Текст книги "Приманка для похотливого бога-лиса (СИ)"
Автор книги: Алиса Буланова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Алиса Буланова
Приманка для похотливого бога-лиса
Глава 1
– Я передам людям твоё послание, – произносит лис степенно. – А тебе я дарую успокоение. Иди и переродись во что-нибудь прекрасное.
Он отпускает духа, и тот истлевает в воздухе точно облачко тумана. Я смотрю на всё это изумлённо. Нори-сама возвращается ко мне и виснет у меня на шее, словно навязчивая подружка.
– Я выполнил твою просьбу, хранительница, – шепчет он мне на ухо. – Пришло время для награды.
– Награды? – повторяю я растерянно.
Он проводит ладонью по моей спине, вызывая волну мурашек, а после приподнимает мой подбородок и склоняется к губам. Я не могу сопротивляться его гипнотическому взгляду, а потому отвечаю на поцелуй. Пальцы зарываются в его длинные шелковистые волосы, касаются мягких звериных ушей. Руки Нори-сама вдруг забираются мне под одежду, скользят по горячей коже, сжимают груди, потирают соски.
– М-м! – с протестующим мычанием я разрываю поцелуй. – Вы чего творите средь бела дня⁈
– А что не так? – удивляется лис. – Всё равно нас никто не видит.
Он кивает на тётю, застывшую у колодца, будто каменное изваяние.
– Но раз ты такая стеснительная, то, так и быть, я приду к тебе ночью, – он прикусывает мою мочку на прощание, а после исчезает так же внезапно, как и появился.
* * *
Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было всего несколько месяцев. И всё, что у меня осталось от них, – старая фотография, где мама держит меня на руках, а папа улыбается в камеру. Они выглядят такими счастливыми и беззаботными. Я помню, как на поминальной службе дядя как-то сказал, что они оставались такими до самого конца. И честно говоря, меня это сильно злит. Раньше я часто спрашивала себя, как они могли оставить меня? И если уж решились отправиться на тот свет, то почему не взяли меня с собой?
После той аварии меня забрали к себе папины родственники из пригорода Исиоки. Моим воспитанием занимались бабушка и тётя. Я росла в сельской местности, где все у всех на виду. Наша семья владеет храмом бога-лиса. Сюда до сих пор приходят люди, чтобы помолиться о здоровье, хорошем урожае и удаче в делах. С самого детства я помогала в храме: носила воду, натирала полы, следила за двором. Мне показывали, как правильно кланяться, как приносить подношения, как обращаться с благовониями. Прихожане часто хвалили меня, говорили, что бабушка растит себе достойную смену. Но я не хотела становиться мико. Даже в те годы я чувствовала, что всё это не моё. Слишком душно, слишком старо, слишком тесно. Деревня давила, словно я застряла внутри коробки, где каждое движение даётся с огромным трудом.
А потом я впервые влюбилась. Я была тогда в последнем классе старшей школы. Сора-кун перевёлся к нам из-за работы родителей и за считанные недели стал главным задирой и хулиганом в школе. Поначалу мне казалось, я просто восхищаюсь им и завидую. Ведь он казался таким свободным. Но чем больше проходило времени, тем сильнее я понимала, что это любовь. Как-то после уроков я позвала его за школу и призналась ему. Это не было, как в какой-нибудь манге. Когда ты смотришь на него, он на тебя, и вот вы уже целуетесь на крыше.
– Я не встречаюсь со всякими фриканутыми уродками, – ответил Мора-кун с кривой усмешкой. – Ты мне противна. Не смей больше приближаться ко мне.
Он не стеснялся в выражениях, отказывая мне. Мне казалось, что тот день был худшим в моей жизни. Но я ошибалась. Узнав о том, что я призналась самому красивому парню в школе, одноклассницы со злости начали распускать слухи обо мне и моей семье. Якобы бабушка и тётя – мошенницы, а я помогаю им.
С тех пор мерзкий шёпот, смешки и косые взгляды сопровождали меня повсюду. На лабораторных работах никто не хотел идти ко мне в группу, на физкультуре я одна оставалась без пары. Однажды на перемене, когда я ушла в учительскую, кто-то исписал мою парту разными грязными надписями. Судя по тому, что многие из них были сделаны по-английски, это наша умница-староста постаралась. Со мной практически перестали разговаривать. Только несколько девчонок из параллельного класса продолжили, как и раньше, общаться со мной. Всё это время Сора-кун просто бездействовал. Он бы мог прекратить всё это, просто сказав, что отказал мне. Но он предпочёл молчать и наблюдать.
Тётя узнала обо всём спустя несколько месяцев. Случайно услышала о травле от нашего классного руководителя. Вернувшись домой, она попросила меня рассказать, из-за чего началась травля. Я призналась ей, что полюбила парня, и он разбил мне сердце, и что другим девочкам не понравилось, что я оказалась смелее, чем они. Тётя только посмеялась, словно это был какой-то пустяк.
– Не переживай, – сказала она. – У подростков такое бывает. Скоро всё пройдёт.
А на следующий день они с бабушкой пришли к директору и рассказали ему жалостливую историю про то, какая я несчастная бедная девочка и как тяжело мне живётся без родителей. Что они никогда не баловали меня, из-за чего я не научилась сообщать им, когда со мной что-то не так. Они попросили у директора помощи в наказании моих обидчиков.
Тётя и бабушка думали, что помогают, но сделали только хуже. Вся школа возненавидела меня за то, что я наябедничала, и моих одноклассниц наказали. До самого выпуска я стала изгоев. Я проводила свои школьные дни в полном одиночестве среди рисовых полей и лиственных лесов. А единственные, с кем я говорила, были мои старшие родственники, с которыми нас разделяло несколько поколений.
Мне хотелось вырваться куда-то из этих обстоятельств, удерживающих меня будто тиски. Я мечтала уехать в большой город. Туда, где жизнь кипит, где можно просто стать каплей в огромном людском море.
Глава 2
Как только мне исполнилось девятнадцать, я сбежала в Токио. Уехала, не сказав родным ни слова. Я была преисполнена наивных надежд, что всё получится. Лишь оказавшись один на один со взрослыми проблемами, я осознала, какой незрелой была всё это время. Я никогда бы не подумала, что аренда жилья может быть настолько дорогой. И что еда из супермаркета может быть такой невкусной. Но самым большим моим разочарованием стало нескончаемое одиночество. Я отчаянно желала любви, хоть и не знала точно, что она из себя представляет.
Я начала подрабатывать официанткой в ночном клубе. Из-за моей внешности я получала довольно много внимания со стороны посетителей-мужчин. К сожалению, я была слишком незрелой, чтобы понять, что их интерес был поверхностным. Никто из них не мог восполнить ту пустоту в душе, с которой я жила всю свою жизнь. Но они были ласковы со мной временами, так что я довольствовалась тем, что есть.
В какой-то момент я связалась с не самым честным парнем. Он жил тем, что вымогал деньги у школьников и слабых духом взрослых недалеко от станции метро. На самом деле Рюичи-сан был самым настоящим отбросом. Но я отказывалась взглянуть правде в глаза. Я была убеждена, что люблю его. Всякий раз, когда он оказывался рядом, моё сердце начинало биться чаще, а ноги будто становились ватными. Да, я не умела отличать настоящие чувства от похоти. Но от кого мне было научиться таким вещам?
Однажды, когда мы с Рюичи-саном гуляли по торговому району, один из продавцов узнал его и тут же сообщил о нём полицейскому. Как я поняла позже, Рюичи-сан вымогал у него деньги в обмен на «защиту». Как только мой бойфренд увидел полицейского, сразу дал дёру. По сути, он просто бросил меня на поругание торговцам из квартала и случайным прохожим. Они выкрикивали унизительные реплики в мой адрес. Я же была просто раздавлена поступком того, кого считала близким человеком.
Так я и оказалась в полицейском участке. Теперь вот сижу в ожидании того, что тётя решит мою проблему. Ками-сама, как же стыдно! Я такая никчёмная.
– Вы поймите, ей всего девятнадцать, – взволнованно произносит тётя. – Она раньше не бывала в таком большом городе, вот в растерянности и прибилась не пойми к кому.
– Раз ей девятнадцать, значит, она уже обязана нести ответственность перед законом, – возражает офицер угрюмо.
– А доказательства есть у вас? – возмущается тётя, меняя тактику. – Встречаться с подонками – это не преступление. Это само по себе наказание! Вы посмотрите на неё – кожа да кости остались. А была такая красивая девочка, настоящая милашка!
Тётя бросает на меня беспокойный взгляд. Подбородок снова начинает предательски трястись. Я пытаюсь взять себя в руки, сохранить остатки хоть какой-то гордости. Но мне так плохо, что все мои попытки заканчиваются ничем.
В конце концов, полицейские отпускают меня. В показаниях того торговца упоминался только Рюичи-сан и несколько его друзей. Обо мне он не упоминал. К тому же как и сказала тётя, я была пушистым одуванчиком большую часть своей жизни. Даже штрафов за переход в неположенном месте не было.
Мы с тётей выходим на улицу и садимся в её фургон. Она некоторое время молчит, глядя на пустое парковочное место напротив, а потом говорит почти без эмоции:
– Пора тебе возвращаться домой, Сая.
Я не спорю, потому что понимаю, что это наилучший вариант из всех возможных. К тому же я жутко устала от этого невидимого груза, что всё время тащила на своих плечах. Устала от жестокости и непредсказуемости этого города. Мне хочется тишины и спокойствия. Если ради этого мне придётся принести в жертву свою свободу, что ж, я готова сделать это.
Старый фургон тёти гремит на кочках. Я сижу на пассажирском сиденье и смотрю в окно. Монотонно мелькают полосы асфальта и рисовые поля, отражающие небо, заправки, ржавые указатели, одинокие велосипеды на обочинах. В салоне пахнет пылью и виниловыми сиденьями, нагревшимися под солнцем. Старенькая магнитола слабо шуршит, периодически пытаясь поймать одну из радиостанций. Тётя молчит, и я тоже. Слова будто застряли где-то глубоко, и выковыривать их лень.
– Дела в последнее время идут не очень хорошо, – сообщает тётя, когда фургон сворачивает с хайвея. – Здоровье бабушки оставляет желать лучшего. Годы, сама понимаешь. А мне одной не справиться и в храме, и на выездах. Пусть народу в деревне осталось немного, но всё равно каждый день кто-то приходит с запросом: то очистить дом, то благословить брак, то снять проклятие.
Я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза, и просто киваю. Думаю о том, как всё это глупо. Кто вообще в наши дни верит в проклятия? Или в богов и духов.
– Ты поможешь мне, – продолжает она, не дождавшись моего комментария. – Будешь помогать в храме, как раньше. Помнишь ведь ещё, как это делается?
– Я, наверное, даже после смерти не забуду, – отвечаю угрюмо. Но, кажется, тётя не замечает моей иронии и облегчённо выдыхает.
На меня вдруг накатывает уныние. Я спрашиваю себя: неужели у меня не было ни единого шанса изменить свою жизнь? Неужели мне так и придётся провести остаток своих дней в этой глуши?
Глава 3
Пейзаж за окнами меняется. Узкие улицы, старые дома с тёмной черепицей, живые изгороди с цветущими гортензиями, высокие деревья. Всё до боли знакомо. Кажется, ничего не изменилось. Как будто я вернулась в прошлое. В ловушку из живописных видов, знакомых запахов и оглушительной тишины.
Тётя останавливает фургон у подножия лестницы, ведущей на холм, к храму. Отсюда видно его крышу среди деревьев и красные ворота, слегка выцветшие на солнце.
– Поздоровайся с Нори-сама, Сая, – говорит тётя с ноткой назидания.
Я складываю руки и кланяюсь каменному лису у ворот. На секунду мне вдруг кажется, что я вижу краем глаза большой рыжий хвост среди кустов. Я встряхиваю головой. Воображение, что ли, разыгралось? На всякий случай осматриваю внимательнее ветви и заросли травы. Ожидаемо не нахожу ничего примечательного. И правда, на что я надеялась? Лисы так близко к людям не подходят. Их можно встретить только в лесу за деревней.
Я возвращаюсь в машину, и тётя снова заводит мотор и давит на газ. Я вдыхаю горячий, пыльный воздух, идущий из кондиционера, и жалею, что просто не поднялась к храму по лестнице. Наш дом располагается сразу за храмом, и для автомобилей к нему отдельная дорога в объезд. Радует, что хотя бы половина пути проходит в тени ветвей гигантских эвкалиптов. Бабушка говорила, что их посадил её отец для защиты храма от сезонных ветров. Я же помню, как в детстве их тени пугали меня. Мне казалось, что за мной наблюдают монстры. Усмехаюсь про себя. Только став старше, я поняла, что монстров не существует. Как и богов.
Мы паркуемся возле дома, и у меня появляется странное предчувствие. Воздух становится плотнее, словно в нём заключена какая-то неведомая сила. Впрочем, возможно это на меня его чистота так действует после Токио.
– Мы дома, – бросает тётя, глуша мотор.
– С возвращением, Сая – бабушка выходит на крыльцо, как всегда, бодрая и улыбчивая. Получается, тётя специально преувеличила её недуги, чтобы я согласилась помогать?
– Я вернулась, бабушка, – отвечаю, стыдливо пряча глаза.
Потом хватаю свою сумку и спешу к дому. Но тётя окликает меня.
– Ты будешь жить в пристройке к храму. Мы уже перенесли твои вещи.
Я хмурюсь. В глубине души растёт возмущение. Я понимаю, что не подарок, но не слишком ли – выселять меня из дома⁈ Если они мне не рады, то не стоило тогда и звать назад!
– Так будет лучше. Всё равно есть будем все вместе, – кивает бабушка с улыбкой, а после возвращается в дом.
Выдыхаю резко и возмущённо, а после зло ухожу в сторону той самой пристройки. Раньше там хранился всякий хлам. Видимо, родственники посчитали, что это самое то для меня. Ветер шумит в ветвях над головой. Где-то неподалёку щебечут птицы. Я открываю раздвижные двери и замираю. Тётя и бабушка и вправду перенесли все мои вещи. Всё аккуратно сложено вдоль стен, даже мои плакаты с айдолами, что были моей отдушиной прежде, и грамоты за участие в эстафете на школьном фестивале, и даже мой альбом с карточками аниме-персонажей. Они всё сохранили. А саму пристройку отремонтировали и привели в жилой вид. Ком подступает к горлу. И зачем они это?..
Я выглядываю наружу. Если подумать, то пристройка удалена от дома. Неужели бабушка хотела, чтобы я чувствовала себя более свободно? Вздох слетает с губ. Я вдруг замечаю на двери защитный амулет. Жёлтая бумага почти сливается с поверхностью, и только надпись делает амулет видимым. Хочется сорвать его. Я ведь не верю в эти глупости. Но исключительно, чтобы не обижать бабушку, что явно постаралась ради меня, я оставляю всё как есть.
За ужином бабушка с тётей привычно переговариваются о своём. Я снова ощущаю, будто попала в прошлое. Словно бы вот доем сейчас и отправлюсь в свою комнату делать домашку.
– Ямада-сан звонил мне сегодня. Просил провести обряд очищения над колодцем, – бабушка на автомате кладёт мне рыбу и маринованные овощи на тарелку.
– Да, я собиралась к ним завтра, – отвечает тётя.
– И Саю возьми с собой, – оба-сан кивает мне. – Пусть привыкает потихоньку.
Мне совсем не хочется ехать с тётей. В прошлом в те редкие разы, когда она брала меня с собой, я ощущала себя очень глупо. Словно бы я помогаю обманывать людей. Видимо, мои эмоции отражаются у меня на лице, потому что бабушка хмурится.
– Ты уж прости, Сая, что прошу твоей помощи, – произносит она к моему удивлению. – Но я совсем сдала за последний год. Не могу совладать с силой Нори-сама, из-за этого он своевольничает. Отказывается выполнять то, о чём его просят прихожане. Пропадает порой неизвестно где, из-за чего даже злобные духи стали появляться в округе.
Я не знаю, что сказать. Просто сижу, глядя в свою чашку с рисом. Мой внутренний подросток вопит, что старуха выжила из ума, а тётя ей подыгрывает. И всё же я стараюсь осадить саму себя и рассуждать зрело. Тётя и бабушка очень традиционных взглядов, они верят в Нори-сама, верят в духов и разную мистику. Они словно бы живут в каком-то параллельном мире. И я уважаю их обеих и благодарна им за заботу. Но для меня этот мир недоступен.
– Я постараюсь сделать всё, что в моих силах, – отвечаю я наконец. – Но не знаю, будет ли из этого какой-то толк.
– Не волнуйся, Сая, у тебя всё получится, – ободряюще говорит бабушка. – В отличие от твоей тёти, к тебе Нори-сама хорошо расположен. Ты, конечно, не помнишь этого, но ты играла с ним, когда была маленькой.
Бабушка усмехается как-то странно, а тётя бледнеет. Я только вздыхаю. Я и вправду не помню ничего из раннего детства. Первые воспоминания начинаются перед моим поступлением в начальную школу. Но я особо не придавала этому значения.
После ужина возвращаюсь в свою пристройку и падаю на татами. Завтра меня ждёт долгий день. С утра нужно будет прибрать в храме, потом помочь тёте, а после, если останется время, то привести в порядок своё новое жильё. Разобрать вещи и выкинуть всё лишнее. Я расстилаю футон и ложусь, утыкаясь лицом в подушку. Засыпаю, почти мгновенно, даже не думая, просто отпуская всё.
Просыпаюсь посреди ночи от холода. Не знаю, который час, но за окном темно, а внутри будто кто-то приоткрыл дверь, и сквозняк пробирается по комнате. Я открываю глаза – и замираю.
Дверь заперта, но я чувствую, что за ней кто-то стоит. Я невольно тянусь за оставшейся ещё со школьных занятий битой для софтбола. Не уверена, что должна делать. Вдруг это грабитель? С другой стороны, даже если так, то я не могу просто притвориться, что меня нет. Что если он пойдёт к дому? Я, может, и не боец, но в сравнении с бабушкой и тётей, всё-таки что-то могу противопоставить.
– Кто здесь⁈ – бросаю я, специально понизив голос, чтобы он звучал грубее.
– Это ты, новая хранительница? – раздаётся из-за двери странный голос. Я даже не могу точно сказать мужской он или женский. Пытаюсь рассмотреть тень за окном, но оно слишком маленькое.
Крепче сжимаю биту и решительно подхожу к двери.
– А ну, назад! – восклицаю, собравшись с духом. – Я вооружена!
Некто за дверью и вправду словно бы уходит с крыльца, я слышу его шаги по редкой опавшей листве. То, что меня послушали, придаёт мне ещё больше смелости. Я открываю дверь и переступаю порог. Оглядываюсь и замираю вдруг. Неподалёку от пристройки в тени эвкалиптового дерева я вижу мужчину в юкате.
Высокий и статный, длинные волосы струятся по плечам и спине, поблёскивая в лунном свете. Глаза сияют жёлтым, как янтарь. А за спиной его… движется хвост – лисий, длинный, пушистый. Незнакомец смотрит на меня с интересом. Изучает, будто охотник жертву. Как тот, кто ждал долгое время.
– Вы кто? – спрашиваю я сглотнув. – Это частная собственность. Прошу вас уйти.
Но он, вместо того, чтобы послушаться, приближается. У меня внутри всё сжимается. Мне страшно, и в то же время я ощущаю странное волнение. Его юката словно соткана из дыма, она будто намеренно открывает те части его мускулистого тела, на которые хочется смотреть. Я даже перестаю обращать внимание на лисьи уши и хвост. На самом деле где-то в глубине души я уже знаю, кто передо мной. Но прямо сейчас, я слишком заворожена им, чтобы удивляться или пугаться ещё больше.
– Ты не узнаёшь меня, новая хранительница? – произносит мужчина наконец. Голос низкий, бархатный. От него мурашки разбегаются по телу. – Как невежественно.
Он приближается. Его движения плавные, как у хищника. Мягкие, но каждое – наполнено силой. Я ощущаю его аромат – смесь ладана, церемониального сакэ и чего-то дикого, лесного. Что-то древнее вибрирует в воздухе, как будто само пространство соглашается с его словами.
– Нори-сама? – выдыхаю я, делая шаг назад. Как назло, спотыкаюсь о ступеньку и оседаю на крыльцо. Лис удовлетворённо кивает.
– Ты готова послужить мне? – он склоняется надо мной.
Ощущаю его дыхание кожей, и от этого новая волна мурашек пробегает по спине. Дыхание перехватывает. Он касается ладонью моей груди и ведёт вниз. Судорожный вздох срывается с губ. Я не понимаю, что происходит? Его прикосновения такие возбуждающие и приятные. Может, я сплю и мне снится эротический сон? Или я сошла с ума в попытке смириться с одиночеством?
– Я готова, – отвечаю, затаив дыхание. Если это сон, то я не хочу просыпаться.
Глава 4
Лис склоняется надо мной внезапно и накрывает мои губы своими. Его поцелуй – властный и жадный, как будто он пытается подчинить меня себе с его помощью. Настойчивый язык вторгается в мой рот без приглашения. Я невольно издаю стон – есть во всём этом какая-то странная, нездоровая сладость. Его ладонь скользит от шеи к моей груди. Длинные ногти слегка царапают кожу. Это больно, но в то же время невыносимо приятно.
Вдруг всё внутри меня вздрагивает, словно бы я уже засыпала, но была резко вырвана из объятий дрёмы. Всё это неправильно! Я не должна поддаваться.
Я отталкиваю его слабо, но решительно. Тело охватывает дрожь. Я подгибаю ноги и отползаю назад. Ненадолго вжимаюсь в ступени, а после, пользуясь его растерянностью, поднимаюсь и почти бегом влетаю в свою комнату и захлопываю дверь. Собственный пульс оглушительно грохочет в ушах. Руки дрожат. Я не могу поверить, что секунду назад позволила кому-то незнакомому… (или чему-то) поцеловать себя. Какая же я дурочка!
Внезапно снаружи словно бы поднимается буря. Я ощущаю странные колебания в воздухе. До сегодняшнего вечера я не верила в мистику, духов или даже богов. Но прямо сейчас у меня просто не осталось выбора. Этот мир стремительно затянул меня. Снаружи доносится хруст веток и лёгкие шаги. Половицы под ногами вибрируют. Я выглядываю в небольшое окошко и замираю.
Нет сомнений, это действительно Нори-сама. Нет больше юкаты, длинных волос и чарующего взгляда. Перед пристройкой нетерпеливо расхаживает гигантский лис. Его шерсть сияет в свете луны, а глаза будто раскалённые угли. Зубы обнажены в злобном оскале. Он с силой бьёт лапами по порогу, резко бросается к двери, но не может войти. Что-то словно щит отражает его удары. Барьер тонкий, похожий на тень или рябь на воде останавливает лиса, защищая меня. Теперь я понимаю – этот амулет на двери не был глупой данью суеверию.
– Куда же ты, хранительница? – спрашивает он с досадой. Его голос, искажённый и какой-то чужой, потусторонний, одновременно звучит изнутри и снаружи. – Разве ты не собиралась служить мне?
– Я служу Нори-сама, покровителю этого храма, – отвечаю решительно. – А тебя я не знаю!
Слова приходят на ум сами собой и, кажется, действуют на него. Лис замирает, будто обдумывает их.
– Я понял тебя, хранительница, – наконец произносит он. – Я стану покровителем этого храма. Будь готова.
Голос звучит, отдаляясь, как эхо, и вдруг всё стихает. Даже сверчки замолкают. Я осторожно приоткрываю дверь и всматриваюсь в темноту. Снаружи никого. Лишь ветви эвкалиптов качаются на ветру. Я закрываю дверь медленно, боясь спугнуть тишину. Руки всё ещё дрожат. Прислоняюсь к косяку, соскальзываю на пол. Холодно. Татами жёсткое и шершавое под ладонями. Надо бы вернуться на футон, но сил совсем не осталось…
На следующий день всё случившееся, кажется, мне сном. Ещё бы, ну не может быть такого, чтобы мне реально явилось божество нашего храма. Я же не в аниме каком-нибудь!
Рано утром бабушка провожает нас с тётей до машины. Тётя облачена в традиционные одежды мико, но всё равно нервничает. Кажется, переживает, как пройдёт ритуал очищения. Бабушка же выглядит поразительно спокойной.
– Всё в порядке, – произносит она, глядя на меня в прищуре. – Нори-сама принял Саю, как новую хранительницу. Если сутры не помогут в очищении миазмов, то пусть Сая попробует призвать на помощь его.
После слов бабушки о принятии я вспоминаю свой поцелуй с лисом и краснею. Неужели то, что я помню, было на самом деле? И если да, то бабушке известно обо всём? Ками-сама, как же хочется провалиться прямо на этом месте!
– Ладно, поехали, – говорит тётя.
– А это ничего, что я в обычной одежде? – спрашиваю я, забираясь на пассажирское сиденье. – Мне, как хранительнице, разве не полагается носить одежды мико?
– Только во время обрядов в храме, – не глядя на меня, отвечает тётя. – К тому же как я поняла, поддержание твоей связи с Нори-сама не зависит от одежды.
«Ну, я бы так не сказала!» – думаю я, стыдливо отвернувшись к окну.
В воспоминаниях всплывает момент, когда он касался меня. Отчего-то мне кажется, что этот похотливый лис рассчитывал видеть меня совсем без одежды. И увидел бы, если бы я не оттолкнула его и не вернулась в пристройку. Кончики ушей вспыхивают. И будто назло волна возбуждения прокатывается по телу и задерживается внизу живота. Лицо краснеет. Я скрещиваю ноги вместе и кошусь на тётю. Та, к счастью, смотрит на дорогу.
– Будь с ним осторожна, Сая, – вдруг произносит тётя, по-прежнему глядя на дорожное полотно. – С Нори-сама. Он может казаться тебе другом. Или самым близким человеком. Но он не человек, а потому всё человеческое ему чуждо. Бог-лис жил многие сотни лет до нас и будет жить ещё столько же. Он не способен ценить человеческую жизнь, и всё, что он делает для нашего храма и прихожан, – не более чем способ скрасить его вечное существование.
– Я… поняла, – только и могу произнести.
Тон тёти какой-то слишком серьёзный. Она словно бы хочет сказать что-то ещё, но не решается. А у меня не хватает духу спросить. Мы так и продолжаем поездку в полном молчании, пока не прибываем к дому Ямады-сана.
