Текст книги "Голос моего сердца"

Автор книги: Алина Витовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Алина Витовская
Голос моего сердца

Часть 1

Глава 1

В жизни действует лишь одно правило: побеждает сильнейший.

Как бы докучающие демагоги ни пытались доказать обратное – эту истину не отменить. Ярые борцы за справедливость и всеобщее социальное равенство вызывают только смех.

Каждый из них ежедневно разрывается в тщетных попытках выведать формулу успеха и счастья. Вместо того, чтобы смириться с неспособностью изменить исход судьбы, эти люди издирают руки в кровь, пытаясь взобраться на гору, которая им не по зубам.

И они сознают это.

Однако продолжают карабкаться, даже не имея при себе страховочной системы для скалолазания. Очевидно, падение неизбежно.

Что следует далее?

В лучшем случае – травмы, в том числе психологические. В худшем – смерть. Грустная участь, но ведь они знали, на что шли.

Глупо.

И очень потешно.

Опустим метафоры. На самом деле, я могла бы назвать то, что объединяет всех этих страдальцев. То, чего так сильно не хватает каждому из них. Насколько же все элементарно!

В сущности, имея при себе магнезию, блок-зажим, страховку, карабины и прочие атрибуты, столь необходимые скалолазу, они бы не разбились, не сходили с ума от мук страдания.

Проще говоря, будь у этих бедолаг с горящим сердцем необходимая сумма денег, все было бы иначе. Но ее нет. Весьма досадно.

Тем не менее я не испытываю к ним ни капли жалости. Чего им не сидится на дне социальной иерархии? Будь я на их месте, смирилась бы с собственным положением и выбрала другие методы удовольствия: хлеб с маслом, например. По крайней мере, таким образом жизни ничто не угрожает.

Меня каждый раз постигает неимоверный конфуз, когда я сознаю, что в погоне за утопией эти бедолаги ежемесячно набирают кредитов с целью вложения в новый проект. Их глаза горят, они счастливы и верят в себя. А потом прогорают. Ха!

Прошу прощения.

Я вовсе не злорадствую или что-то в этом роде. Эта закономерность меня попросту злит.

Каждый второй считает себя особенным. Каждый второй считает, что он индивидуален и его идеи такие же.

Что касается меня, по большей части я приверженка материализма и гедонизма. Не отрицаю факта, что мне повезло. Повезло родиться у сильных личностей. У тех, чьи проекты всегда проходят успешно.

Кстати, что касается родителей – это люди, достойные искреннего восхищения. К сожалению, общаемся мы не очень часто ввиду их постоянной занятости. Винный бизнес – не шутки, знаете ли.

Грущу ли я из-за этого? Вовсе нет, ведь есть здесь несомненный плюс: наш склад и подвал всегда заполнены бутылками высокосортного вина! Ха!

Это шутка. Алкоголизм и чрезмерная страсть к алкоголю в целом – удел тех, кому остается только пить в качестве развлечения.

Впрочем, на чем я остановилась?

Ах да. Как упомянуто ранее, мне повезло.

Также, этому везению сопутствуют несколько вытекающих фактов: первое – моя жизнь по большей части предопределена. Я уже живу в центральной части Лондона; знаю, что после окончания школы поступлю в Имперский колледж, что в Южном Кенсингтоне; прекрасно сознаю, что в любой момент могу сорваться на острова, снять виллу с бассейном и шикарной панорамой, делая, что душе вздумается все оставшиеся дни.

Второй же факт – я нисколько не расстроена предопределенностью собственной судьбы. Разумеется, это, как если бы читая интереснейшую книгу, читатель наткнулся на спойлер, раскрывающий исход последующего сюжета. Безусловно, это очень печально, однако не думаю, что после такого он бы прекратил чтение. Ведь радость от процесса, описаний и стиля написания остается. Да, читатель осведомлен, что будет дальше, но он все еще переполнен теплом и любовью к своему любимому произведению.

Еще два забавных факта: первое – я люблю метафоры (очевидно). Второе – я абсолютно не имею понятия, почему привела в пример читателя, который испытывает душевную теплоту к книге.

Собственно, и в любовь то особо не верю. Более того, любые проявления нежности меня раздражают. Все подобное внутренне ассоциируется со слабостью.

Мне не нужно, чтобы меня любили. В поддержке и любви нуждаются только слабаки: те, кто неспособен справиться сам.

Мир отсеивает таких.

Побеждает сильнейший.

Именно поэтому быть слабым постыдно.

В комнату постучали.

– Геката, Вы уже проснулись?

Я закрыла дневник и положила обратно в тумбу.

В последнее время у меня появился обычай вести что-то вроде летописи современного типа, излагая происходящее в жизни и мысли на этот счет. Но в этот раз, погрузившись в написанное, мозг и не заметил, что прошло около получаса с момента начала.

Неохотно перевернувшись и накинув одеяло на голову, я мучительно промычала, что означало разрешение войти в комнату.

– Геката, Ваша мама просила передать, что она и мистер Ли вынуждены отлучиться в Японию по рабочим вопросам на несколько дней.

«Что, опять?» – подумалось мне. Подобные поездки случались уж слишком часто в последнее время. Голова чувствовала неладное.

– Что это за вопросы такие?

– Проблемы на таможне при перевозке вина. По всей видимости, ничего серьезного. Говорят, они набрали новых работников, а те слишком пунктуальны и недоверчивы. На всякий случай Ваши родители решили присутствовать лично.

В ответ я лишь хмыкнула и промолчала.

Карла работает в нашем доме на протяжении нескольких лет и уже успела заработать железное доверие со стороны моих родителей. Будучи доверенным юридическим лицом, она выполняет распоряжения и является ответственной по бизнесу в отсутствие родителей, а во время присутствия – главной по хозяйственным вопросам дома.

Именно благодаря ее трепетному отношению к обязанностям каждый день я ем вкуснейшие отварные креветки и рамен азиатской кухни. Также, она расчесывает мне волосы и подбирает одежду на день.

В общем, персона действительно ценная, ведь каждое действие, порученное Карле, исполняется безукоризненно.

Говоря кратко, иногда приходится идти на жертвы и не язвить в общении с помощницей.

Но другая причина, по которой я относительно смиренна при ней – ее глаза. Точнее, две бездонные черные дыры, при виде которых невольно да вздрогнешь.

Серьезно, весь вид Карлы так и пытается сказать: «Я все про тебя знаю. Можешь не скрывать».

А может, она и правда в курсе всего?

Мурашки пробежали по телу. Неужели она знает?..

– Вам помочь уложить волосы?

Голос Карлы словно вывел меня из транса.

– Да, будь добра.

Погода в этот день была приятная. Чистая утренняя прохлада пробиралась в ноздри и отдавала легкой щекоткой. Ненавязчивый запах цветов игриво дурманил сознание, задерживаясь в голове в виде сладкой истомы.

Все в этот день начиналось чудесно.

Как и всегда.

Все дни моей жизни были невероятны по-своему.

Я жила в стороне от социальных и политических проблем, от чужих горестей и неудач. В конце концов, каждый ведь в своем несчастье виноват сам, разве не так?

Но не я. Я была счастлива. Вся моя жизнь – словно Диснейленд, где я – посетитель, которому выпал безлимитный абонемент.

Водитель уже ждал меня.

– Геката!

Он помахал мне.

– К черту вежливость, Джейсон.

Все, что я ответила.

Время от времени я анализировала поведение и отношение к Джейсону в целом. Он всегда выглядел так дружелюбно и солнечно. К тому же был чуть старше моего возраста, так что я не воспринимала его уж очень серьезно.

Однако заслуживал ли бедолага столь грубых ответов в свой адрес? Или же вовсе отсутствие таковых на приветствия и вежливость…

Я всегда быстро прогоняла подобные мысли прочь. Как никак, Джейсон – мой водитель, получающий более чем достойную зарплату на данной должности.

Обычно этот факт всегда ободрял меня.

Но порой, смотря в зеркало внутри автомобиля, наши взгляды встречались, и я замечала, что вид у него расстроенный. Как правило, длился этот миг не больше секунды. После этого он слегка улыбался, переводя внимание на дорогу.

Я, в свою очередь, чувствовала очевидную симпатию в свою сторону и последующую подавленность от холодной ответной реакции.

Признаться, эта влюбленность раздражала и забавляла одновременно. Раздражала, потому что я терпеть не могу любые проявления слабости и чувственности. Забавляла, потому что, как никак, это действительно драматично.

Я чувствовала себя героем трагедии Шекспира, главным антагонистом всего повествования, бесчестным отродьем и неумолимым демоном. Бесом, что спустился на землю с целью вкусить все любящие сердца!

Признаться честно, мне это нравилось.

Впрочем, не обессудьте временами циничную натуру.

У богатых ведь свои причуды, да?

Кстати, интересный вопрос: вы когда-нибудь задумывались о жизни учеников элитных школ? Пытались вникнуть в их суть? Или же довольствовались оберткой прилежных подростков в униформе, что улыбаются во весь рот и с надеждой смотрят в будущее?

Что же, если вы относитесь к категории, которая считает подобные образы реальными, спешу разочаровать: это – лишь видимость; иллюзия, крайне необходимая для прикрытия самых потаенных грешков жизни за пределами школьных стен.

И запомните: не все ученики, обучающиеся в дорогих учебных заведениях, являются примером для подражания.

Напротив, некоторые из них служат наглядным представлением семи смертных грехов.

Я, например.

– Геката!

Меня дернули за рукав.

– Чего тебе на этот раз?

Раздражающий одноклассник Стив. Его навязчивость и открытые подкаты действуют на нервы. В качестве аллегории я бы выбрала для его персоны муху, что круглыми сутками парит над головой, не давая сосредоточиться.

– Как провела выходные, Геката? – на его щеках проступил легкий румянец. – Кстати, ты слышала, что Лукреция с Майклом снова расстались?

– Рекорд! Три раза за неделю.

– И не говори. Не понимаю, почему они не могут расстаться навсегда. Только мучают друг друга, да?

Он ускорил шаг, чтобы поспевать за мной.

– Кстати, Геката, не хочешь погу…

Я не дала ему закончить.

Круто повернувшись и прижав Стива к стене, приблизила лицо к нему.

Стоит ли упоминать степень смущения, которая буквально заставила парня оцепенеть?

– Ты знаешь, почему они постоянно расстаются, малыш Стив?

Он сглотнул.

Казалось, паренек был неспособен сказать что-либо вообще.

Я прошептала:

– Потому что любви не существует. Это лишь игра гормонов, которая периодически бушует и затихает.

И ушла, чувствуя удивленный взгляд, прикованный к своей спине.

Занятия текли рутинно.

На самом деле, я воспринимаю учебу как некоторую плату за те развлечения, что следуют после нее. Я никогда не чувствовала глубокой вовлеченности, вычисляя интегралы или копаясь в истории открытия Америки.

Говорят, пубертатный период самый сложный в жизни любого человека. Говоря начистоту, поспорить не могу. Ведь, будь я менее везучей, застала бы экзистенциальный кризис или чего похуже.

И правда, когда речь заходит об образовании, идея о предопределенности жизни, что недавно воспринималась как минус, становится громадным плюсом. Вот он – момент, когда можно выдохнуть с облегчением.

Забавно, но на самом то деле, я понятия не имею, кем хочу стать в плане специальности. Однако получение профессии вовсе не обязательно в моем случае. И я, и семья внутренне знаем, кто унаследует семейное дело, когда придет время.

Таким образом, получение образования в моей жизни – лишь своеобразная галочка, небольшая прихоть родителей, которую дочь, в свою очередь, послушно реализовывает.

Собственно говоря, то же обстоит и с другими учениками нашей школы. Другое дело, что вслух об этом никто не говорит.

А есть ли необходимость?

– …Знали ли вы, что, упав в кипяток, допустим, в кипящую чашу, лягушка выпрыгнет оттуда? И в то же время, пребывая в холодной воде, которая постепенно нагревается, она не заметит этого и сварится?

По всей аудитории раздались неодобрительные отголоски.

– Опять вы за свое, учитель! – Лукреция, сидящая рядом со мной, демонстративно сморщила носик. Мое внимание невольно приковалось к аккуратным светлым локонам, мягко спадающим на плечи, плавно простирающимся вдоль лопаток…

– Мисс Ли, вы уснули?

Я вздрогнула и обратила взгляд на учителя философии. Мозг был занят лихорадочными попытками вспомнить имя настырного преподавателя.

– Да она просто в шоке от ваших внезапных порывов! – вступилась Лукреция. – Я, между прочим, решила ступить на путь веганства, а вы тут про лягушек в кипятке.

– Вы возмущаетесь, моя дорогая мисс, но ведь это исследование – не вздор моего воображения. Данный эксперимент девятнадцатого века очень тесно переплетен с вековечными проблемами человека!

– Интересно, каким образом.

Да, Лу была очень красива.

Познакомились мы в раннем детстве, когда наши родители завели дружбу после покупки нового дома. Эта история осталась в сознании довольно расплывчато, ведь как-никак, была я совсем ребенком.

Ее родители владели строительной компанией, от которой мы приобрели жилье. Позднее оказалось, что семья Лу – наши соседи, и живем мы совсем рядом. Ну а дальше по стандартной схеме: совместные походы в школу, обеды, посиделки в гостях…

Порой я и правда нахожу удивительным факт нашей дружбы, так как если подумать, по восприятию жизни и желанию преуспеть мы настолько схожи, что даже представить жутко. Особенно забавно это в контексте того, что на данный момент наши учебные результаты лучше всех в классе.

Думаю, большинству известно, что в элитных учебных заведениях за наилучшие достижения в конце года ученикам предоставляются соответствующие награды, о которых заранее никто не знает. Очевидно, будь то деньги, будь то грант на обучение в лучший колледж страны – нам обеим это совершенно не нужно.

Нам нужна победа ради победы. Все люди желают вкусить этот сладкий плод ликования, когда ощущение собственного превосходства затмевает все.

Мне не нужна награда, мне нужно само звание победителя. Факт, от которого у меня даже сердце быстрее бьется, так и норовя выскочить из груди!

Дружба дружбой, а я обязана обогнать всех, даже Лу.

Так вот невольно думается, а способна ли она откинуть моральные ценности, идя по головам (моей в том числе) для достижения желаемого? Отбросив даже дружбу? А способна ли я на такое? И речь вовсе не о школьной награде. На ум приходят более глобальные вещи.

Размышлять о потенциальном предательстве не хочется. Более того, как бы смехотворно ни звучало, но я всецело доверяю Лу, ведь мы вместе с детства.

Начиная с момента зарождения нашей дружбы она оплачивала такси и провожала меня домой, когда после очередного похода в бар я была слегка пьяна; помогала выбирать наряды на официальные мероприятия; выручала по учебе и многое другое.

Я также люблю вспоминать ночные посиделки с бокалами вина на крыше моего дома, когда мы сидим и наслаждаемая моментом, сладкой юностью и бодростью. Мы знаем, что впереди ждет вечность, а каждый миг будет ослепителен своей неповторимостью.

Мы есть.

Мы существуем.

Мы чувствуем и дышим.

Мы – вершина целого мира, его сердцевина, самая важная часть. Ни одно событие не обходится без нас.

Счастье – вот оно, только руку протяни, и абсолютно безразлично, как обстоят дела у остальных. Плевать на их проблемы, души и мечты, ведь здесь только я и она.

Порыв чувств. Поцелуй. Неловкие улыбки и огонь в глазах.

Стоп. Поцелуя не было.

Воображение, какого черта?

Мои губы слегка дрогнули, превращаясь в легкую дугу улыбки. Погрязнув в собственных воспоминаниях, я не могла заметить грозное лицо преподавателя, который, казалось, чего-то ждал от меня.

Лу задела мой локоть.

– Геката, – прошептала она, – отвечай.

Тогда я окончательно проснулась.

– Повторите вопрос, пожалуйста.

– Мисс Ли, попрошу не витать в облаках. Вы нужны нам здесь! – он поправил галстук в привычной вычурной манере и вздохнул. – А вопрос заключался в том, какое отношение вышеупомянутый эксперимент имеет к философии, по вашему мнению?

Минута раздумий.

– Быть может, это можно применить к современному человеку и течению его жизни? Я имею в виду, неспособность человека реагировать на изменения, происходящие не в один миг?

– Совершенно верно, – учитель кивнул. – В сущности, чем мы отличаемся от этих маленьких, но столь смышленых зеленых существ? Вся наша жизнь – вода, холод – зона комфорта, нагревание же символизирует скоротечность времени и изменения. Человек противится резким переменам в жизни, все его естество вертится в поисках привычной зоны комфорта, среды, к которой организм уже адаптировался. Однако при постепенных переменах наш мозг не в состоянии уловить суть происходящего. Каждое изменение воспринимается им как мелкое колебание, погрешность. В то же время, все эти, на первый взгляд, незначительные кусочки пазла, вместе составляют единую картину, мозаику. Каждый градус – это кусочек, чаша с кипящей водой – окончательный результат.

– Простите за глупый пример, – воскликнул кто-то из аудитории, – но то же самое можно применить и к человеческим вредным привычкам! Допустим, алкоголизму!

Мужчина снисходительно посмеялся и, поправив очки на переносице, словно задумался о чем-то.

– Верно. Каждая бутылка Эля по отдельности – капля в море, но вот гражданин оборачивается назад и, видя в прошлом счастливого путешественника, а в нынешнем – жалкого старика с больной печенью, ловит себя на мысли: «Что со мной стало?» Изменения скоротечны, детали неуловимы. Именно поэтому так необходимо обращать внимание, в какую сторону изменяется температура в чаше, дабы при необходимости урегулировать ее для сохранения собственной жизни.

– Мистер Рихтер, – я наконец вспомнила фамилию и, кажется, после этого обращения его лицо слегка посветлело, – меня интересует вопрос: если проецировать идею с лягушкой на реальную жизнь человека, что будет, если он, так скажем, отбросит эту чашу в сторону?

– Что ты имеешь ввиду, Геката?

– Лягушка ведь выпрыгнула из воды, когда почувствовала внезапную опасность, верно? А если она решит туда не возвращаться? Если человек захочет жить вне своей зоны комфорта? Что с ним будет? С ним и с лягушкой?

– Геката, успокойся! – Лу закатила глаза и сделала ручкой. – Мой мозг сейчас взорвется, ей-богу.

– Нет-нет, мисс Ли задала весьма интригующий вопрос.

Он сел за стол и взглянул на часы, что означало скорое окончание занятия. Казалось, мистер Рихтер работал в нашей школе с момента ее появления, настолько его образ укоренился и стал неотделим от нее. Но даже несмотря на звание «вековечного учителя», фамилия мужчины постоянно вылетала из моей головы. Насколько я знала, она имела немецкие дворянские корни и вытекала из глубокого пятнадцатого века.

Продолжая сверлить преподавателя взглядом, я как бы демонстрировала ожидание ответа на свой вопрос.

Мне он нужен. Мне нужна истина.

Внезапно я что-то заметила. Какую-то мелкую деталь на подбородке учителя.

Однако, вглядевшись получше, поняла, что это был волос. Одинокий волосок, беззаботно развивающийся от ветерка, плавно входящего сквозь настежь открытое окно.

Перфекционист внутри меня взревел. Он так и норовил встать, отбросив все преграды на пути, вцепиться в злосчастный волос и вырвать его, а затем – сжечь в костре.

– Полагаю, – голос преподавателя вновь вывел меня из забытья, – в этом случае человек станет свободным. Ровным счетом как и лягушка.

Взглянув мне в лицо, он искренне улыбнулся.

Зеленая пелена глаз и морщинки, выстроившиеся аккуратной полочкой вокруг них, пытались заразить меня. Заразить беспечностью, улыбкой и смехом.

Я не ответила на улыбку и отвела взгляд.

«Дворянин чертов», – подумалось мне.

Глава 2

– …А потом он сказал мне, что это я виновата в провале его теста. Мол, требую слишком много внимания, но у меня вообще-то тоже учеба, и я успеваю совмещать абсолютно все! Короче, Майкл – полный идиот, который всегда думает, что прав. Я опять его бросила, сил моих нет. Правильно сделала, а? Геката?

– Повтори еще раз. Я тебя не услышала.

– Какого черта?

Мы сидели в баре, попивая ликер. Это была своеобразная традиция, отдушина после ненавистных занятий.

Бармен время от времени поглядывал на меня с Лу, и мой слегка одурманенный мозг постоянно пытался внушить, будто он – посланник Карлы, и именно с помощью него она отслеживает мои действия, а потом докладывает родителями.

При мысли о подобном я невольно сглотнула. Карла – проницательная женщина, и долго ее дурить не получится. Отговорка: «Мы с Лу решили позаниматься вместе» скоро станет неактуальной.

Я это чувствовала.

И головой понимала, что подобные похождения в бар следует прекратить. Или, по крайней мере, ограничить.

Более того, мы еще школьницы, а значит, ликер для нас в принципе запрещен законом.

Да, походы в бар и распитие алкоголя точно нужно прекратить.

Но не сегодня.

– Этот старикашка Риптер, – мой голос прозвучал громче, чем я того ожидала, – терпеть его не могу. Чертов философ. Отвечает загадками.

– Ты про Рихтера? – Лу приподняла бровь. – Да ладно тебе, ему ведь нужно было что-то ответить. А дальше, как говорится, понимай как хочешь!

Ее звонкий смех заглушала музыка, которая будто стала громче.

Я обвела барную стойку взглядом: официант старательно натирал бокал, и, казалось, вовсе не обращал на нас внимание.

«Конспиратор, значит», – промелькнуло в голове. Больше всего в тот момент мне хотелось избавиться от навязчивой паранойи и страха быть раскрытой перед предками.

Естественно, дух бунтарства мне по душе, но в тот момент адреналин был бы излишним.

Я желала только расслабления и состояния забвения, когда реальность смешивается с небытием и уносит тело прочь.

– Лу, ты еще общаешься с тем парнем из Мидлсекса?

– Ты про Джозефа? – она прищурила глаза. – А не ты ли говорила, что пора завязывать?

– Мне сегодня туго. Риптер подкинул философскую задачку. Ее надо разрешить.

Она хитро улыбнулась и достала телефон.

– Рихтер, а не Риптер.

Еще пару лет назад мое отношение к любым веществам, изменяющим сознание в той или иной мере, было непоколебимо негативным. В какой-то степени меня можно было назвать примерным ребенком в тот момент жизни.

Однако истина такова, что нет никакого смысла в том, чтобы быть примером для подражания. Служить ориентиром для других – причуда тех, у кого нет пространства для иного выбора. Добродетели стоят дешево, именно поэтому большинство бедняков падают в нишу филантропии, делая смыслом существования помощь другим.

В реальности же они готовы перегрызть глотку тем, у кого этот выбор есть. Изо дня в день отчаянные бедняги внушают себе, что их мораль и благородство однажды будут оценены по достоинству, но глубокая правда: их души никому не нужны. Никто никогда не ответит на рыцарские акты, ведь человек по природе неблагодарен.

Стоит отметить, что я вовсе не выступаю против благотворительности и прочих подобных организаций. Попросту не вижу в них никакого смысла.

Мир не станет более отзывчивым, если нуждающимся предоставят еду, ведь очень скоро они станут воспринимать это как должное. Человек не станет добрее, если к нему относиться соответствующе, он лишь воспользуется предоставленным милосердием.

Однако в любом случае обманывать себя и тонуть в бездне заблуждений – их собственный выбор.

Собственный выбор так называемых моралистов.

Но, так или иначе, сейчас нам было не до размышлений.

Я уже сидела на полу в дешево обставленной квартире. Из мебели здесь находились только диван и парочка тумб, а также стол, загроможденный разного размера коробками с непонятным содержимым. В другом углу поместилась еще пара студентов: двое парней. Я их не знала. Но узнала лицо Джозефа, бывшего бойфренда Лу. Он стоял напротив нас и улыбался.

Мой мозг не понимал, как интерпретировать его улыбку: казалось, он чего-то ждал. Сбоку меня обнимала бледная ручка Лу. По-моему, она уже уснула. Или парила в другом измерении. Интересно, по какой планете она путешествовала в этот раз?

Лицо Джозефа расплывалось и танцевало яркими огнями. Он был похож на единорога. На вселенную. На бога.

В тот момент существовало все.

Казалось, я поверила в любовь.

Мне просто хотелось быть всем и ничем одновременно. Я желала стать богиней жизни и демоном разрушения. Уши слушали отдаленный звук ритма неизвестного мне саундтрека. Он отдавался землетрясением в голове. Его эхо проходило сквозь живот и опускалось ниже. А потом исчезало. И мне было так досадно от этого.

Важный момент.

Существуют те, кто считает траву чем-то безвредным, а в некоторых случаях даже полезным, позволяющим погрузиться в самих себя, пофилософствовать и разобраться в собственной жизни.

Если я скажу, что согласна с ними, то совру.

Вещества, изменяющие сознание любым способом, бесспорно пагубны и, говоря начистоту, мое мнение таково: вышеупомянутые люди лишь безуспешно обманывают себя. Они подобно страусам прячут головы в песок, не желая открыть глаза, бросая вызов реальности.

Как бы ни пыталась усмирить эмоции, я не могу отделаться от мысли, что эти «обманщики» и являются теми несчастными, что набирают кучу кредитов в банке, убежденные в исключительности своих способностей.

Мораль такова: если занимаешься саморазрушением, будь честен с самим собой.

Тем временем неуютная комната продолжала деформироваться на глазах: коробки, казалось, мягко парили в воздухе; пол проваливался; рука Лу водила по моему плечу; цвет неба из темно-синего превратился в черный, на нем появилось множество звезд и…

Меркурий?

Нет, то была луна, вводящая сознание в гипноз своей непостижимостью.

Истинная Геката кричала, стучалась наружу, пыталась выбраться из клетки исказившегося восприятия.

– Джозеф… – я не узнавала собственный голос.

– Да?

– Что ты дал нам на этот раз?

Ухмылка в ответ.

– Показать?

– Да.

Я смутно помнила тот вечер по вполне очевидной причине. Тем не менее то, что произошло дальше, даже мне казалось неадекватным. Мозг словно стер промежуток между двумя отрезками времени.

Потому что поначалу я просто сидела на полу вместе с Лу, мы и двое незнакомцев пришли, чтобы развлечься. Ничего не предвещало беды.

Однако следующий фрагмент поверг в шок: я осознала, что лежу на кровати, прижатая громоздким телом Джозефа.

Ощущая горячие поцелуи, штурмующие шею, мне вдруг стало омерзительно. Все мое естество сопротивлялось, но то ли из-за страха, то ли из-за действия непонятных веществ тело не могло дать должный отпор.

Хотелось кричать, но эту способность словно украли. Глаза готовились пустить слезы в знак бессилия, однако как будто утратили эту возможность. Мучительная дрожь окутала вялое тело, и я впервые почувствовала себя беззащитной овцой, загнанной в угол.

Как все докатилось до этого момента?

Оставалось лишь размышлять.

Вы когда-нибудь думали, что происходит в голове насильников, когда они собираются осуществить желаемое?

Кто-то предположит, что большинство из них – психически больные изверги, однако я убеждена, что эти люди полностью понимают степень ответственности и вины, что следует за совершенным преступлением.

Они все знают. И все равно делают.

Они сильнее. Сильные пожирают слабых.

Ну а я попалась. Проиграла.

Мое тело и рассудок действовали против воли. Постепенно ко мне приходило осознание, что дали нам нечто более серьезное, нежели обычную траву.

Проклятье.

Доверяя малознакомым, следует быть готовым к подобным выходкам.

От собственной наивности стало тошно.

Из груди вырвался слабый шепот:

«Какая же я… слаб…»

Следующие воспоминания: громкий хлопок, крики, облегчение. Кто-то снял грузное тело Джозефа с меня, так что я могла дышать свободно.

Прежняя пелена перед глазами.

Отдаленные звуки падения.

Кажется, кто-то свалил коробки на столе. Видимо, в них было что-то тяжелое, так как раздался испуганный голос проснувшейся Лу и незнакомцев.

Крик. Такой знакомый. Где я слышала этот голос?

Снова крик. Другой.

Просьбы прекратить.

Тишина.

Не знаю, сколько я проспала. Но, когда проснулась, за окном уже светало. Что произошло? Когда это было? Как я оказалась дома?

Вопросов было больше, чем ответов. Головная боль не позволяла трезво оценить обстановку, меня неотрывно сопровождало ощущение, словно мое тело сбросили со второго этажа.

Но нет. Это лишь головная боль.

Вернулись ли родители? Знают ли, что произошло?

Мне не хотелось думать о бремени и наказании, которые были неоспоримо заслужены.

Кто-то открыл окно.

Игривый луч восходящего солнца ласкал щеки, и я прищурилась, впитывая природную энергию света. Можно было слышать привычные нотки беспечной мелодии, ласкающей ухо и говорящей, что я в безопасности. Угроза миновала. «Кошмар закончился, ты проснулась, Геката», – так и норовила пропеть она.

Перевернувшись и взглянув в окно, я заметила несколько птиц, устремляющихся высоко в небо. Выше, еще выше…

– Уже проснулись, миледи?

Дыхание сперло. Отец. Он вернулся? А мама? Как давно?

– Папа…

Я соскочила с постели и села, выровняв спину.

Знает ли он?

На всякий случай я старалась не подавать виду и, как мне показалось, держалась весьма неплохо.

Но он мог догадаться обо всем, заглянув в глаза…

В голову полезли все проходимые лекции по психологии общения. Мне пришлось бесцеремонно впиться взглядом ему в лоб, целясь между бровей, в область третьего глаза. Сосредоточив всю внутреннюю энергию на одной идее, я отчаянно пыталась внушить отцу: «Я в порядке. Все хорошо. Ничего не произошло».

Казалось, прошла вечность до того, как леденящая кожу тишина развеялась смехом мужчины.

– Ты чего такая растерянная ни свет ни заря? Я лишь зашел сообщить, что мы с мамой вернулись. Она просила зайти в кабинет.

Мне нужны были ответы. Мозг совершенно ничего не понимал и не сознавал. Неужели то, что произошло вчера, было лишь сном?

Я никогда не имела особенно теплых отношений с отцом. Все наше общение, начиная с самого детства, казалось больше формальным, чем семейным. Моим воспитанием в основном занималась мама, а он принимал участие лишь в финансовых вопросах.

Более того, помимо полного отсутствия какой-либо близости, я всегда его немного страшилась, особенно будучи ребенком. Имея достаточно плотное телосложение, отец представлялся моему сознанию в виде устрашающей статуи с вкрадчивым взглядом, который, казалось бы, имеет некие темные секреты.

Маленькая Геката всегда чувствовала, что «папочка» держит парочку скелетов в шкафу, но, честно говоря, никогда не хотела проверять эту теорию. Единственное, что она старалась замечать – его силу и успех.

И их с мамой винное дело.

Кстати о маме.

В детстве я часто гадала, как родители вообще могли сойтись, представляя из себя совершенно разных личностей и характеры?

Ведь в сущности, она являлась полной противоположностью отца: взгляд ее был открытый, а смех – звонкий и искренний. Такому человеку хочется доверять.

Я всегда чувствовала, что она ценит меня. И сердце посещало великое сожаление при осознании суровой реальности, заключающейся в том, что видеться мы можем очень редко.