Текст книги "Ключ от октября (СИ)"

Автор книги: Алиса Чернышова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Ключ от октября

1

Du liebes Kind, komm, geh mit mir! Gar schöne Spiele spiel' ich mit dir

-

«Erlkönig» Wolfgang von Goethe

🍁

– Эти леса стары, мальчик, – сказала старуха, перекатывая в узловатых пальцах тонкую пряжу, – стары настолько, что их ещё не коснулась воля железа. Они рассказывают свои сказки, шепчут свои секреты достойным, чтобы можно было расслышать… Но горе тому, кто откликнется на их голос. Потому будь осторожен; на этих тропинках, уж поверь, можно встретить всякое. Если зовут из чащи – не оборачивайся и не отвечай. Не гляди в отражения, не оглядывайся через плечо, не касайся старых камней, покрытых мхом, не входи в ведьмины круги… И носи на шее железо, которое я подарила тебе. Не снимая!

Ох, как же это сложно. Неужели она всерьёз верит, что я буду таскать на шее ключ от старого комода!? Ну мне же не пять лет!

– Зачем?!

– Он защитит тебя от Того Самого Народца.

Опять?!

Я только вздохнул.

Я любил бабушку, вот правда.

Она была замечательной, очень много повидавшей женщиной. Она умела рассказывать истории, причём не только о разных монстрах, но и о крутых замесах. Бабуля видела две войны! И пережила кучу разных интересных штук. Даже жаль, что она рассказывала об этом так редко! Заявляла: “Не люблю говорить об этом. Надеюсь, однажды ты поймёшь, почему.”

Странное дело. Вечно взрослые с их “ты поймёшь однажды” модусом. Делают вид, что знают секреты, чтобы морочить детям головы! Но почему – потом? Я хочу понимать сейчас! Это же всё так интересно!

А “потом” – это так взрослые называют “никогда”. Разве нет?..

Хотя, интересным было всё, что Беата рассказывала. Или почти всё. В общем, я любил её слушать, даже если речь шла о рогатом хозяине леса и прочих сказочных героях.

Но иногда её старческие причуды выходили за рамки.

Ну какие ведьмины круги, если это просто обычные грибы? Что плохого в покрытых мхом камнях? Кто может позвать из чащи, кроме местного смотрителя?! Серьёзно, мне уже почти одиннадцать, а не два с половиной!

И это не говоря уж о вот этом, бабушкином любимом.

– Ты снова говоришь о феях, бабушка?

– Тихо! – она сжала мою ладонь так, что заныли кости. – Не смей поминать их всуе!

Ну вот, пожалуйста.

Что и требовалось доказать.

– Бабуль, ну правда! Я тебе гарантирую, фей поминают всуе все, кому не лень. Никого пока ещё не украли!

– Не путай тёплое с мягким! Откуда тебе знать, украли али нет? Те, кого и правда украли, или ничего не вспомнят, или не расскажут, потому что некому будет рассказывать. Неужто сам не понимаешь? А про поминать всуе… Для Того Самого Народа слова – это просто что-то там. Слова для них – сила, и вес, и власть… В словах, истекающих чернильной кровью, кроется их настоящее могущество. Они слышат, когда их зовут люди… И особенно это касается некоторых людей. Уж поверь, нашу семью они услышат точно. Так что думай, что говоришь!

Я послушно кивнул.

Я уже понял, что спорить с бабушкой по поводу фей в теории можно, но на практике – совершенно бесполезно. Такая уж у неё навязчивая идея!

Но это ничего. Уже ясно, что старших надо слушаться только иногда, когда они объяснили, почему нельзя, или когда опасаешься, что поймают. В остальных случаях надо просто делать вид, что соглашаешься, а потом поступать по-своему. Это все знают!

Просто вслух не говорят.

Эта фигня из взрослой жизни: куча всем понятных вещей, которые не должны быть сказаны вслух. Как игра, знаете? Только вот взрослые никогда не меняют игры, хотя, казалось бы, этот так скучно…

И вот, слушаться надо только иногда. Они сами это говорят.

Потому что правда, где были бы все эти сказочные герои, если бы всегда слушались своих родителей?! Про послушных детей не рассказывают сказок, вот что!

А уж в случаях, когда тебя пугают феями или прочей ерундой…

– Я буду послушным, бабушка, – конечно, нет.

И конечно, я оставил стальной кулон на столе.

В конечном итоге, все хорошие истории начинаются с того, что герой нарушает правила. И идёт в лес.

В том или ином порядке.

И я хотел показать, что ничего не случится… а ещё, возможно (конечно), я *хотел*, чтобы что-нибудь случилось.

Я всегда любил хорошие истории – рассказывать или слушать… Но однажды мне очень хотелось одну такую *прожить*.

…

Байернвальд начинался сразу за границей нашего участка. Такова она, эта земля: ты перепрыгиваешь ручей – и вот ты уже в лесу, который кажется совсем другим миром. Прямо как Алиса в Зазеркалье, мир которой был шахматной доской!

Бавария – край сказок. Она очень похожа на Алисино Зазеркалье, если приглядеться… Для меня она и была Алисиным Зазеркальем.

…

Я гулял в лесу до вечера.

Нашёл несколько ведьминых кругов, присел на камень, покрытый мхом, погладил ствол любимой ели…

Я говорил себе, что ничего не жду – но, конечно же, ждал. Такова была сила бабушкиных историй…

Только вот ничего не происходило.

Я пробовал всё, чтобы разозлить фей, но ничего не работало.

Я хмуро понаблюдал, как отсвечивает закат в листве дубов, и решил проверить всё до конца.

– Эй, – крикнул я во всю глотку, – феи! Фейри, ши, фаэ, сидхе! Как мне кричать, чтобы вы услышали, что я поминаю вас всуе! Я не боюсь! Зачаруйте меня, заберите меня! Только чтобы я знал…

… что вы есть.

– Эй, – звонкий голос за моей спиной заставил вздрогнуть.

Я медленно повернулся, чувствуя, как судорожно стучит в груди окрылённое надеждой сердце… и тут же разочарованно нахмурился, когда увидел, кто меня окликнул.

Просто мальчишка. Мой ровесник.

Как и следовало ожидать. Конечно же, никаких фей не бывает.

– Никаких фей не бывает! – сообщил я ему, потому что прямо сейчас мне надо было этим с кем-то поделиться.

Он широко мне улыбнулся.

– И именно потому ты с ними разговариваешь? Потому что их не бывает?

– Да, – вздёрнул нос я, – именно поэтому!

Он склонил голову набок, заинтересованно рассматривая меня.

– Тебе, наверное, совсем не с кем играть, да?

– Нет! – я кинул в него шишкой. – Со мной многие хотят играть!..

..И если я подрался с соседними мальчишками, которые сказали, что мои истории отстой, и теперь со мной *временно* никто не хочет играть – ему не надо этого знать, правда?

– Ну ясно, – сказал он, – тогда ладно. А то я думал, может, ты поиграешь со мной?..

Я опустил вторую шишку.

– А ты…

Он широко улыбнулся.

– Меня зовут Иво. Давай дружить?

– ..Эй, просыпайся давай! Мы уже почти на месте!

☘☘☘

Я страдальчески зевнул и скептически осмотрел стену леса, окружающую трассу.

– Вот когда будем на месте, тогда и разбудишь, – буркнул я.

Но Иво, конечно, просто так не отстал бы.

– Ну нет, – сказал он, – мы уже почти на месте, и мне скучно! Развлеки меня, о великий бард! Для того ты и живёшь.

– Эй!

– Ну развлеки! А то я усну. А вдруг на дороге олень? Ты же любишь оленей! Не позволь их поголовью так трагично сократиться!

Я вздохнул и смирился с неизбежным: если уж он начал канючить, то теперь не замолкнет.

– А ты мне снился, между прочим, – брякнул я, не подумав, как это прозвучало. – В смысле, день, когда мы встретились.

Вот уж исправил так исправил, да.

Но Иво это Иво. Мы не продружили бы столько лет, не будь он лёгким в общении (и утойчивым к моему идиотизму) человеком.

– Забавно было, – сказал он. – Я никогда не спрашивал: ты тогда сильно расстроился, что феи не пришли?

– Не волнуйся, я не псих и на тот момент уже прекрасно знал, что фей не бывает. Не было никакого разочарования, – ну, разве что немного. – Но, в любом случае, именно этот случай научил меня писать правильные сказки.

– О как, – хмыкнул мой друг, – вот видишь, уже интересно. И в чём же секрет? В том, что фей нет? Забавно, учитывая, что все твои книги – про фей. Это такой намёк на то, что детские ожидания должны разбиваться о непоколебимую скалу реальности?

Я снисходительно ему улыбнулся.

– И это тоже. Но не это главное. Понимаешь, я пошёл в лес за феями – и нашёл лучшего друга.

– О! Так значит, я лучше фей?

Вот же чудовище.

– Учитывая магию, которую ты способен творить с пиаром? Несомненно да! Я до сих пор понятия не имею, как именно ты заставляешь людей покупать мои книги.

– О, я просто слегка приколдовываю, – подмигнул Иво. – Но тот факт, что ты гений, немного помогает…

– К сожалению, в это веришь только ты.

– Не думаю. Но даже если и да, моей веры достаточно, чтобы это стало правдой. Уж в чём в чём, а в таких вопросах я не ошибаюсь.

– Ну-ну. А ещё ты скромный.

Иво фыркнул.

– А то!

Тишина в машине стала уютной. Я повернул голову, наблюдая за проносящимся мимо осенним многоцветьем листьев.

– Но вообще я говорю немного о другом… – продолжил я. – Хороший сказочник должен точно знать, кому он рассказывает свои сказки. Я пишу для людей того возраста, в котором уже не положено верить, будто в лесу живут феи или святой Николаус шестого декабря положит сладостей под подушку; я пишу для усталых детей, притворяющихся серьёзными взрослыми. И моя задача – показать, что не так важны чудеса, как их поиск.

– Звучит грустно, нет?

– Нет, если подумать об этом… Мы перестаём быть детьми, когда больше не можем верить в сказки, правда? Нет, не так, перестаём – это тут неверное слово… Когда нам больше не положено верить. То, что в детских устах назовут милой шуткой, во взрослых прозвучит как безумие. Но не теряем ли мы что-то важное, когда больше не ищем чудеса? Это вопрос, на который я стараюсь отвечать.

– А при чём тут я?

– А с тебя всё началось, как я уже сказал. Я пошёл в лес искать несуществующих фей, но встретил вполне реального друга. И где бы я был, если бы не ты? Точно не там, где хотел бы оказаться… В этом ответ: есть феи или нет, но это не значит, что стоит переставать их искать.

– Многие с тобой не согласились бы.

– А я и не требую, заметь, чтобы со мной соглашались! Если я и гений, то вот прям очень непонятый; сам себя порой не понимаю. Куда мне ещё чего-то вокруг понимать-то?

– С этой точки зрения все мы – непонятые гении… Но кстати, о гениальности. Что такого секретного насчёт этой твоей новой книги, что ты не показываешь мне наработки?

Я вздохнул.

– Не то чтобы секретного. Просто после той истории с мистером Джеколсоном…

– Эй, я извинился!

– А ты-то тут при чём? Это не ты пытался использовать контракт, чтобы превратить мой цикл в “франшизу фэнтези, основанную на реальных событиях”. Он предлагал связать несколько реальных детских исчезновений, которые имели место в этих краях, когда мы были детьми, с делами фей. А когда я спросил, как я буду смотреть в глаза их семьям, он ответил, что перепроверил и никого не осталось… А те, кто всё же есть, не против получить чек за отказ от претензий. Ты представляешь? Как будто смотреть в глаза себе мне после этого стало бы проще! А потом он ещё и мою бабушку сюда приплёл, как будто использовать заблуждения пожилого, страдающего от деменции человека, да ещё и учитывая все обстоятельства – это адекватная вещь…

Иво поморщился.

– Чувак, ну прости, пожалуйста. Это мой прокол.

– Да за что прости-то? Это не ты ввёл дурацкую моду на “основанный на реальных событиях” стафф. И у меня нет вопросов к жанру биографии. Но! Грёбаный мистический триллер, основанный на реальных событиях?! С приплетением реальных имён и трагедий! Мне одному это дерьмо кажется как минимум неэтичным?

– Да нет, мы в одной лодке. Зря я тебя с Джеколсоном познакомил.

– Ты хотел, как лучше… И вообще, надо отдать этому слизняку должное: он отличный бизнесмен. Гениальный даже, не побоюсь этого слова. Он чует прибыль, как гончая кровь. И в целом это отличное свойство, просто иногда – чересчур. Вечный вопрос бытия творцов современности: что важнее, прибыль или контент? И насколько качество одного может (и должно) страдать в ущерб другому? Как добиться равновесия в этом вопросе? И где проходит граница между этичной и неэтичной рекламой?.. У нас с мистером Джеколсоном просто не совпали ответы на эти вопросы, и ни один при этом не был готов прогнуться под другого. Джеколсон обещал, что превратит меня в хит; я не хотел превращаться в то, что он считает хитом. Что в нашей сфере, как ни крути, приговор для плодотворного сотрудничества.

Иво понимающе кивнул.

– Не то чтобы этот вопрос касался только современности, на самом деле. Раньше он, возможно, был иным по форме, но по сути звучал точно так же.

– Например?

– Например, писать для государства или не писать… Или писать, рискуя всем, включая свою голову?.. Ну, или там – писать про лордов или про бедняков, а если про лордов, то про каких именно? И стоит ли брать заказы, если знаешь, что заказчик извратит твою идею до неузнаваемости? И насколько прислушиваться к моде – ты ведь не думаешь, правда, что модные веянья в литературе изобрели только в двадцать первом веке?

– Бр-р. Ладно, тут ты прав. И лично я, рассуждая вот тут о прекрасном, совсем не уверен, что в аналогичных обстоятельствах даже на смертном одре у меня хватило бы смелости написать своё “Каждый умирает в одиночку”.

– Понятное дело, я прав! Искусство на то и искусство, чтобы танцевать на булавочной головке между ожиданиями толпы, жаждой признания, творчеством ради творчества, запретами, границами сознаний и попыткой изменить мир к лучшему… А смелости у тебя хватило бы.

– Ты всегда слишком меня переоценивал. Но ладно, продолжай, иногда необоснованные похвалы слушать всё равно приятно, а правильный ответ всегда звучит как “Не попробуешь, не узнаешь”. И я просто надеюсь, что на моём веку пробовать не придётся; или скорее – эгоистично надеюсь, что придётся не мне. А по поводу булавочной головки… Тут в точку. И самое плохое, что, в какую бы сторону ты ни упал, всё не дело.

Я открыл окно, впуская пряный запах пожелтевшей листвы.

– Художник должен быть голодным, – сказал я с лёгкой иронией, – но откуда взяться у слишком голодного художника времени на работу и возможности полноценно собирать материал? И нет, понятно, что если вдохновение вцепилось тебе в глотку, оно не отпустит…

– Как гончие Дикой Охоты, – промурлыкал Иво.

– … как гончие Дикой Охоты, – ухмыльнулся я. – Но человеку надо что-то жрать. Тут биология неумолима, никакая возвышенность не поможет.

– Ну, я слыхал, некоторые восточные просветлённые…

– Ты опять читал всякие эзотерические бредни?

Иво широко ухмыльнулся.

– Я, может, тоже хочу верить.

Как будто я не знаю, что это чудовище верит только в себя!

– Только не практикуй инедию, пожалуйста, – попросил я. – Остальное я могу пережить, пожалуй, но не это… Так вот, художник должен быть голодным – но он должен что-то есть, должен быть самобытным – но при этом должен уметь донести своё творчество до тех, для кого он творит, должен быть оторван от реальности – и должен быть зеркалом этой реальности, неся разумное, доброе и вечное. Что бы каждый конкретный человек этим самым добрым и вечным ни считал…

– Как-то многовато долгов на одного бедного художника.

– Вот и я о том же. Причём всех кредиторов удовлетворить нереально, кого-нибудь всё равно выбесишь… Слушай, ты там не заблудился? Как-то мы долго едем.

– Ты просто всё никак не запомнишь дорогу.

– Это потому что кое-кого угораздило поселиться в такой глуши, куда даже грибники не забредают!

– Никакая это не глушь, там просто хитрая раазвилка.

И это правда, кстати.

Когда мы едем на наш ежегодный хэллоуинский уикенд, пиво закупаю обычно я, а вот машину ведёт Иво – просто потому что за кучу лет я так и не сумел запомнить все повороты этой дурацкой дороги. Мистика, не иначе!

– Ты мне голову не морочь, – сказал Иво, – если ты на меня за Джеколсона не злишься, то почему наработки по новой книге не показываешь?

– Секрет, – протянул я.

– Эй! Я – твой агент!

– Самоназначенный, смею заметить.

Иво демонстративно надулся.

– А ещё я твой друг!

Я вздохнул.

– Вообще, технически ты тоже – самоназначенный. Но я не против, хорошо получилось. А насчёт книги… Книга просто вроде как подарок.

– Оу. Могу я спросить, кому?

– Тебе, естественно.

– Теперь мне вдвойне интересно! Анонсы? Подсказки?

– Ну, разве что немного. Во-первых, эта книга будет называться “Ключ от октября”. Она откроет большую арку с фэнтези, мистикой, хоррором и даже элементами романтики. А ещё – тебе понравится! – введёт в игру нового Лорда Фей.

– О! – Иво прищурился. – Да, ты прав, я всегда в восторге от того, как ты описываешь лордов Туатта Де Даннан. Любопытно… Это будет Король Ольхи?

– Нет, не сам Король. Прозвучит тупо, но ты знаешь, как у меня работает этот процесс – и нет, Ольховый Король не хочет, чтобы я про него писал… Но книга будет про одного из его сыновей.

– Хм. И как же его будут звать?

– А нет, конец спойлерам! Прочтёшь и узнаешь.

– Ты суров.

Я только отмахнулся.

– Слушай, мы точно-точно не заблудились?

– Нет. Смотри! Уже на месте!

Я вздохнул.

И правда, очередной ничем не примечательный поворот всё же вывел нас на подъездную дорожку.

– Как почтальоны вообще находят твой дом?

– Наша почта вездесуща, – заявил мой друг, – для неё нет преград, она достанет тебя везде. И вообще, кончай жаловаться! Ты любишь мой лесной дом, признай!

Я на это только плечами пожал, потому что какой смысл озвучивать что-то настолько очевидное?

Да, лесной дом – моё любимое местечко, было и будет.

Он стоит как будто неподалёку от городка – но так, что не слышно вездесущих колоколов, и от соседних домов он отделён ручьём, неглубоким оврагом и лесом… У входа в дом растёт большое дерево, старое, покрытое пушистым мхом, с огромной ветвистой кроной и толстенным стволом. Я всегда с ним здороваюсь, потому что – привет, старый друг?

Обрамлённый ветвями этого дерева, вид на горы, лес и город, который открывается с моего балкона, приобретает всегда какой-то… совершенно мистический оттенок.

Мне нигде не пишется так же легко, как здесь.

Творить здесь – как будто дышать, естественно и легко.

И, наверное, немного больно, как любое возвращение в край твоего детства...

И да, это идеальное место для того, чтобы работать над “Ключом октября”.

2.1

✒

Я таращился в монитор, ожидая погружения.

Оное упорно не происходило.

…

И нет, дело было не в отсутствии идей. Я уже точно знал, о чём будет моя история, благо она полностью сложилась у меня в голове.

Маленькая человеческий ребёнок, встретивший в лесу сына Ольхового Короля – и их взаимоотношения, прошедшие сквозь года. Конечно же, не слишком счастливые и безоблачные, потому что фейри и людям не стоит привязываться друг к другу. Слишком разные культуры, слишком острые грани, слишком много ограничений и интриг…

Банальный сюжет – но все сюжеты банальны по определению. Весь трюк в том, как именно ты его расскажешь.

В случае с “Ключом октября” важнее всего финал. Он где-то между открытым и несчастливым, тут на чей вкус. Не потому что я такой уж жестокий творец, а потому что с этими персонажами просто не может быть иначе…

Иногда почти жалею, что написал своих фей именно такими. Но другими они не получались. И дело даже не в мифологической достоверности или чём-то подобном – сколько их, тех мифов, выбирай основу на любой вкус! И даже не в бабушкиных рассказах, хотя они-то, безусловно, внесли свою лепту. Те истории, которые рассказывают нам-детям, создают нас-взрослых, нравится нам это потом признавать или нет.

Тут проблема в другом: когда я начинаю писать, я себе больше не хозяин. Не в каком-то странном смысле, но всё же…

Называть это трансом, погружённостью или потоком, как нынче модно, но суть от этого не изменится: в какой-то момент неизбежно возникает ощущение, что ты сам по себе и твоё творение само по себе. И вот уже не ты осознанно решаешь, что писать – но оно (тут подставьте ангела, демона, музу, подсознание, зелёных человечков, самосознание творения – кому что, от перестановки слагаемых ничего не изменится) решает за тебя, каким ему быть и как развиваться.

Где-то я встречал мысль, что сюжет, который лёг в основу большинства, если не всех прочих сюжетов – это, в той или иной форме, конфликт творца и творения (туда же отнесите вопрос на века “Кто из нас создал кого?”, который в полной мере, пусть и слегка завуалированно, сформулировала для нас Книга Книг, тем самым навек определив свою ценность для культурного наследия человечества).

У меня отношение к этому тезису… спорное, мягко сказать. Но согласен с ним я в одном: по моему мнению, в какой-то момент стоящая книга начинает писать себя сама. И моих фей это, конечно, тоже касается.

В какой-то момент я просто понял, что они могут быть только такими, и никакими другими.

Говоря о “Ключе от октября”...

Я задумал её давно, как раз после того, как пропала бабушка.

Собственно, это была первая история из этого мультиверса, с которой началось… всё. Я начал придумывать её так давно, что страшно вспомнить, но при этом так ни разу не записал – понимал, что не готов.

Не потяну.

Но вот теперь, кажется, час настал.

Я собирался посвятить эту книгу двум людям, с которых всё началось – бабушке Беате и Иво. Это было одно и то же лето, когда я потерял первую и встретил второго…

Если подумать, без них двоих меня, как творца, просто не было бы.

И вот, час настал. Всё было уже готово, кроме одного: нырнуть в произведение не получалось.

Я никак не мог придумать, с каких слов начать.

Обычно у меня с этим проблем нет. Это моё золотое правило творца: ты должен сразу придумать первые слова и последние слова. Остальное приложится… Иногда мне кажется, что тот, кто в мультиверсе отвечает за судьбу как неизбежность – сущность, полностью разделяющая мои взгляды на принцип творения.

В большинстве случаев, когда сюжет уже в достаточной степени созрел в моей голове, слова просто… даже не подберу правильное слово. Это не то чтобы я их – придумывал. Это скорее как будто они приходят.

Но вот в этот раз заклинило намертво – слова не складывались. Они звенели где-то там, за границей сознания, но не хотели выстраиваться правильно, хоть ты тресни.

Трескаться я, конечно, не стал.

Но призадумался.

Вообще как-то так вышло, что Самайн у нас с Иво – совершенно особенный праздник. Во-первых, мы всегда отмечаем его здесь, в домике-в-лесу. Во-вторых, это время только для нас двоих.

Понятно, что есть другие праздники, и приятели, и подружки, и вечеринки, и много чего ещё – но не в данном случае.

Изначально бабушка пропала на Самайн, и в этот день я просто… не мог. Вообще ничего. Слишком много там было и растерянности, и вины, и горечи, и старого доброго “А вот если бы”... Так что я забивался подальше, прятался от всего мира, просто чтобы молчать.

А потом меня в одной из таких вот нор нашёл Иво.

Снова, потому что это его любимая игра – находить меня, когда я прячусь.

В этот раз он тоже нашёл. И остался рядом. И выслушал. И показал, что можно говорить, и кричать, и плакать, и обнажать душу – не проронив ни слова.

Сила книг и сила слов.

Увлечение переросло в работу, спасибо всё тому же Иво, который внезапно взял на себя обязанность нести моё (сомнительное) творчество в массы.

А потом появился и дом-в-лесу. А совместное празднование Хэллоуина обросло множеством традиций.

Например, день перед праздником я полностью посвящаю творчеству, а Иво покупает тыквы и шляется по лесу. Потом, ближе к ночи мы со всей ответственностью напиваемся у костра с тыквами в обнимку, отмечая одновременно Хэллоуин и октоберфест – до того, что моя голова наутро тяжёлая и гуди-и-ит… Честно говоря, я добрую половину наших совместных посиделок помню очень смутно. Но оно того стоит.

Потом всегда так отлично пишется!

В общем, у нас есть рутина, и обычно я на Хэллоуин никуда не выхожу из дома-в-лесу. Но сегодня…

Мне нужно пройтись по городку моего детства.

Нужно найти те самые, правильные слова для того, чтобы начать эту историю. Но, как это обычно бывает, никакая история не приходит просто так; нет, так бывает, быть может, с кем-то. Но не со мной.

Каждая история – это путь, что ни для кого не ново.

Предполагается, что по этому пути должен пройти читатель, но в этом мой личный секрет – как ты можешь показать дорогу, если сам по ней не прошёл?

Это не значит, конечно, что авторы историй про маньяков должны срочно идти убивать, а автор романтических новелл прямо сейчас обязан полюбить. Всё не настолько… буквально. Однако, чтобы эмоции ощущались достоверными, чтобы они достигали сердец читателей, ты сам должен их испытать. Секрет прост, он касается не только писательства, но и жизни в целом: ты не сможешь объяснить то, чего не понял сам, не сможешь подарить то, чего у тебя самого нет.

Если хочешь, чтобы персонаж получился живым, натяни на себя его шкуру, почувствуй, как в тебе течёт его кровь, примерь его сапоги… Эдакое контролируемое раздвоение личности, маленькое почти-безумие (очень надеюсь, что всё же “почти”).

А ещё, чтобы разбудить нечто в читателе, автор для начала должен что-то преодолеть, сломать, разрушить и заново построить в себе самом. Иногда это мелочь, иногда… вот совсем не мелочь. Но принцип сохраняется.

И я знаю, что Иво всегда был против того, чтобы я наведывался в пустующий и медленно ветшающий бабушкин дом. Я и сам бы, может, предпочёл без этого обойтись! Но мой психоаналитик прав, и все известные мне книги по психологии ему в этом подпевают: чтобы поставить точку в травмирующих событиях нашего детства, зачастую нам надо вернуться к началу и посмотреть на место, где всё произошло, новыми глазами.

Возможно, чтобы суметь наконец-то написать о ключе октября, мне нужно наконец-то снова его увидеть…

Нет, я не спятил. Пока ещё.

Надеюсь.

Но всё же! Речь идёт, конечно, не о мистическом ключе, способном исцелить от морока и один день в году открывающем дверь в пространство фей, ключе, который хотел заполучить Тисовый Принц. Всё более тривиально – это всего лишь железный ключ от старого комода, из тех, которые делались с петелькой на навершии, чтобы можно было носить на шее. Ключом-от-октября его сделало бабушкино неуёмное воображение, помноженное на моё такое же.

Потому что это, очевидно, наследственная штука… Мама получилась нормальная, а мне вот тоже передалось.

Так уж повезло.

Или нет.

Тут вопрос вкуса и взгляда на вещи.

Но, оглядываясь назад, это должно быть всего лишь разумно: я всегда пишу первые и финальные слова книги, потому что любая хорошая книга, как и типичная человеческая жизнь – это замкнувшийся круг.

Чтобы дойти до конца, мне, как и герою, нужно вернуться к началу; чтобы ко мне пришли верные слова, круг надо замкнуть.

Я должен сам убедиться, что этот ключ – всего лишь ржавый кусок железа… Ну и заодно посмотреть в глаза своему прошлому. Такая вот мелочь!

Вздохнув, я решительно поднялся из-за стола и кивнул своему приятелю-дереву.

Ради такого, думаю, наш распорядок можно и нарушить… Да и я, в любом случае, вернусь к ужину. Я что, дурак – от тыквенного пирога отказываться? У Иво он получается просто дивно!

🍂