вытерпит ли боль от вида избитого лица и перебинтованного хрупкого тела, ставшего вдруг почему-то таким близким, таким необходимым, что внутри всё ныло и дёргалось, так хотелось прижать к себе и не отпускать больше никогда.

Но вместо этого усилием воли разжал стиснутые кулаки и, присев на кровать, невесомо провёл пальцами по багровой щеке, потом по израненной нижней губе, покрытой подсохшей корочкой. Дыхание Ильи изменилось и он открыл глаза.

– Привет.

– Привет.

– Как ты?

– Как видишь. Жив пока.

– Это хорошо. Я у твоих был. С малым всё в порядке. Скучает только. Серафима волнуется. Еды кучу тебе передала.

– Не стоило беспокоиться. Меня хорошо кормят. Ни к чему это. – Илья покосился на просвечивающие сквозь пакет яблоки.

– Не умничай. Тебе витамины нужны. Быстрей поправишься.

– Мишке они нужнее, – отвернувшись к окну, едва слышно прошептал Илья. – Когда теперь заработаю…

– Да не заморачивайся ты. Я же здесь. Помогу.

– С чего бы? – Илья повернулся снова и внимательно смотрел в глаза Климову. – Кто мы тебе? Ты ведь ничего не знаешь обо мне. Мы едва знакомы.

– Да тянет меня… – Климов пожал плечами. – Кстати, да, за что они тебя?

– Не стоит, Егор. Я не хочу об этом говорить.

– Но тебе придётся. Двоих уже задержали. Один в бегах.

В глазах Зорина откровенно сверкнули искорки страха.

– Задержали? И что говорят?

– Молчат. А та сука, что к тебе во дворе докапывался, слинял. Ищут.

Зорин прикрыл глаза. Помолчал.

– Я устал. Иди, наверное. Чего сидеть-то. Засну сейчас опять.

Климов наклонился и аккуратно прижался своими губами к губам Ильи. Тот не ответил, только глаза прикрыл.

– Поправляйся. Я зайду ещё. – И вышел.

***

Когда дверь за Климовым закрылась, Илья потянулся за телефоном. Включил фронтальную камеру, посмотрел на себя.

– Да, Зорин, ты и раньше был не подарок, а теперь вообще жесть.

Набрал свой домашний, поговорил с Серафимой и немножко с Мишкой. Тот хныкал и капризничал. Не понимал, почему отец не приходит домой.

Не давала покоя мысль, как отреагирует Климов, когда узнает, за что его избили. Да как, как… Просто исчезнет из его жизни, как и не было. И будет прав, конечно. Но как же больно, чёрт… Как же больно…

========== Часть 9 ==========

На следующий день Климов снова оказался перед дверью квартиры Зорина. Зачем – сам понять не мог. Парень всё равно в больнице, с нянькой он по телефону уже пообщался, отчитался, что отнёс всё, что она передавала Илье. Тогда зачем? Трудно было сознаться себе, что находиться одному в своей квартире стало невыносимо. Но сознаться было надо. Правда – она правда и есть. Запал ему в душу белобрысый пацан. Зачем он сюда-то припёрся? Наверное, просто поговорить о нём с нянькой-терминатором или увидеть его забавного мелкого, который так смешно прятал свою мордаху в ладошках от смущения при виде чужого мужика. Да просто развеяться, отойти от изматывающего, повторяющегося сна с чёртовой улетающей ласточкой, который снова не давал ему спать сегодняшней ночью.

Дверь не открыли. Никого. Гуляют, наверное. Климов спустился вниз и решил заглянуть в парк, спросить, если они там, не надо ли чего.

Серафима Петровна с Мишелем и правда оказались в парке. Огороженная площадка для самых маленьких была как на ладони. Серафима сидела на лавке у выхода и, оторвавшись от вязания, оглядывалась, потеряв из вида мелкого.

– Мишель! – пацан не отзывался. – Мишель! Прекрати прятаться немедленно!

Да, как же! Так он и послушался! Мальчишка присел за большим разукрашенным пеньком в самом углу площадки, у решётки, как раз рядом с Климовым, и весело хихикал, довольный, что так удачно спрятался.

– Мишель! – продолжала шуметь Серафима. – Если мне придётся тебя искать, я тебя накажу!

Климов подошёл к ограде и присел на корточки.

– Привет, малыш.

Мальчик испуганно оглянулся, но потом, увидев уже знакомое лицо, смущённо нахохлился.

– Твоя няня волнуется. Ты должен хотя бы помахать ей рукой.

Мальчик замотал головой из стороны в сторону.

– Нет!

– Почему? Ты обиделся?

– Нет. Хочу к папе!

Как-то тоскливо стало на душе у Климова. Представил себе, что вот такой же мелкий встречает его дома, обхватывая у двери тонкими ручонками, визжит от радости, прыгает по нему, лежащему на диване перед телевизором, и топчет острыми коленками, пачкает измызганными чем-то липко-шоколадным пальцами, грустит, когда его долго нет…

Климов улыбнулся пацану.

– Твой папа скоро приедет, малыш. Он очень скучает по тебе.

– Скучает? – у мальчика испортилось настроение и он всхлипнул. Пару слезинок скатилось по худеньким щекам.

– Очень! А теперь беги к няне, а то папа будет сердиться, что ты её не слушаешься.

Мишель размазал слёзы по щеке маленьким грязным кулачком, поднялся с песка и подошёл ближе к решётке.

– Ты ещё придёшь?

– Приду, конечно. Ты, главное, слушайся.

– Хорошо! – Он махнул на прощание ручонкой и побежал в сторону волнующейся и озирающейся по сторонам няньки в поисках неизвестно куда пропавшего с закрытой площадки, выход с которой она караулила, как Цербер, малыша.

«У Мишеньки слабое сердце. Его нельзя волновать», – вдруг вспомнились слова Серафимы. Слабое сердце у такого малыша? Дичь какая. С виду нормальный ребёнок. Бледный только очень. И худенький. Весь в отца. Женщины всегда преувеличивают. Ни грамма реализма.

Климов расхотел разговаривать с Серафимой, решив просто позвонить ей потом, развернулся и зашагал в сторону мотоцикла.

***

Вернувшись домой из больницы, Илья первым делом закрылся в ванной. Долго рассматривал себя в большом зеркале, оценивая последствия того, что с ним случилось. Жесть! Ещё неделю как минимум в таком виде на глаза клиентам можно не показываться. А деньги-то кончились! Полный пиздец! Ладно, сегодня закончит с теми компами, что должен был давно отремонтировать. А завтра на поиски новой работы. На предыдущей его, не оформленного официально, конечно, дожидаться не стали. Обидно. Это снова время, снова собеседования. Чёрт! А он с избитой физиономией. Чёрт! Чёрт! Чёрт!

В кармане зазвенел мобильный. Климов. Собираясь уже нажать соединение, Илья остановился, задумался. Слишком тяжело было собирать себя в кучу после каждого их общения. И больно. От понимания того, что ничего между ними всё равно не получится. Потому что это неправильно. Это шрамы на руках ещё можно как-то прикрыть картинками. А как ты спрячешь свою блядскую жизнь, Зорин? Будешь всё время изворачиваться, врать в лицо? Да свою задницу озабоченным уродам подставлять куда легче, потому что выхода нет. А тут… Нет.

Илья сбросил вызов и засунул телефон в карман. Потом поднял руку с татушкой-ласточкой и повертел перед глазами. Возвращение к жизни, надежда… Не подведи меня! Только не подведи! Мы с Мишкой справимся! Всё будет хорошо.

***

На исходе второго дня после выписки Ильи Климов, без устали набирающий его номер на мобильнике, наконец понял, что его тупо игнорят. «Что за хрень? Вроде не ссорились. Вроде не обижал ничем». А при воспоминании того раза в дачном посёлке вообще яйца поджимались и штаны каждый раз становились на размер теснее. Из больницы встретить не смог, да. У него контракт с поставщиками горел. Но он и не обещал. Вечером заехал – Серафима сказала, что нет его. Что за неуловимый Джо? Одни вопросы. Это начинало бесить Климова. А особенно то, что тянуло к Илье с необъяснимой силой. Скручивало всё внутри в тугой комок, когда вспоминал потерянный взгляд, бледную кожу с капельками пота, руки, впившиеся ему, Климову, ногтями в предплечья, его крик, когда кончал… В кафе тогда парень льнул к нему, как котёнок. Закрывал глаза и рукой держался за пальцы. Как будто отпустить боялся. Блядь! Что за наваждение! И какого чёрта теперь происходит?

***

Поймать Зорина оказалось сложно. Климов провёл три дня, мечась между работой и домом Ильи. И всё же дождался. Сидя на лавке во дворе, он увидел парня издалека. Привстал, чтоб тот его заметил. Махнул рукой. Илья подошёл, кивнул, устало сел рядом, уставившись себе под ноги и занавесив глаза сильно отросшей выгоревшей чёлкой.

Помолчали. Климов прикурил.

– У меня возникло стойкое ощущение, что я тебя чем-то обидел.

Илья вскинул резко голову.

– Что? Нет, конечно. Что за хрень?

– Ты прячешься от меня, что ли? Чего я, как пацан, за тобой бегать должен? Не маленький вроде. Не принцесса. Или всё же да?

Илья отвернулся, процедил сквозь зубы:

– Ну да… Из меня принцесса как… – замолчал резко. Подумал о чём-то своём. – Да не бегаю я. Занят просто. Работу ищу. С прошлой выперли. Засада теперь.

– Если тебе деньги нужны…

– Нет! – Зорин аж подпрыгнул. – Хотя ты можешь мне одолжение сделать?

– Ну?

– Мне два компа отвезти сейчас надо. Заказчик на моря собрался. Улетит утром. Он не торопит, ему не к спеху. Если сегодня не привезу, сказал, через две недели можно, когда вернутся. А мне сегодня деньги нужны.

– Да не вопрос. Давай только заедем ко мне. Я байк брошу, машину возьмём. Куда их ставить-то, компы твои?

Илья оглянулся на стоявшую неподалёку Хонду. Улыбнулся. Понял, что сглупил.

– А, точно. Хорошо. Поехали.

***

Дорога до гаража заняла минут двадцать. Сидящий позади Климова, Илья держался за его талию такими горячими ладонями, что казалось, сейчас под ними на белой футболке останутся дымящие прогоревшие пятерни. Климов чувствовал, что уже как-то опасно-плохо контролирует себя. Блядь! На светофоре парень отпустил одну руку и медленно забрался ему под футболку, ведя пальцами по коже, плавно рисуя круги и линии. Климов едва не задохнулся. Чёрт! Не ёбнуться бы!

Мужик в стоящем рядом форде, увидев манипуляции Зорина, скривился. А тот, развеселившись, вынул руку из-под футболки и показал мужику фак. Водитель форда покраснел от возмущения, но светофор зажёгся зелёным, и вся полоса двинулась вперёд.

Мягкая ладошка вернулась на место, и они полетели вперёд, лавируя между машинами, обгоняя, подрезая, спеша к тому, что уже неизбежно теперь должно случиться, и боясь опоздать или отложить хоть на минуту.

Дом у Климова был в старом районе и гараж был самый настоящий, реальный такой гараж, в ряду таких же металлических бункеров, в которых у любого мужика, кто такой имел, была настоящая вторая жизнь, куда женщинам был вход строго воспрещён. Это не современная подземная парковка, где не хочется задерживаться и лишней секунды, потому что начинается клаустрофобия, не успеешь туда попасть. Это место, где можно расслабиться после трудового дня, выпить с такими же везунчиками-соседями, чем многие, знающие здесь друг друга годами и занимались. Открытые ворота – как приглашение в гости. Пообщаться, поговорить за жизнь.

В такой гаражный массив и влетели Климов с Зориным на бешеной скорости, спугнув стайку подростков, расположившихся покурить на куче покрышек, вроде как специально уложенных в виде круга, типа для общения.

Климов открывал гараж трясущимися руками. Да что ж такое! Точно мальчик-колокольчик. Ни разу не динь-динь. Ввалились внутрь. Байк бросил. Сил не было с ним возиться. Не успел захлопнуть с лязгом металлическую дверь, как Илья впечатался в него всем своим маленьким, но неожиданно сильным телом, смял губы в поцелуе, прикусил, вцепился пальцами в волосы. Потом обнял за шею, запрыгнул на Климова, обхватив ногами за талию, прижал его голову к своей шее, зашипел горячими губами на ухо:

– Да делай ты уже что-нибудь! Сил нет ждать!

Блядь! Член уже стоял, как каменный. Как же у этого мальчишки получается вызывать в нём такую бурю? То нежных, бля, бабочек в животе, то бешеный скачок адреналина, до трясучки, до искр из глаз, вот как сейчас!

Климов донёс Илью до деревянного топчана, застеленного толстым пушистым пледом, и швырнул на него спиной. Тот скривился от удара, но тут же протянул руку и резко дёрнул Егора на себя. Климов, не удержавшись, шарахнулся коленями о край импровизированного деревянного ложа, но плюнул на острую боль и снова впился в опухшие искусанные губы. Целуя их, терзая зубами, протиснул свою руку между телами и всей ладонью сильно сжал изрядного размера выпуклость Ильи прямо через джинсы. Наверное, перестарался. Парень застонал прямо ему в рот, выгнулся навстречу, сжал пальцами ягодицы Климова и начал тереться о его промежность всё сильнее, притягивая к себе руками. Нет, не перестарался! Понравилось! Боже! Сильные горячие пальцы, оторвавшись от бёдер Климова, рванули вверх футболку. Поцелуй пришлось прервать. Пока стягивал чёртовы шмотки, стаскивал джинсы с уже трясущегося от возбуждения Зорина, тот, схватив снова за волосы, притянул к своей промежности. Мать твою! Сладкий, какой же сладкий! Обхватив член Ильи губами, насадился почти по самую глотку. Отпустил, снова вобрал в себя и, услышав стон парня, поднял на него глаза. Исступлённое желание, обезумевший взгляд, глаза, потерявшие уже всякий фокус, и стоны, из глубины, из грудной клетки, бессмысленные хрипы и мёртвой хваткой вцепившиеся ему в плечи руки. Климов выпустил пульсирующий член Ильи. Нависая над таким желанным телом, произнёс твёрдо:

– Перевернись!

Нашарил на висячей полочке презервативы и, достав один из пачки, быстро раскатал его по возбуждённому члену.

Илья послушно развернулся, и перед глазами Климова оказалась худая бледная спина с выступающими лопатками и такая долгожданная упругая круглая задница. Прогнувшись сильно в пояснице и предоставив Климову такой прекрасный обзор, Илья оглянулся и, дотянувшись губами до пальцев, держащих его за плечо, втянул их себе в рот и начал посасывать. Прижавшись членом к такой доступной пятой точке Зорина, Климов провёл им, двигаясь вниз-вверх вдоль половинок. Вынув смоченные слюной пальцы изо рта Ильи, приблизил их к дрожащей от нетерпения розовой дырочке и нажал, массируя, смазывая, готовя… Стон Ильи дал понять, что он давно готов к этому и ждёт из последних сил. Палец, проникший внутрь, казалось, сорвал последние тормоза. Второй следом за ним. Туда, обратно. Чёрт! Без смазки всё же как-то…

– Егор! Сейчас! Давай же!

После таких слов никаких сомнений в горящем от возбуждения мозгу Климова не осталось вовсе. Только пламя горячих тел, нереальный жар кожи, дрожь пальцев и плывущие круги перед глазами. Он обхватил Зорина за талию, прижав ладонь к его животу для максимального контакта, и резко вошёл в него, больше не прислушиваясь ни к нему, ни к своему улетавшему разуму. Зорин вскрикнул, прогнулся ещё сильнее, замер на мгновение, привыкая к распирающему его изнутри члену, задышал часто-часто. Потом двинул бёдрами навстречу.

– Да! Да, Егор! Ну же! Давай!

И Климов дал! Боже, какой фейерверк! Его мальчик не требовал к себе никаких послаблений, не хотел никаких нежностей. Он изо всех сил подавался Климову навстречу, подмахивал ему, вывернув руку назад и впившись в бедро Климова, притягивал к себе, предлагая входить всё глубже и сильнее. Потом, вдруг сорвавшись с члена, развернулся в его руках, сам вновь насадился на горячий орган, теперь уже лицом к лицу, обняв Егора стройными ногами за талию. Сильные, резкие толчки, вопль Ильи, когда попал по самому чувствительному, струящийся пот по лицам, по телам. Шум снежной лавины в ушах и такой долгожданный крик наслаждения, когда Илья затрясся весь, кончив прямо так, без рук. Он сжал член Егора мышцами до рези в глазах, и волна жидкого огня прокатилась по Климову, когда сорвался в оргазм следом. Спазм, казалось, всех органов и взрыв внутри желанного тела, дрожащего в его руках.

Не было сил пошевелиться, не было желания разнять объятия, не было реальности, твёрдого деревянного топчана, пропахшего бензином гаражного пространства… Только невесомость и распавшееся на атомы тело.

Немного отдышавшись, потянулся и поцеловал влажную дорожку от глаза Ильи, догнал языком солёную слезинку. Перекатился набок, прижал к себе крепко, уткнув носом в предплечье.

Некоторое время они лежали молча, успокаиваясь.

– Илья, я должен сказать тебе… То есть, я хочу сказать тебе, что…

Зорин вздрогнул. Резко повернулся, посмотрел прямо в глаза. Потом поднялся, поморщившись, и наклонился за валяющимися на полу вещами.

– Вообще-то ты меня отвезти обещал. Помнишь?

– Помню. – Климов с недоумением выползал из посторгазмического транса. – Но…

– Не люблю разговоры лишние. Пожалуйста, поедем. Мы можем опоздать.

Егор смотрел и не верил глазам. Как и не было ничего. Спокоен. Собран. Готов идти дальше. Да только враньё это всё! Вон, дорожки от слёз на щеках, их ведь не спрячешь. И губы дрожат. Да что с тобой, Зорин? То избегаешь, как малолетка, то горишь в моих руках напалмом, то делаешь вид, что не было ничего. Что с тобой не так?

Размышляя, Климов встал, оделся. В голове крутилась одна мысль: «Я всё равно узнаю, что у тебя в голове, малыш! Никуда тебе от меня не деться!»

========== Часть 10 ==========

Жизнь Ильи медленно, но верно разваливалась на куски.

С последней встречи с Егором прошло уже больше месяца.

Илья не брал трубку, избегал встреч и каждый раз, видя сидящего во дворе Климова, готов был выть от безысходности, но ничего не мог поделать. Мишке потребовалось дорогостоящее лечение, и заработать на него он мог только так, как мог.

Зато Валентин был безмерно рад. Блондины всегда пользовались большим спросом. Особенно такие мелкие и смазливые, как он.

Ни о каких отношениях можно было даже не думать. Даже не мечтать. Климов не заслуживает этого.

Только не такого, как он.

А в вузе придётся брать академ. Все деньги, отложенные на учёбу, теперь уйдут на санаторий для Мишеля. Заодно и Серафима себе здоровье поправит.

Ничего. Он справится. Не в первый раз. Всё будет хорошо.

***

Количество пустых бутылок на журнальном столике уже давно превысило здоровый минимум. Кричевский, развалившись в кресле холостяцкой квартиры Климова, наблюдал сейчас его перед собой в виде редком для окружающих и довольно потрёпанном. Допивая пиво из высокого бокала, Рич думал о том, что друг последнее время сильно сам не свой.

– А ведь всё дело в том пацане, да, Клим? Это из-за него ты на себя не похож? Говори уже, что происходит?

– Я не знаю, Риччи, не знаю! Я… Он… Понимаешь, он плавится в моих руках, Сань. Горит! А потом сбегает! Я же вижу, что нам хорошо вдвоём, мы правда подходим друг другу. С ним легко, тепло, понимаешь. – Климов сидел, упершись локтем о колени и кивал в такт своим словам лохматой головой. – Мальчишка у него такой смешной. Мелкий. Улыбка на поллица. И худющий такой, что всё время накормить хочется.

Климов икнул.

– Я… я хотел бы…

– Да знаю я, чего бы ты хотел. Семью бы ты хотел. Детей. Ты так давно один, Егор. После смерти родителей ты всегда один. Столько лет прошло. Немного отогрелся душой с Виктором, но тот ушёл так рано.

Климов кивнул, наклонив голову ещё ниже, почти до колен. Помолчали немного.

– Я хочу его, Сань. Нет, не так. Я хочу с ним, понимаешь. С ними… А он, видимо, нет.

– Не старайся обогнать время, Егор. Не надо. Думаю, всё наладится. Вы справитесь. Помнишь ласточку на его руке? Это ведь символ надежды, возвращения к жизни, к себе, в себя. Он только вернулся, Клим. Не торопи его, у мальчика непростая жизнь. Это сразу было видно. Думаю, вы нужны друг другу. – Кричевский потянулся через столик и сжал плечо Егора.

– Символ, говоришь? – Климов поднял глаза на Рича. – Знаешь, друг, давно ты не делал мне татуировки.

***

Климов подловил его утром. Ранним утром.

Илья возвращался от клиента. Не было ни сил, ни желания вызывать такси. Всего два квартала пешком. Летняя ночь почти закончилась, и свежий воздух приятно холодил раздражённую мужской щетиной кожу.

Войдя в арку своего дома, внезапно почувствовал руку на плече. Дёрнулся было, но в полумраке разглядел знакомое лицо.

– Что ты здесь делаешь, Егор?

– Жду тебя, представь себе. По-другому же не достать. Ты прямо, как американский шпион, мать твою! Неуловимый!

– Послушай, зачем тебе это? Зачем? Ну встретились пару раз, ну трахнулись. Что тебе ещё надо от меня?

Климов от злости аж зубами скрипнул. Сгрёб рукой футболку на груди Ильи в комок, легко, как куклу, притянул к себе.

– Что надо? Значит, что надо? Зорин! Зорин, падла ты мелкая! Ты издеваешься надо мной, да? – зашипел ему в лицо и после каждого слова начал целовать Илью то в губы, то в нос, то в шею – куда попадал. – Я не могу без тебя! Хотел бы, да не могу. Я подыхаю, понимаешь? Что ты жилы из меня тянешь? Я что, слишком плох для тебя? Что, ребёнку твоему опорой стать не смогу? Или у тебя на меня не стоит? А, Зорин? Так стоит ведь, сука! И сейчас стоит! Или я тебя обидел чем-то? Нет? Так что тебе надо ещё? Что ты хочешь? Ну скажи! Скажи уже!

Илью трясло. Как всегда рядом с Климовым. Но нет! Больше этого не будет!

– Я не хочу врать тебе, прости. Я не нужен тебе, нет, – помотал головой из стороны в сторону.

Припечатав Климова своим последним «Нет», вырвался из его объятий и побежал в сторону парадной.

Клим остался стоять на месте с бешенством в глазах и с пустотой в сердце.

– Блядь! Блядь! Блядь! – и только кулак впечатывался в бетонную стену, разбрасывая вокруг известковое крошево и оставляя после себя красные следы.

***

А через два дня Климов встретил Глеба. Того самого мудака, который организовал нападение на Илью.

Встретил в пригороде, в клубе, куда выехал по делам фирмы на встречу с потенциальным оптовым покупателем.

Оба, как ни странно, сразу друг друга узнали.

Зажав его в узком коридоре клубной уборной, уперев в пах коленом, Климов сдавил парню горло до хрипа.

– У тебя единственный шанс попасть к ментам с целыми яйцами! Вопрос – за что ты его так? – немного отпустил, давая возможность ответить.

– Пусти, сволочь! Отец тебя живьём закопает!

– Ответ неверный! – Колено надавило сильнее. – Попытка номер два!

Глеб захрипел и выплюнул:

– Да шлюха он, твой Илья! Банальная дешёвая блядь! Что ты вписываешься за него? Зачем тебе эта дрянь?

Егора внезапно затошнило.

– Что ты несёшь, сука?

– Правду! Мне отец рассказал. Уже после всего. Я думал, что он матери изменяет. Ну влюбился, типа, а оказалось – просто блядь!

Всю обратную дорогу до Питера в ушах Климова звучала только одна-единственная короткая, всё объясняющая фраза. ПРОСТО БЛЯДЬ!

***

Звонок телефона раздался, когда Кричевский вышел из душа, собираясь посмотреть с семьёй телевизор перед сном.

Голос Клима был страшным. Пьяным, сильно пьяным и совсем неживым.

– Он – шлюха, Рич! ПРОСТО БЛЯДЬ! Ты это понимаешь?

– Что? Кто блядь? О ком ты говоришь? – с трудом разбирал пьяную речь друга Кричевский.

– Он! Он, мать его! Тварь! Какая же тварь… Ненавижу! И его, и себя ненавижу! У меня ничего не осталось, Рич! Ничего! Ничего…

Климов бросил трубку.

Кричевский в ужасе зажал виски ладонями. До него дошло, что Клим говорил об Илье, том мальчишке со шрамами, из-за которого он сам не свой последнее время. Что он говорил? Он шлюха? Невозможно…

– Он же угробит его! И себя заодно! Оля! Ольга!

– Что ты орёшь, я слышу.

– Оля, включай комп немедленно!

– Да я его и не выключала.

– Умница. Найди мне Клима. Это срочно.

– А вдруг он без телефона?

– Да звонил только что. Найди, Оленька, милая. Только быстрее.

– Да нашла уже, вот он, едет куда-то в центр. Туда, где салон твой.

– Я понял, Оль, – надев штаны и на ходу набрасывая куртку, проговорил Кричевский. – Ты следи, куда он едет. Я на связи. – И выскочил из квартиры.

***

Тот же двор. Та же арка. Те же люди. Те, да не совсем.

Увидев подходящего к нему Климова, Илья понял, что этот день настал. Он всё знает. По глазам видно, что знает. Такое презрение, что лучше сдохнуть. Ну что ж, так тому и быть. Сейчас он сдохнет и останется только пустая оболочка. Потому что Климов уже настолько врос в него с изнанки, что не выдрать без боли. Он, Илья, этого не хотел. Боялся этого, но оно случилось. Теперь удалять только со всем нутром. Климов не простит такой правды. Всё сейчас выгорит дотла. Это ничего. Пустой оболочке будет легче жить. И будет плевать на любого, кому понадобится его грёбаная задница. Лишь бы не чувствовать ничего. Не чувствовать этого дерьма, в котором он существует уже полтора года. Мишку жаль. Вместо отца будет человек без души. Ну, может, останется всё же маленький кусочек? Господи, пусть сгорит не всё! Если ты есть, прошу тебя, оставь Мишке хотя бы маленький уголок! Он ещё такой мелкий. Ему должно достаться хоть немного любви.

Климов, качаясь, подошёл к Илье. Выглядел страшно. Он был адски пьян.

Он даже не стал ничего спрашивать. Сразу ударил.

Это было так знакомо. Так незабываемо знакомо, что даже смешно. И Зорин действительно рассмеялся.

Ещё удар, ещё…

Чем больше Климов бил, тем сильнее Илья смеялся. Растягивая в улыбке разбитые губы, смотря прямо в глаза из-под длинной, светлой, но уже испачканной в кровь чёлки. Упёрся рукой в грязную арочную стену, чтобы не упасть. Только бы не упасть!

Глаза Климова, красные от лопнувших мелких сосудов, выглядели дико, как у сумасшедшего.

Схватил за шиворот. Тряхнул так, что зубы клацнули.

– Что ты молчишь, тварь! Скажи что-нибудь! Хотя бы, что тебе жаль!

Сквозь боль в груди начала закипать злость и обида. Не на Климова, нет. Он тут вообще не причём, что так всё сложилось. На жизнь. На эту блядскую жизнь!

– Что? Жаль? Мне должно быть жаль? На хуй! Мне не жаль! – Зорин вырвался и теперь выплёвывал слова окровавленными губами Климову в лицо. – Мне не жаль! Ты можешь себе представить, что такое больной ребёнок? Твой ребёнок! Которому ещё нет и полугода, а он в реанимации, потому что ему должны делать операцию на сердце! И, блядь, не у нас, потому что, наши, суки, не умеют, а в Праге. А у тебя нет ни одной грёбаной копейки! Да если бы надо было, я бы раком на Красной площади встал, понял! Да я, считай, и встал! И пока долг не отработал, не разгибался!

Климов отшатнулся. Даже в мутном свете фонаря с проспекта было видно, как он побледнел. Упёрся спиной в известковую стену и обессиленно сполз по ней на землю. Прошептал еле слышно:

– Что? Сердце? У Мишеля?

Вышло коряво. Язык похоже, совсем не слушался:

– А ведь Серафима сказала тогда: «Илюша не мог кричать, потому что у Мишеньки больное сердце!»

«Что он несёт? Что он несёт?» – стучало в висках у Зорина.

Климов протянул руку и дёрнул Илью на себя, поймав у самой земли, обнял, прижал к груди сверкающее злыми слезами лицо.

– Прости меня, – прошептал в макушку. – Прости… прости… прости…

Илья не выдержал и его всё же прорвало. Слёзы полились горячими ручьями, смешиваясь с кровью из разбитого носа, губ, пачкая яркую климовскую футболку. Боже, пусть всё это кончится! Пусть весь этот кошмар наконец кончится! Как же хочется побыть слабым в этих руках, таких любимых руках, которые одинаково умеют причинять и боль, и наслаждение.

Климов прижал его сильнее, провёл ладонями по выступающим лопаткам, потом поднёс руки к лицу, приподнял за дрожащий подбородок. И глядя уже прямо в глаза, снова произнёс:

– Прости меня! – Обвёл большим пальцем кровоточащие губы. Прижался своими. – Ты больше не будешь один. Никогда! И я не буду! Позволь мне… – голос Климова дрожал. – Я не могу больше один, не хочу! Только с вами! С тобой, с Мишкой… Я прошу, прости меня…

Илья изо всех сил, как за единственное спасение, как за последнюю соломинку уцепился за тело Егора обеими руками. Еле заметно кивнул головой. Но Климов понял. Понял и сжал сильнее, чтобы уже никуда не отпускать.

Завизжали тормоза автомобиля, хлопнула дверца, и в арку влетел Кричевский.

Окинул взглядом друга, который руками, испачканными красным, обнимал избитого мальчишку.

– Блядь! Опоздал! Твою ж мать…

Криво улыбнувшись Кричевскому, Климов на секунду отстранился от Ильи, освободив руки, поднял левую и сорвал с неё заляпанный тёмным пластырь.

На запястье алела расправив крылья маленькая татушка-ласточка.

– Не подвела! Она не подвела! Мы возвращаемся, Рич. Вместе возвращаемся!

Конец

Мои любимые читатели! Очень рада, что вы со мной. Я знаю что вас очень много, но вы молчаливы и скромны!)))

Подошла к концу эта история, и я очень хотела бы, чтобы вы оставили свои отзывы о ней. Мне было бы приятно знать ваше мнение. Спасибо, что не оставляли мальчиков на протяжении их сложного пути.

========== Эпилог ==========

В подарок всем читателям, кому было жаль расставаться с нашими героями, маленький бонус. С праздником вас, дорогие мои! С Днём влюблённых!

*****

Климов сидел на диване в огромной квартире-студии с ноутом на коленях и в третий раз перечитывал текст контракта с новым поставщиком. Его бухгалтер и делопроизводитель в одном флаконе, Игорёк Жданов, улетел в отпуск и сейчас грел свою счастливую тушку на морском песочке где-то в Анталии, и Климову приходилось мучиться с бумагами самому.

Эту квартиру по соседству с зоринской он выкупил после того, как старушку-соседку забрали к себе родственники. Две комнаты и кухню объединили в одно большое светлое помещение, превратив в стильное жильё с высокими потолками и модным дизайном, устраивающее Климова по всем параметрам.

Но основным достоинством данного жилья было то, что путём нехитрых строительных манипуляций и некоторых денежных вливаний в бюджет соответствующих бюрократических органов в смежной стене между квартирами Зорина и Климова была проделана дверь, объединившая их жильё в общее. С двумя отдельными входами.

«Для конспирации», – шутил первое время Илья. Но доля истины в этих словах всё же была. Совсем не хотелось, чтобы маленького Мишку шпыняли сверстники сначала в детском саду, а потом и в школе, тыкая носом в то, что его отец живёт с мужиком. Человеческую жестокость и глупость пока никто не отменял. Поэтому совместное проживание старались не афишировать и каждый имел свою, относительно автономную жилплощадь.

Со временем причины такого обустройства жилого пространства как-то стёрлись из памяти, всем соседям и знакомым было плевать, кто и с кем живёт у них за стенкой. Да и Мишель, здоровый пятнадцатилетний лоб, ростом уже выше Ильи, симпатичный, спортивного телосложения, своим внешним видом вряд ли вызывал в ком-то желание его задевать.